***
Когда очередная девушка окликнула Аурелиуса, тот даже не повернулся, лишь махнул рукой. Отказывать приходилось не первый раз за ночь, и он уже начинал переживать, что привлекает слишком много внимания. Это было совсем неудивительно: украшения на руках, в ушах и пальцах выдавали в нем богача, и не забрать себе этот ходячий золотой самородок было просто кощунством. — Просидишь так до утра один и всё пропустишь. Аурелиус поднял глаза на фигуру, неожиданно появившуюся вплотную перед ним. Светловолосая девица не стеснялась своего тела, и ее туника была спущена до самых бедер, открывая грудь и живот. Больше всего мужчину привлекли серебряные кольца, проколотые вокруг ее сосков. — Какое интересное украшение, — он аккуратно поддел одно из колец, и девушка вздрогнула от его осторожного прикосновения. — Нравится? — она засмеялась и выпрямила спину, уперев руки в бока. — Выглядит красиво, но качество… не самое лучшее, мягко говоря, — с видом профессионала Аурелиус пригляделся к украшению, зажав его между двумя пальцами. — Лично тебе я бы не советовал использовать серебро. Девушка перехватила его руки своими, неожиданно очень слабыми и холодными. — Так пойдем со мной, и поможешь мне накопить на колечки получше, — она потянула его за собой, но мужчина не сдвинулся с места. — Проколотые соски — это символ мужества у солдат, ты знаешь? — он попытался перевести тему, когда она еще несколько раз отчаянно попыталась заставить его встать. — Почему не проколола уши? Девушка разочарованно тряхнула плечами и наклонилась, сложив руки под грудью. — Мой брат был солдатом и погиб в Британии, — ответила она спокойным тоном. Другой человек на ее месте показал бы скорбь или гордость. — Пытался пленить саму Боудикку. Считай это данью уважения. Аурелиус смерил ее удивленным взглядом и пару раз хлопнул в ладоши. Девушка положила ладонь ему на плечо и с надеждой спросила: — Так мы идем? Моя комната свободна. — Ты очень красивая, — как можно искренне выразился мужчина, скинув ее руку, — но твои прелести меня совсем не привлекают. Девушка хлопнула себя по лбу, мгновенно всё поняв. Она глубоко вздохнула, и в ее глазах вновь отразилось разочарование. Прежде чем уйти, она сказала: — Вряд ли кто-то другой захочет подойти к тебе. Аурелиус вернулся к созерцанию потолка. Изображенные на нем сюжеты давали волю фантазии, и по крайней мере было не так скучно сидеть в одиночестве. Краем глаза он видел, как люди проходили в коридор и скрывались за дверьми коморок. Конечно, были и те, кто оставался и предавался любви прямо в главной комнате, но таких было немного и совсем далеко они не заходили. Однако стоит отдать им должное — тайные ласки в окружении людей будоражили кровь и даже вызывали некоторую зависть. В конце концов лица посетителей начали сливаться в одно и терять очертания, так что Аурелиус путал приходящих и местных. Дымные фонари создавали ужасную духоту, и вскоре мужчине пришлось звать слугу, подносившего вино. Тот нашелся не сразу и был запыхавшимся и усталым, и его волосы липли к мокрому лицу и шее. Подав напиток, он тут же исчез. Аурелиус грустно смотрел ему вслед. На мгновение он подумал, что девушка была права — даже здесь ему искать нечего. — Твоя скука заразительна. Неожиданно появившийся привратник застал Аурелиуса врасплох. Он едва не выронил чашу из рук от испуга. Старый друг с некоторым беспокойством оглядел на мужчину, когда тот приветственно поднял свой кубок с вином. — У меня ограниченный выбор, — Аурелиус усмехнулся, сделав глоток. — Да, это проблема, — привратник кивнул и сел рядом. — Даже я не могу исполнить всех желаний. Вот вам и элитный бордель. Он издал нервный смешок. Вопреки традиционному укладу, здесь место старшей «волчицы» занимал мужчина, а не женщина. Он одновременно был и хозяином, и самым старшим из работников, и охраной своего заведения. Со стороны привратник ничем не отличался от обычного состоятельного римлянина, и многие даже не догадывались, кто он есть на самом деле. Даже Аурелиус не знал его настоящего имени, и звал его или другом, или просто привратником. — Однако можешь