Outskirts Of The Village

      Туалетный столик, изборожденный глубокими царапинами, валялся в углу комнаты. Пролетев через всю залу, он ударился о стену и углом оставил в ней вмятину. Статуя, демонстрировавшая изысканные женские формы, была превращена в мелкую крошку, еще недавно бывшую показателем уточненного вкуса Димитреску. Богатая ковровая дорожка, выстилавшая путь на лестницу, была скомкана и порвана в нескольких местах.       Линда стояла на пороге, раскрыв рот от удивления. Даже знание о толпе мух, летающих по замку, не смогло заставить девушку сомкнуть губы. Откуда-то сверху доносились жалобные стенания, перемешанные с завываниями ветра из разбитого окна. Взгляд Линды стал метаться из угла в угол, разглядывая сопутствующие повреждения ее новообретенного дома. Девушка всегда думала о наихудшем исходе, однако отсутствие следов крови заставило ее немного прийти в себя и выбросить в приближающуюся зиму картины жестокой расправы над семьей Димитреску.       - Лучше бы нам убраться подальше, - послышался сдавленный, но решительный голос Белы, выходящей из левой деревянной двери, обычно запертой на тяжелый засов, - или пониже.       Молодая женщина с белокурыми волосами подошла к Линде и, взглянув ей в глаза, увидела в них то же самое непонимание и ужас, которые сквозили в ее собственном взгляде, когда вся эта сумятица только началась.       - Что здесь случилось? – только и смогла выдавить из себя девушка. Не самая оригинальная реплика в ее жизни, но насущный вопрос и разодранная в клочья мебель не позволяли выкинуть одну из ехидных острот.       - Даниэла спит с Гейзенбергом, - коротко кинула Бела, - и мать об этом узнала.       Пауза, выдержанная дочерью Димитреску, и отсутствие реакции, полной негодования или хотя бы неподдельного удивления, со стороны Линды дали Беле понять, что для ее новоиспеченной «сестры» эта новость не такая уж и горячая. По крайней мере, она не засвистела перед взором девушки красной тряпкой матадора, как перед Альсиной.       Взяв вновь пришедшую за руку, Бела потянула Линду в противоположную сторону, стуча каблуками по деревянным половицам.       - Ты не удивлена, - констатировала ведьма ледяным тоном, увлекая собеседницу все дальше, в глубь замка. – Выходит, о проделках Даниэлы ты знала. Почему не сказала нам?       - Я дала слово молчать, - ответила девушка с такой простотой, словно это было в порядке вещей, самым обычным делом в маленьком кошмаре перед зимней стужей. – А как вы узнали?       - Кассандра рассказала, что видела их в винном подвале, - презрительно выплюнула Бела. – Прямо у нас под носом, а мы даже не подозревали… - в негодовании ведьма сжала руку Линды до такой степени, что у той хрустнули пальцы, но девушка сочла за лучшее промолчать и прикусила внутреннюю сторону щеки. – Он смеялся над мамой, развлекаясь с одной из нас прямо здесь, у нас дома. Ублюдок.       Линда на пару секунд задумалась о том, насколько правдивой оказалась Кассандра. Она действительно застала этих двоих или же придумала эту историю, чтобы не упоминать о подслушанном разговоре?       Внезапно ведьма остановилась и, резко крутанувшись на каблуках, с силой толкнула Линду к каменной стене, прижав ее своим телом. Ее глаза горели диким огнем, выплескивавшимся через уничтожающие искры, протекающие через пальцы. Ударившись лопатками, девушка скривилась от боли, но тут же пришла в себя, почувствовав на шее дыхание Белы. «Второй раз за день, - подумала она, - пора бы заканчивать с такими объятиями».       