Сакиро не помнила, как и где уснула. Она вообще мало что помнила с того вечера. Вроде, Томоэ ей в любви неземной признался. Ну вроде. Она даже, как будто, тоже что-то промямлила. Странно. У Богини словно провалы в памяти, как трещины в асфальте — с начала маленькие и незаметные, а потом резко раскалывающие дорогу, приводя в негодность. Главное, что бы с Сакиро так не произошло.
Вставать раньше 10 утра — это всё равно что работать на угольном заводе, думает Уэт-сан приоткрыв глаза, поднимая пушистые ресницы и смотря на часы. С кухни доносятся голоса — Нанами, Мизуки и Томоэ, от мысли о нём сердце ёкнуло, уже проснулись. А это значит, что если Сакиро сама не поднимет свою тушку, то к ней придут
любимые друзья и заставят это сделать. Вспомнить, хотя бы, как это делает Томоэ, он же не всегда такой ласковый, что поднимет на ручки и понесет купаца, он может и над ухом крышками кастрюль тарабахнуть. Сильно. Или водой брызнуть из чашки, кончиками пальцев расплескав жидкость на сонное, теплое ото сна, лицо. Придется вставать. Эх, жизнь, это конечно трудно и пипец, как сложно. Смерть легч… так всё.
Сакиро минут двадцать торчит перед шкафом, усиленно думая, что надеть. Выбор был большой. Но все не то! Не так! Богиня никогда не страдала заскоками «мне нечего одеть», так как одеть всегда было что — бежевый свитер, мужская рубашка, черные брюки и она никогда не придиралсь к этому. А теперь у нее полный шкаф одежды и она не знает, что одеть. Как так то? Ну?
Помотав головой, приводя мысли в относительный порядок, девушка нахмурила брови, опять окидывая требовательным взглядом шкаф. Ладно, понадеемся на фортуну, ибо блин, нельзя столько времени тратить на тупое одевание.
Томоэ амнезией не страдал и прекрасно помнил, что и когда было, кто и что кому сказал, что сделал и чем всё кончилось. Чудо память у парня, нечего сказать. Ёкай до сих пор удивлялся, что тогда Сакиро не стала выёживаться, как обычно, спокойно и чинно уйдя в свою комнату. Магия какая-то.
На кухне приятный запах маковых булочек — любимая еда Богини. Теперь хочется делать всё исключительно её любимое. А тех, кто не согласен с этим убивать вероломно и жестоко.
Мизуки облизывает кончиком языка губы, смотря на аппетитные, благоухающие булочки, косясь на закрытое седзе. Таков закон от Томоэ: сядем есть, когда Сакиро придёт! Вот теперь и сиди, как болван, ожидая эту Сакиро. А если она вообще не собирается сегодня выходить, тогда что? От голода умирать? Хотя Змей так-то и без еды прожить может, но Нанами то нет! Где эту девчонку носит? На каком из девяти кругов Ада в своём сне она сейчас?
Вдруг, прерывая поток негативных мыслей Мизуку, Сёдзе со скрипом отворилось, заставляя всех присутствующих повернуть головы на звук.
— Доброе утро, — лаконично произнесла Сакиро хрипловатым после сна голосом, Томоэ обернулся к вошедшей и неуверенно улыбнулся. Улыбаться Лис вообще не привык, и, похоже, не умел. Оскал какой-то получился.
Екай скользит глазами по фигурке и в который раз чувствует разливающиеся по венам тепло от взгляда на неё. На Сакиро серая длинная футболка почти до колен с черным ярким воротом, черные широкие брюки и босые, худые ступни, выглядывающие из-под штанин. В какой момент она стала
настолько красивой?
— Привет, — в один голос отвечают собравшиеся и Нанами подрывается с места, поспешно заключая брюнетку в объятия. Неожиданно как-то.
— Сакиро, ты знаешь, куда мы сегодня идём? — заговорчески спросила Момодзоно, сверкнув карими глазами. Естественно, Сакиро не знала.
— Мы идём на каток!
Тишина. Крепкая такая тишина. Все ждут реакции Сакиро, та пытается понять, чего от неё ждут. Радостного писка? Крика «ура»? Ей вообще фиолетово в крапинку, только её не трогайте, окда? Но похоже не трогать ее они не могут. Им вечно, срочно надо её тащить с собой куда-нибудь. А зачем?
— Здорово, — полуспросила наконец девушка в затянувшейся тишине, понимая, что молчать дальше перебор.
— Конечно здорово! — восклицает шатенка, кружась по кухне, — мы будем кататься, кататься, кататься, потом зайдём в кафешку и пойдем домой смотреть кино! — Почему у неё всё звучит и выглядит так легко, приятно и совсем не отягощающе? Словно, для нее жизнь и вправду легка! Но смерть то лег… Так, ну харе, а!
— О-ох, какая жалость, я совсем забыла, у меня же нет коньков! — Сакиро хочет лежать в Храме и спать, так что пора включать режим дурачка, наигранно расстраиваясь и чуть не плача. Вот сейчас от неё отстанут!
