Проходя круг

Тёмная вода бурлит, дует прохладный ветер, ласково треплющий вересковые заросли, спускающиеся к самой гальке, листья деревьев на покачивающихся ветках. Солнце медленно катится по небосводу, чтобы рухнуть под землю, но пока что ещё бросая на её поверхность рыжеватые отблески. Новая ночь значит лишь новую битву со змием, скользящим в потоках небытия, только и желающим, что пожрать пылающий шар, дабы воцарилась вечная ночь. В паре сотне метров левее по перекинутому мосту на север проехала автоцистерна. Женя лишь краем глаза заметила движение в той стороне. Первозданная природа трогала её гораздо сильнее очередного порождения технической цивилизации, вместе с тем взывая к каким-то глубинным, тёмным чувствам, желанию вернуться к варварству, к красоте просторов, не искажённых небоскребами и линиями электропередач. Что если она войдёт в реку и отдастся неистовому потоку, неостановимому и неустанному? Сколько силы нужно, чтобы год за годом протаскивать такие толщи воды по песку, камню и металлу? Только вереск и шепчет наивные сказки. Лишь двое людей искренне заботились о ней: брат да Эрика. Чуть поднявшись к лесу, девушка до локтей утопла в зарослях вереска и эрики. Терпкий, горький запах ударил по носу, так же пах и вересковый мёд. Знали ли вы, что эти растения относятся к единому семейству, ещё и названного по последнему из них — эриковые? Всё-таки именно они составляют большую часть видового разнообразия. Даже рододендроны не настолько обширны. Тихо жужжат пчёлы, готовясь к зимовке. Холодало, после неожиданно сильного порыва ветра Женя поёжилась. Стоило бы вернуться в гостиницу и в тепле встретить сумерки, было столько прелестных вариантов провести вечер: выпить чаю, посмотреть какой-нибудь ужастик, почитать книгу о японском искусстве садоводства, которая уже месяц путешествует в рюкзаке. Но нечто продолжало удерживать её здесь, будто желая уберечь от чего-то неправильного. Но что в таком захолустье может случиться? «Хотя, во всяких романчиках и сериалах любят закинуть жестокого убийцу или чертовщину в какую-нибудь глушь, — подумала девушка, — Томминокеры, Синистер, Хануда… — и быстро откинула жуткие мысли, от которых становилось не по себе, а по телу пробегали новые табуны мурашек». По русым волосам, отпущенным до плеч, бегали розоватые блики. Кемь в сумерках казалась рекой нефти, не видно было ни дна, ни даже глубины, только непроницаемый мрак, чёрный и смолистый. Сплошная струящаяся и шумящая поверхность. Как любил говорить Жене брат, цитируя Рассела: «Скука — мощная движущая сила». А следом сразу же продолжал: «А лень — рычаг, к которому её прилагают». Скука и лень, рука руку жмёт. Да, если скука и есть сила, то лишь потому, что подобно ключу, разбивающему лёд, высвобождает творческую часть разума от стеснения рабочими рамками рутины, «тасками»-задачами, спускаемыми сверху, которые надлежит выполнять, руководствуясь собачьей верностью корпорации и прописанным сводом правил и рекомендаций. Только в минуты покоя и лености мысли начинают свободно двигаться в своей сложной версии броуновского движения. Есть своя романтика в скуке, есть в ней потенциал, но соскользнёшь глубже и утонешь. Газовый шарф, небрежно обвитый вокруг шеи, развевался по ветру, пока девушка поднималась по склону, а потом двигалась по направлению к отелю, продираясь сквозь заросли травы и кустарников. Когда Жене удавалось побыть наедине с собой или наедине с природой, это радовало её и дарило спокойствие. Не в этот раз. Парковка пустовала, сегодня постояльцев было совсем немного. Семейная пара и ещё двое мужчин: один постарше, чересчур взволнованный и, судя по отсутствию обручального кольца, холостой, а другой — помоложе — казался типичным представителем золотой молодёжи, разве что успевшим вырасти из этого возраста физически, но ментально оставшимся где-то в начале десятых годов. Незаметной мышкой проскользнув в свой номер, Женя дважды проверила, что закрыла за собой дверь на замок. Скребущее беспокойство продолжало терзать её, хотя никаких видимых причин ему она не находила. Растянувшись на покрывале и разглядывая потолок, ей на секунду показалось, что потолок слегка изогнулся, будто закручиваясь, но это был всего лишь обман зрения. «Странный узор, впрочем, чего я ждала