Титаник

Титаник множество раз печатали в газетах, это ведь фурор, мировая общественность должна лицезреть Чудо современности. Однако ни одна фотография не сравнится с масштабом и великолепием оригинала. И стоит ли сравнивать величество судна с волнами и небом? Смею предположить, что они окажутся равны. Титаник – Чудо, огни которого легко различимы наверняка и в десятках тысяч километров в любую сторону света. Где-то там, в одном из огромных залов, проходил великолепный ужин для пассажиров первого класса. Всё идеально и начищено до блеска. Каждому входящему открывают двери швейцары в дорогих костюмах и почтительно кланяются, не смотря в глаза. Кажется, будто приборы выбирались по одному и тщательно осматривались взглядом профессионала, а икринки сортировались по цвету и размеру. Подобная обстановка была привычна для людей хорошего достатка, к которым Дилан никак не относился. О'Брайен кивнул швейцару и прошёл вглубь залы. В эту же секунду его окружили разнообразные, но по-глупости похожие ароматы женских духов, мужских сигар и дорогих тканей. Он видел, насколько эти люди привыкли к окружающему их обществу и своему в нём существованию, и чувствовал себя не в своей тарелке, теперь и фрак начал казаться верёвкой, затянутой на шее. Живая музыка бесспорно ласкала уши, но и она была по-своему непривычной – без единой ошибки играли только обученные люди. В центре находились великолепные часы, кажется, деревянная отделка вырезалась рукой гениального мастера. Дилан бросил взгляд на стрелки – он не опаздывал, это уже показывало его с неплохой стороны. Непривычно было не понимать простых вещей: куда вставать, что делать, где ждать. Молодой человек спустился по лестнице и встал к колонне, теряясь среди похожих между собой лиц. Перед ним оказались незнакомые ему, но абсолютно точно знакомые всем и каждому здесь пары. Дамы держали своих кавалеров под руку и общались между собой, они старались показать лучшие качества, присущие богатому человеку. О'Брайен последовал примеру мужчин, он должен был произвести хотя бы среднее впечатление, поэтому приходилось схватывать почти на лету. По лестнице спускались Таша Сангстер и Уилл Поултер, они не взглянули на знакомого и сразу же направились поприветствовать людей, с которыми, должно быть, проводили сегодняшний обед или вместе гуляли по палубе. Дилан замялся на секунду, но вскоре неважным стало всё вокруг: к нему шёл Томас. Он улыбался уголком губ, пока каждое движение сквозило уверенностью и грацией, действительно, достойный обитатель этого общества. Сангстер протянул не покрытую ничем руку и кивнул с чётким намёком – О'Брайену оставалось только коротко поцеловать одну из костяшек на тыльной стороне мягчайшей ладони. - Я видел это в синематографе. Захотелось повторить, – неуверенная, но искренняя улыбка осветила покусанные губы брюнета. Наверное, глядя на неё, невозможно было не перенять эмоции: Томас тихо рассмеялся и спустился с последней ступени. – Вашу руку, прошу. Дилан согнул локоть на небольшом расстоянии от тела, чтобы повторить увиденное недавно. Он хотел произвести впечатление, да, и в первую очередь именно на блондина, а уже потом на Ташу. Томас помотал головой и двинулся к матери. - Брось, так ходят только с дамами, – благо, в его словах не было ни капли осуждения, только вкрадчивое пояснение. Сангстер тронул будущего мужа за локоть и позвал его. – Дорогой, ты же помнишь мистера О'Брайена? - О, мистер О'Брайен, просто поразительно, – лицо Уилла приняло то выражение, после которого человек говорит что-нибудь едкое, но задерживает учтивую улыбку, – ты можешь сойти за джентльмена. - Почему бы и нет? – Дилан саркастично улыбнулся, ему не впервые приходилось отвечать на чужие усмешки. Вчетвером они прошли вглубь помещения, и там... там всё было ещё величественнее. Обычному человеку это показалось бы царской залой, где как раз проходил пышный средневековый бал. Брюнет разглядывал людей, и они казались ему знакомыми. "Вот, эту даму я видел две секунды назад, только кавалер с ней был другой". Одинаковые ткани, знакомые друг с другом мастера, модные духи – это делало из толпы огромную цветную и сладко пахнущую массу. Спускаясь всё ниже и ниже по винтовой, широкой лестнице, Дилан вот уже тринадцатый раз принимался за счёт ступеней – он постоянно сбивался на двадцати, потому что разговоры с Томасом влекли куда сильнее бестолковых кусков пусть и дорогого, но дерева. Казалось, что этажей ещё много, когда нога коснулась крепкого пола. - Это графиня Дероз, а это Джон Джекоб Астор, самый богатый человек на корабле, его милая жёнушка Мадлен – моя ровесница, а уже ждёт ребёнка. Она ещё пытается это скрыть – конфуз невероятный, – молодой человек всего на секунду перевёл дух, чтобы продолжить заочное знакомство О'Брайена с людьми этого, другого, общества, – а это Бенджамин Гуггенхайм со своей любовницей, разумеется, миссис Гуггенхайм дома с детьми осталась, а чуть левее – сэр Космо и Люси леди Дафф-Гордон – создание кокетливого белья для женщин – любимое её занятие, его носят члены королевских семей. - Не захватите одну леди? – Патриша с улыбкой появилась будто из неоткуда. Она взяла Дилана под руку и потянула всех за Ташей и Уиллом. – Ничего сложного, да? Запомни, они любят деньги. Представься владельцем золотых рудников, и ты член их клуба. - Мадлен, мистер Астор, это Дилан О'Брайен – мой друг, – Томас с улыбкой представил своего спутника случайным знакомым. Собственно, все они здесь были случайно знакомы, жертвы обстоятельств. - Привет, Дилан, – Астор протянул запрятанную в перчатку руку для рукопожатия, – кстати, я слышал, что вы сын владельца крупных компаний в Бостоне, это правда? - Нет, это лишь слухи, я из Висконсина. - А, ну да, – в глазах и улыбке скользнуло пренебрежение. Оно не было неприятным, скорее забавной была попытка его скрыть.

