"Сайранг" - значит "Жгучий булат"

      Свершилось предначертанное. Эйгон поднялся на ноги – поднялся королем. Венец увенчал его голову, а дымчатый булат меча Темного Пламени мерцал в его руках – впервые за долгие годы клинок этот носил Таргариен. – Да славится Эйгон Таргариен, шестой своего имени, король Андалов, Ройнаров и Первых людей, Щит своего народа, повелитель Семи королевств, Защитник Королевства, как и все его предки!... – провозгласил Коннингтон. То было как в самых заветных его мечтах, то были слова, которые десница так долго хотел произнести. И тут же добавил к титулу еще несколько. Неважно было, что звучали они незнакомо: Грифон улыбался, улыбался и молодой король. – …Властитель земель Сириона, Король Эдаин и всея земель Белерианда, которым еще предстоит отойти под его руку! Да будет долгим его правление! – Ура! Слава! Слава королю Эйгону! – приветственно ревели в честь сына Рейгара кличи внизу, во дворе замка, где собрали всех, кого только могли вместить стены. Но и этого хватило, чтобы прогнать прочь с души Коннингтона все тревоги. – Лемора, святейшая из Праведных, – изрек Эйгон, – введи же нас под молитвенный свод.       По воле короля бывшая септа начала петь, ей вторили остальные Верные. Порыв холодного северного ветра заставил Джона покрепче завернуться в плащ; прикрыв глаза, десница безмолвно вслушивался в слова песнопения. Они порождали воспоминания о бдениях в септе Грифоньего Гнезда в ожидании посвящения в рыцари. Тогда он стоял на отекших коленях в простой белой рубахе, сложив руки у ног изваяния Воина. Теперь же он был на своем месте: рыцарь, лорд, потом изгнанник и вот снова лорд.       А церемония продолжалась и некоторым из наемничьих командиров было явно неуютно – особенно недовольными выглядели Эдориен и Маар. Мало почтения выказывал Лорн, мальчишка, оставленный по настойчивым просьбам Эйгона в качестве королевского пажа. Из дальнего же угла в замешательстве взирал на происходящее пленный эльфийский принц Ородрет. Джон делал вид, будто их не замечает. – О, боги, даруйте же многия лета благочестивейшему королю Эйгону! Храните же его! Храните же его , Боги!       Выбор Леморы в Совет Праведных был далеко не тем решением, которое одобрял Джон – но теперь, наблюдая за ней, следовало признать, что женщина неплохо справлялась с новыми обязанностями. – Многия лета! – восклицал десница вместе со всеми.       Лорн вывел белого жеребца, отменно взнузданного и покрытого красно-черной гербовой попоной Таргариенов. Эйгон изящно взлетел в седло, небрежно отбросив назад мантию. Конь тронулся иноходью; новоиспеченный монарх лично возглавил устремившуюся к Цитадели процессию. Все остальные – не исключая Джона, Ролли, Лемору, – шли за ним пешком.       Завоеванная крепость подарила долгожданное убежище от холодного ветра, крепчавшего с каждым новым порывом. Ворота внутрь починили; самые большие из покоев превратили в тронный зал для Эйгона. Престолом служило высокое дубовое кресло, богато украшенное резьбой, – да только едва ли оно могло сравниться с Железным Троном («Что ж, придется довольствоваться и этим, пока не появится что-то более подходящее»). Надраенные полы сверкали зеркальным блеском, покои готовились принять многочисленные толпы, жарко горели очаги, наполняя палаты светом и теплом.       Стоило королю занять трон, как Коннингтон занял место рядом с ним. – Теперь же Его Величество будет вершить суд и выслушивать просителей!– объявил десница.       И просители пошли потоком. То были наемники, желавшие милости от короля или третейского суда в их спорах. Были и те, кто хотел заявить права на имущество погибших в бою. Вот выступил вперед Ласвелл Пик, ведя чернявую девицу лет шестнадцати в оранжевом платье волантийского кроя – улыбнувшуюся до ушей, стоило ей только поднять глаза на Эйгона. Сопровождала ее нарумяненная зрелая женщина. Подчеркивая длинную шею, волосы она убрала под вуаль, украшенную золотой диадемой с мелкими изумрудами. От взгляда Джона в ее облике не укрылось кое-что другое, длинный и богато украшенный кинжал: «ну да, тирошийский обычай». – Это Мириель, родная дочь моего брата, сэра Тормана, отважно сражавшегося и героически погибшего за Его Величество, – указал Пик на девушку. Потом на даму: – а это моя супруга, с которой мы законно сочетались перед всеми богами. – Мералин, – нервно и отрывисто представилась женщина, чтобы тут же обратиться к мужу: – Вельможный мой супруг, нет нужды в большем. Сегодня праздник короля, не нам быть в центре внимания.       Прежде Коннингтон не сталкивался с супругой Ласвелла, но не больно-то удивлялся, что наемник таковой обзавелся. Во все времена были такие, кто следовал за армейским обозом, как мухи за быками. И Золотые Мечи не были тут исключением. – А я и не знал, что вы женаты, лорд Пик, – радушно улыбнулся Эйгон, – но о чем же вы хотите меня сегодня попросить?       Слова Ласвелла тут же напомнили Коннингтону, что плел и как подстрекал к мятежу этот тип, когда правда о переносе в новый мир вылезла наружу – где уж такое забыть. – Ваша милость, я был верным и стойким воином на Вашей службе, – бил теперь челом наемник, – а оба мои брата сложили головы в битве с вашими врагами. И я бы хотел попросить вас почтить их память и жертву.       «Ну да, – думал Джон, вспоминая свидетельство Джакхо, – уж сослужил сэр Торман службу королю, сколько рыцарей за собой увлек в западню и утащил в могилу. И стоит за такое награждать?» – Да будет так, – согласился Эйгон, – но что конкретно вы предлагаете лорд Пик?       Догадаться было нетрудно, да и сам Ласвелл намерений скрыть не пытался. – Моя племянница Мириель, – начал он, сверкая свеженапомаженной бородой, – она прилежная и набожная, воистину, достойная дочь дома Пиков во всем, кроме своего рождения. Ради памяти моих братьев прошу Вас узаконить ее. Пусть, она, как и ее отец, носит фамилию и герб Пиков.       Король внимательно оглядел и рыцаря, и безмолвствовавших женщин, прежде чем возвысить голос: – А что же ты сама об этом думаешь, Мириель? Желаешь ли этого?       