воздать хвалу Фортуне: наконец и для тебя освободилось место, — преисполненный гордости привратник поклонился. Поймав на себе непонимающий взгляд Аурелиуса, он поспешил уточнить: — К сожалению, юношей у меня немного, и они всегда заняты, но я смог выловить для тебя одного. — Немыслимая щедрость, — скептически отметил Аурелиус и покачал головой. — А откуда ты знаешь, что он мне понравится? У меня тоже есть предпочтения. — Аурелиус, ты очень хороший друг, и я премного благодарен, что ты помог мне однажды, но твои предпочтения даже меня ввергают в ужас, — привратник положил руку на грудь, показывая всю свою искренность. Окинув мужчину взглядом, он добавил: — Сейчас у тебя нет предпочтений, одна похоть, потому что ты сидишь здесь уже несколько часов, отнимая мое время и занимая место. Абсолютно честное удивление тут же появилось на лице Аурелиуса. Он широко раскрыл глаза, подняв густые брови, и открыл рот. Мгновением позже удивление сменилось обидой. Надув губы, он пробурчал: — Спасибо за радушный прием. — Приемы я устраиваю дома, — привратник улыбнулся, хлопнув его по плечу, — а здесь будь добр утолить свою жажду хоть каким-нибудь способом, оставить плату и уйти до завтра. Аурелиус снова остался один, но вскоре его одиночество прервал белокурый юноша, поприветствовавший его легким касанием к голове. — Красивые волосы, — проговорил он, пропустив рыжие кудри Аурелиуса через пальцы. — Редко такие видел. Солнце. Он говорил односложно и с таким странным акцентом, что становилось понятно — совсем недавно научился языку, и разговоры давались ему тяжело. Он выглядел не старше самого Аурелиуса, и светлые волосы по плечи были явно ненастоящими, потому что на висках выбивались короткие темные волоски. Чересчур бледный, болезненно-бледный, и какой-то слишком экзотичный. По-настоящему оценить его мешал тусклый свет и застилающий глаза дымок от фонаря. Юноша сел ему на колени и прикоснулся липким и неприятным поцелуем, от которого Аурелиуса внутренне передернуло, и он переключился на шею. Кожа на вкус соленая от пота, а запахи уже давно не различались, но мужчина всеми силами старался насладиться близостью с юношей. Стоило Аурелиусу обвить его талию руками, как он застыл на секунду и неуверенно заерзал. Мужчина старался быть обходительным, но видно его обходительность расценивалась как нерешительность. Аурелиуса почти увели в отдельную комнату, как его внезапно наполнило доселе незнакомое чувство. Он начал быстро вертеть головой и осматривать помещение, силясь понять, что не так. Взгляд сам собой остановился на, по-видимому, недавно вошедшем человеке. Он также подозрительно озирался, будто кого-то искал. Одетый в одну тунику, он выделялся на фоне полностью одетых (или раздетых) людей, различавшихся по цвету тоги или плаща. А еще он почему-то держался за голову. Аурелиус и сам не понял почему, но, когда неизвестный человек вышел на улицу, он пошел за ним, оставив ласкающего его юношу. Напоследок тот успел выкрикнуть: «Эй!», но к нему уже потеряли интерес. Ночной воздух — настоящее спасение, так что Аурелиус тут же вдохнул побольше и почувствовал себя намного лучше. К его счастью, незнакомец не ушел далеко, а совсем наоборот — смотрел на него в недоумении и каком-то испуге. — Зачем меня преследуете? — спросил он, и Аурелиус не сразу нашел, что ответить. Он сразу отметил, что незнакомец выглядит привлекательно: от темно-каштановых волос по плечи до морщин на лбу и в уголках губ, которые было видно даже в темноте, когда свет лился только из небольшого окошка в борделе. Он явно старше, но потерянный вид сбавлял ему возраст как минимум лет десять. Аурелиус не мог избавиться от ассоциации с барсуком. Бегающие глаза, сложенные на груди руки и удачно падающее освещение, делившее лицо на светлые и темные полосы, придавали явное сходство с этим животным. — Вам явно нужна помощь, — как можно более дружелюбно сказал Аурелиус. — Вы словно заблудились, к тому же разгуливаете в одной тунике. И домашних сандалиях. Он кивнул на ноги незнакомца, и тот начал переминаться. — Я не уверен, что мне нужна помощь, — Аурелиус