«Я больше никого не подпущу к своей семье, ведь её нет».
Начало весны можно назвать настоящим пробуждением природы, ведь она предстаёт в своей особой красоте. Оттаявшая река призывает искупаться, несмотря на ещё не такую уж и жаркую погоду, распускаются первые цветы, зеленеет трава, холодный воздух становится приятным и тёплым, а долгожданные прогулки — всё более вдохновляющими. Небо превращается из серого в голубое, а пение птиц, словно глоток прохладной чистой воды посреди пустыни, пробуждает желание жить, двигаться вперёд, развиваться и позабыть о проблемах. Наконец-то можно выехать за город с семьёй, друзьями, любимым человеком или, если очень хочется, и одному. Можно вкусно покушать, пожарив любимое блюдо на мангале, снять номер в гостинице, купить алкоголя и гулять по новым местам, наслаждаясь свободой, или же попросту шагать на работу или учёбу с хорошим настроением, оглядываясь вокруг и чувствуя запах природы после долгой зимы. Но теперь под словом «пробуждение» подразумевается совсем другое. Вряд ли когда-нибудь снова можно будет спокойно идти куда-то под опадающими лепестками сакуры, держась за руку с близким человеком, или наслаждаться вечерними поездками в метро, любуясь опускающимися на город сумерками. Теперь на ум приходят лишь ассоциации, связанные с возвращением мёртвых. Вместо прекрасного сладковатого запаха цветков сливы кругом лишь вонь мёртвой плоти, сгоревшего пластика и протухших продуктов, валяющихся на дороге. В мире произошло совсем другое пробуждение, к которому никто не был готов.***
— Что ты делаешь? — шипит парень в темноту, двигаясь вперед широкими тихими шагами. Он строго смотрит на стоящего напротив, стараясь не закричать от злости. — Собираю припасы, а на что ещё это похоже? — спокойно отвечает второй, продолжая засовывать блоки сигарет в большой рюкзак. — Ты видишь здесь ещё хоть что-то? — они встречаются взглядами, и в воздухе виснет напряжённое молчание. Пак Чимин родился и вырос в Южной Корее, как и его спутник. Для будущей работы, связанной с информационными технологиями, в его компании было необходимо знание японского языка, так как товары заказывали по большей части именно японцы, и контакты с ними происходили ежедневно. Именно по этой причине Чимин и оказался прямо в центре Токио в момент, когда всё началось. Когда мир начал рушиться и разлагаться на глазах. В отличие от своего напарника, Пак всегда воспринимал Японию как страну, которую необходимо знать и понимать «для дела», а не для души, так что его вполне устраивала рутина, продолжавшаяся год и два месяца с момента его приезда в эту страну. До обеда — занятия, далее — поход в его любимое кафе и домашнее задание под вкусный кофе, потом — сразу же на работу в конбини [1], до которого идти примерно десять минут от общежития. Ближе к полуночи уставший Чимин возвращался домой, в небольшую комнату, которую делил со студентом, ставшим его единственным напарником после злополучного судного дня, когда неизвестный никому вирус вышел из-под контроля, и все связи в одно мгновение оборвались навсегда. Этого соседа зовут Мин Юнги. Можно уверенно сказать, что для Юнги Япония как раз и есть та душа, которую так отрицал Чимин. Юнги тоже родился и вырос в Южной Корее; он приехал учиться в Токио на несколько месяцев позже Пака, поэтому тот успел пожить в комнате один аж несколько дней после того, как его предыдущий сосед улетел обратно домой, в Пекин. С самого детства Юнги был влюблён в японскую литературу, перечитал всю классику Хэйана [2], в том числе «Повесть о Гэндзи» [3], и без устали скупал каждую новинку Харуки [4] и Рю Мураками [5] сначала на корейском, а потом и на японском языках. Именно любовь к литературе зародила в нём любовь к стране, в которую он хотел вложить всю душу в дальнейшем будущем, устроиться на работу и обосноваться, но судьба всего человечества распорядилась иначе. Не о таком вкладе души он мечтал многие годы. Пак Чимин продолжает строго смотреть в чуть затемнённые глаза напротив, но молча сдаётся и берёт нож со стола. — Я посмотрю кладовую, — тихо говорит он, кидая недовольный взгляд на очередной сигаретный блок. Со дня обрыва связи и окончательного