Девушка оказалась сбита с толку вопросом Эйгона. – Для меня будет великой частью продолжить род моего отца, – ответила она, когда к ней снова вернулась уверенность. Эйгон слегка заерзал на троне. Джон мог только гадать, что же у него на уме, но он хорошо знал своего воспитанника, так что подозрения у него все же были. – А хорошо ли ты знала своего отца? – спросил просительницу Эйгон. – Мой отец был храбрым человеком, – все так же уверенно, не отводя взгляда от короля, произнесла Мириель, – достойным воином.       Разочарованное выражение королевской физиономии сменилось радушной улыбкой. – Что ж, столь достойный рыцарь воистину заслуживает, чтобы его род продолжался. Мириель, – позволь мне быть первым, кто наречет тебя «Мириель Пик», – я буду только рад увидеть тебя вновь при моем дворе.       Новонареченная мисс Пик отблагодарила короля реверансом и улыбкой, после чего остатки благородного семейства удалились.       Следующим просителем, представшим перед королем, оказался Черный Балак. Старый летниец по обычаям своего народа был облачен в плащ из перьев; мускулистые руки лучника были унизаны множеством блестящих золотых браслетов – заслуженными наградами. Сопровождало его несколько соплеменников-островитян из числа солдат отряда, все как один украшенные цветастыми накидками из перьев – пусть и носить их приходилось поверх куда более теплых одежд. С собой они несли добротный длинный лук из златосерда, изготовленный по характерным островным лекалам: оружие имело асимметричный хват, ближе к одному плечу, чем к другому. То был их подарок Эйгону.       Именно солдаты Балака пленили Ородрета, эльфийского принца, который командовал вражеским войском. В свою очередь, король не поскупился им на почести. –Черный Балак! Многие годы ты блестяще водил лучников Золотых Мечей в сражения, и вот отличился в очередной раз, – лучился улыбкой король, – если бы только в наших рядах были герольды, способные перечислить все твои подвиги! Я с надеждой жду того часа, когда мы вновь сможем сражаться бок-о-бок. Но, покуда он не настал, самое время тебя вознаградить. Нарекаю тебя лордом Балаком. Отныне ты причислен к дворянам моего королевства. А когда мы покорим весь этот мир, ты изберешь себе удел в котором ты и твое потомство будут править, пока не пресечется ваш род.       Старый наемник знал, как надлежит выказывать благодарность подданному, и преклонил перед Эйгоном колени. – Премного благодарен Вашей милости за выказанную щедрость! Да будет ваш век долгим, а правление успешным, король Эйгон.       Но не только Балака почтили подобным образом. Отличившихся в сражении наемников возвели в рыцари. Какому-то парню по кличке Два Меча подарили черного скакуна да новый клинок в знак доблести, проявленной при штурме ворот – там он вынес из боя нескольких раненых товарищей. Вручая герою эту награду, Эйгон спросил, стоит ли теперь наемнику называться Три Меча, чем развеселил многих присутствовавших.       По мысли Коннингтона даров было слишком много, и были они чересчур роскошны. Ведь получившему рыцарство пристало требовать земель. А лодам – новых уделов. Пока что завоеванной отрядом территории и близко не хватало, чтобы насытить их аппетиты. – Ваша милость, – прошептал десница Эйгону, выгадав паузу между просителями, – королю, конечно, надлежит быть щедрым, но если раздавать все направо и налево, можно остаться с пустыми руками.       Эйгон даже не удостоил советника взглядом, но слишком узнаваемо напрягся; даже когда мальчишка сидел на троне, Коннингтон мог распознать, что за этим последует. – А что же мне еще делать, Джон, – спросил воспитанник, – я же король, мне нужны лорды, которые будут мне служить. И новые рыцари, которые будут сражаться ради меня. – Сам по себе, титул не делает рыцаря готовым воевать, – твердо возразил Коннингтон. – Не делает, – согласился Эйгон,– да только Стрикленд оставил нам простых копейщиков – и не оставил выбора.       Король мог больше ничего не говорить в свое оправдание. Как могли, пытались они избегать обсуждения катастрофы, которой обернулось преследование отступавших. Но вечно увиливать было нельзя. И Джон прекрасно понимал, что именно это на уме у воинов в чертоге. Больше всего тревожили Коннингтона потери в рядах Золотых Мечей, то, насколько отряд оказался обескровлен. Великое множество бойцов и командиров полегло на поле боя, войско даже осталось без своего генерал-капитана. Может, со Стриклендом и было тяжело иметь дело, но теперь, когда он пропал, Коннингтон остался один на один с множеством командиров меньшего ранга, каждый из которых имел свои представления о том, что надлежит делать дальше. – Ты хоть понимаешь, отчего все капитаны заваливают тебя подарками, – торопливо прошептал Джон королю. – Я-то думал, это связано с моей коронацией, – слишком уж шутливо ответил юноша, – в конце концов, до моего тезоименинства еще несколько месяцев осталось. – Ваша милость, тут не до шуток, – холодно прищурился Коннингтон.       Эйгон поднял руку, прерывая прием просителей. – Друзья мои, – изрек он, – Вам придется подождать, так как сейчас мне необходимо посовещаться с моим десницей. Вас ждут еда и напитки, я же вскоре вернусь, чтобы выслушать все остальные обращения!       И как только собравшиеся в зале занялись другими делами, король обратился к Джону: – Что ж, объяснись, мой лорд-десница, – подчеркнул легким раздражением последние три слова король. – Теперь, когда с нами нет Стрикленда, – начал Грифон, – необходимо определить его наследника. Ведь сам Гарри внятной кандидатуры, ну, кроме себя любимого, так и не оставил. Каждый из этих командиров считает, что лучше всех подходит на роль генерал-капитана. Каждый осознает важность того, чтобы завоевать ваше расположение. Вы же король. И любое ваше слово, любой ваш жест теперь будет поводом для обсуждения. А все они будут всячески искать вашего одобрения.       