— Возьмём на прокат! —
та блин.
— Куртки подходящей нет!
— Талисман есть!
Не отстанут. Ну бли-ин.
— А я… А я кататься не умею! — Сакиро сразу же думает, что было бы не плохо, если бы ее стал учить Томоэ. Ради такого можно и пойти.
— Ничего, Томоэ тоже не умеет, научитесь! — кхм, понятно. Ясно. Два каркадила на льду, как это будет прекрасно. Угу. Прям шик.
— Не, я тут, в тепле, добре… — у Уэт-сан почему то каждый раз не удавалось убедить остальных, что она как бы, ну, не хочет никуда идти. Её не понимали. Или не хотели понимать. А если понимали, то делали вид, что не понимали. Замкнутый круг какой-то.
Быстро заставив Богиню проглотить завтрак, если этим словом можно назвать булочки с чаем, клуб весёлых и находчивых отправился на встречу приключениям — так это выглядело по представлениям Нанами и Мизуки. По представлениям же Сакиро и Томоэ, клуб унылых и тупых искал на жопу проблемы. Или шёл быстрым бодрым шагом на кладбище. Всё одно.
Попытка заикнуться, что дома тоже хорошо бы отвергнута со скрежетом, таким, что уши сворачивались в трубочки и болели. Вот же с-суслики сутулые!
Момодзоно светилась от счастья, как Новогодняя ёлка, пока Томоэ с Саки вежливо молчали матом. А ещё этим двоим было жутко не ловко, ибо после вчерашнего они больше и словом не обмолвились. Теперь говорить то было страшно. Не то что смотреть в сторону другого.
— Саки-тян, не стой, как истукан! — смеётся Нанами, помахав ладонью перед носом брюнетки, — нам пора выходить!
Сакиро запоздало кивает, размышляя, ну что же одеть то, а? Ну вот что? Эта проблема стала уже чересчур серьезной. Вздохнув, она снова положилась на рандомный поиск, надеясь, что найдёт что-нибудь приемлемое.
На катке было много народу, шумно, громыхала музыка из колонок, снег мельтешил перед глазами и витали запахи затачиваемых лезвий и кафе поблизости. Лепота? Та не. Дома лучше.
Сакиро скосила тёмные глаза на Томоэ, выдыхая лёгкое облачко пара в воздух — они даже не разговаривали больше. Ну-у блин. Вскоре это молчание уже будет ничем не нарушить. Сковывает не хуже цепей.
— Нанами-Нанами, смотри, я научился! — Мизуки нацепил на ноги коньки и сделал вокруг шатенки кособокий, нелепый кружок-овальчик-огуречик.
— Ух ты!
— Убого.
— Ты что курил?
Змей замер, забыв передвигать ногами, что бы не упасть и тотчас повалился на лёд. Так себе критика, честно говоря. Даже как-то обидна.
— Не слушай их, Мизуки, — машет руками в красных перчатках Момодзоно, помогая парню подняться, — у тебя очень здорово получается!
— Как будто тебя контузило!
— Не слушай, — с нажимом повторяет Нанами, сверкнув глазами на Сакиро и Томоэ, те стояли, облокотившись об бортик и пока на лёд выходить не собирались, — они-то не лучше!
Сакиро хмыкнула сдувая с лица мешающею прядь и перевела взгляд на Томоэ, не ловко вздыхая морозный воздух. Чё стоим, кого ждём? Лис выглядел так, как будто хочет крикнуть на весь каток удаляющейся Нанами в спину, что он круче в тысячу раз, что бы она не говорила. И похоже крикнул. В голове.
Уэт-сан скучающе опирается двумя руками на перегородку, съезжая ниже и закидывая ногу в тяжёлом коньке на другую. Как это вообще делается? Типа, нафига на ногах эти тонкие железки? Можно же просто ходить-бродить. Пешочком. Зачем такие крайности? Богиня поджимает губы, закусывая нижнюю и осматривается, наблюдая кучу людей вокруг и вслушиваясь в такт играющей музыки, слегка покачивая головой. На Сакиро, посредством поиска с закрытыми глазами в дебрях шкафа, была надета белая, надутая изнутри куртка, расстёгнутая, из-под неё виднелся чёрный свитер, на ногах были зимние чёрные брюки на все времена и эти тупые, странные штуки — коньки. Огромные, нелепые и тяжёлые — они мешали ходить, на них даже стоять то по нормальному нельзя было, так что Саки предпочитала опираться обо что нибудь.
Ну блин. Вот стоят тут с Томоэ на пару, как два д
эбила. Нет бы покататься. Или поговорить. Поболтать. На
отвлечённые темы. Погода там какая. Солнышко. Снежок. Уэт-сан переводит тёмные глаза на Хранителя, впиваясь зрачком в его фигуру и с сожалением думает, что в общественном месте надо постоянно соблюдать дебильные правила приличия. Кому вот они нужны? Эх-х, ну и почему Лис такой красивый, а? Даже стрёмно рядом с ним находиться в такой непосредственной близости. Как говорится, красавец и чудовище. Чудовище встряхнуло дымчатой головой с яркой голубой шапкой, слишком она уж безвкусно одета.