от люкса за сотни километров от любого более-менее крупного города». Единственная причина, почему она находилась здесь — спонтанное желание, импульс, необходимость вырваться из клетки каменных джунглей. Её не душил корпоративный ошейник с натянутым поводком, но, быть может, скоро придётся обменять привольную жизнь фрилансера и артиста на офисного муравья, лишь прикидывающегося осмысленным трудягой. Рынок содрогался фейерверками спазмов и перекосов в списке доступных вакансий, заказов и возможностей, финансы разучивали алябьевские романсы, а ненавязчивое, но настойчивое давление брата подталкивало к единственному приемлемому выходу из ситуации. Можно сказать, эта импровизированная вылазка была последним глотком воздуха перед удушливыми буднями раба. Лицо продано за белый воротничок, а хаос творчества позволяет получить в довесок пурпурную ленточку, продеваемую в дырку для пуговицы. Твоя жизнь принадлежит транснациональному гиганту, сегодня поставляющему ядерные реакторы во Францию, Японию и Бразилию, завтра открывающему сеть пивных баров под эгидой третьего бренда, заранее поглощённого пищевым сектором, а послезавтра сдающему в аренду тебе квартиру в соседнем с работой доме, где почти нет ничего, что было бы произведено другой корпорацией. Почти что как в байке про Мицуи. — Слушаю, — усталый голос брата раздался после нескольких гудков, неестественно долгих в размеренной тиши деревенского пошиба. Ей хотелось услышать его голос, быть может съязвить и получить ответку, что угодно, лишь бы это успокоило её. — Привет, Тит. Решила позвонить тебе, вот. Ты же не занят? — Ох, неожиданно немного, но да, не занят. Как твой отдых? — Виды здесь чудесные. Насмотрелась природы и думаю теперь уйти в йоги, знаешь, начинает казаться неплохой альтернативой. — Тит громко засмеялся, — Вот всегда ты так, и не стыдно ведь… — Арджуна ещё тысячи лет назад признался Кришне, — начал отвечать парень отсмеявшись, но продолжая тихо посмеиваться, — что не может следовать всем указаниям к йоге, а ты хочешь в ужасную эпоху городов и технологий следовать путём безграничной любви к Богу? Даже звучит смешно. — Мог же сдержаться, — Женя разочарованно вздохнула, сама едва сдерживая смех. — Да ладно тебе, если хочешь, могу оплатить тебе билет в Индию, в Хардвар — легендарный город, куда как раз и удалялись йоги, дабы откинуть суету физического мира. — А сейчас там типичная индусская свалка? — Что-то вроде того, хотя и не совсем. Вроде бы довольно неплохой город по индийским меркам. — Понятно. Слушай, — решила она переменить тему, — как там дела обстоят с работой? Нет подходящего места? — Женя лелеяла надежду устроиться в Ostwind — корпорацию, где работал её брат — хотя шансы и были невелики. — Пока что не знаю. Постараюсь завтра поговорить кое с кем, отдел посмотрит где ты можешь пригодиться. Тут просто всем немного не до того из-за э… В общем, не суть важно, я постараюсь сделать всё, что от меня зависит. — Из-за чего? — стараясь не подавать беспокойства переспросила девушка. В последнее время Тит постоянно задерживался на работе, а по городу ходили самые разнообразные слухи с тех пор как компания построила исследовательский центр в Ленобласти. — В лаборатории проблемы обнаружились, приходится решать их и не всегда всё проходит удачно, — сухо ответил он. Женя едва различила тяжкий вздох по ту сторону. — Ладно, это не моё дело. Извини. — Да всё в порядке. — Я пойду, пожалуй. Спущусь и поужинаю в местном ресторане. Не вешай нос, братец! — Спасибо, Жень. Приятного аппетита и доброй ночи. Пока. — Пока. Женя завершила вызов. Смешанными оказались чувства, вызванные недолгим разговором. «Мне ничего не грозит, — нервно сжимая телефон в руках, сфокусировалась она на своих мыслях и дыхании, — если мне и дадут место, то далеко оттуда. Даже Тит хоть и работает на снабжении лабы, но сидит в корп-офисе. А я ж вообще на другом направлении буду. Нашла из-за чего нервничать». Покачав головой, вытряхивая нехорошие мысли, Женя сунула телефон в карман мантии. Стоило пойти покушать. Этот разговор с братом был последним в её жизни. Помещение, отведённое то ли под ресторан, то ли под кафе, Г-образно изгибалось по первому этажу. В самом дальнем закутке пряталась округлая барная стойка, позволившая внести в список