начала конца Чимин и Юнги ни разу не выходили из своего общежития, долгое время питаясь остатками продуктов и всё ещё храня надежду на то, что мир и военные силы разных стран смогут дать отпор восставшим мертвецам, которых каждый день становилось больше на несколько миллионов. Когда стало нечем питаться, они поняли, что нужно куда-то идти, хотя непонятно куда и зачем, если все и всё вокруг мертво или скоро погибнет. С первым зомби Чимин и Юнги столкнулись, не успев выйти из здания. Студентка из соседней комнаты заперлась изнутри и от страха перерезала себе вены. Её рычание, появившееся спустя несколько часов после смерти, преследовало парней четыре дня, пока они не решились выйти, собрав необходимые вещи и все ножи из общей кухни (хотя их всего-то было три штуки). До того, как теле- и радиосвязь прекратили своё вещание, парни видели, как военные всего мира пытались остановить этих тварей, не чувствующих ничего, кроме голода. Единственное, что корейцы успели понять по этим обрывочным сообщениям, — это то, что останавливает этих тварей лишь одно — выстрел (или сильный удар) в голову. Необходимо повредить мозг, и тогда цель будет уничтожена. На улице было слишком много опасностей, тем более в центре одного из самых густонаселённых городов мира. Во время быстрого бега от уже образовавшегося стада под Токийской телебашней Чимин очень сильно порезал ногу о кусок разбитого стекла, поэтому Юнги, почти неся напарника на своей спине, нашёл первый попавшийся ресторан, занёс Чимина внутрь, и они пробыли там ещё неделю, питаясь сухими пайками, спрятанными в маленьком кабинете наверху. Это первый не сожжённый конбини, попавшийся им за последние несколько дней, но он, как и все предыдущие, уже давно подчистую разграблен, и на полках можно найти лишь презервативы, тесты на беременность, журналы или сгнившие овощи. Мин Юнги заглядывает под прилавок и обегает взглядом несколько полок — ничего. Он прикрывает глаза, тихо выдыхает и закидывает на плечи рюкзак. Фигура Чимина пропадает в тёмной дыре, но через пару секунд парень вновь появляется ни с чем. — Круто, и мы искали этот чёртов магазин ради сигарет, — скалится Пак, обгоняя напарника. Воздух тёплый и влажный, иногда дует ветер, принося тошнотворный запах, но всего лишь иногда, поэтому находиться снаружи не так уж и противно. Не то, как было неделю назад, когда поднялась внезапная жара, и блевать хотелось непрерывно. — Ты успокоишься? — грубо спрашивает Юнги, поворачивая блондина за плечо. — В том, что этот конбини также обокрали, виноваты не мы. Не трать нервы на пустяки. — Голод — не пустяк, — Чимин выдёргивает плечо из чужой хватки и отворачивается. И всё же слова бывшего одноклассника его немного утихомиривают. Юнги, чуть улыбнувшись, прикуривает сигарету, и они оба продолжают идти вперёд, следуя подробной карте префектуры Токио, выброшенной кем-то в том самом ресторанчике, кормившем их целую неделю.***
— Несколько дней побудем здесь, — Чимин скидывает рюкзак на пол, и кругом разлетается пыль. Юнги заглядывает в ещё одну комнату брошенной квартиры и, убедившись, что они в безопасности и без лишних трупов в шкафу, садится на диванчик. Большинство квартир в домах, мимо которых они успели пройти или которые хотели занять, — разграблены, заперты изнутри или наполнены атмосферой смерти, а в тёмном углу обязательно притаится мертвец. Честно говоря, хоть с начала конца прошло почти три месяца, ни Юнги, ни Чимин ни разу не говорили о прошлом, не поддавались страху или тревоге, а вели себя так, словно мир — игра, и нужно лишь пережить этот момент, а потом всё снова вернётся на круги своя. Словно всё так и должно быть. Юнги смотрит на четыре большие банки «Асахи» [6] в неработающем холодильнике и протягивает одну Чимину. Тот без слов открывает пиво и молча делает глоток. Хоть оно и тёплое, всё равно приятное на вкус, и оба парня уже успели понять, что довольствоваться теперь нужно всем, что попадается под руку. Выбора нет. Может быть, это и есть та защитная реакция отрицания, которую они испытывают, окунувшись в мир насилия и смерти буквально за считанные мгновения. До этого года в истории кинематографа снято