— Поехали? — неожиданно звучит вопрос и девушка натурально офигевает, поднимая голову к ёкаю, тот смотрит серьёзно, протягивая Сакиро ладонь в перчатках.
— А-а ты умеешь? — Уэт-сан неуверенно вкладывает маленькую ладошку в черной варежке.
— Дерзко с твоей стороны полагать, что я чего-то не умею, — возражает Томоэ, спиной пятясь к катаемой зоне, таща Сакиро за руки за собой, — но… — брюнетка лишь успевает почувствовать, как дрожат коленки, — кататься на коньках я всё же не умею! — Томоэ усмехается и через секунду они оба оказались упавшими на льду. Ожидаемо. И почти не больно.
— Как? Такой сильный ёкай и не умеет кататься на каких-то коньках?! — наигранно удивилась девушка, которой очень повезло упасть прямо на парня, утыкаясь носом в его живот. Ловкость — второе имя. У обоих при чём.
— А сама-то, — обиженно бурчит Томоэ, опуская голову, встречаясь с тёмными глазами, — лучше что-ли? —
вот бы приложить её головой обо что-нибудь тяжёлое, а то улыбается слишком много — Сакиро растягивает губы в широкой усмешке.
— Я хоть это не скрываю! — Уэт-сан быстро поднимает голову, боднув его лбом и чмокнув в кончика носа, поднялась, с трудом удерживая себя в вертикальном положении.
Хранитель не смутился её жеста. Ну может чуть-чуть. Поднявшись следом, парень тотчас поскользнулся на ровном, казалось бы месте и плюхнулся обратно на лёд. Лошок. Что ещё сказать? Как ещё обозвать?
— Вставай давай, учиться ездить будем! — Богиня улыбается, протягивая руку в пушистой варежке Лису. Словно не знает, что
уронится сама, если попробует поднять такую тушу.
Томоэ для виду бурчит что-то про то, что он просто не привык, а так постоянно катался, неуклюже встал, прикусив от прилежания щёку изнутри, под по-доброму насмешливым взглядом Саки.
— Лапу давай, — Уэт-сан конечно не образец для подражания благородным девицам из закрытого интерната, она уцепилась за широкую ладонь парня и аккуратно оттолкнулась одной ногой от гладкой, ледяной поверхности. Её тотчас занесло в сторону и Томоэ в последний момент успел поймать её, дёрнув на себя. Джельтельмен.
— Так всё, я пошла, — тотчас стушевалась девушка, ковыляя на дурацких коньках в сторону выхода с катка.
— Куда это? — зловеще раздаётся за её спиной и Сакиро обхватывают сзади за талию, утягивая на сам каток.
— Домой, — невозмутимо отвечает девчонка, выпутываясь из кольца рук Томоэ, — тут скучно! —
а дома то больно весело!
— Ну уж нет! — с игривым рычанием Томоэ тащит её с уверенностью Гагарина и силой слона, — ты «будешь учиться кататься»!
— Та ну это. Пойдём домой, м? — Сакиро умильно надувает губы, складывая руки в просительном жесте. Ага, щас ей.
— Нет, — упёрто отвечает Хранитель, у него чёткая задача — как следует выгулять Богиню, ибо она только и делает, что весь день дома сидит. Это не есть хорошо. Больше скажу, это плохо!
— Ну Томо-оэ!
— Живо. Кататься, — этот разговор всё больше смахивает на какую- то грызню. Как ностальгично! Угу. Музыка долбила по черепу, сбивая, от чего Сакиро только со второй попытки заставила себя доковылять до Лиса, одарив его таким взглядом, что по коже пошли мурашки.
— Злой, упрямый бол… — громкий звук падения тела, — …ван!
— Ноющая, упёртая дев… — второй грохот, Томоэ ловко дёрнули за ногу, — …чонка!
Обменявшись любезностями, они улыбнулись друг другу и попытались встать, но не удачно.
— Саки-тян, Томоэ! Что же вы на льду то валяетесь? — со смехом мимо проехала Нанами.
— Я не Саки!
— Я не валяюсь!
Лис с Хозяйкой переглянулись, Сакиро закусила губу от смеха.
— Встава-а-ай! — Мизуки подхватил Сакиро под руки и под возмущённый писк поставил девушку на ноги, — а ты, Сакиро, в принципе пылью пытаешься? Или энергией солнца? Такая лёгкая! Как пёрышко! — усмехнулся Змей, пока Томоэ прожигал в нём дырку глазами. Пока глазами.
— В основном этими красноречивыми взглядами Томоэ, — пожала плечами брюнетка, отряхивая липкий снег. Нанами сочла это смешным. Томоэ — глупым.
