"Сайранг" - значит "Жгучий булат"

      Той ночью Джону Коннингтону снова снился набат. Гулкие басы бронзы, серебряный перезвон – как и тогда, семнадцать лет назад. Колокола заливались, когда он перепрыгивал с крыши на крышу и карабкался по лестницам. Они пели, когда он добрался до Узурпатора с клинком наголо – и меч пробил броню предателя, словно её и не было. Баратеон лишь рассмеялся, утробно и звучно, а колокольный звон, вторя ему, становился все громче и громче.       Иногда изгнаннику снилось, как он убивает Роберта. Бывало, что Грифон видел самого себя истекающим кровью на улицах Каменной Септы с проломленной молотом узурпатора грудью. В эту ночь он поймал мятежника – но тот выскользнул из его хватки. Коннингтон встал с постели. Спал он не раздеваясь – опасность была все еще рядом, но... Рыцарь посмотрел на свою руку: вот оно, не те угрозы, которых боялся Грифон, а сама смерть, верная и неминуемая. Смерть, что угнездилась в руке, там, где её коснулся зараженный Серой Хворью.       «Нет, второй раз проиграть гораздо хуже».       Ведь если он проиграет и в этот раз, уже не будет мальчика. Не будет шанса искупить содеянное, загладить вину перед его Серебряным Кронпринцем.       Убедившись, что рядом нет посторонних глаз, Джон стянул перчатку. Ноготь и фаланга безымянного пальца потемнели. О, каков был соблазн взять нож и отсечь пораженную плоть, но это ничего бы не дало. Ребенок еще мог перерасти Серую Хворь, но взрослому человек она была смертным приговором. В памяти сразу встали образы Каменных Людей из Кроян, жалких, неуклюжих, лишенных рассудка. Их пораженные тела не чувствовали боли, но сама мысль стать одним из подобных созданий была горше любой болезни.       «Лучше бы я позволил тому карлику утонуть.»       Джон думал, что сторговался со смертью в Волон-Терисе. Что ему удастся протянуть достаточно, чтобы пересечь Узкое море. Что он доживет до реставрации драконьей династии и коронации мальчика. А уже потом можно спокойно умереть – чтобы встретить на том свете кронпринца Рейгара и сказать, что он сделал все, что от него требовалось. Поднажми он чуть-чуть, у него было бы время. Но теперь никто не знал, куда же их занесло. Окутавшая отряд мгла перенесла его в какую-то долину, больше похожую на Крояне-«Горести», чем на Волон-Терис. Теперь же время истекало, а сторонники Таргариенов были еще дальше от Вестероса, чем шесть лет назад.       Коннингтон облачился в доспехи, громкое слово для простой кольчуги, наручей да поножей. Двуручный меч в ножнах занял место на поясе на случай опасности. Десница-изгнанник набросил на плечи плащ из волчьих шкур. Здесь в ущелье было холодно, намного холоднее, чем на берегах Ройны. Джону это напомнило Год Ложной Весны. Все думали, что зима подошла к концу, но ожидания весны оказались напрасными надеждами. Зима пришла не только в Вестерос – она пришла за домом Таргариенов. Теперь же он переживал новую Ложную Весну, свою собственную.       «Думал, что все твои скитания, все годы лжи подошли к концу. Думал, пришло время исправить все ошибки прошлого»…       Вестеросец сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Он вспомнил знакомое ему отчаяние наемничьей жизни изгнанника на чужбине, до того, как мальчик вновь подарил ему надежду.       «Будет нужно, я один проложу дорогу из этой долины, в скале её прорублю, только бы Эйгон оказался на Железном троне».       Хлопнув клапанами палатки, он выбрался наружу. На верхушке шатра сидел ястреб, стоило человеку повернуться, как он улетел прочь, уронив напоследок сизое перо. Командиры Золотых Мечей ждали его в центре лагеря под сенью знамен и вызолоченных черепов прошлых генерал-капитанов. Там уже возвышалась фигура Черного Балака, беловолосого летнийца, не расстававшегося со своим луком из златосерда. Даже в темном мареве проклятой долины его плащ из перьев и позолоченная кольчуга потрясали воображение, делая чернокожего стрелка похожим не то на селезня, не то на дракона.       Рядом стоял сэр Франклин Флауэрс, к новому званию которого Джон все никак не мог привыкнуть. Пузатый здоровяк, чье и без того некрасивое лицо было изуродовано заработанными за годы сражений шрамами, Бастард из Сидерхолла, тем не менее был сильным воином и надежным товарищем, яростным и смелым бойцом на поле боя – и душой компании на бивуаке. Его пластинчатый доспех на удивление выглядел лучше своего владельца. Хоть Флауэрс и носил золотой плащ, Коннингтону он в свое время похвастался, что приказал найти себе червленую броню – как «Фоссовей Червивого Яблока», как рыцарь, что должен несмотря ни на что хранить наследие предков.       