огромное количество лент в жанре апокалипсиса, и, плюс ко всему, одним из самых популярных сюжетов являлось нападение зомби. Вряд ли кто-то мог подумать, что все эти ужасы, которые показывали в «Ходячих мертвецах» или «Войне-Z» могут стать реальностью, ведь фильмы — это фильмы, и то же самое можно сказать о фантастической литературе. Однако и в прошлом люди подумать не могли, что смогут отправляться в космос, что сообщения и письма можно будет получать в одно мгновение, а информацию искать в каких-то два клика. Смерть и запах мёртвой плоти пришли слишком внезапно, застигнув их врасплох, поэтому для слёз, разговоров по душам, страхов и разочарований просто не было времени. Всё, что было необходимо — сидеть тихо, а в нужный момент бежать, не думая ни о чём. Куда бежать? Неизвестно. Зачем? Тоже. С кем? Кто окажется в этот момент под рукой, ибо в одиночку теперь выжить никак нельзя, пусть даже по жизни ты истинный интроверт. Нельзя и всё. Иначе не успеешь оглянуться, как к тебе подкрадётся толпа ходячих трупов, и ты не сможешь убежать. Крики будут бесполезны, они лишь навлекут ещё больше мертвецов, которые реагируют на звук, и всё, о чём ты сможешь думать — как тебя разорвут на куски через несколько секунд. — Сколько тебе лет? — внезапно прерывает тишину Чимин, стягивая с себя кроссовки. Он усаживается по-турецки на диванчике и смотрит на Юнги. Как бы не было ему плевать на своего соседа и одноклассника по языковой школе до, теперь он его напарник и помощник в спасении жизни, так что узнать друг друга получше не помешает, да и делать всё равно нечего. Им повезло найти такую кладезь в виде нетронутой квартиры, да ещё и незапертой. Видимо, хозяин сбежал не так давно, не оглядываясь назад, и никто из немногих выживших ещё не успел проверить замок. В шкафчике на кухне, соединённой с маленьким залом, парни нашли несколько пачек с чипсами, три шоколадки, чай, сухую кашу, пару консерв, сушеные кальмары и четыре бутылки воды. Поразмыслив, они пришли к выводу, что этого сполна хватит на несколько дней передышки, и потом они вновь двинутся подальше от города. Хотя неизвестно, что подразумевается под словом «дальше». — Двадцать пять, — Юнги отвечает не сразу, как-то даже удивившись вопросу не ко времени и месту, но в голове мелькает мысль, что именно этого им сейчас и не хватает. Простых разговоров. — А тебе? — Двадцать три исполнилось за пару дней до всего этого, — Чимин приподнимает банку, произносит тихое «кампай» [7], и оба парня делают по глотку в честь прошедшего, забытого дня рождения. — Знаешь, что думаю, — Юнги встаёт с кресла, прикуривает сигарету и закрывает тёмные шторы. Хоть ещё и сумерки, до наступления полной темноты рисковать нельзя. — Очень странно, что хозяин ушёл, не захватив с собой то, что нашли мы. Да и я бы не сказал, что тут прямо-таки очень пыльно, — он проходится пальцем по столу. — Или, вот, замок. Я думаю, что он собирался вернуться сюда. — Ну, не знаю, — Чимин вздыхает и снимает с себя джинсовку. — Его могло и не быть в стране. Вообще. Как мы, например, не дома же. В комнате повисает молчание, и Юнги замирает на месте. Он долго смотрит в пол, пока Чимин — на него, жалея о сказанных словах. Тема родины и семьи ещё ни разу не всплывала между ними за все эти месяцы. Оба прекрасно понимают, что с родными и близкими они уже никогда не увидятся хотя бы потому, что между Японией и Кореей простирается Японское море. — Да, не дома, — тихо говорит Юнги, выходя из оцепенения. Он садится на прежнее место, стряхивает пепел на пол и продолжает пить пиво маленькими глотками. — Прости, я не хотел поднимать эту тему, мне самому она… — в горле Чимина встаёт комок, а фраза так и остаётся незаконченной. — Мой парень тоже из Кореи, — спустя пару минут он возобновляет диалог. — Он часто прилетал ко мне сюда, в Токио. Мы начали встречаться ещё дома, может быть, за год до того, как я поступил в языковую школу, — Чимин представляет в голове образ своего любимого человека, а Юнги кивает, слушая рассказ. — Правда, он совсем не знает японский. Ну, может, только «конничива» [8] и «ирассяимасэ» [9], так как мы много гуляли, — Чимин ухмыляется и ненадолго замолкает. — Как