предлагаемых услуг отеля бар. Подобные островки вызывали у Жени ощущение похабщины, попытки притянуть за уши то, на что не следует претендовать. Впрочем, называть это место рестораном тоже язык особо не поворачивался. Полистав засаленные страницы меню, она всё-таки решилась заказать пюре с котлетой и чашку чая. Есть уже не особо хотелось, но что-то закинуть в желудок надо было, а порции в таких кафе обычно приличные и шанс отравиться или подхватить что не очень высок. Вкус же тут отходит на второй план. Впрочем, когда еда, на которую она возлагала надежды, оказывалась хуже, чем ожидалось, приходило разочарование. Ожидая заказа, Женя лениво листала ленту новостей в телефоне. Мемы перемежались с отзывами на фильмы, а оцифрованные книжки с историческими заметками — контент, проносящийся полноводной рекой, быстро вызывает перенасыщение, только и остаётся что двигаться дальше, оставаясь зрителем собственного выбора. Неожиданно она поняла, что следует сходить в туалет. Вернувшись, Женя увидела тарелку и кружку уже стоящими на столе. Девушка — кассир и официант в одном лице — подошла и вежливо осведомилась, потребуется ли что-то ещё и, услышав отрицательный ответ, удалилась. «Могла бы быть на её месте и горя не знать». Всё-таки в провинции есть свои плюсы. Не успела Евгения даже прикоснуться к еде как на диванчик напротив плюхнулся мужчина, улыбка которого выглядела заранее виноватой. Она вдруг поняла, что тому, наверное, и сорока ещё нет, просто усталость и нервная работа заранее пробежались лёгкой сединой по волосам и раскинули рыбную сеть морщин. — Не против, если составлю компанию на ужин? — выпалил он, в его руке будто по мановению волшебной палочки материализовалось меню. — Против, — резко возразила Женя, нервно сжав вилку. Взглядом она буравила котлету, и со стороны это должно было выглядеть нелепо. В действительности, нарастающий ужас не позволял ей поднять глаз на наглого мужлана, настолько наглое вторжение в её личное пространство парализовало её. Хотелось пырнуть его прямо здесь, но кто же позволит. — Ну может всё-таки… — продолжил он, протянув руку, видимо чтобы положить её на лежащую на столе левую ладонь Жени, мёртвой хваткой вцепившейся в телефон, но его прервали. — Мужчина, будьте добры, оставьте девушку в покое, — раздался громкий оклик сбоку, официантка перегнулась через кассу, обращая на себя внимание. — Да-да, — Он виновато поднял руки, — простите-простите. Но если что… Бросив последний виноватый взгляд на одну девушку и на вторую, он торопливо куда-то ушагал. «Какого чёрта? — отдавалось в голове Жени эхо собственных мыслей, — Почему я даже не смогла ничего сделать?» Руки дрожали, а совершенно неподходящее моменту чувство вины тошнотворным комком поднялось к горлу, слёзы готовы были прорваться безутешным потоком. Торопливо глотнув чаю и скривившись, девушке удалось совладать с чувствами. Утерев выступившие слезинки и сделав ещё один глоток она отметила, что напиток на удивление горький, даже с учётом пакетированности. «На сегодня и это сойдёт». Быстро закинув в себя безвкусную еду, Женя вернулась в номер. Горечь продолжала обжигать язык, да и всю ротовую полость, вызывая дискомфорт. Прополоскав рот, она едва ли решила проблему. «Это ведь начало чувствоваться после того, как чая выпила, да? Ладно, ещё всё равно зубы чистить, может тогда пройдёт. Как будто в индийский ресторанчик сходила. Может в котлете специи были? Да ну, она же пресная была. В ресторанчик можно было бы выбраться с Титом как выходные у него будут, кстати». Лёжа на застеленной кровати, она и не заметила как её сморил сон. Сквозь пелену тяжёлой дрёмы слышались удары, приглушённые и отдалённые, крики, пятна света кружились перед глазами, а потом — куда и зачем? — падение. Через несколько секунд всё тело, каждую его клеточку пронизала боль, вырвавшая негромкий стон из крепко сжатых челюстей девушки. Зубы тоже отчаянно болели, будто после приступа бруксизма. Пощупав ковёр, Женя приподнялась, голова шла кругом, всё плыло. С трудом встав и сделав пару нетвёрдых шагов, девушка уткнулась в стену и медленно начала сползать по ней. Каждое движение усиливало головокружение и провоцировало тошноту, отдаваясь мерзким импульсом куда-то в живот, будто удар. Поэтому, первостепенной задачей