Соседка

Вероника держала в руках небольшую стопку книг. Прожигала их пустым, стеклянным взглядом, вспоминая, как месяц назад она их выкладывала из этой самой коробки. Нахмурилась и аккуратно сложила их в картонную коробку, которая стояла на небольшом столе. Посмотрела на наручные часы. Катя должна вот-вот прийти, чтобы помочь собрать оставшиеся вещи в сумки. Уезжать не хотелось, но другого выхода не оставалось. Мама права — здесь Вероника никому не нужна. С чего она вообще подумала что сможет нормально жить в Москве? Детские мечты. Ника села на полюбившейся ей синий диван и провела ладонью по мягкой обивке. Уголок губ дёрнулся в лёгкой улыбке. Пусть она и пробыла тут всего лишь чуть больше месяца, за это время успело произойти очень многое. Впечатлений хватит на всю оставшиеся жизнь. Даже в своём маленьком городе, который Ника никогда не любила. Раздался звонок в дверь и Вероника вздохнула. Вот и Катя. Пошла открывать дверь, попутно завязывая волосы в неровный пучок, который неряшливо съехал влево. — Ты обещала прийти ещё полчаса назад, я почти все собрала, — распахнула дверь Ника и резко замолчала. У двери стоял Эмир. Мужчина был потрепанным. На лице красовался тёмный синяк, который плавно переходил в фиолетовый, а местами и в жёлтый. Нижняя губа была припухшей из-за ранки, которая уже успела затянуться. Короткие русые волосы взъерошены, будто он только что проснулся, да и в глазах можно было увидеть остатки сна. Сам Кашоков смотрел на неё внимательным взглядом. Таким, какие он бросал на неё в первые дни её переезда. Осторожные, но изучающие. Вероника уже хотела закрыть дверь, но Эмир успел схватиться за её край, удерживая дверь открытой. — Давай нормально поговорим, — попросил мужчина, при этом не двигаясь с места. Ника поджала губы, не зная что сказать. Говорить не хотелось. Обида все ещё настойчиво билась в груди, когда взгляд цеплялся за Эмира. Сглотнула, стараясь не измениться в лице, что казалось в данный момент почти невозможным. — О чём? Кашоков облизнулся. Нервничает. — Хотя-бы о том, что ты не должна уезжать. Ника мысленно выругалась на свою подругу. На лице не дёрнулся ни один мускул. — Катя? — озвучила свою догадку Вероника. Кашокова явно не волновало кто именно ему это рассказал, потому что взгляд стал серьёзнее. — Если ты не хочешь со мной видеться — ладно. Но не уезжай, я найду тебе работу, потому что в твоём увольнении виноват я. Дам денег на первое время. Вероника грустно хмыкнула, отворачивая голову в сторону. Хотелось просто закрыть уши.  — Связи позволяют? — слишком резко выдала девушка, но Эмира это ни капли не задело. Знал, что заслуживает, — Деньги мне не нужны. Как и твоя помощь. Мужчина толкнул дверь, шире её открывая. Сделал осторожный шаг к Нике, но она выставила руку вперёд. Стой. — Ты врал, — не сдержалась Вероника, сама же начиная говорить о том, от чего бегала два дня. Голос был пропитан обидой, которую не заметил бы только глухой. Эмир понял, что Вероника воспринимает его ложь как предательство. Он её ранил и сильно. Отдал бы всё, только бы не видеть обвинение в её голубых глазах.  — Я хотел сказать, но не знал как ты отреагируешь, — оправдание всё-таки вырвалось, пусть Эмир знал что звучит жалко.  — Это уже не имеет значение, — неожиданно спокойней ответила Вероника, смотря прямо в карие глаза, в которых все ещё можно было увидеть теплоту смешанную с грустью.  — Не имеет? — переспросил Эмир, ощущая как сердце начинает колотиться быстрее.  — Я уезжаю.  — Ты этого хочешь? — вздернул брови Эмир, сохраняя спокойный голос. Вероника молчала несколько секунд, но этого было достаточно, чтобы Кашоков понял, что ответ отрицательный.  — Эмир, мне нужно собрать вещи, — попыталась закончить разговор Вероника, наивно полагаясь, что мужчина отступит. — Так легко сдашься? — с вызовом спросил мужчина, встречаясь с удивлённый взглядом Вероники, которая явно не ожидала такого выпада, — Ника, нельзя просто сбегать от проблем. А вот это уже было сказано с укором. Губы девушки недовольно скривились. — Не тебе решать как я проступаю. Правильно или нет, — вспыхнула как спичка Ника, с таким же вызовом смотря в карие глаза. — Я не говорил этого. Возможно ты поступаешь правильно, захотев уехать, — тихо сказал Эмир, не мигающим взглядом всматриваясь в лицо Вероники, — Но почему ты не думаешь обо мне?  — А ты думал обо мне, когда скрывал, что ты не простой сценарист! — в сердцах выкрикнула девушка, уперев палец в его грудь, — Ты думал, Эмир? Скажи! — Именно поэтому я и не сказал тебе! — в ответ повысил голос Кашоков, делая шаг вперёд, из-за чего Ника делает шаг назад, — Я боялся спугнуть тебя этим! Потому что знал, что тебя это оттолкнет! Эмир наступал, заставляя Веронику отходить назад, пока они оба не оказались в её квартире. Эмир закрыл дверь и устало выдохнул. Посмотрел на замершую Веронику, которая молча слушала его, гордо проглатывая все слова. — Хотел признаться, но когда я спросил тебя об этом, ты явно выразилась резко и негативно. Но я знал, что я должен рассказать. Я хотел. Вероника обняла себя руками, продолжая прожигать Эмира внимательным взглядом. — Почему тебя это отталкивает, Вероника? Почему?  — Эмир, как ты видишь наши отношения? — совсем тихо прошептала девушка, опуская взгляд вниз, в район своих ног. Эмир на секунду нахмурился. Разговор резко стал спокойнее. Голос Ники стал совсем не уверенным, будто она готова вот-вот расплакаться. Он не хочет видеть её слезы. — Да я старше, но мы же решили этот воп… — Ты успешный, взрослый человек, который засветился в интернете. Красивый, богатый, — на выдохе проговорила девушка, будто скороговорку, — Я восемнадцатилетняя девушка, которая работает, точнее работала, в кафе официанткой. Без денег и практически без квартиры. Кашоков слушал внимательно, ловил каждое слово и выдох. Следил за каждой эмоцией на её лице и понимал к чему она клонит. Она не его круга. Вероника смотрит на него, а в глазах огромная печаль и стыд. Как же сложно выдавливать каждое слово, чтобы голос не сорвался на писк.  — Меня это не волнует, — отрезал Эмир, вполне серьёзно. — Это может повлиять на тебя. Моё присутствие в твоей жизни может привести к слухам. Эмир качает головой на все её слова, не понимая почему она так говорит. Почему думает, что все будет именно так. Почему она думает только о нем?  — Ты хочешь быть со мной? — прямо спросил Эмир. Вероника потерла лицо рукой, явно понимая, что все силы заканчиваются. — Я же все сказ…  — Ты ни слова не сказала о себе. Всё твои аргументы относятся только к моей карьере. Скажи, я тебе нравлюсь? Вероника замерла и поджала губы. Повернулась к Кашокову боком, устремив взгляд в стену. Руки едва подрагивают. Эмир терпеливо ждал, не отрывая взгляда от профиля Вероники. Тишина продлилась целую минуту. Это была самая долгая минута в жизни Кашокова. Ему казалось, что сердце в груди стучит слишком громко. Можно было легко считать удары. — Да. Эмир облегчённо выдохнул и прижал ладони к лицу. Открыл было рот, но не успел: — Но я не могу. — Вероника, помнишь мой урок? — девушка робко посмотрела на парня, чуть выгибая бровь. Эмир наклонил голову набок, легко улыбаясь, — С лентой. Еле заметно кивнула, не понимая к чему это было сейчас. — Чтобы я не делал по отношению к тебе… Это никогда не будет сделано для твоего вреда. Вероника, ты можешь мне довериться. Эмир замолчал на несколько секунд. — Но я не стану тебя заставлять делать то, чего ты не хочешь. Но сейчас такое чувство, что ты закрыла глаза лентой и боишься ступить не туда. Эмир долгим взглядом прожигал застывшую фигуру Вероники грустным взглядом. Карие глаза потухли как два огонька, которые резко залили водой. Вероника поняла — он прощается. Если он сейчас не уйдёт, то Ника не сможет больше сдерживать слезы. Эмир развернулся и ушёл, напоследок хлопнув дверью. Вероника не смогла сдержаться, медленно опустилась на пол, прикладывая руки к лицу.