Произнося эти слова Джон поневоле задумался, как переходила власть от Черного Сердца. «Вне всякого сомнения, не так катастрофично». Ведь до его отбытия многие наемники искренне считали Джона лучшим выбором на замену Майлсу Тойну. Что же заставило их избрать Стрикленда. Бездомный Гарри ничуть не походил на Черное Сердце. – Ты подаешь дело так, будто я девица на выданье, а эти наемники пытаются получить мою руку и сердце, – облокотился на спинку трона Эйгон, перебирая пальцами самоцветы на рукояти Черного Пламени. Да так что Джон не мог отойти от благоговейного трепета: шутка ли, давно считавшийся утраченным меч короля – и в руках сына Рейгара? – Королевская милость это мощный инструмент, – сказал Грифон юноше, – и, кого бы в конце концов не избрали, он захочет вашей благосклонности. – Так кто же по-твоему имеет лучшие шансы на победу, – спросил король. Прозвучало уже куда серьезнее. «Молодец», подумал про себя Коннингтон. – Нужным опытом обладает Черный Балак, – выдержав паузу, осторожно начал десница, – он хороший командир и возглавляет лучников отряда дольше, чем большинство наемников вообще остается в живых. Но он уже стар. Будь дело десять лет назад – он бы сгодился. А вот теперь – я не знаю. – Кто же еще? – спросил король и тут же поделился догадкой: – полагаю, Ласвелл Пик? Этот тип только что следы за мной не целовал. Ровно собака, шмат сала учуявшая. – Да, – кивнул Грифон, – к Пику тоже будут присматриваться, и он это хорошо понимает. Пики как и Стрикленды это род, который сражался за Черного Дракона и ходил походами со Злым Клинком. Что ж, теперь они служат куда лучшему делу, но прежняя гордыня их не оставила. Он, конечно, молодец, раз взял штурмом цитадель…но отягощен тем же безрассудством, что и его покойный братец Торманн. Честно, я даже не знаю, который из командиров сможет настроить в свою пользу солдат. – Но кто еще, – допытывался Эйгон, – и кто, по-твоему, подойдет лучше всех?       «Будь еще жив Франклин Флауэрс, мы бы этого горя не знали», вновь промелькнула в сознании мысль, на удивление, по-прежнему смешанная со скорбью по погибшему. Но вслух десница озвучивать ее не стал: в этом было мало толку. – Неплохим кандидатом был бы Тристан Риверс, – произнес он, – хотя он даже не пытается заявить о себе или завоевать поддержку. Присмотреться нам стоит и к Горису Эдориену. Все-таки он казначей отряда, каким был до него Стрикленд. Быть может, именно это и привлечет голоса на его сторону. – Эдориен грамотный командир, – отметил Эйгон, – но я никогда не считал его способным вести за собой. С другой стороны, то же самое можно было сказать и о Стрикленде.       «Таким он был по жизни, и в конце жизни только подтвердил», подумал Грифон. – Так кто же, по-Вашему, должен возглавить войско, Ваша милость, – обратился он к Эйгону, желая получить волю короля.       Юноша сидел недвижно, сцепив руки в замок и прикрыв ими рот. – Ну а что насчет тебя? – наконец, предложил он, – я же могу выдвинуть тебя своим кандидатом. Ты же сражался в отряде, когда им командовал твой приятель Тойн. Слыхал я, что именно тебя должны были избрать вместо Стрикленда, если бы ты не уехал. – Ваша милость, я никогда такого не говорил, – холодно ответствовал Джон. Действительно, за все те годы, что он присматривал за сыном Рейгара, он никогда не упоминал об этом. Да и вообще, не больно распускал язык о своей службе у Золотых Мечей. – Ты-то нет, – признал Эйгон, – но вот покойный Франклин Флауэрс…       «Будь ты проклят, Франклин, куда бы тебя там боги не засунули…». – Но прошло уже много лет с те пор, как я служил в отряде, – сказал он вслух Эйгону, – сомневаюсь, что наемники примут кого-то не из своих рядов. – Ты – будешь – моим – кандидатом, – ответил Эйгон, – мне нужен кто-то, кому я могу доверить командование моими армиями. Ты же сам об этом не раз говорил. – Ваша милость, – прищурился Коннингтон, – но я же десница короля. Я и так буду командовать армиями. – Ну да, Гриф, ну да. А будешь еще и генерал-капитаном. Потому что Золотые Мечи – это единственная армия, которая есть в моем распоряжении. Разве это не привяжет их ко мне покрепче? – Или же взбесит их командиров и объединит их против вас, – возразил Джон, – будет лучше, если они будут заняты разборками друг с другом, как сейчас. – Найдем другие стимулы для них, – отмахнулся юноша, – Для чего упускать такую возможность? Ты же знаешь, я давно об этом задумывался. Что с ними станет, если мы падем? Когда Злой Клинок создавал армию из отплывших с ним изгнанников, то были дворяне и дворянские сынки. Которые хотели отбить обратно все, что утратили, подняв восстание против моих предков. И это заставляло их сражаться долгие годы, пока им на смену не пришли уже их дети и внуки. Но теперь уже нет того Вестероса, который мы могли бы поднести им на блюде. – Вы были сегодня весьма щедры на титулы, – заметил Грифон, – вот, значит, почему. Намерены прельстить их землями и рыцарским достоинством? – Но ведь именно этого от нас ждали, не так ли? Только, как я уже говорил, пока что у нас есть жалкий клочок земли. И даже если я раздам тут все, не оставив и шкуры под ноги постелить, на всех солдат все равно не хватит. Нам нужно больше земель, – сделал красноречивую паузу юный король, – или …или я не знаю, что с нами будет… – Вполне разумно опасаться этой публики, – сказал воспитаннику десница, – но пока мы вполне можем верить, что они нас не бросят. Им просто некуда деваться.       «Спасибо Майрону за его уловки», подумал Коннингтон. Возможно, они и вызвали лютую ненависть окрестных эльфов, но, по крайней мере надежно связали Золотых Мечей с королем. После первого боя, тем более – после поражения отряда Стрикленда, перебежчиков к противнику ожидать не приходилось. – Знаешь, – улыбнулся уголком рта Эйгон, – а я скучаю по Майрону. Плохо, что он сейчас не с нами.       