Проходя круг

Ежесекундно что-то в мире меняется. Иногда это не выходит за рамки рутинных действий людей, но любое «Эврика!», любое происшествие, выходящее за рамки обыденности, способно вызвать настоящую лавину, которая смоет устоявшийся порядок. Самое пугающее, что обычно точку бифуркации, точку, из которой последствия распространились с такой ужасающей мощью, трудно найти, если вообще возможно. Когда мир сошёл с ума? Когда ты сошёл с ума? Что привело к концу? Всегда есть абсолютный и пессимистичный ответ, пригодный к любому вопросу. Сами люди были ошибкой. Но Марка не устраивал такой ответ, да и многим не хочется признавать глубокую порочность и самоубийственность человечества. Мортидо, присущее цивилизации, сложно игнорировать, поскольку оно сопровождает любое действие, любое влияние. В конечном итоге, всё что угодно может стать порочным следствием ошибки, на которых и покоится прочный фундамент современности. С трудом переставляя ноги, он преодолел последний лестничный пролёт и облокотился на дверной косяк. Тяжёлое дыхание, вырывавшееся из респиратора, свидетельствовало о долгом переходе наперегонки с невидимым врагом. Двери не было, только куски насквозь проржавевшего железа, наполовину рассыпавшегося под действием влажности, жары и неустанной работы жизни. Внутри прихожей все стены были увиты плющом, а по деревянному настилу струился мох и редкая трава. Марк знал, что по пятам за ним следует сама смерть, но всё же замер, всматриваясь в сумрачное давящее помещение. Отдельные лозы свисали, создавая чувство маленькой, сжимающейся пещерки, провоцирующей клаустрофобию. На это работали и парящие в воздухе частички, среди которых были и споры, и кусочки биомассы, и паутинки. Марк непроизвольно сглотнул: разверзнувшаяся дыра буквально пылала жаром, высушивая тело. Теперь к боли, медленно растекавшейся по телу путешественника, добавился ещё и липкий пот, проступающий под одеждой. Мерзкие капли медленно стекали вдоль позвоночника, словно марширующие муравьи. Глаза застилала усталость, но Марк знал, что должен идти вперёд. Промедление только уменьшит шансы на хороший исход. Подняв было руку, Марк быстро опустил её. Стянул бы респиратор и крышка. Он бы сам не поставил и дюжины крышечек на успешное завершение своей миссии. Слегка пригнувшись, мужчина сделал несколько шагов вперёд. Что-то в глубине комнаты справа, куда вела дырявая покосившаяся дверь, заурчало. Марк бросил короткий взгляд влево, где когда-то располагалась кухня. На стене, продолжавшей прихожую, вился плющ, пробившийся сквозь дыры. Когда-то она выглядела приглядней — судя по висящим на лозах кускам зелёной штукатурки — но теперь сияла кирпичами, дыры между которыми во время строительства забивали мелом. Впрочем, и те уж были сокрыты дикой порослью, стремящейся утаить всю неприглядность и старой действительности. Марк кивнул, сам не заметив того, и перевёл взгляд вправо. Сквозь дыры и щели в расслоившейся древесине, он видел более-менее обыденную комнату: шкафы, стулья, стол для трапезы, в дальнем углу виднелся компьютерный стол, всё это было изменено в соответствии с новым временем. Что-то развалилось, что-то покосилось, но всё было оплетено растительностью, а в воздухе стоял тот же туман мерзко-зелёного оттенка. Марк медленно достал из кобуры пистолет и взвёл курок. Щелчок показался оглушительно громким и прошло несколько секунд прежде чем мужчина медленно выдохнул и, сделав короткий шаг, толкнул левой рукой дверь от чего та с грохотом упала, лязгнув напоследок развалившимся проржавевшими насквозь петлями. Марк замер, держа пустое пространство дверного проёма на мушке пистолета, указательный палец правой руки на спусковом крючке, левая рука поддерживает оружие снизу. Ему вспомнилось как старший брат впервые привёл его на стрельбище. Тот был крепко повязан с мафией и подпольной торговлей оружием: неудивительно, что ему хотелось привить единственному своему родичу способность постоять за себя. Позднее, Марк выбрал себе и