думаешь, окажись ты прямо сейчас в чужой стране, язык которой ты не знаешь от слова совсем, ты бы смог… Выжить? — Пак смотрит на своего напарника, и они встречаются взглядами. Из-за мрачных штор в комнате темно, но до полной тьмы ещё около часа, поэтому лица друг друга разглядеть можно. — Не знаю, может быть. Хотя, наверное, очень сложно было бы. Не в плане выживания как такового, по типу самозащиты или бегства, а чего-то… Например, еда. Наверное, понять, что это — консервы, а то — сухая каша, можно лишь по виду упаковок, и то, я думаю, что всё может перепутаться, и вместо каши ты схватишь какие-нибудь семена. Как повезёт, — Юнги пожимает плечами, а Чимин слабо кивает, вдумываясь в сказанное. — Нам повезло, что мы проучились какое-то время и можем отличить обезболивающее от противозачаточных. Хотя, этот кто-то может найти книжный и, если там будет более-менее безопасно, отыскать что-то вроде карманного словаря на свой язык, чтобы не умереть от отравления по незнанию, или типа того. Чимин слушает очень внимательно, словно ему читают план речи, с которой он будет выступать с минуты на минуту перед огромной аудиторией. Юнги замолкает, делает последнюю затяжку, тушит очередной бычок о пол и делает глоток. Он косится на своего напарника, но лишних вопросов не задаёт. Видимо, если будет нужно, Пак сам договорит всю историю до конца, когда придёт время. — Надо ложиться спать, — Чимин допивает пиво и ставит банку на пол. — Завтра будем думать, куда пойдём дальше и куда вообще стоит идти при всех обстоятельствах, — он кивает Юнги, и тот уходит в другую комнату с кроватью. Пак накрывается чуть провонявшим пылью пледом и сразу же проваливается в сон.***
Чимин просыпается от звука плевков в железную раковину. Юнги, проснувшийся около получаса назад, делает очередной очень маленький глоток такой ценной в наступившее время воды и полощет полость рта после пасты. Как говорит он Чимину каждое утро (и тот, в принципе, с ним согласен), если наступил апокалипсис, это не значит, что не нужно больше следить за своим здоровьем и гигиеной, и что глоток для ополаскивания рта утром не помешает для минимального ухода за зубами. Пак щурится и смотрит на солнце, отбросившее свои тёплые лучи на его ноги. Мин открыл шторы и отодвинул стеклянную балконную дверь, впуская воздух с улицы, как только проснулся. И хотя снаружи слышны лишь далёкие стоны и хрипы проходящего стада или же одиноких ходячих, мягкий ветер, попадая внутрь, приносит с собой приятную прохладу. Чимин кивает бывшему соседу и медленно встаёт с кровати. По-видимому, сейчас уже около полудня, но торопиться некуда, бежать пока не нужно, а дверь заперта изнутри, так что, какое-никакое, но чувство безопасности есть. Парень молча благодарит Юнги очередным кивком за оставленную в стакане воду для умывания и проделывает ту же процедуру. — Как спалось? — спрашивает он, вытирая влажное лицо полотенцем. Мин насыпает чипсы в глубокую тарелку, кладет две шоколадки рядом и медленно наливает полстакана воды. Он долго не отвечает, продолжая «готовить завтрак», переносит всё на столик рядом с диваном, на котором спал Чимин, и садится, жестом приглашая того присоединиться к трапезе. — Неплохо. У этого японца просто чертовски удобная кровать, — довольно говорит он, и Пак тихо смеётся, присаживаясь рядом. Он осторожно открывает свою шоколадку и откусывает плитку, медленно пережёвывая. — В детстве мама говорила мне, что если медленно и подолгу жевать, то голод пропадёт быстрее и ты лучше насытишься, — говорит он, и Юнги улыбается, выпивая утреннюю дозу воды почти наполовину. Парни продолжают бережно пережёвывать найденную еду в молчании и, доев каждую крошку чипсов и каждую плитку шоколада, оба удовлетворённо расслабляются на диване. Конечно, это не самый полезный завтрак для чемпионов и, уж тем более, не самый сытный, но, как уже говорилось ранее, нужно довольствоваться тем, что имеется, так что никто и слова против не говорит — главное, что вообще есть что-то из еды, будь это даже кожурой от апельсина. — От чипсов так пить хочется. У нас есть ещё много воды. Может, нальём ещё по полстакана? — спрашивает Юнги. — Да, давай, — соглашается