было добраться до унитаза, потому что блевать посреди номера казалось Евгении не слишком подобающим поведением. Мысли превратились в кисель, в котором всплывали скорее образы, чем слова. Добравшись до туалета и опустошив желудок, ей стало легче. Теперь во рту стояла иная горечь, теперь это была горечь желчи. «Спасибо, рефлюкс, что делаешь мою жизнь вкуснее», — злобно подумала девушка. Умывшись и прополоскав рот, она посмотрела на себя в зеркало, но не увидела ничего. Чёрная матовая поверхность, казалось, попросту поглощала включённый свет. Не до конца понимая, что происходит, Женя развернулась и в следующую секунду её оглушил хор голосов, громогласных и еле шепчущих, злобных, молящих и причитающих. Они кричали, просили и советовали. Они стали чёрной матовой поверхностью, струящейся чернотой, тысячей лиц в каждой вещи, на которую падал взгляд. Они были каждой вещью, которая существовала здесь, они лежали, протягивались, стояли, висели, валялись, сидели. Большой палец на десне — в районе корня, по крайней мере, как ей кажется, указательный и средний давят на зуб со стороны рта, пара секунд и во рту зияет дыра, заляпанный в крови зуб выглядит по-своему прекрасно. Мужчина корчится, прикрывая рот руками, но она ничего не слышит. Крепкие корни зуба похожи на концы гвоздей, она вдавливает их ему в глаз, начинающий сочиться белёсой жидкостью, смешивающейся с кровью. Почему так много крови? Ничего не подозревающий мужчина открыл дверь, его номер был соседним с Жениным. Увидев её в глазке, чувство удовлетворения расцвело в груди, даже подавив сонливость — настойчивый и монотонный стук в дверь разбудил его, уснувшего прямо в гостиной после долгого и яростного хождения по комнате. Он так и не заметил, что когда шёл в ресторан на первом этаже несколько часов назад, взял таблетки не из того флакона — перепутать их было не слишком сложно, все одинаковые, а наклеенные маркировки состояли только из абстрактных символов, всё ради секретности. В любом случае, он предрешил свою судьбу, сам того не понимая. Огнетушитель обрушился сокрушительным ударом на плечо, ломая ключицу, и подминая тело. Или это был нож, воткнувшийся в брюхо раз, два, три, много раз, шинкуя желудок, пищевод, печень прямо внутри тела? Кровь пропитала рубашку, брюки, сочилась из раззявленного рта прогнившего человека. «Нет, не человека, — подала голос Женя, вклиниваясь в полилог, — а всего лишь куклы, марионетки». Они согласились. Он попытался отползти, за ним тянулась кровавая полоса. Одной рукой она схватила его за волосы — как назло он не успел постричься сегодня, за полугодовую командировку грива успела знатно отрасти — и оттянула голову на себя, по изгибу шеи скользнуло лезвие, целью которого была перерезать сонную артерию. Зияющая дыра в шее, разошедшиеся ткани, несколько раз — на каждый удар сердца — кровь разлетелась брызгами, а затем полилась ровнее и спокойнее. В сплошном алом разрыве, в первое мгновение Женя успела заметить синюю ниточку, которая, кажется, тоже распалась. Это ведь была яремная вена? Судорожные дёргания, а затем тишина. «Ещё кое-что, ещё кое-что, ещё кое-что, — быстро повторяли ковровые шерстинки, и к ним присоединился тусклый голос умирающей вещи, которого она ещё не слышала, — забери его, забери его, забери меня, да-да-ада-ад-ада-ада-ада». Она нашла его под кроватью, чёрный кейс, чересчур массивный и неприятный на ощупь, но она чувствовала, что внутри него таится пучина Коцита, холод и лёд. Он умирал, как и любая синтетическая вещь, и умирал вечно. Растянутая на столетия и тысячелетия агония. — КАКОГО ЧЁр…?! — резкий удар дном огнетушителя по лицу, куда-то ниже скулы, в челюсть. Трещины прорезали целостность костей. Голова врезалась в стену, боль ослепила и нарушила чувство равновесия — толчок ногой в живот — мужчина упал в пол, перевернулся на живот и попытался отползти, но новые удары посыпались градом. — Забрать тебя? — прошептала Женя и голос снова ответил согласием. «Отлично». Никто не заметил как она выскользнула из окна и медленно побрела прочь: параллельно дороге, без цели и смысла. Когда Жене удавалось побыть наедине с собой или наедине с природой, это радовало её и дарило спокойствие. Не в этот раз. Они выпили её досуха. Чёрная вода бурлит, дует холодный ветер.