«На сей раз история может кончиться по-другому. Не обязательно плохо, нет такого закона, но и закона, который обязывал бы её кончиться хорошо, тоже нет. Просто страшно осознавать иногда, как всё непредсказуемо».
Место кажется затхлым, но в то же время нетронутым. Вокруг — ни души. Этот отель с горячими источниками ребята нашли, как ни странно, по рекламе, вывешенной на одном из зданий неподалёку. Естественно, от бумажки уже мало что осталось бы, если бы реклама не была в пластиковой побитой стойке. Стоило пройти каких-то пару километров вглубь леса и в гору, и вот уже за забором возвышается небольшой двухэтажный отель в традиционном японском стиле, в каждом номере которого красуется свой горячий природный источник. Сумирэ, Нина, Кендзи и Айви остаются снаружи, осматривая территорию вдоль забора и между самим отелем и ограждением, пока остальные проверяют каждый уголок небольшого здания, чтобы ненароком не нарваться на сюрпризы в виде мертвецов или сгнивших трупов самоубийц. Спустя полчаса корейцы выходят из отеля: Чимин стирает кровь с ножа, пока Хосок и Чонгук вытаскивают тело убитого Паком мертвеца прочь из их нового (на некоторое время) дома. Юнги вновь закуривает, а Тэхён как сидел на лавке у входной двери, так и не двигается с места. Он лениво провожает взглядом зомби, похожего на огромный кусок раздутого желе, которого парни выбрасывают как можно дальше от здания. Ким лишь строит еле заметную гримасу, наблюдая за картиной со стороны. — Этот урод перерезал себе глотку прямо в онсене, — Пак сплёвывает от отвращения. — И принимал ванну примерно… Вечность, — он ещё раз морщится от неприятного запаха убитого. — В сто третью комнату не заселяемся. Парни обошли отель целиком и насчитали ровно восемь комнат. Кажется, отель был достаточно дорогим. Можно даже сказать, безумно дорогим, хоть и находился непонятно где. Номера были оформлены в традиционном японском стиле периода Эдо, но вся мебель и обустройство стен, полов и потолка были новейшими. Татами присутствовали лишь в комнатах на втором этаже, а на первом были комнаты для тех, кто любит европейский стиль и предпочитает кровати вместо футонов. Вместо татами в таких номерах на полу выложен ламинат. Всё в отеле осталось нетронутым, кроме той самой сто третьей комнаты, в которой был обнаружен труп. Хотя, скорее всего, появился он там не очень давно, так как ребята нашли пустые консервные банки, крошечный грязный нож и нечто, в прошлом служившее картой. Видимо, человек хотел закончить жизнь в красивом месте. Сам отель, казалось, был на выходных/ремонте/чистке онсенов за пару дней до апокалипсиса, так что следов постояльцев и администрации нет. Не говоря ни слова, Тэхён с Чонгуком уходят в сто первую комнату, Чимин с Юнги — в соседнюю. Сумирэ повела Хосока прямиком в сто четвёртую под недовольное, но шуточное ворчание Айви. В пыльном коридоре у бывшего ресепшна остаются Кендзи, Нина и Айви. Испанка опускает глаза, ожидая, что Кендзи пойдет в комнату с другой девушкой, так как все комнаты рассчитаны на двоих, а в последнее время ей кажется, что японец очень даже не против остаться наконец наедине с Айви. Проходит около пяти секунд неловкого молчания, и Нина двигается с места, делая крошечный шаг в сторону. — Ты куда? — внезапно спрашивает японец, и сердце испанки начинает биться чаще. — Quiero dormir (исп. «Я хочу спать»), — отвечает девушка на своём родном языке. — ¿Dormirás solo? (исп. «Ты будешь спать одна?»), — спрашивает Кендзи, пока Айви пытается уловить суть разговора по эмоциям ребят. Нина мешкается, не зная, что ответить. — Pensé que estaríamos juntos. Como siempre (исп. «Я