Был здесь и начальник разведки Лисоно Маар, среброволосый лисениец с фиалковыми глазами. По такому случаю он тоже облачился в доспех, великолепная позолоченная чешуя которого была обильно украшена сапфирами вокруг горжета. Каждый наемник носил все свое богатство на себе, но Маар был вычурен даже как для наемного меча. Его ногти были выкрашены в фиолетовый цвет, в проколотых ушах сверкали жемчуга и аметисты. Быть может, кто-то счел бы лицо щеголя красивым, да и сам Грифон признавал изящество черт его лица, но жеманные манеры и полные женственные губы были в глазах Коннингтона чем-то за гранью приличия.       «Негоже мужчине выглядеть как шлюха.»       Явился и казначей Горис Эдориен, унаследовавший должность от "старой бабы"-Стрикленда. Высокий и худой волантиец с бледной кожей и острой бородкой, с которой он имел привычку играть со скуки, красил свои длинные волосы кровавой краской. Поверх брони, собранной из пластин внахлест, носил он леопардовую шкуру, небрежно наброшенную на одно плечо – точно такая же обычно была под седлом его скакуна.       Ну и, наконец, Бездомный Гарри, куда же без него. Прошедшие несколько дней не пощадили бывшего десницу, но Стрикленду пришлось куда хуже. «Странно, нашей старушенции хворь мозги не застилает», думал Джон, «да только трусость сама по себе болезнь, смертельная, как чума». Тучный генерал-капитан Золотых Мечей являл собой отнюдь не вдохновляющее зрелище. И украшавшие его безупречно-отполированные стальные латы с золотыми накладками да золоченая кольчуга не могли этого исправить. Круглое лицо Гарри было белее полотна, он даже забыл зачесать свои седые волосы набок, выставив напоказ обычно тщательно скрываемую плешь – до того замотали его новые тревоги. Уже когда в лагере проявились первые симптомы отравления и начали пропадать первые патрули, Стрикленд продемонстрировал свою полную негодность как руководитель. Хотя его реакция на зараженную воду была быстрой и адекватной, он настаивал на том, чтобы и дальше рассылать людей за пределы лагеря в надежде найти волантийцев или еще-кого нибудь поблизости. Джон, Флауэрс, Балак – все они убедили его в обратном: если и стоило кого-то направлять, так только крупные отряды. Потом произошла история со слоном: один из столь ценных для Стрикленда зверей был серьезно ранен неизвестным нападавшим. Коннингтону вспомнилось, как побледнел Гарри по получению известия, как он ринулся в слоновник лично узнать состояние животного. А когда он оттуда вернулся – им уже всецело владели страх и нерешительность. Стрикленд немедленно приказал своему оруженосцу надеть на него доспехи, а перед ночлегом всякий раз выставлял вокруг своего шатра вооруженный караул. Большую часть времени он именно там и проводил, без сомнения - прятался и отсиживался. С этого момента Джон и принял действительное командование отрядом. Он же был десницей, десницей законного короля, к тому же – благородным лордом. Те капитаны, что помнили Грифона по временам службы в отряде, питали уважение к вестеросцу и его боевому опыту.       Коннингтон занял место за столом, лицом к центру, напротив черепа Злого Клинка Риверса. Сама мысль, что он может сидеть напротив черепа «Черного сердца», дорогого ему Тойна, слишком нервировала. – Вернулись ли разведывательные отряды? – спросил Джон, едва присев к остальным командирам, – мы же договорились завтра сворачивать лагерь и выступать.       Это была трудная задача. Ведь на бивуаках стояло десятитысячное войско, его запасы, кони и слоны, обслуга и маркитанты. Но Грифон уже сражался в рядах этой армии под командованием Черного Сердца. И даже слабость Стрикленда не лишила наследников Злого Клинка выучки. Они могли двигаться вперед. – Большинство да, – ответил Черный Балак, – но есть и те, от кого вестей нет. Лоримас и его люди еще не вернулись. Кто-то понес потери. За пределами лагеря замечены перемещения, я приказал усилить караулы на внешних укреплениях. Мои лучники в полной готовности.       По лагерю уже ползли слухи о пауках величиной с собаку, скрывавшихся во мгле.       «У страха глаза велики, чего только не наплетут с перепугу.» – Если на нас нападут, нужно любой ценой защитить Его Высочество, – вторил Маар. – И я уже приказал сэру Ролли защищать принца до последней капли крови, – ответил Джон, – но вы правы. Что бы ни случилось, его милость должен остаться в живых. Усильте охрану его шатра.       