— Стенд ап! — Уэт-сан с дьявольской усмешкой тянет Хранителя за одну руку, а Момодзоно за другую и ёкаю показалось, что его пытаются разорвать на две половинки.
— Догоняй, Томоэ! — Уэт-сан шлёпается на коленки об лёд, но даже не морщится от боли и смешно отползает в сторону, на неё налетают несколько рандомных парней, приземляясь на брюнетку и устраивая смуту и ёкай, на правах защитника, торопится к месту столкновения, падая сверху.
Мы раздавили Сакиро.
Прошло несколько часов. За это время Сакиро узнала, что если сунуть Томоэ за шиворот снега — тебя не спасёт ничто. Никакой талисман. Ещё, оказывается, на коньках можно
скользить по льду. Вау, вот это открытие. А если ты упал, то лучше не вставать, а ронять за ноги других, что бы потом, держась за этих «других», уже подняться.
«Современные проблемы требуют современных решений!».
Нанами подкрадывается сзади быстро и незаметно. Так, что Саки не успевает отреагировать. Её подталкивают в спину, благословляя лозунгом: «Главное не упади!» и девушка лишь с тихим писком успевает увидеть перед собой Томоэ. Всё. Титаник нашел свой айсберг.
— Томоэ, лови меня! —
желательно, что бы после этого я смогла встать.
Ёкай оборачивается позже, чем это требовалось для благополучного завершения операции, так что его сбили с ног в глубокий сугроб позади них на углу катка.
Снег был буквально
везде. Задравшаяся куртка оголила поясницу и до нее, обжигая до боли, докоснулся ледяной снег. Запястья, где варежки уже кончились, а рукава ещё не начались онемели и покраснели. Хрумкий снег катышками засыпался зашиворот, позволяя полностью насладиться зимой и всеми вытекающими из нее плюсами.
В этом плане Сакиро повезло больше. Она оказалась не в рыхлом снегу, а сидящей на животе Томоэ, и лишь отмороженные и отбитые коленки отозвались тупой болью, зарывшись в сугроб.
— Не поймал, — констатировала брюнетка, ноги в коньках поехали назад и она не удержалась на одних руках и шлёпнулась прямо на грудь Томоэ. Ну ладно. Допустим.
Парень, морщась и тихо поскуливая от холода, приподнялся в сугробе, садясь повыше, от чего провалился и без того замёрзшими руками в снег ещё глубже. Тот завалил сверху красные запястья.
— Поймал, — возразил парень, доставая руки из снега и обхватывая Сакиро за талию, засовывая руки под куртку к свитеру. Тепло.
Уэт-сан улыбается, беззаботно задрав верхнюю губу, обнажая белые зубы и Лис не выдерживает, целуя её, напрочь забыв про правила приличия. Но как вообще могут соотносится «правила», тем более «приличия», с Сакиро? Правильно, никак.
Мимо пронеслось несколько человек на большой скорости. Парни свистнули, засунув два пальца в рот, Сакиро, отвечая на поцелуй, извернулась и показала им средний палец за спиной. Те обиделись, на что, не понятно.
— Так это правда! — откуда из их тумана мрачной реальности доносится голос Нанами. Что правда? Я буду всё отрицать! Интересно, о чём она?
— Как кролики, тьфу ты, — а вот щас обидно. Богиня, разрывая губы с Томоэ, обернулась, смотря прямо на Змея — того смертного, что посмел сказать такое. Мизуки тотчас уменьшился в размерах, нервно хихикая. М-да. Трус. Бесхребетный. А у змей есть хребет? Или только позвоночник? Или это одной и тоже? А хрящи тогда что? Тоже хребет?
Сакиро от нахлынувших жизненно важных вопросов замерла на месте, расфокусировав взгляд на ближайшем сугробе. А ведь точно. Хребет и позвоночник это одно и тоже, да? Хотя биологию Богиня удачно прогуливала, так что на этот вопрос ответа в ближайшее время у нее не было. А жаль. Это бы повысило IQ всех этих катальщиков.
— Земля вызывает Сакиро, — перед глазами машут перчаткой и приходится снова собрать зрение воедино.
— Да, Нанами?
— Вы с Томоэ встречаетесь? — рубит с плеча. Жойско.
— Каждый день видимся вроде, — пожимает плечами Богиня, поднимаясь с Лиса и задумчиво накручивая на палец чёрную прядь.
— Да нет, в смысле… — никому так и не удалось узнать, что именно и в каком смысле, ибо Уэт-сан, что секунду назад стояла на льду относительно ровно, вдруг сбили с ног, захватывая в пестрый вихрь и вертя по кругу, проносясь мимо ошарашенных наблюдателей.
— Сакиро-тян, здравствуй! — кричит чей-то голос, который кажется всем троим смутно знакомым, — как давно мы не виделись!
Богиня выпутываться из вихря, пытаясь остановить кружащуюся голову и смотрит на появившегося.