Спустя только несколько ударов сердца Линда поняла, что ведьма принюхивается к ее коже, изучает ее запах, выискивая в нем тень чужого прикосновения. Время тянулось бесконечно долго. Словно под гипнозом, девушка была не в силах пошевелиться. По жестокой иронии столкновений она знала, что именно ищет Бела, и точно знала, что она это найдет.       Линда и сама чувствовала на себе след Гейзенберга, почти физически до сих пор ощущала тяжесть его тела, придавившего ее к земле. Это было всего несколько минут назад. Так быстро запах его с нее исчезнуть не мог.       Ведьма исследовала ее, как подопытного кролика, на котором вот-вот должны проступить последствия введенной инъекции. Руки Белы медленно спускались от шее к груди, бродили по талии, ложились на живот, ногтями почти впивались в бедра через юбку. Ведьма ловила каждую реакцию, любое движение тела, ее лицо было на одном уровне с Линдой, их взгляды попеременно встречались, пока спектакль не закончился.       - Шлюха! – наконец уловив нужный запах мужчины, взревела Бела во весь голос и, схватив девушку за шею, швырнула ее в дыру в стене, уходящую винтовой лестницей в темницы. Линда кубарем скатилась вниз и ударилась о каменные выступы головой и плечами, в правом бедре словно что-то взорвалось и мгновенно растеклось по всей ноге. Ведьма роем мух оказалась над ней у подножия лестницы, взгляд ее метал молнии, перемешанные с отвращением и презрением. – Посидишь пока здесь, - бесстрастно произнесла она, глянув на занятые оборванной прислугой камеры, - с остальным отребьем. Если вздумаешь выйти раньше, чем я разрешу, - Бела недовольно фыркнула, - мама узнает о том, что ты трахалась с Гейзенбергом.       - Ничего не было, - держась за ушибленную голову, прохрипела Линда, пытаясь подняться на ноги.       - Довольно лжи, - прорычала ведьма, делая предостерегающий шаг по направлению к новоиспеченной узнице.       - Я встретила его в деревне, - чуть повысила голос Линда, понимая, что если ей не удастся убедить эту Димитреску, Альсина просто прикончит ее без всяких объяснений. А врать ей приходилось не в первый раз. - На площади люди с ума посходили из-за этого праздника зимней поры. Мы случайно столкнулись в толпе, я его сначала даже не заметила.       - Не смей мне врать, Линда!       - Он просто стоял рядом. Ничего больше, - тут ее голос стал тише, интонация смягчилась вместе с успокаивающимся взглядом ведьмы. – Неужели ты и вправду думаешь, будто бы я стала отдаваться поганому нацисту?       - Это все условности, - устало ответила Бела и отвернулась, стараясь смотреть в другую сторону, лишь бы не видеть непроходящую гримасу отступающей боли на лице девушки. Ей было стыдно, что она не сдержалась и швырнула Линду с лестницы.       - Не для меня, - твердо отрезала девушка.       И тут началось то, что Линда наблюдала всего раз до этого: Бела терзалась выбором и муками совести. Ее голова опустилась, пальцы рук переплелись друг с другом, их фаланги чуть хрустели под скомканным перебором конечностей, глаза метались по покрытому влагой полу, губы сжались в тонкую линию, плечи напряглись, казались почти каменными. Девушка ждала, не смея пошевелиться несмотря на затекшую уже ногу.       - Ладно, - наконец устало произнесла Бела и виновато посмотрела на несостоявшуюся узницу, стараясь выдавить из себя улыбку. – Прости. Эта связь с Гейзенбергом, - она скривилась. – Даниэла совсем вышла из-под контроля, окончательно потеряла голову, раз решилась на такое. Но она всегда была немного не в себе, а представлять как он лапает еще и тебя… - ведьма протянула ей руку, помогая подняться. – Прости меня, я вспылила.       - Не страшно, - с трудом вставая, ответила девушка. Бедро снова вспыхнуло болью, но на этот раз уже не такой сильной. Ей показалось, что там был закрытый перелом, который Линда получила, летя с лестницы, но регенеративная способность уже делала свое дело. – Я понимаю.       - Идем, русалочка, - уже расслабленно улыбнулась Бела. – Мама захочет поговорить с кем-то, кто не нарушает правила Димитреску.       Встреча с Карлом Гейзенбергом почти у самых ворот замка Димитреску до сих пор стояла у девушки перед глазами. Про то, что мужчина действительно распустил руки, Линда сочла за лучшим промолчать. Это был маленький секрет Линды Такалау и из грязи в нем было только ее слегка испачканное землей платье.              Искушать судьбу всегда казалось чем-то заманчивым и притягательным в своей острой опасности, но дразнить голодного зверя – настоящее безумие. Идя по безлюдному коридору к покоям Димитреску, Линда слышала как звук ее шагов разносится эхом в глубину тела, подстраиваясь под ритм бьющегося в груди сердца. Ей совсем невовремя на ум начали приходить отрывки недавней встречи: мужские руки, бесцеремонно скользящие по телу, голос, приправленный тонкой пеленой хрипотцы, и страх, перемешанный с нездоровым любопытством, расползающийся по внутренностям, словно жидкий огонь, воспламеняющий все вокруг.       Такалау обозначилась двумя ударами костяшек по двери, когда прибыла, наконец, в пункт назначения.       - Войдите! – крикнула женщина по другую сторону. Голос ее был одновременно уставший, раздосадованный и яростный.       Линда повернула ручку и, потянув тяжелую преграду из светлого дерева на себя, вошла под бесконечно тянущиеся к небесам своды, в вышине которых терялся свет ламп и свечей, освещавших комнату.       - А, это ты, Линда, - понуро обратилась Альсина к девушке, заметя отражение вошедшей в зеркале туалетного столика. – Со вчерашнего утра тебя не видела. Где ты пропадала, радость моя?       - В основном, в деревне, - уклончиво ответила Такалау.       - Ах да, - словно отыскав какие-то заметки в собственной голове, произнесла Димитреску. – Твоя прошлая семья. У твоего отца ведь здесь живет брат, твой дядя, верно?       - Да, госпожа.       - И у него есть дочь? – вскинула бровь Альсина, испытующе глядя на Линду в зеркало.       - Да. И еще жена, - кивнула девушка.       - И как же ему удается держать молодую кровь в узде? – уже с некоторой скрытой злостью поинтересовалась Димитреску.       - В основном он просто запирает мою кузину дома, если она попадется на чем-то, чего дядя не одобряет. Но чаще всего он даже не знает о том, что творит Анка, - она, чуть потупив взор, улыбнулась уголками губ, словно соглашалась с шалостями совсем не детского уже характера, которые оставались втайне.       - Ты одобряешь? – все с тем же взглядом спросила Альсина.       Линда посмотрела на Димитреску в зеркало, встретившись со взглядом дикой хищной птицы, и поняла, что ступает по очень тонкому льду, одно неверное слово или движение и ей придется цепляться за свою жизнь как никогда прежде. Альсина была на взводе, интрижка ее младшей дочери с кем-то вроде Гейзенберга превратила ее в злобную бестию, и сейчас, скорее всего, эта демоница искала того, чья плоть станет идеальным кровавым прибежищем для ее когтей.       Она почувствовала, как нечто с воплем пробирается в ее мысли и, образуя там непробиваемый для сознания Линды кокон, укореняется черным цветком полуночи, распускается с шипами, раздирающими и без того спутанный разум.       - Мой дядя очень строгий человек, госпожа, - осторожно начала Такалау, - а Анке всего девятнадцать, она хочет любить и следовать за тем, что ей кажется правильным, наполненным смыслом, - здесь она решила чуть свернуть влево, провести тонкую нить между положением своей кузины и Даниэлы.