думал, мы будем вместе. Как всегда»), — тихо продолжает Кендзи, заглядывая Нине в глаза. Испанка слышит, как пульс звенит в её ушах, и эхом в голове раздаётся лишь: «Como siempre, como siempre, como siempre…» — Yo… (исп. «Я…») — начинает медленно Нина, как в диалог врывается Айви. — Если что, субтитров над вашими головами не присутствует, — произносит она, скрывая раздражение, что у неё не очень хорошо получается. Кендзи игнорирует её ворчание, а вот Нина начинает чувствовать неловкость. Она переходит на ломанный японский: — Он спросил у меня… — Доброй ночи, Айви, — прерывает её Кендзи, оборачиваясь к девушке. Он кидает на неё быстрый взгляд и подходит к Нине. — Доброй… Ночи… — шёпотом отвечает Айви, провожая взглядом Кендзи и Нину, на лица которой читались недоумение и вина. Айви чувствует, как внутри неё что-то обрывается. Она расслабляет руку, и рюкзак с тяжёлым, гулким звуком падает на пол, поднимая вокруг себя пыль.***
Нина долго не начинает разговор, пока Кендзи молча раздевается, раскладывает вещи, ищет что-то чистое или пригодное для использования и ещё раз на всякий случай проверяет онсен на наличие нежданных гостей в воде. Высокая цена отеля в прошлой жизни была основана на личных горячих источниках, которые были в каждой комнате, и на прекраснейшем виде на горы, покрытые деревьями (что в каждый сезон имели свой собственный особенный цвет и создавали прекрасные пейзажи). Кендзи уже был в подобном месте раньше, но всё же увиденное заставило его замереть. Он слышит шаги Нины позади себя. Девушка выходит на веранду, медленно подходя всё ближе. — О, Боже… — шепчет она, чувствуя окрыление и вдохновение. Пейзаж, открывшийся им с Кендзи, заставляет сердце трепетать. Солнце, клонившееся к закату, небо, окрашенное кроваво-красными пятнами с фиолетовыми проблесками, горы, деревья, листья, которые уже начали постепенно становится оранжевыми, а также редкие возгласы ворон где-то вдалеке. Журчание воды в горячем источнике создаёт ощущение полного погружения в природу, как и звуки насекомых где-то неподалеку. Нина, восхищаясь видом, даже не замечает, как Кендзи бережно берёт её за руку. — Нина, я… — внезапно начинает говорить Кендзи, поворачиваясь к девушке. Они встречаются взглядами. — Я был настоящим уродом… — он вздыхает, не отрывая взгляда от невинных глаз Нины. — Весь этот флирт с Айви, это… — он замолкает, думая над ответом, но в голове словно бы образуется перекати-поле, а все слова и на японском, и на испанском вмиг забываются. — Мне жаль, что тебе пришлось пережить это, — он вновь поднимает взгляд от пола на Нину. — Я знаю, как ты относишься ко мне, что ты чувствуешь и… Не знаю, зачем всё это было, но мне правда очень ж… Не успевает Кендзи договорить, как Нина обхватывает его лицо двумя ладонями и прижимается губами к его. Ей всё равно, если он оттолкнёт её. Всё равно на последствия. Ей хочется сделать это прямо здесь и сейчас. В это же мгновение из-за крошечного облака в небе появляется солнечный тёплый луч, будто вспышкой окрашивая всё вокруг оранжево-красными оттенками. Японец тут же обнимает девушку обеими руками, прижимая к себе. Он целует её, чувствуя чужие слёзы, отпечатавшиеся на его щеках. Вернуть бы время назад, сделать это раньше, извиниться перед Ниной ещё бесконечное число раз, но всё, чего он хочет прямо сейчас, — продолжать чувствовать её мягкие губы на своих.***