— О… Отохико, — Сакиро хорошо умеет контролировать эмоции, но Томоэ всё-таки заметил изменения в ней, после того, как она узнала бога ветра. Она словно потухла. Дунули на свечку и затушили. Хотя она вроде вполне искренне улыбалась. Или это опять сплошное трюкачество. Бред какой-то.
— Узнала! — Отохико, а это был именно он, издал радостный клич и схватил Сакиро за щёки, беря их в ладони и придирчиво разглядывая бледное лицо и большие тёмные глаза, обрамлённые густыми чёрными ресницами, покрытыми инеем, — ты вовсе не изменилась, Сакиро-тян, — замечает он, склоняя лицо ниже и почти соприкасаясь с девушкой носами, — какая же ты всё-таки зайка! — восторженно пищит он, видя в глазах напротив явное неудовольствие.
— Отпуфти, — отвечает Уэт-сан, пытаясь вырваться из чужих ледяных ладоней в кожаных перчатках, но бог ветра лишь смеётся, сокращая между ними расстояние и быстро целуя её в губы. Томоэ моргнул как-то уж слишком агрессивно.
— Ути моя лапочка, — либо Отохико отпускает её щёки, либо он начинает жалеть, что он этого не сделал, — какая ты малипусенька-ая!
— Пуфти меня, гофорю! — Богиня умудряется вырваться из хватки чёрных неприятных на ощупь перчаток и растирает покрасневшие на морозе щёки, — …я тоже рада тебя видеть, Отохико, — с заминкой произносит она, но у неё в голосе такая не уверенность, словно она сама не знает рада или нет.
— А я то как рад! — бог ветра несётся на неё с новыми объятиями, но девчонка шагает в сторону, на коньках, от чего мужчина влетел в сугроб, — столько времени прошло после нашей последней встречи! Ты… Ты похоже даже выросла! Сантиметров на 6 точно!
— А ты похоже постарел. Лет на 6 точно, — не тянет с ответом Сакиро, складывая руки на груди, склоняя голову в бок и помпон на шапке запоздало скользнул по её плечу.
— Да? — с натуральным ужасом воскликнул Отохико, хватаясь за своё лицо и ощупывая его, — неужели так видно морщины?! Я же их замаскировал!
— Боги не стареют, Отохико, — безнадежно махнув на него рукой заметила Сакиро, — кстати, смотри, вот мои…
знакомые, мне кажется, вы уже знаете друг друга, — с заминкой произнесла Уэт-сан, махнув рукой в сторону молчавших Мизуки, Нанами и Томоэ. Последний всё ещё отходил от того наглого поцелуя бога ветра
его Богини.
— М-м? — такое ощущение, что мужчина только сейчас заметил безмолвствующих наблюдателей и, по совместительству, «знакомых» Сакиро, — ах да, что-то припоминаю, — рыжий не выказывал особой радости при их виде, - Ах да, это же прошлая Богиня Земли, и её Хранители, тоже бывшие, — чуть ли не со злорадством произнёс Отохико, — но ты-то на много лучше её, Сакиро-тян, в делах божеских!
— Эй, я вообще-то сама отказались от поста Богини, — обиженно подала голос Нанами, потому что всем казалось, что бог ветра считает, что Момодзоно сместили с должности.
— Да-да, знаю, — отмахнулся, как от мухи мужчина, вздыхая, — но Сакиро всё равно лучше, — хых, справделиво, что сказать.
— Хико, как ты тут оказался, — Сакиро смотрит исключительно на бога ветра.
— Мимо пролетал… Нет конечно! Специально к тебе примчался на крыльях любви! — Хико смеётся, снова подпрыгивая к девушке, наклоняясь и быстро чмокая её в приоткрытые губы. Уэт-сан тоже смеётся с Отохико, только эти двое из странной компании в курсе, что Отохико давно запал вовсе не на Сакиро, а на Микагэ. Можно даже чуть больше сказать — они с Микагэ в тесных отношениях, что не назовёшь дружескими.
А вот Томоэ эту информацию никто донести не потрудился и теперь он стоял рядом, съедаемый чёрной ревностью. Его аж потряхивало. Сакиро перехватила его помутневший от ненависти взгляд и едва заметно усмехнулась, облизнув губы кончиком языка. Пусть страдает.
Отохико нравился Сакиро больше многих — необузданным характером, задорным смехом, тем что, всегда поддерживал её флирт и тем, что называл именно Сакиро и никак иначе. В этом Томоэ был похож на него.
— Вообще-то, Сакиро, я по делу, — приглушил голос бог ветра, так что Томоэ и остальным пришлось навострить уши, чтобы расслышать то, что он скажет, Сакиро сразу как-то напряглась и почему-то отстранилась от него, медленно и не умело отъезжая подальше.
— Нет, не надо, Хико, — потусторонним голосом произнесла она, качая головой, — правда не надо! — у Сакиро дрогнула правая рука, невольно накрывая левую сверху. Томоэ этот жест очень не понравился. Очень.