схожую стезю. Чего они оба не знали, так это того, что за исключением быть может деда и прадеда, по мужской линии почти все представители фамилии Даффи выбирали жизнь по ту сторону закона. Посреди гнетущего молчаливого ожидания явственно звучало дыхание. Но не человеческое, а более глубокое и медленное, более выжидающее. Такое дыхание больше подошло бы гигантскому ящеру, чем человеку. Услышав его краем уха, Марк всё отчётливее слышал его, хотя какая-то часть его разума, самая рациональная, быть может, громко протестовала, кричала о том, чтобы он немедленно убирался отсюда, наплевав на всё. Или, в конце концов, просто пустил себе пулю в лоб, избежав участи хуже смерти, избежав вечности страха. И всё-таки, вопреки сковывающей мысли и действия паники, Марк сделал шаг вперёд, а затем ещё и ещё. В комнате, на первый взгляд, было пусто. Осмотревшись, мужчина опустил руки и немного расслабился. Лишь на несколько секунд, пока не позволил себе сосредоточиться на том, что слышит. Дыхание снова, сначала еле слышно, а потом отчётливо и пугающе близко заполнило весь диапазон слышимых звуков. Будто бы кто-то стоит в шаге за спиной и дышит прямо на ухо, уже не скрываясь. За спиной раздался продолжительный треск, Марк инстинктивно упал на пол, уткнувшись респиратором в самую гущу мха с красноватыми прожилками. На спину посыпались осколки стекла. В голове Марка билась только одна мысль. Он уже здесь, он уже рядом, он уже здесь, он уже рядом… Следовало действовать быстро. Марк прополз немного, поднялся, парой резких движений отряхнувшись от налипших спор и слизистых комочков. Ворвавшийся поток воздуха с улицы принёс секундную свежесть, разбавившую спёртый воздух джунглей в миниатюре. Оглянувшись на оконный проём, воздух в котором трепетал, он поймал себя на том, что привлекают его взор только громадные деревья, возвышающиеся над всем городом, и дотрагивающиеся до густых тёмных туч верхушками крон. Когда-то каждое из них было обычным человеком, со своими мечтами и проблемами, а потом… Насколько Марк знал, начинается всё с возрастающей паранойи, нарушения привычек и вторжения чужеродных мыслей и голосов. Потом начинает разворачиваться и прогрессировать амнезия, сначала разрушая отдельные, особо яркие воспоминания, а затем подчищая всё подчистую. Параллельно с этим, человек всё больше выпадает из реального мира, а его восприятие заполняется галлюцинациями, виденьем иного мира беспроглядной, дождливой ночи и ужасающих тварей. Завершается всё тем, что больной «окукливается», начиная пускать корни, разрастаясь ветвями, лозами, мхом, начиная подгонять экологию места обитания под себя. Пока что Марку удавалось избегать проявления наглядных симптомов, но запасы препарата, блокирующего развитие болезни, постепенно заканчивались. К тому же, он не мог быть уверен, что ему удавалось полностью избежать влияния спор. Совсем не мог. Струящийся ручьями пот насквозь промочил одежду, адреналин подавил усталость, но это было всё равно что один туман, застилающий разум, заменить на другой. Мужчина рванулся в последнюю комнату, сокрытую за единственной целой дверью, казавшейся вкраплением старого мира в интерьере. Светлая древесина, лакированное покрытие. Хотя лак и начал плавиться и кое-где вздулся, бугрился. Покрутив ручку, мужчина пожал плечами и ударом ноги распахнул её. Петли выдержали, хотя и мучительно скрипнули, а вот замок оказался послабее. Марк будто бы шагнул в работающую микроволновку. Зелень здесь казалась ещё гуще, а среди танцующих в воздухе спор порхали бледные бабочки, казавшиеся призраками, случайно забрёдшими на эту вечеринку. Снять бы респиратор. В дальнем углу вытянутой комнаты покоилось сердце, отдалённо похожее в своих первоначальных очертаниях на яйцо, но скрытое многочисленными слоями корней, ветвей, лоз, оплетающих его, густым пушистым мхом и сочащейся слизью. Яйцо из застывшей слизи, облепившей всё тело человека, когда-то заразившегося этой омерзительной болезнью, будто бы смеющейся над