***

Зал был наполнен людьми. Маленькие столы и побольше занимались медленно, но полностью. Господы с толком выбирали своих соседей на ужин, от этого зависит тяжесть или лёгкость беседы. С неприятным человеком и еда в рот лезть не будет. Дилан направился вслед за всеми к большому круглому столу, масштабы заставили поволноваться, но выбора нет, а значит и испугу нет места. Молодой человек вёл себя учтиво настолько, насколько вообще умел: приветственно целовал руки дам, мило беседовал с каждым, кто подходил к их с Томасом странной паре. Он чувствовал себя неуместно, но потом смотрел на блондина, и всё начинало вставать на нужные полочки. Место за столом О'Брайену досталось не самое лучшее – через пару людей от Таши. Сангстер улыбалась ему с кислинкой всё время и теперь выглядела страшно довольной. - Какие удобства в каютах третьего класса, мистер О'Брайен? Говорят, они не так уж плохи, – улыбка её не красила, зато делала благороднее, как она и хотела. И, может быть, это был бы лучший для неё комплимент. - Терпимо, мэм, мышей и крыс почти нет, – его обаяние сыграло свою роль, и люди за столом звонко рассмеялсь, таким разным, но ужасно похожим смехом. - Мистер О'Брайен поднялся к нам из третьего класса. Вчера он оказал немалую услугу моему жениху, – Поултер вёл себя так же, как будущая тёща. Может, просто желал ей понравится – хотя миллионы его отца уже сделали это, – а может, действительно был таким. - Оказалось, что мистер О'Брайен – превосходный художник. Я видел некоторые его работы, сильно впечатляет, – трепетность и нежность этого упоминания были замечены лишь тремя людьми, и глаза Таши Сангстер блеснули недобро. - Наши с Томасом взгляды на искусство сильно не совпадают, – Уилл слегка пожал плечами, словно решил согнать муху, но улыбка говорила сама за себя – он хотел пренебречь им, хотел показать, насколько ему неважно творчество подобного человека. Официанты с блестящими подносами плавно перемещались между гостями, конечно, они делали это быстро и чётко, но смотрелись лучше балерунов, для которых сцена – второй дом. Когда один из мужчин "без лица" приблизился к О'Брайену, Томас осторожно позвал его, чтобы подсказать правильны действия. Всё-таки человека без должных манер нельзя оставлять здесь, эти акулы съедят несчастного вместе с десертом. - Начинай с края и двигайся к тарелке, – подсказала Дилану Патриша, когда увидела удивлённый и непонимающий взгляд. Шесть приборов разного размера и предназначения напугали бы любого, а на брюнета направлено столько взглядов, и все они ожидают промаха. - Должно быть, он знает здесь каждый винтик, верно, Томас? – мистер Исмей с бокалом дорогого шампанского в руке едва ли не начинал указывать всем и каждому на конструктора судна. - Ваш корабль – просто чудо, мистер Эндрюс, – Сангстер улыбнулся, он хотел бы продолжить этот разговор, но не выйдет. - Благодарю вас. На тарелки из нового сервиза выложили икру, и произошло это настолько синхронно, что привиделись часы тренировок этих людей. Сколько же труда вложено, чтобы просто разносить еду гостям из высшего общества. - И всё-таки, где вы живёте? – Таша надкусила брускетту с икрой так, как полагается это делать истинным леди. Она удивительным образом сочетала в этом движении