Титаник

Корабль освещали тёплые солнечные лучи. Люди в дорогих одеждах неспешно прогуливались по палубе. Они улыбались, рассматривали ярко-голубую воду и выпивали утреннюю чашечку чая, наслаждаясь каждым глотком. - Я остался совсем один в пятнадцать лет, когда мои родители умерли. Ни братьев, ни сестёр, ни близких родных у меня не было, поэтому я уехал и больше в те края не возвращался. – брюнет улыбнулся, взглянув на пробегающую мимо девочку. – Можно сказать, что я как перекати-поле на ветру. Томас тихо посмеялся и посмотрел на собеседника, который в своей потрёпанной одежде выглядел просто невероятно. Он улыбался совершенно искренне, его эмоции не были скрыты под маской равнодушия, и слова для разговора он подбирал довольно умело. Дилан же не мог отвести взгляд от парня, о встрече с которым он недавно не смел даже мечтать. Сангстер выглядел потрясающе, особенно, когда улыбался или мило посмеивался с глупой шутки. Его хотелось зарисовать, запомнить. Папка, весь день лежащая в руках брюнета, как раз могла бы в этом помочь. Кончики пальцев защекотало так, словно они уже разглаживают грубые линии, оставленный твёрдым грифелем на бумаге и лице блондина. - Что ж, Томас. Мы прошли уже чуть ли не целую милю, славно беседуя о хорошей погоде и о моём детстве, – О'Брайен остановился и с явным ожиданием посмотрел на Сангстера. – Но ты, наверное, хотел поговорить со мной о другом. - Мистер О'Брайен, я... – Томас нервно потеребил край пиджака и пошёл дальше, зная, что брюнет пойдёт следом. - Дилан, — О'Брайен сам не понял, почему для него это было так важно, просто привык, что всегда обращаются по имени, если не по прозвищу, которое обязательно должно быть обидным. - Дилан, – Сангстер кивнул и, на секунду сжав губы, продолжил, — Я тебе так благодарен. Не только за то, что ты меня вытащил, но и твою деликатность. - Всегда пожалуйста, Томас, – имя приятным теплом растеклось по языку. - Слушай, я знаю, что ты подумал сейчас: Бедняжка, совсем рехнулся. Да какие у него могут быть проблемы. – блондин выдавал именно те слова, которые вертелись бы на языке у многих простых людей при виде его, но Дилан был явно не из их числа. - Нет. Нет, мне вовсе так не кажется, – Дилан ухватился за канат, стараясь занять руки хоть чем-то, и слабо улыбнулся уголками губ. – Наоборот, я подумал: "Что же случилось с этим парнем, если он не смог найти другого выхода?" О'Брайен не понял этого, но он задал вопрос, который и нужен был Томасу всё это время. Блондин взмахнул головой, бросая короткий взгляд на тёмно-синие волны, и вздохнул. - Видишь ли, так много сразу навалилось. – Сангстер подошёл к борту и устало посмотрел на океан. Где-то внутри было ощущение, что там, далеко-далеко, его ждёт светлое и счастливое будущее, но верилось в это с трудом. – Моя мать, люди, с которыми приходится общаться. Такое чувство, что жизнь катится сама собой, а я ничего не могу изменить. Томас протянул новому знакомому руку; ветер еле заметно поглаживал палец, опоясанный дорогим кольцом. Брюнет подхватывает хрупкую на вид ладонь и притягивает ближе, такой роскошный камень не каждый день увидишь. - Вот это вещица. С ним ты утонул бы быстрее, чем американский метеорит. – Дилан усмехнулся и немного обеспокоенно посмотрел на Сангстера. Разряжать обстановку всё-таки трудно. - Выслано уже больше двухсот приглашений. Должен собраться высший свет Филадельфии. – если бы сейчас где-нибудь неподалёку взорвалась бомба, Томас не отвлёкся бы, слишком глубоко он находился в своих мыслях, слишком сильно он в них зарылся. – А у меня такое чувство, будто я стою в переполненном людьми зале, кричу не своим голосом, но никто не ведёт и ухом. О'Брайен тоже будто где-то ни здесь, он слышит лишь торопливую и немного нетерпеливую речь блондина. Когда тишина продлилась слишком долго, а Дилан наконец решился задать интересующий его второй день вопрос, слова быстро слетают с обветренных и обкусанных губ. - Ты его любишь? – Томас смотрит сначала неверяще – как в ответе можно сомневаться – а потом отстранённо, ныряя в глубину души. - Что? О чём ты? - О любви. Ну, знаешь, как в сказках или на рисунках. В романах. В обычной жизни. – Дилан почёсывает быстрым движением переносицу и снова смотрит напрямую, чётко в глаза. – Ты его любишь? - Ты ведёшь себя очень бестактно. Как можно такое спрашивать? – взгляд забегал по чистой и ровной палубе, которую, наверное, мыли всё утро. Томас не хотел бы отвечать – это сказала бы мама – но Томас ужасно хотел бы ответить. Правду. - Вопрос ведь не сложный. Любишь или нет? Всё. - Знаешь, такие вещи не принято обсуждать. И я не хотел бы... – Сангстер вдруг