жизнью своим грубым воспроизведением этой самой жизни. Краем уха мужчина слышал тихий гул, раздающийся из сердца. Подойдя вплотную, Марк снова остановился. Это была единственная его догадка, единственное, что могло закрутить временную петлю, обернувшуюся вокруг него. Несколько месяцев назад, он чудом избежал смерти, а всё благодаря найденной в кармане куртки записки, написанной его же собственным почерком. Он убьёт тебя, как только получит своё. Семь слов, несложный смысл. Аккуратно выведенные буквы на листке разлинованной бумаги — и он был готов поклясться, что именно такая была в тетради, которую он использовал для заметок. Стараясь сдержать охватившее его волнение, Марк продолжал смотреть как за окном проносятся городские ландшафты. Слева от него, в водительском кресле сидел он. Нечто, притворявшееся человеком. Нечто, захватившее человеческое тело, копирующее повадки человеческого существа, но, по существу, человеком не являющееся. Сущее зло, перед этим стравившее друг с другом два отряда спецназа, чтобы не оставить свидетелей ни среди бойцов, ни среди расстрелянных торговцев, бывших ещё совсем недавно друзьями и деловыми партнёрами Марка. Вдалеке послышались выстрелы. Всё ещё на улице. В голове Марка шла безмолвная борьба, сомнения многократно усилились. Идея была дурацкой с самого начала, никто даже отдалённо похожих мыслей не высказывал. Он закашлялся и инстинктивно прикрыл рот рукой, на ладони остались кровавые брызги. Новая вариация теста Роршаха. ??? Респиратор валялся на пороге комнаты, по его чёрные граням ползали неведомые науке насекомые такого же белёсого цвета, с просвечивающими сквозь прозрачный слой хитина внутренними органами, качающими зеленоватую кровь-кашицу. Марк ослабевшими руками вытащил записку из нагрудного кармана, ещё раз пробежавшись по ней глазами. Семь слов. Гул, переходящий в неразличимый шёпот стал громче, напоминая шум моря, особенным образом резонирующий в береговых гротах. Десятки тихих голосов, никогда не замолкающих, говорящих без слов. Да и могут ли слова действительно передать смысл? Смысл в глазах смотрящего. — Ты всё ещё здесь? — спросил Марк, чувствуя, как с каждым словом слабеет, а голова начинает кружиться всё сильнее. Перед глазами поплыли белые точки. Призрачный смех. Чего ты ждёшь от меня? Перед глазами Марка замелькали воспоминания: брат показывает деревянные ящики, разложенные по бетонной платформе склада, на многих нет даже приклеенной этикетки с описанием груза, просто маркировка «Военный груз»; автобус подъезжает к остановке, идёт проливной дождь, двери призывно распахиваются; перед ним на улице идёт девчушка, сжимая в руке массивный кейс, футболка вся в крови (пошли всё не так именно здесь?); перестрелка — неделю назад — когда ему удалось увидеть его вживую впервые за долгое время. Марк смеётся и сам воздух вибрирует ему в ответ. С самого начала он шёл на поводу самообмана. Судорожный кашель орошает кровью зелень, пронзая лёгкие болью, а вместе с тем отдавая в брюшину. Марк слышал о том, что можно надорвать пищевод кашлем, и почему-то всплывшее знание рассмешило его ещё сильнее. Сколько времени он обманывал себя тем, что здоров? Сколько времени ты обманывал себя тем, что ещё жив? Деревья не только вгрызаются в землю и тянутся к небесам. Они всегда нечто большее, быть может сама нервная ткань иных миров. Протянувшаяся предательская рука? — Не обманываешь меня? — сквозь маску человека уже проступали хищные черты чего-то соскользнувшего за пределы человеческого, голос удивительным образом вызывал отвращение каким-то неуловимым диссонансом. Марк еле заметно покачал головой, даже если и хотел, то не смог бы обмануть. Страх — и не только — сковывали способность мыслить, а обман всегда мысль-впереди-мысли, необходимость играть на хотя бы шаг впереди самих дальних планов оппонента. Зараза же уже слишком глубоко проникла в мозг. Спустя несколько дней его искромсанный труп обнаружат в промышленной зоне, на пустыре, как и должно было быть.