едва разобрал тихое бормотание. — Я… Наверно потерялся? Впервые в этом квартале, и это здание… Незнакомец развел руками, кивнув на здание. — Ваше имя? — Марий Клавдий. — Аурелиус, — Аурелиус протянул руку, и они обменялись крепким рукопожатием. — Клавдий, я могу вам помочь. — Вы отсюда? — Клавдий указал за спину Аурелиуса, и тот машинально обернулся. — Можно и так сказать, — он загадочно улыбнулся. — Пойдемте, я помогу. По лицу Клавдия было видно, что в его голове происходит настоящая борьба. Он одновременно был полон решительности и подозрителен. Сдвинув брови, он мрачно окаменел, от чего Аурелиус растерялся. А он когда взял нового знакомого за руку, тот резко дернулся. — Всего один вопрос, — наконец подал голос Клавдий, и Аурелиус всем своим видом дал понять, что внимательно слушает. Клавдий поднял глаза на вывеску и спросил: — Почему «Руины Империи»? Аурелиус, удивив даже себя, вдруг нервно рассмеялся, а затем игривым тоном ответил: — Слышали такое мнение: однажды под гнетом разврата и распутства Рим падет? — покрепче ухватив собеседника, он увлек его внутрь лупанария. — Хозяин этого места также придерживается этой точки зрения.Руины Империи
5 августа 2021 г. в 14:10
Сложив руки на окне, Клавдий выглянул в атриум. На уровне первого этажа осматривать зеленый двор было довольно скучно: немногочисленные соседи тут прерывали свои сплетни, бросая на него косые взгляды, а незатейливые украшения фасада он разглядывать уже устал. К тому же в темноте ничего не видно. Ночной ветер почти не давал того необходимого ощущения прохлады, в котором сейчас нуждался Клавдий. Неприятное липкое чувство все не отпускало его, и лицо пылало от жара.
Клавдий поднял глаза к небу, но и там ничего интересного не нашлось. Луна скрывалась где-то за крышей, и снизу при всем желании ее не увидеть, а звезды и их сочетания интересовали его не больше суеты за спиной, в комнате. Когда стало совсем тихо, стало понятно, что Пелагея наконец ушла.
Надев и подвязав тунику, Клавдий бросил короткий взгляд на тогу. Белое шерстяное полотно было небрежно свернуто на краешке кровати, и он мучительно вздохнул, представляя, сколько времени он будет пытаться драпировать ее. А звать Идея совсем не хотелось. Оставив эту идею, он вышел в коридор.
Средства позволили выкупить почти весь первый этаж инсулы, потому комнат и места в целом хватало и Клавдию, и Пелагее. Достаточно, чтобы целыми днями не видеться и спать в разных кроватях. Несколько помещений, соединенных общим коридором, отдельный выход на улицу и в атриум принадлежали только им двоим и Идею, их рабу, которому отводилась самая маленькая комнатка в другом конце резиденции. Обстановка не могла похвастаться богатством или изыском, но все же мебель довольно дорогая, особенно по сравнению с комнатами других жителей дома.
И хотя места было много, Клавдий нашел Пелагею в соседней комнате. Идей как раз стоял подле неё и едва успевал подавать вино из бронзового кувшина, такого же бронзового, как его кожа.
— Ну почему ты просто не пошел спать? — раздраженный возглас женщины вырвал Клавдия из мыслей. Она подставила чашу для новой порции вина, но Идей лишь покачал головой, давая понять, что кувшин пуст.
Пелагея пить не умела и не любила и делала это только тогда, когда была совсем расстроена — Клавдий это давно запомнил.
— Прекращай истощать наши запасы, — мужчина устроился на ложе, облокотившись на подушку. — Идей, не приноси ей больше ничего, не то задремлет прямо на табурете.
Женщина кинула быстрый взгляд на раба, но приказу противиться не стала. Идей принадлежал ее семье, но не был личным слугой, и большая власть над ним уже давно принадлежала Клавдию. Однако это и не мешало ему исполнять поручения хозяина неохотно, что было понятно без слов: взгляд у него до жути проницательный. Никакая колкая и точная фраза не выразила бы больше, чем эти стальные глаза. Даже рядом со стройной хозяйкой раб выглядел очень тонким и по-своему изящным, а чертами лица он и вовсе походил на молодую девушку, чем при первом знакомстве очень удивил Клавдия. К тому же Идей был абсолютно немым.