— Нет, Сакиро, тебе надо это знать, — твёрдо произносит Отохико, резко становясь полностью серьёзным, от его перевоплощений из идиота в саму серьёзность рябило в глазах, бог ветра взял брюнетку за узкие плечи и присел, что бы быть с ней одного роста. У Уэт-сан сбилось дыхание:
— Это по обстоятельствам смерти твоих родителей.
— Нет. Не надо. Пожалуйста. Не надо. — сбивчиво залепетала девушка, пытаясь вырваться из его хватки, водя плечами, — прошу тебя, Хико. Не надо, — Хранитель напряжённо наблюдал за ними, пытаясь не отставать от разворачивающихся событий.
— Надо, Сакиро, надо, — железно произнёс Отохико, окончательно теряя бывшую весёлость.
— Не надо…
— Твоих родителей проклял один из богов Земли с юга Японии, — говорил Отохико, не давая вырваться, — его поймали и теперь он в тюрьме за многочисленные убийства. Это
он убил их, Сакиро, — бог ветра не отрывал взгляда от лица девушки. Та словно помертвела, глаза остекленели, не моргая, лицо застыло и стало бледнее снега вокруг. Тело обмякло и не слушалось её. Ну зачем. Зачем он это сказал? Всё же было так хорошо. Не хочется это вспоминать, а теперь… Теперь это не выходит из головы.
— Прости, Сакиро, — тихо произнёс Хико, — ты должна была это знать, даже если хочешь забыть их смерть. Тебе нужно помнить это и знать, кто убийца, — брюнетка не реагирует, — с Наступающим, и прощай, — он мягко докоснулся губами до её когда-то румяной щеки и отстранился, по невидимому месте поцелуя скользнула капля, застывая на морозе причудливым узором. Тёмные глаза были больше чем на половину заполнены слезами.
Бог ветра испарился так же быстро, как и появился. Наврядли он исчез насовсем, вероятнее всего полагать, что он где-то в толпе, просто не смог вынести вида подавленной и полностью разбитой Сакиро. Повисла тишина. Давящая, вязкая и отравляющая. Музыка катка, шум и хохот людей, всё отошло на задний план. Сакиро тяжело дышала, сжимая левую руку и в исступлении замерев на одном месте. Шапка с помпоном соскользнула с головы, волосы растрепались на ветру, но Богиня не предавала этому значения. По щеке скользнула ещё одна слеза.
— Пойдём домой, Сакиро, — тихо сказал Томоэ, подходя к ней и трогая за рукав. Богиня перевела на него стеклянные глаза, от чего по загривку Лиса прошлись мурашки — безжизненный, отчаянный взгляд человека, вспомнившего некое жуткое дерьмо.
***
Уэт-сан словно перестала существовать в этом мире. Глаза больше ничего не выражали, ровным счётом ничего. Губы шевелились, беззвучно что-то произнося. Что? Нанами с Мизуки не знали, что им и делать. Было очень не ловко. Остаться в Храме или уйти? Бросить Томоэ с суицидальной Хозяйкой, впавшей в депрессию и транс или быть рядом? Наверное лучше стать подмогой. По очереди дежурить рядом с Сакиро, что бы та не наложила на себя руки. Помогать всем, чем только смогут.
Придя в Храм, Богиня, всё ещё тяжело дыша, неожиданно свалилась прямо на пороге, колени подогнулись, больше не желая нести хозяйку. Томоэ в последний момент успел поймать её. Ёкай чувствовал себя не лучше. Его всего трясло. История повторяется. Сакиро же только забыла всё то дерьмо из прошлой жизни, а тут снова. Опять. Начинать всё заново, с начала, с чистого листа.
Лис бережно уложил её в своей комнате на футон и не собирался отходить в ближайшие 24 часа, готовый даже не менять своей позы. Главное её сохранность. Нанами с Мизуки возились на кухне, переговариваясь вполголоса. Всё пошло коту под хвост. Все позитивные планы на вечер. Всё. Теперь Сакиро снова опустилась на самое дно апатии и никакая сила её оттуда не достанет.
— Томоэ, подойди пожалуйста на секундочку! — раздалось с кухни, Лис, нервно посмотрев на тело девушки, решил смотаться туда-сюда, ведь за 10 минут с ней ничего не случится, да? Или нет?
Постоянно выглядывая из кухни и смотря на видную ему с такого ракурса дымчатую голову, Томоэ бы спокоен, видя свою Хозяйку. Хранитель надеялся,
лелеял надежду, что с ней и в заправду всё будет хорошо. В конечном итоге, он же видит её, так? А значит она ничего не может сделать с собой.
Уже через семь минут Лис, не торопясь, вернулся к ней. К её телу. Хранитель зашёл в комнату и вдруг замер на месте, что-то было не так. Что? Томоэ повёл головой, навострив уши и тут до него дошло.