Коннингтон с трудом удержался, чтобы не назвать Эйгона «парнишкой» или Грифом. За эти годы он забылся и размяк, слишком долго он и король притворялись отцом и сыном, Старым Грифом и Юным. Он Эйгону не отец, Эйгону отец не нужен. А нужен ему Десница, дабы его наставлять. Быть может, юноша этого и не понимал, но Джон все знал прекрасно. – Тридцать рыцарей и сотня копейщиков, этого должно хватить, – заключил он. – Как мы и договаривались, лорд Коннингтон, люди уже готовятся к походу, – вставил волантиец Эдориен. – Саперы с кузнецами уже закончили сборы. Конюшие еще не готовы, а хуже всех дела у погонщиков слонов. Животных стало трудно держать в повиновении.       Джон этому не удивлялся. Хотя слоны и были грозным оружием, они также были печально известны своим упрямством. Он был наслышан о животных, что от испуга обращались против своих хозяев – от чего не помогали ни громкие звуки, ни удары по голове. Лошади были куда послушнее, но долина была им точно так же не по нраву, как и людям. У Золотых Мечей было две тысячи одних только лошадей, не считая слонов и вьючных животных. Как ни тяжела была эта мысль, некоторых явно пришлось бы здесь бросить. – Парни недовольны, сударь Денсица, – проворчал Флауэрс, – чем дальше, тем больше. Расшибают лбы в мольбах о спасении, думают, что это боги покарали отряд за все наши пригрешения. Пока мы можем держать их в узде, сделай что-нибудь, да побыстрее.       Совещание затянулось почти на весь день, обсуждали состояние запасов, провизии и ее нормирования, прочие приготовления к походу. Оно длилось уже достаточно долго, когда у ворот лагеря протрубил рог, возвещая о возвращении очередного патруля, которым командовал сэр Марк Мандрейк. Украшенный шрамами рыцарь прибыл с известиями о пути на юг. Там нашлась дорога, старая, местами разбитая, но, тем не менее, мощеная добротным камнем. – Во имя Владыки Света, кто же будет строить дорогу в таком глухом месте? – воскликнул Эдориен. – Быть может, это кто-то вроде наших древних валирийских предков, мой волантийский друг, – картинно заламывая руки, предположил Лисоно Маар, – кто бы мог подумать, что они исчезнут с лица земли в один день? – Дорога должна куда-то вести, – погрузился в раздумья Балак, – какой-то пункт назначения. И наплевать, что за опасности там ждут.       «Он прав», согласился с ним про себя Джон.       В конце концов, командиры выработали следующий план: выступать на юг, следуя этой дороге. Все остальное сводилось к деталям – приказам выступать и сигналам на переходе, походному порядку и его поддержанию. Под занавес совещания Коннингтон чувствовал себя совершенно опустошенным, голова его словно налилась свинцом.       Стоило Джону убраться из-за стола, как к нему подошел Франклин Флауэрс. – В следующий раз ты это… бери пацана с собой, – сказал он. – Флауэрс, он – твой король, – холодно смерил глазами собеседника Коннингтон. – Брось, сударик, королями не становятся, сидючи в шатрах, – ответил ему рыцарь из Простора и побрел прочь.       «А если все это только на благо королю?»       Как ни противился этому Эйгон, последние три дня Коннингтон оставил его на попечении Полумейстера и женщины, Леморы. Мальчику, должно быть, уже претило скрываться, но именно завеса скрытности позволила ему эти годы оставаться в безопасности. А уж Джон-то знал, насколько переменчива преданность наемников, особенно таких сорвиголов. Хладнокровию их командиров он мог пока что доверять, но, чтобы вогнать нож в спину, хватило бы и одного перепуганного солдата.       Коннингтон направился обратно, к шатрам, в которых он квартировал со своими спутниками. Странное же дело, он так долго жил с Эйгоном как Старый и Юный Грифы, и теперь было так непривычно, что юноша не будил его поутру и не делил с ним и остальными скромную трапезу. Он откинул полог палатки. Стоявший на карауле сэр Ролли, одарив лорда коротким поклоном, отошел в сторону.       Эйгон восседал на полу шатра, вытянув ноги. «Все еще растет», подумал Джон – стройный юноша был намного сильнее, чем кажется, ведь он упражнялся с оружием и вел жизнь отпрыска наемного меча, которая и сделала его таким. Он напоминал Коннингтону кронпринца Рейгара в те времена, когда оба они были оруженосцами. Сейчас на нем была простая облегающая рубаха, достаточно толстая, чтобы защищать от холода, да черные ботинки, те самые, в которых он и добрался до Волон-Териса. Рядом с ним лежали книга и несколько свитков. С первого взгляда Грифон понял, что книга это «Железные хроники», летопись правления Железнорожденных в Речных землях. Когда Джон был молод, всякая история, если то были не рассказы о войнах, казалась ему скучной. Напротив, когда он стал старше, то многое заимствовал из книг, предназначенных Эйгону.       