Но тут же королевская улыбка погасла: – В любом случае, угроза перехода наемников на сторону врага это не то, о чем я сейчас беспокоюсь. Но если они на это решатся, мы станем больше не нужны. Ты ведь постоянно меня об этом предупреждал. – И я очень рад, что вы к этому прислушивались, – кивнул Коннингтон в ответ. – Так в чем же тогда проблема, а, Лорд-Десница? Отчего ты беспрестанно оскорбляешь мое к тебе доверие? – изрек король, словно посмеиваясь над известной им одним шуткой. Джону эта сцена напомнила что-то книжное, только вот он не мог вспомнить, где и когда о подобном читал. – Вы избрали меня своим десницей, чтобы я всегда мог помочь вам своим советом, – серьезным тоном отвечал Коннингтон, – но сперва вы возвысили Лемору, вверив ей Совет Праведных. Теперь же вы раздаете титулы солдатам по своему собственному разумению, а меня прочите назначить капитан-генералом. Как же я могу советовать вам, когда вы держите свою волю от меня в секрете? – Слушай, о том, что я хочу тебя назначить, сказано было только что, – поднял его на смех подросток, – но вот в чем дело: что бы я ни говорил, ты все ругаешься, да головой качаешь. Точь в точь старуха-рыбачка с Ройны. Ты же сам учил меня быть королем. Так почему возражаешь, когда я действую по-королевски? – Потому что мудрые короли прислушиваются к приближенным. А не руководствуются своей прихотью, – твердо возразил Коннингтон. – Только вот королем править не должны, это король правит, – отбил выпад Эйгон. – Довольно! Я назначу тебя генерал-капитаном. Таково мое веление.       Джон нахмурился. Одно неосторожное слово – и он задел юношескую гордость, а это было ошибкой. Пока что он не находил способа переубедить воспитанника. – Мое дело, Ваша милость, дать вам совет. Что дальше делать, решать уже вам, – сказал десница вслух. – Ну вот и позволь мне разобраться, Гриф, – смягчился Эйгон. – Я же за это головой отвечаю.       «Не бывать тому», думал Коннингтон, «даже если это мне собственной головы будет стоить». – Знаешь, все это так странно, – принялся рассуждать вслух король, – куда ни глянь, приходится думать, что бы предпринять. И что стоит предпринять (тут Эйгон вновь сделал паузу, собираясь с мыслями). Мысли мои занимают и другие владыки, что, быть может, они бы предприняли на моем месте. Или вовсе кажется, что все, что я делаю, – все не так. Возможно, и с Золотыми Мечами я тоже просчитался. Напрасно надеялся осчастливить их землями. Да нареки я хоть каждого наемника лордом, даже имей я вдоволь земли для каждого – знали бы они, что с этими наделами делать дальше? Все, что они умеют – сражаться за звонкую монету. Так, может, пусть и остаются наемной армией, моей личной наемной армией – подчиняющейся только мне. И никакому другому владыке. – Хотите превратить Золотых Мечей в СВОЮ армию? – спросил Коннингтон. – Они уже моя армия, разве нет? – выдавил смешок Эйгон. – Правда, я немного не то имею в виду. Я к тому, что… моим сыновьям тоже пригодятся воины, чтобы сражаться за них. Так почему бы не оставить Золотых Мечей как есть? Создать из них армию моего королевства? Теперь-то Джон понял, что хотел сказать подросток. – Вы имеете в виду содержать армию по образцу Вольных Городов? – Именно, – кивнул в ответ Эйгон, – почему это триархи Волантиса содержат профессиональных солдат, а дом Таргариенов довольствуется тем, что собирает под свои знамена землепашцев да горшечников? Прямо сейчас в моем распоряжении лучшая армия мира. Так зачем же распускать ее впустую? Зачем мне плодить новых лордов, чтобы потом клянчить у них помощи? Разве лорды не бунтовали против моих деда и отца? – вещал теперь король, но то все равно были слова юнца, горящие юношеским же задором. – Но ведь и многие лорды сохранили верность, – заметил Джон. – А еще, в Вольных Городах вводится звонкая монета. Монета, которой, Ваша милость, у нас нет. – Найдем и мы деньги, – отмахнулся Эйгон. – Мне в любом случае как-то придется чеканить собственную монету. Где-то же здесь должно быть золото, хотя бы серебро.       Что ж, на сей счет монарх мыслил совершенно правильно, в будущем нужно было начинать чеканку собственных денег. Но это требовало ремесленников, причем – таких, которым можно было доверять. И каких под рукой у них не было совершенно. «Нам предстоит еще многое сделать», думал Джон, «так много, что с трудом понимаешь, за что в первую очередь браться». – Пусть так, – согласился он, – но есть куда более трудные проблемы. Мы не можем восполнять потери: даже будь у нас нужная денежная сумма, некем заменить погибших. Коль уж на то пошло, нет у нас и мейстеров, кроме Халдона. Никто, кроме Майрона не знает местных языков. Даже проводников, готовых помогать нам, и то нет. – Может, ты и прав, – нехотя признал Эйгон, и столь же нехотя добавил: – хотя, по поводу пополнения, есть же Майроновы уруки. Пожалуй, мы могли бы попросить у него одолжить нам сотенку-другую. – И вы доверяете подобным…гм, существам? – вежливо осведомился Коннингтон. – Нет, – не задумываясь, ответил король. – Не доверяю. И то же самое можно сказать по поводу наших пленных, верно?       Десница кивнул ему в ответ: – Заставив кого-то взять в руки меч и сражаться за вас, быть может, вы получите в его лице подданного – но никак не солдата. И я сомневаюсь, что эльфы согласятся на подобное. Мы оба видели, как они отвечали на предложения о мире. Если они отказываются сдаваться, то с какой стати пойдут на то, чтобы сражаться на вашей стороне? – Но сдался же принц Ородрет, – возразил Эйгон.       Взгляд короля блуждал по тронной зале в поисках бывшего предводителя противников. Эльф все так же стоял и безмолвствовал. Коннингтон только диву дивился, какой в его руки попался пленник. Он не проявлял неповиновения, напротив – кажется, смирился со своей судьбой. Трудно было и помыслить, что так себя будет вести наследник престола. Принц Рейгар явно так бы не поступал. – Увы, у меня не было возможности с ним поговорить, с тех пор, как уехал Майрон, – добавил король. – Как жаль! Мне так хочется разузнать побольше о его народе. Чем больше слышу об эльфах, тем больше копится у меня вопросов. Они... они настолько дивный народ. Так похожи на нас – но, когда я вижу их, то понимаю, они не такие, как мы. Их облик прекрасен, но разница межу нами, она лежит куда глубже. Только не могу понять, где же она проходит.       