Чимин, и чувствует, как во рту скапливается слюна от одной только мысли о прохладной жидкости. — Кстати, там остались ещё две банки «Асахи» на вечер, — говорит Мин и протягивает напарнику стакан. — Круто, у нас с тобой прямо-таки запойные выходные, — смеётся тот в ответ и двигается, чтобы Юнги сел рядом. Они сразу же пододвигают к себе карту, найденную пару дней назад, и убирают тарелку с фантиками на пол, освобождая место. — Знаешь, я видел в той комнате шкаф с книгами, — говорит Юнги спустя пару минут молчания. — Там немного, и я не думаю, что нам так повезёт и мы найдём подробную карту Японии со всеми дорогами, но можно поискать хоть что-то. — Иди глянь, я пока посмотрю по этой куда можно пойти дальше от столицы, — кивает Чимин, не отводя глаз от карты. Юнги заходит в комнату, и в голову сразу же приходит приятная мысль о том, что сегодня он вновь сможет поспать на мягкой, удобной кровати. Пусть даже она немного пахнет пылью, это одна из самых приятных мыслей на сегодняшний день. «Никогда бы не подумал, что буду радоваться тому, что сплю на удобной кровати, а не на деревянном полу в ресторане, подложив под голову мешок с пакетами внутри», — думает Юнги, подходя к шкафу. Книг на полке и правда не так уж много. «Да уж, сейчас бы сюда все мои карты, расклеенные на стенах в моей комнате в Корее», — он улыбается собственным мыслям, стараясь не впадать в тоску от очередных промелькнувших воспоминаний о родине. Из зала слышится шуршание карты, которую Чимин, видимо, раздражённо переворачивает и пытается понять напечатанные иероглифы. Юнги достаёт все те немногие книги с полки и садится на пол. На уровне глаз он видит старую коробку и тоже вынимает. Мин начинает рассматривать обложки, быстро пробегая взглядом по названиям: это что-то о физике, что-то про космос, Нацумэ Сосэки [10], Стивен Кинг, Оскар Уайлд, какой-то детектив, опять какая-то физика… Юнги вздыхает и отодвигает от себя просмотренную стопку, в которой нет ничего даже похожего на карту. Он открывает пыльную коробку, которую, очевидно, никто не трогал ещё задолго до начала апокалипсиса. Внутри лежат вырезки из тетрадей с хорошими баллами, школьные снимки и старые учебники. Мин вздыхает, так как здесь тоже ничего полезного, и закрывает коробку. Он продолжает сидеть на коленях, потупив взгляд, и внезапно быстрыми движениями вновь открывает её. Он вынимает несколько учебников, слыша собственный пульс в ушах. — Ну что там? — спрашивает Чимин из зала, но Юнги не слышит. Он быстро перебирает учебники и, когда глаза находят такие долгожданные два иероглифа, обозначающие «география», парень тихо смеётся и прижимает к себе тонкую книгу. — Смотри, что я нашёл, — Мин вальяжно заходит в зал, прикусывая нижнюю губу. Он вертит в руке книгу, на обложке которой черными иероглифами выведено «География для младшей школы», и Чимин улыбается. — Я знаю, что тут не будет таких подробностей, как в нашей с тобой карте для водителей, но не помешают и общие карты по префектурам. Юнги раскрывает учебник, и оба парня начинают внимательно листать, надеясь наткнуться на то, что ищут. В самом конце книги, в дополнениях к заданиям, они находят общую политическую карту Японии, поделенную на префектуры, карту рельефа, карту с действующими вулканами и карту, на которой цветом обозначены места, чаще всего подвергающиеся землетрясениям. Чимин приносит с кухни ножницы для резки рыбы и аккуратно вырезает листы из учебника. Они долго сопоставляют их, ища более-менее безопасное место без вулканов, подальше от городов-миллионников и с наименьшей активностью тектонических плит. — На юг, — спустя несколько часов рассуждений и разных записей произносит Чимин. — Мы с тобой пойдём на юг. Главное, уйти с Хонсю [11]. Если всё будет хорошо, покинем остров и, может быть, найдём место, где можно будет жить, — продолжает он, а Мин кивает на каждое слово, вдумчиво перечитывая записи. — До зимы надо найти место хотя бы немного теплее. Теперь живём без котацу [12] и обогревателей. — Ага, — Юнги соглашается и убирает маленький блокнот в рюкзак.***