Он не слышит дыхания. Парень в ту же секунду бросился к Сакиро и схватил её за руку. Чужое худое запястье растворилось у него в руках. Буквально. Распалось дымом, потеряло очертания.
Талисман. Сакиро очнулась, сделала себе дубля, что бы усыпить бдительность Томоэ и…
И…?
Что она сделала?
Томоэ тяжело дышит, смотря, как последние клубы дыма исчезают в воздухе. Где же она, чёрт возьми?! Лис долго не думает, вскакивая с пола и с завидной скоростью перемещаясь к дверям ванной. Наверняка там. Лис хочет надеяться, что
там, потому что иначе он опоздает и не спасёт её. Так что она
должна быть в ванной. Должна ради него. Должна ему.
Томоэ распахивает дверь, больше не колеблясь и мгновения. Он знает, какую роль играют мгновения. Огромную. Неподъемную массу. Он открывает дверь и видит Сакиро.
***
Ненавижу… Всё могло быть иначе… Руки трясутся как у припадочной и девушка хочет закончить по-быстрее, терпеть уже просто нету сил. Она выстрадала своё на этой Земле. Теперь можно и в эту землю лечь, без зазрений совести. Только бы побыстрее.
Она заглянула туда по ошибке. Вообще-то, Сакиро нужно было в ванную — отметить свою новую неудачную попытку. Но она, к собственному сожалению, услышала оттуда — из их комнаты — какие то странные, не похожие ни на что слышанное раньше звуки. Аккуратно заглянула, приоткрыв дверь.
Вот бы она этого не видела! Уэт-сан с остервенением достаёт из своих вещей, спрятаный на самом деле нож с острым, до хруста, лезвием. Всё, блин, натерпелись, теперь можно и на попятную. Теперь можно не сдерживаться. Алилиуйа!
Дымчатая головка со спутанными волосами заглянула в комнату, пальцы до побеления вцепились в дверь. Воздух выбило из лёгких от омерзения и ужаса. Тело парализовало. Впервые паралич был такой силы, что она не могла пошевелить и мускулом. Они… Что с ними?
Сакиро пробирается в ванную и с облегчением закрывает дверь на замок. Одна. Без границ. Без рамок. Больше не сдерживаться. Не блюсти установленные собой же Законы. Свободна! У Сакиро глаза загораются алчным блеском, когда она видит свою левую руку. Да-а. Теперь она может хоть отрубить её. Вгрызться лезвием до самой кости.
Мужчина валяется на полу, хватаясь узловатой, вспухшей рукой за ножку стола. Из его горла доносятся звуки, похожие на курлыканье голубя. Сакиро не сразу замечает, что изо рта её отца фонтаном брызжет кровь.
Уэт-сан прижимает холодное лезвие к коже — по ту сторону, где нет вен. Там, где давние и выученные наизусть надписи. Лёд железа остужает пыл, отрезвляет сознание, так, что руки перестали дрожать. Это хорошо. Это замечательно.
Нет рамок!
Мать кривым мешком повалилась со стула, на котором сидела, на пол. Женщина схватилась за горло, выпучив глаза и закашлявшись, где-то внутри неё что-то отчаянно бурлило, пытаясь выйти наружу.
Сакиро быстро и резко, одним взмахом, проводит ножом по всей длине руки — от кисти до локтя. Боль приходит с заминкой секунду в три. Это не «царапки». Это реальные раны. Саки забыла, какой на самом деле острый у нее нож — кожа вспорота сантиметра на 3-4. Первые мгновения — показавшиеся целым часом, девушка заворожено смотрит на розовато-белое мясо, вскрытое ровно и глубоко. Медленно, в ткани появляются красные точки, на глазах рана наливается кровью и та в избытке хлещет из руки, заливая свитер.
Сначала просто режем… Потом можно и умереть.
Их обоих трясет как в лихорадке. У отца кровь прорвала сонную артерию и теперь кровь вытекает упорным потоком из горла, брызжась весёлыми каплями. Женщина сплевывает сгустки, образовавшиеся вместо разможженых дёсен во рту и кричит. Кричит от боли и страха. От этого крика по спине Сакиро словно полоснули ножом.
Вторая, не менее длинная, полоса розового мяса, наполняющаяся, как чаша, не спеша, алой и густой кровью. Боль проходится коликами. Стало так больно, что глаза наполнились слезами. В носу защипало.
Да пошло оно все к черту!
Сакиро не может сдвинуться с места, в ужасе наблюдая разворачивающуюся перед ней кровавую баню, как вдруг, вспухшие руки отца словно взрываются изнутри, оставляя на стенах, ковре с цветочками и диване подтекающие алые брызги. Они узором ложатся на одежду и даже дверь, за которой стоит девушка. Рук у отца больше нет.
Томоэ… Томоэ… Имя назойливо вертится в голове, не давая продохнуть. Томоэ? Он кто-то важный? Что это значит? То-мо-э. Странное имя. Знакомое. Что-то не так? Нет, все вроде верно. Всё вроде так, да?