понял, что от его ответа может что-то зависеть. Впервые. Действия человека напротив невозможно предугадать и это так радует и настораживает. - Просто ответь на вопрос. Ладно? – да, ответ понятен и очевиден. Но Дилан только хочет услышать это, а не догадаться сам. - Какой бред. – Томас прикрыл рот ладонью и тихо просмеялся. – Почему ты вообще интересуешься? Ты меня не знаешь, я не знаю тебя. Такой разговор просто не уместен. Дилан улыбнулся и с ожиданием продолжения посмотрел на блондина. - Ты груб, не воспитан, самонадеян. И мне, мне лучше уйти. Дилан, было очень-очень приятно. Я хотел поблагодарить, и я это сделал. – Сангстер пожал уже протянутую руку и хотел вытянуть пальцы и пойти, но тело почему-то не слушалось, оно не хотело уходить от этого брюнета так рано. - И заодно оскорбил. – Дилан улыбался всё ярче, даже не пытаясь убрать руку из цепкой хватки. - Ну, ты сам виноват. – губы сами растянулись в улыбке. - Естественно. - Ага. - Ты, кажется, собирался уйти. - О'Брайен хмыкнул и кивнул на всё ещё сцепленные в рукопожатии пальцы. - Ухожу. – Томас убрал руку в карман брюк и развернулся, судорожно придумывая способ задержаться. – Постой. Я никуда не пойду отсюда, это мой участок. Ты должен уйти. - Оу, так-так. И кто же из нас грубиян? – Дилана ужасно забавляло обиженное лицо блондина, который пытался его прогнать, хотя сам этого не хотел. - И что это ты повсюду за собой таскаешь? – Сангстер выхватил папку из рук брюнета и открыл. Рисунки выглядели невероятно. Томас, который сначала собирался лишь занять чем-то неловкость, внезапно очень заинтересовался. Он сел на шезлонг и продолжил смотреть картину за картиной. Они были хуже его любимого Пикассо, но всё равно заставляли восторженно вздохнуть. И это только лёгкие наброски, что было бы, будь это полноценная картина. - Вообще-то не плохо, точнее, даже очень неплохо. – Томас осторожно провёл пальцем по нечётким линиям и восхищённо вздохнул. Потрясающе. – Дилан, это прекрасные работы. - Увы, в Париже их совсем не оценили. – голос звучал расстроено, но смиренно. - В Париже? О'Брайен кивнул и растянул уголки губ в полуулыбке. - И как ты умудряешься? При твоём... – Томас посмотрел на брюнета и запнулся, не зная, как деликатнее договорить. – Ну, я имею в виду... при твоём безденежье. - Бедности. Говори, не стесняйся. – Дилан усмехнулся смущению парня и перевёл взгляд на свои же рисунки. - Так-так-так. – Сангстер просмотрел несколько следующих набросков и поднял взгляд. – Эти были нарисованы с натуры? - Больше всего мне нравится в Париже, что многие из девушек и парней готовы раздеться в один миг. - Он тебе нравился. Ты рисовал его ни один раз. – Томас пролистывал страницу за страницей и на каждой было одно и то же лицо. - Посмотри на его руки. Красивые правда? – правда. Тонкие бледные пальцы и широкая ладонь, небольшой шрам на фаланге указательного пальца и свежий порез на мизинце. Сангстер никогда не восхищался чьими-то руками, но эти были вправду очень красивы. - Я думаю, у тебя был роман с этим парнем. – Томас не сомневался в своём выводе, потому что таких мечтательных разговоров с привкусом чего-то очень сладкого и тянущегося он не слышал даже от своей матери, когда она обсуждала пачки долларов, которые сможет получить. - Не с ним. С его руками. – Дилан усмехнулся и перелистнул несколько листов. – Он был одноногим проститутом. Видишь? Не рассмеяться с лица Томаса, рассмотревшего рисунок, было практически невозможно. - Но у него отличное чувство юмора. О'Брайен слабо кивнул и показал следующий лист. Изображённая на нём дама выглядела почти как настоящая. А стоит только подключить воображение, сразу же все драгоценные камни и золотые цепочки заблестят натуральным блеском очищенной только что посуды. - А вот эта дама каждый вечер часами просиживала в баре, нацепив на себя все свои украшения. Она понапрасну ждала и ждала кого-то. Её прозвали мадам Бижу. Видишь её платье изъедено молью. Томас улыбнулся и посмотрел на рисунок, запоминая его в памяти, вырезая острым ножичком на черепе. - У тебя талант Дилан. Большой. Ты чувствуешь людей. - И тебя тоже. – О'Брайен кивнул и серьёзно посмотрел в карие глаза парня. - И... – Томас хмыкнул и приготовился уже услышать что-то забавное. - Ты бы ни за что не прыгнул. – Дилан посмотрел с полной уверенностью в своих словах на Томаса, и он правда не сомневался. Блондин резко перестал улыбаться и удивлённо выдохнул. Он мог бы начать убеждать себя в том, что О'Брайен не прав и что он ничего не знает, но это было бы глупо. Томас ещё тогда, когда впервые взглянул в эти цвета горького шоколада глаза, понял, что не прыгнет.