Джон позволил юноше высказываться и дальше. У него были свои соображения насчет эльфов, но в данный момент все это не годилось для обсуждения – только отвлекало. – Кажется, все дело в глазах, – рассуждал Эйгон. – Когда я пытался поговорить с Ородретом, то увидел некий свет в его глазах. Никогда прежде ни с чем подобным не сталкивался. Тогда-то я и понял, что передо мной не человек. Сколько же лет пролетело перед этими глазами?       Среди прочего, о чем рассказывал им Майрон, труднее всего Джону Коннингтону было поверить в эльфийское бессмертие. Каковой вообще может быть вечная жизнь? Сам Джон уже был далеко не молод, о чем ему напоминал каждый прожитый день. У него болели суставы, он чувствовал, насколько с годами ослабели конечности. Ему-то не суждено жить вечно. Даже то, что удалось исцелиться от Серой Хвори всего лишь означало, что последний день его жизни наступит всего лишь чуть позже. Все вокруг соглашались с сентенцией, что с возрастом приходит мудрость. А вот к услугам этих эльфов были и юность, и тот опыт, который обычному человеку могли дать только прожитые годы. «Ничто не вечно», учили септоны, «и даже могучие драконы в конце концов исчезли». А вот эльфы вечностью владели. Скольких ошибок мог бы избежать Джон, если бы его не подгоняли страх старости и болезни? Если бы он сохранил силы времен своей молодости и прибавил к ним свой ныне накопленный опыт? Десница вновь вспомнил принца Рейгара. Почему же боги не наделили такого замечательного человека даром бессмертия, зато легко наделили им всю расу эльфов? Нет, его кронпринц уж точно распорядился бы этим даром лучше всех остроухих, вместе взятых.       Десница тряхнул головой. Бессмысленно было размышлять об этом. – Ваша милость, не думаю, что мы эльфов с вами обсуждали, – строго изрек он. – И, тем не менее, я стану и их правителем, когда мое завоевание завершится, – сказал Эйгон. – И мне следует узнать о них побольше, а то наворочу делов.       «Значит, «его» завоевание», задумался Грифон над словами юноши. Но разве не этого они оба так жаждали?       Пронизывающий ветер пронзительно завывал снаружи, накатываясь на цитадель, словно прибой, – дрожали окна. К королевскому трону приблизился Лисоно Маар. Кричащей расцветки бархатный плащ тянулся за ним, словно павлиний хвост; жемчужные серьги в ушах звенели при каждом шаге. – Ваша милость, – обратилось к королю лисенийское нечто, – там за мостом наш приятель Майрон. С ним большой конный отряд, но все безоружны.       В глазах Эйгона заплясали искорки восхищения. – Так чего же мы ждем?! Немедленно открыть ему ворота!       «Ну, вот и конец нашему тайному совету – да и чего мы успели за это время добиться?», мысленно корил себя десница.       Вскорости заявился и сам предмет разговора – перед ним открылись двери чертога. Благодетель изгнанников почти не изменился с момента их последней встречи – разве что обновил гардероб. Теперь он был облачен в одежды теплых оттенков: золотые, желтые, оранжевые. Как и прежде, одеяние его, пусть и ладно скроенное, казалось безыскусным на фоне буйства красок у наемников. Но при каждом шаге посла оно развевалось так, что сам он казался живым сгустком пламени. – Ты опоздал, Майрон, – заявил Эйгон послу, когда тот вошел в чертог и встал прямо перед королем, даже не склоняя головы. – Я не опаздываю, Ваша милость, – радушно улыбнулся северный гость, – и рано тоже не прихожу. Я появляюсь в точности, когда это нужно. – Ну а я всегда рад приветствовать тебя в своих чертогах, и неважно, рано ты пришел или поздно, – ответил король, – тем более, тебя так долго с нами не было. – Моего присутствия потребовали срочные дела на севере, – пояснил Майрон, – и во многом связаны они именно с вами. Скажем так, при дворе моего короля были жаркие споры насчет союза с вами. – В каком это смысле «споры», – прищурившись, вмешался в разговор Коннингтон. – В хорошем, милорд, главным образом, в хорошем, – ответил посол. – Что особенно вас порадует, так это то, что сердце моего владыки возликовало от новостей о добытой здесь победе и он одобрил заключенное между мной и вами соглашение. – Но ты сказал «главным образом», – напирал Джон, – было ли сказано что-то еще? – Ничего особенного, – оправдывался Майрон, – так, мелкие дрязги. При любом дворе существует соперничество, везде найдутся голоса против. Были и те, кто выступал против нашего союза, потому что враждует со мной. Но нам не нужно обращать внимание на жалких завистников – трудно спорить, когда все уже свершилось.       Слова эти глубоко врезались в сознание Грифона. Если у Майрона самого есть соперники, то они могут попытаться выступить и против Эйгона. «Новая опасность, которую следует ожидать во всеоружии». Тем более, опасности множились сами собой, стоило только покинуть борт «Скромницы». – Если ваш король одобряет союз, – расцвел Эйгон, – то решающий голос остается за нами. Я бы хотел однажды лично встретиться с правителем моих союзником, говорить с ним на равных, как король с королем. – Боюсь, это невозможно, – тверже, чем ожидал того Джон, возразил Майрон. – Год назад в сражении мой король был тяжело ранен и с тех пор не может передвигаться на большие расстояния.       