заинтересованность и холодность, которой был пропитан её образ всегда. - Сейчас мой адрес – этот корабль, а после отправлюсь ещё куда-нибудь, – Томас не мог насмотреться на такого простого и искреннего человека, у него ведь была та свобода, о которой многие мечтают. Свобода от обязательств, от людей, от места. Невольно Сангстер задумался о том, сможет ли он стать таким же однажды и получится ли у него сойти с корабля и сбежать вместе с Диланом. - И где же вы берёте деньги? - Подрабатываю. Пару раз я нанимался матросом на разные суда, но билет на Титаник я выиграл в покер. Чудесное везение, – брюнет улыбнулся Томасу, и глаза обоих сверкали ранней и трепетной любовью, ради неё и сворачивают горы, ей же поются сонеты под луной. - Да, вся жизнь – игра, к тому же, азартна. - И вы находите такой бродячий образ жизни привлекательным? – Таша Сангстер не поддерживала всеобщего веселья на этом ужине, впрочем, как и на всех остальных. Она пыталась попасть, найти ахиллесову пяту и обезвредить противника, чтобы потом убрать, словно мёртвую муху со стола. - О да, мэм, нахожу. Всё, что мне нужно, у меня есть – воздух, чтобы дышать, и папка с листами бумаги. Я люблю просыпаться утром, не зная, что меня ждёт, с кем я встречусь и где я окажусь потом, – Дилан схватился за булочку, чтобы занять руки, и отпил шампанского из бокала. И важно не то, как это выглядело, потому что это производило несравнимое впечатление уверенного в себе и происходящем вокруг человека. – Ещё вчера я спал под мостом, а сегодня плыву на великолепном судне и пью шампанское в высоком обществе. Налейте мне ещё, – официант выполнил просьбу, а Томас, кажется, забылся: брюнет выглядел, как очень известная личность, и так гармонично смотрелся, без волнения наслаждался вечером. – Мне кажется, что жизнь – это дар, и это надо ценить. Невозможно угадать, что будет с тобой завтра. Жизнь нужно принимать такой, какая она есть. Важен каждый прожитый день. - За сегодняшний день! – Томас вскинул свой бокал над столом и, когда все вторили его тосту, он с почти восхищённой улыбкой смотрел на О'Брайена. Этот человек так просто производил впечатление, так просто удивлял, а ведь он обычный художник. Да и это ведь неправда, далеко не каждый художник переносит на бумагу жизнь, вместо стеклянной статуи.

***

Ужин уже завершался. Люди допивали шампанское, дослушивали шутки и уходили. Мужчины почти одновременно вставали из-за столов и шли в одинаковом направлении, а женщины покидали зал, чтобы уйти в каюту и спокойно провести остаток вечера. - Сейчас идут пить бренди в курительную комнату. Там они скроются в клубах дыма и будут поздравлять друг друга с тем, что правят миром, – Томас со смешинкой во взгляде повернулся к Дилану, ему точно была приятнее эта компания. – Мама, я пойду в каюту. Таша кивнула сыну и вернулась к очередной бессмысленной беседе. О'Брайену нужно было уходить раньше или чуть позже, если он не желал нарваться на нелестный взгляд этой дамы. Брюнет встал, пожал руку Томасу, улыбнулся Патрише и ушёл. Сангстер затих и посерьёзнел, больше некому было освещать его день, это удручало. Во всё ещё вытянутой руке он заметил бумажку. "Живи сегодняшним днём. Встретимся у часов". Бумажка была смята в руке, а губы осветила несмелая улыбка.