***

Вечером ливень шёл сильнее чем когда-либо, Вероника тащила тяжёлые сумки вниз, складывая их у подъезда. Катя охраняла вещи, пока русоволосая благополучно перетаскивала их на улицу. Хорошо, что у двери есть крыша и они не промокнут. Когда Вероника перенесла последнюю коробку, выпрямилась и поморщилась, потому что спина сильно болела. Катя была непривычно тихой. Стояла у стены, с грустью осматривая вещи в сумках и коробках. Дождь не хотел прекращаться, только сильнее заливал улицу, образовывая огромные лужи. Сверкнула молния, после чего все могли услышать громкий раскат грома, из-за чего по коже побежали противные мурашки. — Погода плачет, — тихо сказал Катя, подходя к краю сухого места, выставила руку под дождь. Её бесцветный голос почти сливался с шумом дождя. Вероника тоже ощущала эту невыносимую грусть. Неприятное чувство тяжёлым весом не пропадало, ощущаясь где-то в груди. Сегодня она уезжает.  — Как тебе столица? — напоследок спросила Катя, поворачивая голову к Веронике, которая словно зачарованная смотрела как льётся вода с крыш домов. Ниже натянула край чёрной толстовки. Холодно.  — Прекрасно, — честно произнесла Вероника, расцвета в лёгкой, но грустной улыбке, — Но видимо не для меня. Брюнетка с сожалением посмотрела на свою подругу, сдерживаясь чтобы не расплакаться.  — Ты не должна уезжать. Вероника запустила руку в волосы, перекидывая их набок. — Катя. Но брюнетка уже вспыхнула. В два шага оказалась рядом с подругой и решительно впилась в неё взглядом. — Тебе там делать нечего. Твоё место тут, — зелёные глаза Кати на секунду прикрылись, — Ты же сама это понимаешь! — Вспомни мой переезд сюда. Ты была другого мнения, — прохладно осадила подругу Веронику, отворачивая голову в сторону, — Заставляла меня поехать обратно к родителям. Катя не отрицала, кивнула. — Да, так и было! Но все изменилось, Ник, — повысив голос сказала Катя, хватая подругу за подбородок. Повернула голову к себе, заставляя её смотреть в свои глаза, — Разве ты этого не понимаешь? Вероника застыла, позволяя своей подруге высказаться. — Помнишь какой ты была? Серой мышью с самооценкой ниже плинтуса. А из-за кого это все было? Из-за сраного Дениса. Из-за одного дебила, ты буквально закрылась от всех, не позволяя даже прикоснуться к себе! Голос Кати почти срывался на плачь, из-за чего сердце Вероники болезненно сжималось. Каждое слово отпечатывалось на её теле, заставляя ноги подкоситься. — Ты сколько лет забыть его не могла! Но все изменилось! С первого же дня, как ты встретила этих придурков из соседней квартиры. Он не поменял тебя, Вероника. Эмир вернул настоящую тебя, — громкий голос на шуме ливня стихал, но когда Катя перешла на громкий шёпот, Вероника без проблем разбирала все её слова, — Так почему ты, так легко отказываешься от него? На глазах стояли слезы. Рот судорожно хватал воздух. Вероника сжалась всем телом, сдерживая рвущиеся всхлипы. Подъехала машина, останавливаясь в десяти метрах от подъезда. Просигналила Веронике, чтобы она могла к нему подойти. Белая иномарка моргала фарами, пока ливень громко стучал по её крыше, из-за чего капли разлетались в разные стороны. Катя мысленно молилась, чтобы Ника покачала таксисту головой. Сказала, что передумала и он может уезжать. Но к её ужасу Ника бросила на неё сожалеющий взгляд и не обращая внимания на дождь, пошла к машине. Сейчас она соберёт вещи и уедет. Слеза всё-таки скатила по щеке Кати. Дождь моментально намочил волосы и одежду Вероники, которая не сильно спеша, подходила к машине. Слезы смешиваются с дождём, а из рта рвутся всхлипы. Она ожила. За этот чёртов месяц Ника правда поняла, что её жизнь поменялась. Она вернулась, перестала ночами рыдать в подушку и думать, что её жизнь отвратительная. Перестала думать, что она недостаточно хороша и на фоне других являться серым пятном. Но Вероника не может остаться. Как бы она не хотела, она ведь не может. Правда? Стекло на двери машины опускается и добрые голубые глаза старика уставились на мокрую Веронику. Мужчина курил сигарету, пуская оболочка дыма, не выпуская её из рта.  — Едем? — совсем по-доброму спросил мужчина, растягивая морщинистое лицо в улыбке. Вероника молчит. Смотрит на водителя, ощущая, что слезы градом льются из её глаз, но старик видимо думает, что это дождь. Глаза печёт, а дождь уже насквозь намочил толстовку, джинсы, да и волосы уже давно прилипли к её голове и лицу. Едем? Вопрос обычный, но как же сложно заставить рот сказать одно единственное слово, которое было правильным. Правильным и оттого невыносимым. Мозг настойчиво твердит, что так нужно. Вероника понимает, что это так. Судорожный вдох. Водитель тепло улыбается. — Или ты остаёшься?