— Ты хочешь отобрать у меня единственный способ забывать ночи с тобой? — Пелагея перевернула пустую чашу, и на деревянный стол упала темная капля. Женщина подхватила ее кончиком пальца и лизнула.
Клавдий молча покачал головой. Пелагея никогда не упускала возможности сказать мужу несколько неприятных слов, просто чтобы задеть. Но он давно привык к ее упрекам, и мало какая фраза могла вывести его из себя.
— Я молюсь всем возможным богам, чтобы плодородие обошло меня стороной, и в этот раз тоже ничего не вышло, — добавила женщина, поняв, что ее слова не вызвали никакой реакции.
— Тогда нам придется проводить ночи и дальше, — Клавдий пожал плечами. — И, поверь мне, даже не я этого хочу.
Пелагея моментально вспыхнула, а ее черные кудрявые волосы, казалось, потемнели еще на несколько оттенков. Она наклонилась вперед, и даже с улицы можно было увидеть, каким красным стало ее лицо.
— Не хочешь, значит, — ее голос звучал на удивление ровно, хотя в глазах разгоралось пламя ненависти. — А я вижу обратное.
Она откинулась к окну и кинула недолгий взгляд на звезды, а затем вновь уставилась на свою чашу. Идей стоял неподвижно, точно статуя.
— В случае удачи я своими руками вырежу плод из своего чрева, — холодно произнесла Пелагея.
Произнесла так буднично, что Клавдий невольно поднялся и с ужасом посмотрел на нее. Оглушительный гул в голове и сухость в горле моментально обрушились на него, и стало совсем неуютно.
Женщину его реакция несравненно порадовала, и на ее губах промелькнула язвительная усмешка.
— Если бы я хотел, я бы тебя вообще не трогал и не знал, но ты же прекрасно понимаешь, что это все, — он обвел широким жестом вокруг себя, — не наша воля.
Пелагея обвела поникшим взглядом комнату и остановилась на Клавдии. Лицо у нее красивое, и в профиль, и в анфас, и с этим мужчина никогда не спорил. Черты, искаженные враждебной гримасой, оставались такими же красивыми, как и в спокойствии. Она была настоящей римлянкой, матроной, производившей самое приятное впечатление. Ее улыбка могла сразить любого, но Клавдию она не улыбалась никогда.
— Всего несколько таких неудач, и я с позорным клеймом неспособной к рождению смогу покончить… со своими страданиями. Ни твоя, ни моя семья уже не будут иметь значения.
Клавдия точно пронзила молния, и он на ватных ногах подошел к женщине и взял ее за подбородок.
— Почему ты такая, Пелагея? — спросил он. В ее темных глазах он видел свое лицо и весь испуг и ужас, отразившиеся на нем. Гул стал громче и невыносимее, но оторваться просто не было сил.
— Почему бы тебе не найти ближайший лупанарий и не заставить какую-нибудь другую женщину отдаться тебе? — равнодушно произнесла Пелагея, чуть склонив голову.
Клавдий упустил момент, когда она крепче схватилась за чашу и занесла над головой. Однако удача все же была на его стороне, и он успел увернуться, так что та пролетела мимо и со звоном покатилась по комнате. Идей мгновенно ожил и поспешил наводить порядок.
— Ты совсем разум потеряла?! — закричал мужчина, отпрянув от жены. Схватившись за голову, он одновременно тяжело и облегченно выдохнул. — В конце концов, где твое уважение?!
Пелагея даже не поменяла позы, только лицо стало спокойнее.
— Не смей лишний раз прикасаться ко мне.
Клавдий облокотился о стену у выхода и прикрыл глаза. Сердце стучало так, будто готово было остановиться в любой момент, и он никак не мог унять его.
— А мое уважение там же, откуда мы вытащили твою жалкую семейку, — проговорила Пелагея таким презрительным тоном, точно обращалась к слуге.
Клавдий, пытаясь отдышаться, вывалился наружу, и остальная часть слов жены так и не дошла до него. Не разбирая дороги, он поплелся вглубь улицы и в конце концов оставил дом далеко позади.