Рядом на стуле восседал Полумейстер, учитель наследника. Джон еще не забыл о том, как Бес ускользнул из его рук благодаря болтовне этого грамотея. В углу стояла септа Лемора, она тоже читала книгу. Коннингтон узнал «Восхождение или Десять тысяч кораблей», описание похода королевы Нимерии. У Эйгона она была любимой, ему нравились увлекательная история приключений и простой язык повествования. В детстве он играл, представляя себя сыном Нимерии, защищающим мать от опасностей, длинная тростинка служила ему копьем. – Лорд Коннингтон, – хором произнесли Лемора и Халдон, заметив присутствие законного хозяина Грифоньего Гнезда. Эйгон торопливо встал на ноги. Он впился взглядом в Джона, его глаза все еще отливали голубым из-за крашеных волос. – Как идет обучение Его Высочества, Полумейстер? – Что говорят капитаны? – прервал Джона принц, – завтра выступаем? – Да, – поджал губы Коннингтон, – уверен, вы готовы. – Его Высочество уже собрал вещи, лорд Коннингтон, – прозвучал благостный, но собранный голос Леморы. Когда она говорила, когда она улыбалась, то даже Джону было понятно, почему красавица-септа притягивала прочих мужчин. – Хорошо, – кивнул он, – завтра принцу вверят отряд в сто тридцать человек, они будут охранять его по дороге. Ради вашей безопасности я хочу, чтобы вы оставались с ним и Дакфилдом. – Постойте-ка! – совершенно не по-королевски выкрикнул Эйгон, – я что, в походе не буду ехать вместе с генерал-капитаном и командирами? – Ваша милость, помните, ваша безопасность превыше всего. Каждый командир будет вести свое подразделение в составе маршевой колонны. Если мы попадем в засаду, они должны руководить своими бойцами и сражаться вместе с ними. – Так я тоже могу сражаться. Со мной Ролли, со мной будут те люди, что вы мне предоставите. Я же взрослый мужчина. – Сэр Ролли умелый мечник, но он не Артур Дейн и не Эймон Рыцарь-Дракон. Ваш собственный отец погиб на Трезубце, хоть с ним на поле боя и были Ливен Мартелл и Барристан Смелый. Если вы погибнете, то вместе с вами умрет и наше дело.       «То умру и я». – Как же я могу ожидать, что офицеры и солдаты признают меня королем, если они меня не видят? С чего бы им уважать меня, если у них нет обо мне ни малейшего представления? Позвольте мне хотя бы участвовать в совещаниях. Я же обязан этим людям!       «Гребаный карлик», ругался про себя Джон, «это он посеял эти сомнения в голове Эйгона, а теперь мальчик хочет заявить о себе безрассудством». – Все, к чему стремится Лорд-Десница, – сцепив пальцы, поддержал беседу Халдон, – так это обеспечить вашу безопасность, как он делал все эти годы. – Я-то думал, прошли времена, когда нужно прятаться, – ответил Эйгон, – Гри… Джон, ты же сам это мне говорил…       В этот момент в нем не было ничего от короля или принца, он казался обыкновенным мальчишкой. – Это не игра в прятки и не бегство. Мы даже не знаем, что это за место. И я не намерен подвергать твою жизнь опасности. Ты же должен понимать, король это не просто воин. Король может – и должен – уметь сражаться, но Золотые Мечи поклялись тебе в верности. Будут еще возможности проявить себя.       Эйгон молча сел. – Халдон, – пытаясь звучать повелительно и не удостоив Джона взглядом, обратился юноша к Полумейстеру, – мы же еще не закончили мои вечерние занятия.       Коннингтон убрался из палатки. Тут уже нечего было обсуждать, нужно было готовиться к завтрашнему дню. Снаружи к нему присоединилась Лемора. – С ним непросто, все подростки такие. Мнят себя королями, даже если короны нет, – улыбнулась женщина, – А уж если корона есть? Тогда они почти столь же несносны, как лорды.       Коннингтону было не до шуток. – Ты здесь, чтобы насмешничать, септа? – ответил он. – Нет. Но это темная и мрачная долина, куда нас забросили боги. Смех бы тут никому не повредил. Ну, кроме вас, милорд. – И ты веришь, что это боги перенесли нас сюда? – спросил её Джон.       Меньше всего на свете он думал о том, кто или что зашвырнуло его так далеко от цели. – Только боги могли взять и перенести сюда из-под Волон-Териса десять тысяч воинов, – безмятежно ответила Лемора, – но зачем? Мне не дано познать их мыслей. Но я буду молиться им, просить у них напутствия. И вам советую.