Голова матери постепенно набухает, как некогда руки, а теперь и ноги отца. Женщина визжит, в иступлении царапая собственное горло новыми розовыми ногтями и катается по полу, пачкаясь в крови. Сакиро пытается сдвинуться с места, но ничего не выходит. Ее приковало на веки и она вынуждена смотреть на это, широко распахнув тёмные глаза.
Хорошо, что она ничего не ела два дня, а то всё это оказалось бы на полу.
Томоэ-Томоэ-Томоэ, кто же ты?! Я точно тебя помню! Но кто? Ладно, в прочем, это не важно. Сакиро проводит плечами, не обращая внимания на жуткую, остервенелую боль в руке. Крови льется на пол и девушка поспешно подносит руку к ванной, пусть туда.
Пора …
Женщина таращит в безумии и предсмертной агонии глаза и смотрит на застывшую в дверях дочь. Не любимую, внеплановую девчонку, мешающую всё это время.
— Ты… — хрипит женщина, останавливая мечущийся взгляд на широко распахнутых в испуге, черных до ужаса глазах, — ты… — подросток в проёме едва заметно вздрагивает, тело матери пронзает боль, кровь бурлит, накипая, — ненавижу! — этот визг срывается с когда-то аккуратно накращенных губ и является последним, что сказала она перед тем, как закатила глаза.
Ненавижу.
Её голову разорвало на части.
Быстрее. Пожалуйста, быстрее! Сакиро неверной рукой направляет уголок ножа на вздувающуюся на запястье голубую вену. Главное — как можно глубже. Плевать на боль — это не так важно. Ведь границ нет.
Теперь вообще ничего больше нет! Сакиро горько улыбается сквозь слёзы, давясь ими и глухим вскриком от боли в тех двух новых порезах с тыльной стороны. Спокойно. Вдох-Сдох! Сегодня это наконец-то сработает!
***
Томоэ выбил дверь с ноги, что бы не заморачиваться с конечно же запертым замком. Он видит, как в замедленной съёмке, как лезвие грубо вгрызается в кожу, попадая в вену и проходится вверх по руке, открывая её. При виде беловатого розового мяса Томоэ начинает тошнить. Он прижимает руки ко рту, борясь с рвотным инстинктом.
Фиолетовые глаза в ужасе смотрят на то, как из вены брызнула, заливая все собой, яркая кровь, черная у самой вены и более алая, падая в ванную. Нож скользит как ножницы по туго натянутой ткани — ровно до локтя, пока не упирается в сгиб.
Сакиро поворачивает к нему лицо. На щеках дорожки от слёз, а губы растянуты в жуткой сколотой усмешке. Лис чувствует, как земля уходит из-под ног.
Держи себя в руках!
В темных глазах не осталась зрачка. Богиня явно временно ослепла. Она подносит нож снова, тыкаясь его кончиком неважно куда, относительно туда, где ещё есть кожа.
— Нет! — Томоэ выхватывает у неё нож и пытается позвать кого-нибудь на помощь — голоса нет. Он не слушается. Просто исчез. Горло не повиновалось ему. Всё. Парень открывал и закрывал рот, но ничего не мог сказать. Это всегда очень страшно.
Всё, на что он способен — изо всей силы ударить по стене, призывая к себе хоть так остальных. Сам он не сможет все это успеть забинтовать — слишком много крови уже вытекло.
На шум прибегают Мизуки и Нанами. Нанами при виде крови и руки Сакиро, падает хоть и не в обморок, но просто ударяется спиной об стену и плюхается на пол. У неё шок. Змей реагирует более адекватно — что же за Хозяйка у него раньше была? Парень срывается с места, несётся на кухню и тотчас возвращается с бинтом и перекисью. Томоэ подставляет окровавленную, почти полностью распоротую руку под струю воды, зная, что Сакиро будет больно. Но сейчас ему плевать. Его трясет.
Уэт-сан предпочла отключиться. Обмякла в руках Хранителя, сползая на пол, тот лишь покрепче перехватил ее локоть, смывая кровь. Тотчас появлялась новая. И так без остановки. А-а-а.
Бинт был бесполезен. Он тотчас пропитывался кровью и приходилось менять каждую минуту. Ну какой смысл?
Пришлось перетянуть жгутом. Позже надо будет зашивать. Но лучше сразу же. Только вот кому? Никто из присутствующих шить по телу человека не умел.
Талисман! Нанами, когда смогла заговорить, позвала духов Храма, что тотчас, рыдая, принесли все, что смогли сотворить своей магией — толстая шина, заживляющая сама до одних только шрамов. Вроде обошлось.
***
Сакиро не хочет открывать глаза. Не хочет дышать. Не хочет, что бы сердце билось. Что бы пульсировало всё её тело. И вены. Она же их вспорола! Вскрыла! Что же опять не так?
«…Томоэ».