И добавил со скорбью в голосе: – Даже великие победы даются дорогой ценой. – Воистину, Майрон, воистину, – куда угрюмее, чем прежде, вторил ему Эйгон. – Я же желаю твоему королю скорейшего выздоровления, да будет оно угодно богам. Буду молиться о его добром здравии. – Премного благодарен за подобное искреннее расположение, как был бы благодарен и сам мой повелитель, случись ему быть здесь с нами, – промелькнула на губах посла тонкая улыбка, – но, друзья мои, сегодня же праздник, так что стоит обсудить кое-что более приятное! Ведь я привез свой собственный подарок на вашу коронацию. И Майрон позвал свою свиту – в чертог вошла дюжина мужчин и женщин, облаченных в черные робы, подрубленные красным по рукавам и подолу с вышитым на груди алым гербовым драконом дома Таргариенов. Все, как на подбор, красивые, статные, длинноволосые, с сияющими глазами. «Эльфы!», пронеслось в голове у десницы; рядом удивленно чертыхнулся Эйгон. Встрепенулся пленный Ородрет, что-то крикнул вошедшим на своем языке. – Заткните-ка принца, – сухо распорядился Грифон, и Ородрета уволокли прочь из залы. Теперь-то он брыкался куда сильнее, чем когда его впервые привели к Эйгону. Но, даже если Майрона и задело это зрелище, на его поведении оно не отразилось. – Вы жаждете создать новое королевство, – заговорил посол, встав пред королевские очи, – но одними воинами государства не создашь. До сих пор я всячески помогал вам, однако же, друзья мои, я не могу быть везде и одновременно. Эти эльфы великолепно обучены грамоте, они знакомы с историей и законами этих земель, с обычаями их населения. Они готовы сослужить вам добрую службу в любом качестве – только прикажите.       Гневно хмурясь, вперед выступил сэр Марк Мандрейк. – Мы, вестеросцы, рабов не держим, – указал он на шрам на лице, след сведенного волантийского тавро, – в отличие от некоторых. – Сэр Марк прав, – поддержал его король, уставившись на Майрона, – в землях, что находятся под моим скипетром, рабство было, есть и будет вне закона. Это мерзость в глазах богов, пятнающая скверной людские сердца. – Это было бы тяжким оскорблением, аран Эйгон, если бы в этом не было ошибки – прозвучал голос женщины из свиты Майрона. Она в совершенстве говорила на Всеобщем, лишь с намеком на легкий мелодичный акцент: – мы не рабы. Быть здесь – наш собственный свободный выбор. – Выйди вперед, – распорядился заинтригованный Эйгон, – и, кто бы из вас ни говорил, представляйтесь.       Коннингтон сжал зубы; он уже подумывал о том, чтобы выдворить эльфов прочь из зала. Неважно, откуда они там прибыли, так говорить с королем не подобало.       Женщина вышла вперед, Майрон подвинулся, чтобы ее пропустить. Она была выше северянина, стройная, как молодое деревце. По прикидкам Грифона росту в ней было футов шесть. Темные волосы были расчесаны на прямой пробор и были стянуты в пучок на уровне шеи. – Меня зовут Нельфэ, – без тени смущения представилась она, – я из эльдар, и в дружбе с вашим другом Майроном. Значит, я друг и вам, аран. – «Аран», – словно пробовал на вкус слово король, разглядывая эльфийку, слишком долго и пристально, что никак не могло понравиться Коннингтону, – ты использовала это слово дважды, Нельфэ. Что же оно означает? Прежде чем ответить, женщина одарила юношу улыбкой. – Оно означает «король» на языке Синдар. Я, в том числе, обучу вас и ему. – А ты самоуверенна, – заметил король. – С чего же ты взяла, что я соглашусь? – Потому, аран Эйгон, что когда лорд Майрон говорил о тебе, он описывал отнюдь не дурачка. – Обращайся к Его милости с должным почтением, баба, или не открывай рот вообще, – впился в нее глазами Грифон. – В королевском чертоге с хозяином следует соблюдать приличия. – Лорд Коннингтон, – обратился к деснице король, – уверен, что Нельфэ ни в коей мере не хотела выказать мне неуважения. К тому же, она права. Нам нужно изучать здешние языки. Не может же Майрон всегда быть при нас переводчиком.       Немного поразмышляв, юнец указал на каменную табличку, вмурованную в основание одной из несущих колонн. Там была надпись на эльфийском. – Майрон научил меня некоторым словам – но не чтению букв, – сказал он, – скажи-ка мне, что там написано? Считай, что я тебя проверяю. – Если арану Эйгону так угодно, – самоуверенно улыбнулась Нельфэ, – написано тенгваром, руническим шрифтом Валинора. Язык, квенья, из тех же краев. Надпись гласит: «В шестнадцатый год от явления Солнца король Финдарато, сын Арафинвэ, сына Финвэ-Нолдора заложил фундамент Тиристеминдона, крепости на берегах Турсирё. Дальше перечисляются имена ремесленников и строителей, но сомневаюсь, что они представляют для вас интерес.       «Наверное, следующая проверка должна быть посложнее, чем перевод с родного языка», подумал Коннингтон. Эйгон же, напротив, только одобрительно улыбался. – Что ж, очень хорошо, – изрек король. – Очень любопытные названия и имена. Я никогда их прежде не слышал, за исключением этого Финвэ. Почему не упомянуты ни Минас-Тирит, ни Сирион? Я –то думал, именно так ваш народ называет эти места. – Это квенья, – ответила Нельфэ, – язык нолдор, который они принесли с собой с запада. Когда эту надпись вырезали на камне, он использовался куда чаще. Известные же вам имена и названия относятся к синдарину, языку эльфов Белерианда. – А как же Нарготронд? – спросил Эйгон. – Я-то думал, что так называется королевство, у которого мы отвоевали этот замок. – Королевство Нарготронд получило свое название от города, который еще не существовал, когда это было высечено. И имя это позаимствовано не из эльфийского, а из гномьего языка, – пояснила переводчица. – Гномьего? – задиристо переспросил Эйгон. – Это каких таких «гномов» ты имеешь в виду, карликов что ли? – Мы называем этот народ «Наугрим», – переглянувшись с Майроном, ответила Нельфэ. – это низкорослый и бородатый народ, живущий в горах на востоке. Хотя некоторые из них совершают походы на запад, торговые и военные.       Деснице тут же вспомнился «Йолло» со «Скромницы». Каким же благом было избавиться от этого проклятого создания. – Знавал я как-то одного карлика, – проворчал Эйгон, – да только ваши не больно-то на него похожи. Он был из рода человеческого, просто низкорослый с рождения. – Трудно бы ему пришлось, возжелай он с ними сравниться, – ответила Нельфэ. – Народ гномов это сам по себе отдельный род, раса, отличная и от эльфов, и от людей. Они знатные мастера, торгующие оружием и доспехами со всяким, кто способен по достоинству оплатить их умения. Их горняки роют земную твердь в поисках руды и высекают под горами целые чертоги. – Так они живут внутри гор? – удивился Эйгон. – Но мне известно и подобное место в Вестеросе, Утес Кастерли, откуда был родом тот мой знакомый карлик. Любят же боги пошутить!       