Чонгук вздыхает и плюхается на пол, пока Тэхён внимательным взглядом осматривает их новый дом на ближайшие дни и выходит к горячему источнику. После ситуации с игроманами и той злосчастной ночи на верёвке прошло не так много времени, но Чон, смотря на хафу, чувствует, как тот постепенно, шаг за шагом, всё-таки приходит в норму. Правда, говорит Тэхён не очень много, но его силы восстанавливаются. Чонгук, думая об этом, смотрит на фигуру Тэхёна, что выходит за раздвижную дверь и подходит к источнику. Ким поворачивается к корейцу и кивает, показывая, чтобы Чон подошёл к нему. Кореец встаёт, пиная рюкзак в сторону, и выходит к Тэхёну. Он смотрит на прекрасный вид, что открывается перед ними, и ком подступает к его горлу. Он поворачивается к Киму, и не сдерживается, так как видит на лице хафу улыбку. Как же долго Чонгук не видел Тэхёна улыбающимся. Как давно он не видел в его глазах радость и нотки счастья. Слёзы начинают градом вытекать из глаз Чона, пока Тэхён, улыбаясь всё шире, словно ребёнок, осматривает прекраснейший пейзаж неба вкупе с горами и начинающими краснеть листьями деревьев. Чон шмыгает носом, не сдержавшись, и Ким в ту же секунду поворачивается к нему, словно бы оторвавшись ото сна. Его лицо становится взволнованным. — Что такое? — тихо спрашивает он, боясь, что Чонгук всё так же сильно переживает за его состояние и плачет сейчас именно из-за этого. — Ничего… — Чон поспешно вытирает глаза. Он не хочет говорить Тэхёну, что расчувствовался из-за его улыбки, из-за того, как сильно он хочет спасти его жизнь и быть с ним вместе. Он не хочет говорить это сейчас, так как хафу снова начнёт винить себя в его самочувствии. — Просто… Этот закат такой красивый, и ты… Ты тоже такой красивый, — он вновь шмыгает носом, но слёзы уже не текут. — Давно я не видел подобных пейзажей. Не думал, что когда-либо ещё увижу такое, — Тэхён полностью разворачивается к Чонгуку и берёт того за руку. — Я рад, что вижу это вместе с тобой, — заканчивает он. — Мы увидим пейзажи ещё красивее, — шепчет Тэхён и вновь улыбается. В его глазах будто появляется жизнь, из них почти полностью исчезает пустота. «Как может исчезнуть пустота, если она и есть ничто? Наверное, наполнение этой пустоты жизнью и счастьем и есть то самое исчезновение…» — думает Чонгук, смотря прямо в глаза Тэхёну, который тут же его обнимает, крепко прижимая к себе. — Увидим ещё красивее… — повторяет Тэ, пока Чон сжимает его в своих объятиях ещё сильнее, глотая слёзы.***
Как только Хосок закрывает дверь в их с Сумирэ комнату, девушка тут же набрасывается на него, успев лишь скинуть грязный рюкзак в угол. Она впивается в его губы, тяжело дыша, и помогает скинуть тяжесть со спины, а после — одежду. — Ты сегодня прямо-таки… — Хосок отстраняется от девушки, не зная, как бы покрасивее закончить фразу, и Суми приподнимает бровь. Она стягивает с себя одежду и вновь берёт лицо Хосока в свои ладони. — Прямо-таки ещё чуть-чуть и съем тебя, если ты прямо сейчас не раздвинешь мне ноги, — хрипло произносит она, а у Хосока начинает кружиться голова от возбуждения. Как же сильно он любит эту девушку. Она так сильно изменилась за последнее время. После той ночи Сумирэ, кажется, стала в разы смелее, сильнее и увереннее, и Хосок даже временами думает, что на самом деле это Суми его защищает и защищала, а не наоборот. Хосок, чуть прорычав, кусает Сумирэ в плечо, пока та протяжно стонет. — Сейчас у нас просто репетиция, — шепчет он. — После источника я раздвину их тебе так, что завтра ты полдня ноги обратно собирать будешь. Сумирэ, начиная дышать громче и чаще, обхватывает голову Хосока и начинает двигаться быстрее.***