–Она влюбилась в одного парня из деревни. Без ума от него и готова пойти чуть ли не на все, чтобы провести со своим возлюбленным лишнюю пару минут. Дяде этот парень не нравится. Он считает его грубым и самовлюбленным,- тут Линда заметила, что Димитреску смотрит на нее пристально, словно ищет подвох в словах или взвешивает их на собственной чаще весов. – Совсем не дать шанса тоже жестоко.       - Ты думаешь? – цинично поинтересовалась Альсина, словно игра девушки была ей абсолютно понятна.       Такалау промолчала, отчего-то подумав, что старается выгородить сейчас не столько Даниэлу, сколько саму себя.       - Кассандра тебя не выдала, - как бы между делом продолжала Альсина, поднявшись с пуфа, - но я-то знаю, что Даниэла не умеет долго держать язык за зубами, а рассказать об этой мерзости она могла только тебе, не стала бы рисковать унижением перед сестрами. Поэтому я спрошу прямо, - Димитреску приблизилась к Линде почти вплотную. –Как давно ты знаешь о связи моей дочери с этой ошибкой экспериментов, с этим мерзавцем Гейзенбергом?       - Госпожа, я… - хотела было уйти от ответа девушка, но пронзительный взгляд плотоядных глаз заставил ее сглотнуть ком страха, повисший в горле раскаленным стеклом, и быстро произнести: - Я узнала сегодня утром.       Женщина глубоко вздохнула, словно бы ответ удовлетворил ее, но пришелся совершенно не по душе. Она на несколько мгновений прикрыла глаза, стараясь унять поднявшуюся в висках боль.       Такалау не смела пошевелиться.       Длинные пальцы Димитреску нежно коснулись подбородка девушки, она словно хотела приласкать любовницу, но потом ее ногти впились в кожу и вместе с выступившей кровью к Альсине метнулся ошарашенный взгляд.       - У тебя не должно быть тайн от меня, моя радость, - приторно-сладко произнесла она, впустив в голос стальные нотки угрозы. – Ты часть семьи Димитреску. Я выбрала тебя из сотен других претенденток, создала заново, сделала уникальной настолько, что захватывает дух, - ее глаза с каждым словом становились все больше, казалось, сам разговор о мутации девушки приводит ее в неописуемый экстаз. - Не заставляй меня пожалеть об этом, Линда, - резко оборвала Альсина, убрав руку от лица Такалау.       - Да, госпожа, - коротко кивнула та.       - Ступай, - махнула рукой женщина. - Даниэла заперта в своей комнате, - она ухмыльнулась. – Варварский метод, но так у нее будет время прийти в себя и подумать над тем, чего или кого следует избегать.       Линда не сразу поняла намек, замешкавшись на пороге, словно не зная что делать и в какую сторону стоит двигаться. Димитреску выжидательно смотрела на свою «воспитанницу», прикидывая в уме уровень интеллекта особы. За секунду до того, как хозяйка замка решила дать более прозрачный намек, девушка решительно кивнула и выскочила из комнаты как ошпаренная, тихо прикрыв за собой дверь. Рана на ее лице уже затянулась, не оставив и следа.              Спустя несколько часов мужской и женский голоса разносились по комнате с запертой дверью, окованной железом на резных вставках – знак личных покоев дочерей Димитреску.       Линда даже не пыталась подслушать суть разговора, уловить отдельные фразы или хотя бы различить какие-то слова. Поняв, что Даниэла не одна, девушка распахнула дверь, отделявшую ее от неизвестности, и, заметив стоящего у окна Гейзенберга с сигарой, зажатой между зубов, тут же вернула проходу в покои прежний вид.       - Тебя стучать не учили? – вскипела Даниэла, вскакивая с кровати и направляясь прямиком к нарушительнице тонкой атмосферы.       Линда прижалась лбом к двери на пару секунд и обреченно прикрыла глаза. Ей казалось, что их маленький мирок катится к черту и виновата в этом рыжая дура, сплошь состоящая из плотоядных мух.       - Линда! – настырно прикрикнула ведьма, тем не менее не решаясь коснуться девушки.       - Что он здесь делает? – резко обернувшись и оказавшись почти нос к носу с Даниэлой, зашипела Такалау. – Совсем рехнулась?!А если твоя мать заявится сюда, что тогда?       Мужчина, краем глаза наблюдая за девушками, слегка улыбнулся.       - Она не придет, - всплеснула руками ведьма. – Я слишком сильно ее разочаровала. Теперь, пока не извинюсь, буду торчать здесь. Кассандре она устроила то же самое, когда та вырезала целую семейку этих смердящих мочой деревенщин, - Даниэла усмехнулась. – Через пару дней сестренка раскаялась и была прощена.       - Да. С той только разницей, что она больше не резала людей налево и направо, а ты продолжаешь с ним встречаться, - ответила девушка, кивнув в сторону Гейзенберга.       Ведьма лишь фыркнула в ответ, показывая свое отношение к происходящему. Близился праздник зимней поры, до него оставалось меньше недели. Сердце Альсины топилось как лед, превращаясь в благодатную теплую воду, когда кровавая чаша, принесенная к воротам замка Димитреску, наполнялась алой жидкостью местных жителей.       Даниэла медленно прошествовала в ванную, на ходу снимая платье, обнажая сперва плечи, затем талию и ягодицы, пока одеяние просто не упало к ее ногам, оставляя напоказ лишь обнаженную молодую женщину. У двери она полуобернулась и бросила кокетливый взгляд на мужчину, который без малейшего стеснения наблюдал этот спектакль, устроенный явно для него. Остановившись, ведьма провела кончиками пальцев по груди с темными ареолами, спустила коготки чуть ниже, оставив на молочно-белой коже красноватые следы, и запустила ладонь себе между бедер, призывно облизав нижнюю губу кончиком языка.       Линда даже не пробовала на это смотреть, ее взгляд застыл на огромной кровати с балдахином, хотя краем глаза она улавливала и движения Даниэлы, и реакцию мужчины. Ей захотелось об него же затушить эту сигару, которой в этот момент затянулся Гейзенберг, выпустив изо рта облако табачного дыма, но в следующее мгновение ведьма захлопнула дверь, неожиданно оборвав представление.       - Тебе лучше уйти, - прозрачным голосом, без каких-либо эмоций произнесла Линда, обращаясь к Карлу, - пока нас всех здесь не повесили.       - Ты бы лучше гордилась своей новоиспеченной сестрой. - Туша сигару и выкидывая окурок в открытое окно, произнес Гейзенберг, а в ответ на вопросительный взгляд девушки продолжил: - Раньше она только отрезала мужикам члены…       - Да, а теперь скачет на одном из них, - невольно кинув взгляд на мужские брюки, съязвила Такалау, тут же отвернувшись от Гейзенберга, словно от зрелища настолько омерзительного и противоестественного, что сам инстинкт велел поскорее перевести взгляд на что-то более подходящее, а может быть девушке самой стало не по себе от того, что она произнесла нечто подобное вслух, что так бесцеремонно опустила взгляд ниже пояса.       Мужчина на секунду удовлетворенно улыбнулся, взметнув брови на закрытую дверь ванной, а потом снова посмотрел на девушку. Ее слова были для него не оскорблением, скорее чем-то приятным и весьма терпким на вкус. За столько лет он уже и забыл, какое пламя способна разжечь страсть, какое пожарище способна устроить всего одна женщина, когда речь идет о мужчине.       - Это всего лишь секс, Линда, - ухмыльнулся Гейзенберг, разводя руки в стороны и делая шаг по направлению к Такалау. – Я тебе уже говорил.       - За идиотку меня держишь? – сложив руки на груди, сквозь зубы процедила Линда, напрягшись всем телом. – Из сотни вариантов ты выбрал именно Даниэлу. Не потому ли, что она - дочь Димитреску?       - Гляди-ка, ты пользуешься мозгом лучше, чем все остальные в этой богом забытой дыре, - продолжая медленно приближаться, словно затаившийся перед броском хищник, сказал мужчина. – Тебе не нужен этот балаган.       Линда не успела отследить тот момент, ту тонкую грань времени, когда Карл оказался всего в паре сантиметров от нее. Снова. И его горячее дыхание пронзало ее насквозь, впиваясь разрушительным потоком в чувствительную кожу. Снова.       Мужчина положил руку на женскую талию и притянул Такалау к себе, его пальцы вцепились в нее стальной хваткой. Ее бедро коснулось его паха. Уже второй, мать его, раз. А потом все ее естество наполнилось пламенем.       - Идем со мной, - прошептал Гейзенберг, его губы почти касались мочки ее уха.       - Я повторяю в последний раз, - проскрежетала Линда, когда поняла, что голос ее все же не подведет, не дрогнет. Девушка повернула голову. Серо-фиолетовые глаза с отблесками искр гнева впились в голубые озера под пасмурными небесами, только тонуть в них не хотелось, хотелось вырвать их из глазниц. Мало ему Даниэлы… – Убери от меня свои лапы или лишишься их обеих.       Стук каблуков по отполированному полу ванной донесся до пары в комнате через глухую дверь. Туфли ведьма так и не сняла, подумав, что это придаст ей большей сексуальности, и Гейзенберг, пренебрегая опасностью быть обнаруженным, накинется на нее прямо там. По непонятным причинам ванная комната запиралась снаружи на железный засов, должно быть, где-то там находился лаз, ведущий в подземные туннели, но все равно оставался непонятным факт нахождения тяжелой задвижки снаружи, а не изнутри. Рассуждать об этом сейчас, однако, все равно не было времени.       Гейзенберг кинул взгляд на деталь, отрезающую выход из уборной, и та в мгновение щелкнула, сместившись влево и заперев ведьму в ванной комнате. Линда вздрогнула от неожиданности. Знать о способности управлять магнитными полями и перемещать разные железные штуки в пространстве – это одно, но воочию увидеть как засов на двери сам по себе запирает внутри девушку без чьей-либо явной помощи – совсем другое.       - Эй! – послышался из ванной голос Даниэлы. – Что происходит? Откройте эту чертову дверь. Линда, - уже злобно крикнула ведьма, - немедленно выпусти меня.       Девушка открыла было рот, чтобы ответить пленнице собственной ванной комнаты, но мужчина приложил указательный палец к губам, жестом заставив Такалау промолчать. Уголок его губ дернулся вверх, обнажая наглую усмешку.       - Линда! – снова крикнула ведьма, ударив по двери кулаком.       Послышались невнятные ругательства и истерические гневные вопли, с каждой парой секунд удалявшиеся в пространстве. Даниэла решила выбраться из заточения через лаз в полу, хорошо замаскированному под одну из деревянных досок.       - Минут через десять она ворвется в комнату как разъяренная гарпия, - сказала Линда, дернувшись и постаравшись выбраться из мужской хватки, но он держал крепко. – Отпусти меня.       - Дернешься еще раз, сломаю руку, - предупредил Гейзенберг.       Он медленно обошел ее, оказавшись за спиной, и, снова положив руки на женскую талию, притянул к себе, обдав горячим дыханием шею. Несмотря на то, что Карл создавал видимость легкого прикосновения, Линда чувствовала, как его сильные руки в любую секунду оставят на ней немало следов, если она попытается вырваться. Одной рукой мужчина отвел в сторону ее волосы и опустил губы чуть ниже открывшейся голой шеи. Такалау инстинктивно дернулась, резко наклонив голову вправо, туда, где только что пронеслось мужское прикосновение.       - Я сказал не дергаться, - прорычал он ей в ухо, рывком прижав девушку вплотную к себе. – Ты же умеешь быть послушной девочкой, делать то, что тебе говорят, - с мерзкой усмешкой проговорил Гейзенберг. – Эта трехметровая сучка не стала бы тебя терпеть, если бы ты показывала зубки.       - Зачем тебе все это? – спросила Линда на одном дыхании, чтобы голос не прерывался. – Спишь с Даниэлой, чтобы взбесить Альсину. Это очевидно, - она краем глаза посмотрела на мужчину. Его лицо осталось таким же непроницаемым, а глаз и вовсе не было видно за стеклами черных очков, которые Гейзенберг снова надел. – Ну а я-то тебе на что?       - В деревне болтают, что последние пару месяцев в водохранилище часто видят тварь, очень похожую на русалку, - припомнил Карл. Линда сглотнула. – Чешуя у тебя на руках. Откуда она?       - Зачем задавать вопрос, на который заранее знаешь ответ? – вновь дернулась она.       Тяжелая кровать ведьмы из темного массива с балдахином оказалась всего в метре от них. С силой швырнув на нее Линду, мужчина выругался и стал приближаться, слишком решительно, чтобы напугать, и чересчур непринужденно, чтобы оказаться палачом. Девушка перевернулась так, чтобы видеть Гейзенберга, и приподнялась на локтях, стараясь оттолкнуться от кровати до того, как мужчина успеет приблизиться к ней вплотную.       - Я буду кричать, - прошептала она надломленным голосом, глядя в темные окуляры очков.       - Кричи, - усмехнулся Карл. – Переполоши весь замок, пускай сюда сбегутся все, включая твоих дорогих сестричек и эту стерву, - театрально разведя руки в стороны, словно стараясь охватить целый мир, громко произнес мужчина. - Как скоро, думаешь, после этого она решит от тебя избавиться, если заподозрит, что передо мной ноги раздвигала не только ее младшая дочурка?       - Нацистское зверье, - прошипела Линда с презрением.       Когда он кинулся на нее, она удержалась на локтях, не давая ему взять абсолютное превосходство, но кожа ее покрылась мурашками и полупрозрачные пластинки чешуек встали дыбом, прорвав длинные рукава платья и мягкий корсет чуть под грудью. Мужчина снял очки. Между их лицами оставалось всего ничего, они чувствовали дыхание друг друга: его – прерывистое, как у зверя, ее – цинично ровное.       Гейзенберг почти навалился на Такалау. Все его существо желало ее, она чувствовала это через ткань его штанов. Даже под плащом, который носил мужчина, она заметила напрягшиеся мускулы на руках. Он навис над ней, словно любовник, давно не видевший женщину и страстно желающий ее.       Ледяная стойкость пала, когда Карл потянулся к ее губам, заставив девушку отклониться назад и, потеряв равновесие, упасть на лопатки. В этот момент Линда потеряла хоть какой-то оборонительный заслон. А самым ужасным было то, что ее тело откликалось на его призыв, дыхание сбивалось, а руки с силой приходилось удерживать на кровати, чтобы они не скользнули наверх и не притянули мужчину еще ближе.       Удерживаясь на одной руке, другой Гейзенберг задрал женскую юбку настолько, чтобы можно было получить беспрепятственный доступ к телу. Его ладонь скользнула по ее колену, уходя все выше, горячим прикосновением ложась на бедро. Линда перекликала попытки вырваться с самообладанием, чтобы не поддаться на его ласку. Ей хотелось сказать ему не останавливаться, хотелось притянуть к себе и позволить губам, наконец, соединиться.       Да что с ней такое? Чем тогда она лучше беспечной Даниэлы, если поддастся? И почему ей так хочется его прикосновений, если он ей омерзителен?       Такалау снова дернулась, попытавшись выскользнуть из-под мужчины, но лишь раззадорила этим Гейзенберга. Он на мгновение сжал пальцами ее бедро и скользнул ладонью между женских ног. В этот момент все было кончено. Едва его пальцы почувствовали влагу, как взгляд тут же изменился. Карл понял, что девушка, лежащая на кровати, в его власти.       - Ты можешь говорить, что хочешь, делать все, что угодно, - он склонился еще ближе к ней, почти задевая губами шею, - но только тело никогда не лжет.       Сперва Линда почувствовала новую волну обжигающего дыхания на своей шее, а после губы, которые подняли занавес запретного наслаждения. Когда его язык скользнул к женской ключице, Такалау чуть выгнулась и, издав приглушенный стон, обняла Гейзенберга за плечи.       Ее тело, как и разум, отказывались ей принадлежать, словно нечто завладело и тем, и другим, не давая здраво мыслить и оттолкнуть от себя Гейзенберга. Линда теперь не хотела, чтобы он останавливался, свет ее глаз наполнился томительным ожиданием, в его объятия она нырнула как в воду, ушла под ее прозрачную гладь.       Мягкие чешуйки расползлись от рук, живота и ног по всему телу, девушка дрожала в своей водной мутации. Русалка внутри требовала этого мужчину, хотела его, желала больше всего на свете в этот момент. И Такалау не могла ее контролировать сейчас, словно это была какая-то другая личность, а не часть ее самой.       - Раздвинь ноги, - приказал мужчина, чуть выпрямляясь и скидывая пальто с плеч, а потом снова опускаясь к ней.       Она послушалась, найдя его губы своими и впившись в них как утопающий в последний глоток воздуха. Тяжесть тела Гейзенберга пьянила ее. Согнув ноги в коленях, девушка обвила его бедра, тихо постанывая от каждого прикосновения.       Уши ее превратились в тонкие пластинки-жабры, улавливающие любые звуки. Линда прижалась к мужчине всем телом и в этот момент пришла в себя.       Шаги Даниэлы разносились по коридору с настойчивым приближением.       Такалау с силой столкнула с себя Карла и рывком села на кровати следом. Отлетев на пару шагов, мужчина рванулся было назад с дикими от страсти и гнева глазами, но его слух тоже уловил поступь ведьмы. Мутация пропала.       Одернув юбку, Линда быстро поднялась с кровати Даниэлы и, взяв мужской плащ и очки, осторожно подошла к Карлу, словно страшась самой себя и того, что его близость делает с ее разумом. Она протянула мужчине его вещи, не решаясь заглянуть в глаза, хотя он искал ее серо-фиолетовые омуты, стараясь зацепиться за них. Тщетно. Ее глаза смотрели вниз, голова была опущена.              Ворвавшись в свои покои, Даниэла, прикрытая темной шалью, не нашла там ни одной живой души. Гейзенберг и Такалау словно в воздухе растворились, не оставив после себя даже легкого дуновения. Только открытое окно хлопало по каменным стенам, ударяясь о фасад от порывов ветра.              Луна медленно плыла по всепоглощающей мрачности ночного неба, раздвигая тусклым светом из-за облаков кромешную тьму. Тонкие отблески едва дотягивались до открытого окна, у которого, прислонившись к стене, стояла Линда в ночной сорочке с распущенными волосами каштанового дерева. В ее стальных цветах, устремленных на север, гуляли отражения звезд.       - А я думала, это Даниэла настолько безумна, чтобы раздвигать ноги перед Гейзенбергом, - произнесла Кассандра, подходя к девушке со спины. На вопросительный взгляд Линды она ответила: - У меня повсюду глаза в замке.       - Ничего не было, - устало пожала плечами Такалау.       - Но могло бы быть.       Она ей не ответила, лишь продолжила смотреть на светящийся диск, бегущий по небосводу.       Кассандра подошла к девушке вплотную и, осторожно стянув ночную сорочку с плеча Линды, прижалась губами к обнаженной коже.       - Я иду спать, - прошептала ведьма.       - Спокойной ночи, - кивнула русалка.