На город ложатся очередные сумерки, и Чимин открывает банку «Асахи» одновременно с Юнги. Он закрывает шторы, снижая риск быть замеченными, и садится на диван, долго залипая на огонёк сигареты в руке напарника. Еды осталось как раз на завтрашнее утро, а остальное можно взять с собой в дорогу. Парни выпивают пиво, доедают сушеные кальмары под истории друг друга со школьных времен (разговор начался из-за той коробки с собранными воспоминаниями хозяина квартиры), и начинают готовиться ко сну.***
— Так, положи тогда эту бутылку к себе в рюкзак, — Юнги протягивает Чимину воду, а сам аккуратно складывает найденные детские карты. — Сейчас пойдём по той длинной дороге за домом. Парни завязывают шнурки на ботинках, что-то шутя под нос, надевают кто джинсовую, кто кожаную куртки. Чимин проверяет нож, замки на рюкзаке и карманы, чтобы при внезапном беге из них ничего не вылетело. Мин делает шаг к двери, но внезапно сердце падает в пятки, а дыхание учащается. Они слышат, как кто-то вставляет в дверь что-то наподобие ключа, но звук долгий, копошащийся, поэтому это больше похоже на попытку взлома. Чимин не двигается с места, делая шаг назад, в темноту маленькой кухни, пока Юнги пытается получше прислушаться к звукам, доносящимся из коридора. Проходит около пяти минут, но кто-то усердно продолжает взламывать замок, пока парни стоят в задней части комнаты, не двигаясь. И вдруг у этого кого-то получается. Он тихо опускает ручку и заходит в квартиру, запирая дверь изнутри. Очевидно, это не хозяин, а просто человек, умеющий обращаться с замками, поэтому и оставил дверь открытой перед уходом, чтобы не мучиться с замком опять. Наверное, его совсем не смутил тот факт, что дверь кто-то запер изнутри. Человек проходит в квартиру. По виду японец лет тридцати, небольшого роста. Юнги перестаёт дышать, когда незнакомец замечает гостей боковым зрением и поднимает громкий крик. Он вынимает из-за спины спрятанный нож и, пока парни даже не успевают ничего понять, с громким криком бежит на них. Чимин отталкивает японца, но тот задевает ладонь Юнги краешком ножа. — Тихо ты! Тихо! — шипит Мин, не замечая, как тёплая кровь стекает по руке. — Мы сейчас уйдём, только не кричи, заткнись! — он выставляет ладони перед собой, чтобы показать, что они для этого человека — не угроза, но тот продолжает орать во весь голос непонятные слова и направлять на парней нож. — Закрой свой рот, — сквозь зубы грубо повторяет Юнги, но ничего в поведении японца не меняется. Незнакомец делает очередную попытку нападения, и Мин толкает его ногой в живот. Слышится громкий возглас, и мужчина падает на пол, спиной приложившись к стене. Видно, что он хочет продолжить ни к чему не приводящие попытки убийства, но из-за полученного удара не может. — Пошли отсюда, — быстро говорит Чимин, хватая Юнги за плечо. Тот скрывает раненую ладонь под курткой, чтобы запах крови стал чуть менее ощутимым, и они проходят мимо мужчины, всё ещё стонущего у стены. Чимин протягивает руку к замку, но Юнги жестом его останавливает, и они прислушиваются. Из-за громких криков этого ненормального, звук привлёк одного или двух ходячих, и теперь все трое в западне. Пак вздыхает и бросает злобный взгляд на мужчину. Прямо рядом с входной дверью находится ванная, отделённая от туалета, поэтому, чтобы не терять время попусту, Юнги заходит внутрь и садится на пол. Он включает фонарик, направляет его в потолок, чтобы осветилось больше пространства, и вынимает бинт. — Успокойся, — слышится шёпот Чимина. — Ещё одно слово, и я вставлю этот нож тебе в шею, — произносит он, и Юнги ухмыляется, заканчивая обработку руки. Не успевает Мин выйти из комнатки, как незнакомец вновь вскакивает с пола и бежит на Чимина с ножом. Коридор очень узкий, и между мужчиной и Паком всего-то около двух метров. Чимин, не осознавая, что делает, быстро поворачивает замок и открывает дверь, отталкивая её ногой от себя. Он чувствует, как Юнги быстро хватает его, тянет в ванную, захлопывает дверь и выключает фонарь. Они слышат, как двое или трое мертвецов хватают кричащего парня, слышат его стоны и звуки неприятного чавканья. В тишине они сидят в маленькой ванной, прижимаясь спиной к двери, не шевелясь и молясь, чтобы кошмар за тонкой дверью закончился как можно скорее.