***
Рустам был чернее тучи, сидел на кухне и пытался выпить горячий кофе, который он заварил пять минут назад. Взгляд то и дело касался Эмира, который со вчерашнего вечера не сказал ему ни слова. Кашоков сидел напротив, но взгляд его направлен в пустоту. Синяк под глазом был ярким и броским, но уже начал постепенно желтеть. А ещё его лицо украшала разбитая губа. Весь вчерашний вечер — пиздец. Когда Саидахмедов услышал крики и звуки борьбы, сразу же метнулся в ту сторону. Удивиться времени не было, Саидахмедов видел двоих мужчин, которые вцепились в драке, поэтому Рустама заботило только то, что нужно оттащить от туда Эмира. Силком одернул его и схватил под подмышки, крепко притягивая его к себе, потому что знал — Эмир бросится выбиваться из хватки. Его глаза горели яростным огнём, которого Рустам раньше никогда не видел. Когда он уже хотел громко выругаться и спросить, что происходит, карие глаза увидели Веронику. Девушка, словно кукла, стояла в двух метрах от них с бледным лицом. Форма официанта, глупая бабочка на шее, которая криво съехала набок. Рустам в момент понял, что произошло. Голубые глаза девушки были пустыми, словно два стёклышка, на которых собрались солёные слезы. Дальше все было как в тумане. Подлетела какая-то женщина и вежливо извиняясь усадила всех назад. Что-то лепетала, но слов Рустам не слышал. Взгляд не отрывался от Вероники. Скрип отодвигающегося стула вывел Рустама из своих мыслей, заставляя сфокусировать взгляд на Эмире, который медленно поднялся на ноги. — К ней? Кашоков устало потёр пальцами переносицу. Скривил губы и поморщился. — Что мне делать? — глухо спросил мужчина, посмотрев на друга усталым взглядом. Рустам смотрел. Смотрел и не знал чем помочь своему другу, потому что понятия не имеет что ему сказать. — Я предупреждал тебя, Эмир. Говорил, что ты должен был сказать ей об этом сразу. Эмир сильнее нахмурился и скривился будто ему нанесли удар. — Я знаю! Я блять знаю! — выругался Эмир, поворачиваясь к Рустаму спиной. Брюнет видел, как он глубоко дышал, пытаясь успокоиться, — Но я не знаю как это исправить. Рустам поднялся на ноги, подошёл к Кашокову. Положил ладонь на плечо друга и сильно сжал. Эмир повернул к нему голову, встречаясь с серьёзными карими глазами. — Её уволили с работы, думаю сейчас ей не до тебя, — Эмир вздохнул, понимая что друг говорит правду, — Но ты должен пойти и поговорит с ней. Потом. Эмир облизнул губы и опустил голову. — Я хотел ей рассказать, — скорее для себя проговорил Эмир, закрывая глаза. Рустам отнял руку от Эмира и прошёл вперёд. Встал у стены напротив облокотившись о неё спиной. Сложил руки на груди. Опустил взгляд и посмотрел на друга исподлобья. — Ты дебил, — поделился Рустам, наблюдая как Эмир нервно хмыкнул. — Иди к черту, — беззлобно ответил Кашоков. Рустам улыбнулся. — Ты её любишь? Эмир не хотел отвечать на такой вопрос. Этот вопрос был сложный. Эти чувства появились не так давно и назвать их громким словом не хотелось. Но эти чувства были слишком сильные, чтобы их игнорировать и приуменьшать значимость. Вероника — солнце. Яркое, тёплое, солнышко, которое пробивается сквозь все серые тучи его жизни. С её появлением жизнь Эмира быстро поменялась, приобретая краски. Он не знал как назвать это. Это было что-то особенное. И если Эмир и скажет, что это любовь. То первым человеком, который это услышит — будет Вероника. Он сделает все возможное, чтобы это случилось.***
Вероника залезла на подоконник и долго смотрела на ночной город через окно. Глаза отражали большое количество жёлтых огоньков, которые ярко мелькали в ночном городе. Наконец-то завибрировал телефон. Мама перезвонила. Ника собралась с мыслями и натянула улыбку, будто её могли увидеть. Взяла трубку. — Привет, мам. — Ну как ты там? — обеспокоенно проговорила женщина. Пусть её семья и была далеко не идеальная из-за вечных скандалов, но Вероника всегда знала, что мама её любит. По своему, но любит. С тех пор как она уехала, мама часто звонила ей и обращалась с ней не так, как раньше. С какой-то непривычной заботой и аккуратностью. — Уже нормально, — шмыгнула носом Ника, — Не знаю, что делать с работой. Секундная тишина и женщина аккуратно сказала: — Ты всегда можешь приехать назад, раз в Москве не получается. Вероника задержала дыхание и нахмурила тёмные брови. — Ты можешь учиться, а после работать у нас в городе. Поиграла в самостоятельную жизнь месяц и хватит. Ника закусила губу, потому что слезы снова стали наворачиваться на глаза. — Ника, я понимаю эти подростковые мечты. Покорить Москву, стать успешной, но ты же должна понимать кто мы. Девушка сглотнула непрошенные слезы и постаралась держать голос ровно. — Кто мы? — Мы простые люди. Всю жизнь пашем на тяжёлой работе, только бы хватало денег на жизнь. Ты ещё глупая девочка, которая не сможет сейчас себя содержать. Слёзы катились по щекам, но Ника не издавала ни звука. Молча слушала свою мать, которая явно была рада сложившейся ситуации. Лишний раз доказала, что все будет так, как она скажет. Видимо люди не меняются. — Я найду работу. — Не дури, Ника. Просто едь домой. Здесь ты нужна. Там нужна. Ника никому не нужна.***
Рустам проснулся от настойчивого, противного звонка в дверь. Поморщился и встал с кровати. Натянул вчерашнюю футболку, которая валялась на стуле и поплелся посмотреть кто там. Кого принесло с утра? Саидахмедов зевнул и протерев лицо руками, открыл дверь. На пороге стояла взъерошенная брюнетка, которая почти испуганно смотрела на него своими зелёными глазами. Девушка была явно настороженна. — Катя? Чт… — Вероника уезжает домой, — перебила брюнетка, поджимая губы в тонкую полоску. Рустам нахмурился. — На сколько? — Навсегда.