Не успевает Юнги зайти в комнату, как Чимин уже чувствует запах зажженной сигареты. Он хочет возразить, но усталость так сильно накрыла его с ног до головы, что он лишь вздыхает. Всё равно, запах сигарет уже привычный для него и всей группы, потому что Мин пыхтит как паровоз. Никто не успевает замечать, где он находит очередные пачки, но все уже забили на дым и вечно летающий вокруг пепел. Юнги всё же выходит из комнаты к горячему источнику, присаживаясь на корточки. Он щурится, вглядываясь в закат, и делает новую затяжку. Чимин ложится на кровать и чувствует облегчение. Наконец-то он принял горизонтальное положение на мягкой поверхности, хоть она и пахнет пылью. Он смотрит через стекло раздвижных дверей на сидящего Юнги и сквозь деревья — на закат, хотя его всё-таки не так хорошо видно, как хотелось бы. Чимин хочет прямо сейчас посидеть в горячей воде, но сон так быстро накрывает его, что он не успевает даже поменять позу, и засыпает так же, как и прилёг. Юнги закуривает ещё одну, чтобы подольше полюбоваться закатом. Он стягивает с себя ботинки, снимает носки и заворачивает джинсы до середины икр, а потом присаживается на край маленького бассейна и опускает ноги в воду. Это тут же расслабляет его. Он смотрит на легкий пар, исходящий от воды, на закат, отражающийся от поверхности, и чувствует облегчение. Уровень воды всё же выше, и джинсы Юнги мокнут до колен. Он не обращает на это внимания, вслушиваясь в пение птиц. Солнце кидает свой последний луч и полностью скрывается за горизонтом, оставляя после себя лишь фиолетовое небо. Мин поднимается и направляется в комнату босиком, оставляя всё у источника. Он бросает взгляд на сопящего Чимина, чья левая нога почему-то стоит на полу, а всё остальное тело лежит в неудобной позе, и усмехается. Юнги аккуратно поднимает ногу парня на кровать, чтобы та не затекла во сне, и ложится сам у стены, так и не переодевшись. Он обнимает Пака рукой и тут же проваливается в сон.***
Айви чувствует такую сильную злость, что не верит в то, что она вообще способна такое испытывать. И злость эта — на себя. Она не замечает, сколько проходит времени, пока она стоит так на одном и том же месте, где оставили её Кендзи и Нина, и начинает двигаться лишь после того, как осознаёт, что по её щекам льётся водопад слёз. Она злится на себя за эти слёзы. Что это вообще за бред? С чего бы ей плакать? Айви хватает свой рюкзак и быстрыми шагами топает до последней свободной комнаты. Одна. Она заходит внутрь, и комок в горле, который она только что успокоила, вновь вырывается наружу, и вот уже Айви слышит собственные рыдания. «Это не может быть из-за него. Я не плачу из-за парней, тем более, из-за мудаков. У нас даже ничего не было. На что я вообще рассчитывала?» Айви бьёт себя по щекам, чтобы перестать реветь, но это лишь заставляет её плакать сильнее. Кожа на лице горит от ударов, но слёзы литься не прекращают. Айви поддаётся эмоциям и перестает себя изводить. Она утыкается лицом в ладони и, заикаясь, продолжает плакать. В голове проносятся моменты флирта с японцем, улыбка Сумирэ, которая стала ей как сестра. И вот теперь она сидит в этой комнате одна, собирая пальцами слёзы. «Это не из-за тебя. Я просто устала. Мы все устали. Измотаны. Мне это нужно. Мне просто это нужно. И это не из-за тебя», — думает она спустя полчаса, успокоившись. Слёзы уже давно не текут, Айви лишь смотрит в одну точку на полу, сидя на кровати, и отрывисто вздыхает после всплеска эмоций. Девушка впервые оглядывает комнату, чувствуя облегчение после своей неожиданной истерики. За окном уже сумерки. Она медленно раздевается и накидывает найденный в шкафу халат. От всех вещей несёт пылью, и Айви брезгливо ложится на кровать, не разбирая её. После пробуждения нужно будет всё постирать и прибраться.***