И король звонко рассмеялся       Тут уже пришлось вмешаться Джону. У них были важные дела. Стоило деснице и дальше пустить это все на самотек, король провел бы целый день болтая про карликов или что там еще могло ему в голову прийти. – Ваша милость, – напомнил он Эйгону, – все это можно обсудить позже, если только эти «гномы» не готовы завтра же поставить нам оружие. – Итак, Нельфэ, – обратился к эльфийке Айгон, – мой десница задал вопрос. Каков же на него ответ? – Сомневаюсь. Гномьи твердыни на востоке находятся в глубоком тылу ваших врагов. – В таком случае, у меня есть еще один вопрос, – выдерживая ровный тон, насел на нее Коннингтон, не сводя глаз с Майрона и этих его эльфов. – Почему вы встали на сторону короля Эйгона против собственного народа?       Посланник Севера бросил взгляд на одного из своих эльфийских спутников, и тот вышел вперед. То был приятный мужчина во цвете лет, зеленоглазый, с вьющимися каштановыми волосами («одним богам известно, сколько же лет ему на самом деле»). – Мое имя Паэлион. Позвольте мне ответить, милорд, – обратился эльф и к Майрону, и к деснице. Джон удостоил его коротким кивком. – Ни в одном народе на свете нет полного единодушия. Кто-то из нас потерпел поражение в борьбе за власть с князьями нолдор и был вынужден отправиться в изгнание. Когда они впервые приплыли с запада, моя семья утратила свои владения и была вынуждена искать убежища на севере. Некоторые же перебежали по собственной воле, познав ошибки, совершенные нашим народом.       «Значит, очередные изгнанники, изменники и неудачники», отметил про себя Джон. Кажется, даже в новом мире Золотые Мечи притягивали именно такую публику. Но даже десница теперь не мог отрицать их полезности. Как и прочие наемники. – Лорд Коннингтон, они кажутся весьма полезными, – елейным голосом обратился к нему Лисоно Маар, по привычке теребя накрашенными фиолетовым лаком ногтями один из многочисленных перстней, – и я был бы весьма благодарен, если бы хотя бы нескольких отдали мне в подчинение, если они докажут свою преданность. И Паэлион и Нельфэ уставились на лисенийца, причем последняя была явно изумлена внешностью Маара.       «Да уж, тут есть, чему изумляться, даже нестареющему эльфу».       Маар отбросил назад непослушный локон, улыбка любопытства заиграла на пухлых накрашенных губах, когда он взялся представиться Майроновой свите. – Я начальник разведки Золотых Мечей. Но, так как ни один из моих шпионов не способен изъясняться на здешнем наречии, они получили законный предлог жировать на казенных харчах. Сами понимаете, тяжело быть без глаз и без ушей. – В цитадели есть книги и свитки, – вторил ему полумейстер Халдон, – правда, держу пари, то бухгалтерия гарнизона. В любом случае, они нам пригодятся, но я не могу их прочитать. – Бухгалтерия, значит, – подскочил с места казначей Эдориен и встал рядом с Мааром, пощипывая бородку. – Я бы на такое и сам хотел взглянуть. А то наобещали тут земель, но сначала следовало бы узнать ее реальную стоимость. Небось, весьма скудную. – Это богатые земли, – уверял наемников Коннингтон, – мы же все видели, когда ехали сюда. У эльфов тут были деревни и поля, добротные пастбища для откорма скота. А впереди такого еще много – только сумей отвоевать.       Кажется, на некоторых его слова подействовали, но только не на Эдориена. Десница приготовился отвечать на неизбежные вопросы казначея, но тут заговорил Майрон, и все взгляды обратились к нему. – Друзья мои, если вас так беспокоит земельный вопрос, то у меня как раз есть к вам предложение, – начал посол. – К северу отсюда лежит нагорье Дортонион. Всего год назад это было пограничье Нарготронда, которой управляли братья короля Финрода. Хотя оба они теперь мертвы, там все еще продолжается упорное сопротивление. А возглавляет его некий человек, якобы – Барахир, лорд Ладроса. Он и его бандиты изматывают засадами армии моего хозяина и грабят округу. – Я так понимаю, вы хотите, чтобы мы взяли этих бандитов на себя, – спросил Эдориен. – Именно так, – кивнул Майрон,глядя на короля и десницу – так будет выгоднее и нам и вам. Дортонион – жизненно важная провинция. Вам она прикроет фланг Минас-Тирита. А моему королю это позволит высвободить силы, прикованные к ней силы. Мы потому и не могли оказать вам полномасштабную поддержку, что большая часть их была задействована для контроля над плато. Этому самое время пора положить конец. – Что, дружище Марйон, выходит, эти «бандиты» доставляют вам немало неприятностей? – растягивая слова, молвил Лисоно Маар. – И с чего бы? Я же видел, сколько солдат может собрать твой великий король, когда они сражались плечом к плечу с нами. Если это только часть его сил, то как же столь расчудесному войску может помешать жалкая горсточка бандитов и мятежников? – Дортонион имеет сложный рельеф, это множество холмов и вершин. Нагорье пересечено реками и бесчисленными озерами, оно поросло лесами, дающими отличное укрытие. Наилучшие дороги пролегают через узкие перевалы, где даже небольшой, но хорошо знающий местность отряд способен разгромить превосходящие силы. Ведь все вы здесь бывалые вояки, вы же хорошо можете представить, почему это доставляет такие хлопоты. Мы заняли все крепости – все, которые не разрушили сами. Но вот удерживать власть за пределами их стен – трудная задача. – Похоже, сражаться там – та еще боль в заднице, – проворчал Марк Мандрейк. – Это точно, – задорно усмехнулся Майрон. – Итак, сэр, знаете ли вы какое-нибудь лекарство от эдакой «боли»? – Только два, – жестко ответил ему выучивший их на горьком опыте Коннингтон, – первый способ это завоевать расположение населения. Без поддержки шайки вымрут сами собой («так Артур Дейн уничтожил Братство Королевского Леса. И так в гордыне своей, пытался сделать я при Каменой Септе»). А второй («так говаривал Черное Сердце!») – выкурить их. Выжечь всю землю нахрен, оставив им только пепел да кости. – Вы правы, лорд Коннингтон, – кивнул посланник Севера, – именно это и произойдет. Если сопротивление продолжится, Дортонион приведут к покорности, неважно, через десять лет или через двадцать.       Тут Джон вспомнил войну Дейрона - Юного Дракона. Король положил десять тысяч солдат, чтобы завоевать Дорн – и еще сорок тысяч, чтобы его удержать. – Для этого потребуются тысячи – нет, – десятки тысяч бойцов! Закаленных, умелых и вышколенных! – воскликнул Мандрейк. Вне всякого сомнения, бывший раб говорил, что думает – и мысли у них с десницей сходились. – Потребуются, – согласился Майрон, – даже больше потребуется. Такова цена, которую мой повелитель готов заплатить, чтобы решить проблему Дортониона. И для этого у него есть куда более жестокие слуги, чем я...       Голос посла звучал теперь холодно и безразлично, такого поведения Коннингтон за союзником прежде не замечал. – Города и деревни будут сожжены. Население перебьют или угонят прочь.Даже если в тех краях будет в конце концов истреблено все живое, для этих вельмож это сойдет за победу. – А кто живет в Дортонионе, – спросил взволнованный Эйгон.       «Он же король. И это не последний раз, когда он услышит нечто тревожащее». – Эльфы? Так эти перебиты или сбежали. С некоторыми из них вы как раз здесь столкнулись – и истребили. Теперь же Дортонион преимущественно населяют люди, которых много лет назад расселял на плоскогорье король Нарготронда. Барахир это потомок тех лордов, которых эльфы посадили ими править. Его род верой и правдой служил Нарготронду долгие годы.       И если прежде Эйгон казался просто обеспокоенным, то теперь на его лице лежала печать страдания. – Они же люди, совсем как мы, – пробормотал он, – и вы просто позволите, чтобы их всех убили? – Не я выбираю, в каких землях – и каким способом – устанавливают закон и порядок, – все так же холодно ответил Майрон. – В моей воле только то, что это произойдет, как бы неприятно это ни было. – Должен же быть какой-то иной путь, – глухо сказал Эйгон, разговаривая скорее сам с собой. И вдруг подскочил на ноги: – Майрон! Тебя, увы, здесь не было, но когда я был коронован, то принял титул Короля Эдаин – рода человеческого ваших земель, если я правильно понял. Значит, народ Дортониона – мои подданные, подданные по праву. – Да, выходит, что так и будет, – согласился северянин. – И, коль скоро они мои подданные, – продолжал юноша, – их уничтожение меня весьма разочарует. – Так что же вы предлагаете, ваше величество, – полюбопытствовал Майрон.       Эйгон возложил руку на рукоять висевшего у него на поясе Черного Пламени и посмотрел послу прямо в глаза. – Изловить этого разбойника, принести мир в Дортонион, а его жителей – под защиту моего королевства, – уверенно заявил король, прежде чем повернуться к командирам наемников и добавить: – разумеется, дабы править этими подданными и охранять их, будут учреждены новые удельные владения. Поднялся гул одобрения, но Джон не мог не озвучить свою тревогу. – У нас здесь продолжается война, нам нужно возместить потери. Кампания в Дортонионе принесет нам мало пользы, только потребует ресурсов, которые следовало бы сберечь. Дайте же нам время, быть может, несколько лет. – Еще несколько лет –и там никого не останется, – оборвал его король, – я не буду сидеть сложа руки, пока невинных режут как скот. – Они же не ваши подданные, Ваша милость, они же даже имени вашего не знают, – беспомощно щурился Грифон. – Пока не знают, – отрезал Эйгон. – Мы же обсуждали, что нам нужны подкрепления, а моим доблестным командирам – уделы, да не какие-то жалкие клочки земли. Подобно тому, как королева Висенья завоевала сердца жителей Клешни, я завоюю дортонионцев. – Нам обещали земли, – напомнил всем лорд Ласвелл Пик. – И я охотно последую за нашим королем, заполучить то, что нам положено по праву. И, конечно же, спасти этих бедных горцев от грозящей им горькой участи. – Ура! – вскричали офицеры. «Семь преисподних», стучало в голове у Коннингтона, «парень ляпнул большую глупость, только теперь уже их не остановить». – Подумаем о наших братьях-людях под эльфийским гнетом, – продолжал Пик, распаляясь от одобрения толпы, – разве не благородно будет их освободить?       «Если Пик хоть одно слово из этих бредней принимает на веру, то я эльф бессмертный». – Золотые слова! – согласился Эйгон и объявил: – Я лично поведу войско в Дортонион, чтобы принести мир краю и его жителям. – Зима же близко, – предупредил Грифон, – и мы даже не знаем, сколько лет она продлится. – Зима – и на годы? – поразился Майрон. – Почему это зима должна длиться несколько лет? – Послушай, посол, ты же не первый день на свете живешь, пережил же зиму, да не одну? – в нетерпении заявил ему десница. – Я каждый год зиму наблюдаю! – ухмыльнулся посланник и задумчиво поскреб бороденку. – Быть может, там, откуда вы прибыли, времена года протекают иначе? Нельфэ, объясни-ка нашим друзьям. – Считается, – кивнула эльфийка, – что зима длится семьдесят два дня от листопада, который как раз скоро закончится. Хотя бывают годы, когда холода стоят и дольше, когда природе пора оживать.       Коннингтон заставил себя примолкнуть. Зимы, что приходят каждый год – но длятся чуть больше двух лунных циклов? Это было для вестеросца неестественно. Неправильно.       «Да в этих землях сплошь все не так!»       Кажется, Эйгона пояснение удивило не меньше, да и многие наемники погрузились от этих вестей в раздумья. – Ну, если это действительно правда, – заговорил Джон, – то это все меняет.       Он-то рассчитывал, что грядущая зима даст передышку от врагов, достаточную, чтобы завоеватели могли зализать раны и восстановить силы. Но у богов на них были совсем другие планы.       Нарушил молчание и Эйгон. – Итак, решено,мы выступим на Дортонион с полуторатысячным войском утвердить мою власть в этом краю. Тебя же, лорд-Десница, – поворотился король к воспитателю, – повелеваю назначить генерал-капитаном Золотых Мечей. Ты останешься здесь, защищать то, что мы отвоевали у наших противников. И еще: сим объявляю, что отныне этот замок будет именоваться не Минас-Тиритом, а Грифоньим Гнездом. Вверяю его тебе во владение, дабы ты сохранил его под моей властью, с сегодняшнего дня и до твоего последнего вздоха.