Чимин открывает глаза, проснувшись от тихого стука в дверь. Он видит сидящего на полу Юнги, который в расслабленной позе читает книгу. Его мокрые волосы растрёпаны, а из-под белого халата видны такие же белые ноги, местами покрытые ранами и ссадинами. В комнате пахнет сигаретами, чистящим средством и постиранными вещами. Вокруг стоит чистота, а протёртые ботинки и кеды кто-то аккуратно пристроил у двери. Солнце за окном уже село. Или оно ещё не взошло? Чимин приподнимается на одном локте. Тело ломит от того, что он всё это время проспал в одной и той же позе, но в груди ощущается радость, что он наконец-таки выспался. — Сколько времени? — хрипит он, и Юнги отвлекается от книги, продолжая игнорировать стук в дверь. — Я долго буду притворяться вежливым? — спрашивает Хосок и спустя ещё два стука нагло входит к ребятам в комнату. Гость тоже выглядит так, будто совсем недавно вышел из душа, и Юнги с отвращением смотрит на его тапочки, фыркнув что-то под нос и усаживаясь ещё удобнее. — Эй! — возмущается Хосок, смотря на Юнги. — Мне было влом вставать, — монотонно произносит Мин, закуривая очередную сигарету. Хосок фыркает в ответ и обращает внимание на только что проснувшегося Чимина. — Фу, так вот кто у нас тут последняя вонючка, — он игриво зажимает нос и продолжает. — Наконец-то очнулся. Весь день ждём. Давай помойся, и пойдёмте посидим у нас с Суми, мы нашли настолки, — Хосок улыбается и с предвкушением смотрит на Юнги, который тут же навостряет уши и откладывает книгу. — Настолки? — спрашивает Мин, на что Хосок с победным видом кивает. — Весь день? — переспрашивает Чимин о своём, пытаясь встать с кровати. — Ага, — кивает Чон, отвечая сразу же на оба вопроса. — Какие? — продолжает Юнги, поймав дикий интерес. Он прищуривается. — А сколько времени? — всё так же гнёт Пак в свою сторону. — Разные, — хитро кидает Хосок и поворачивается к следующему вопрошающему. — Точно не знаю, но уже где-то около пяти или шести часов вечера, — немного подумав, отвечает Хосок, и Чимин удивляется тому, что проспал почти сутки. Неудивительно, что всё тело ноет и ломит. Хосок, перекинувшись ещё парочкой фраз с Юнги, выходит из чужой комнаты, пока Чимин, уже забравшись в источник, с довольным видом греется в горячей воде и смывает с тела грязь.***
Юнги чувствует внезапное головокружение от появившегося запаха жареного мяса. Живот начинает предательски болеть, а рот наполняется слюной. В комнате Хосока и Сумирэ уже темно, так как пока все просыпались, умывались и собирались, день подошёл к концу. Парочка зашторивает окна вплотную и, держа фонарь, Хоби и Суми вынимают свои светильники на батарейках. В комнате вновь становится светло, но в пределах безопасности, так что атмосфера остаётся такой, будто ребята зажгли свечи. Хосок с улыбкой помогает своей девушке расставить приготовленную ими еду. Никто не заметил, что они уже успели кого-то поймать и зажарить. На низком столике красуются закрытые пачки печенья, несколько банок газировки, разные виды консервов, заваренный чай, найденные теми же охотниками горки разных ягод. У стола стоит пыльная бутылка сакэ и ещё какой-то алкоголь. В середине стола красуется тарелка с горячим мясом, а рядом — приготовленные палочки, стаканы и тарелки. Всё в лучшем виде. — Что за… — начинает Чимин, пока Юнги, словно зверь, набрасывается на столик. Хосок успевает подлететь к корейцу и стукнуть того по руке. — Не трогай. Ждём всех, — строго говорит он. — Чёрт возьми, вы просто молодцы, — с радостной улыбкой произносит Чимин, оглядывая Сумирэ и её парня. — Это вы вдвоём всё сделали? Пак смотрит на аккуратно разложенные подушки вокруг столика, на стопку настольных игр в стороне. — Где вы нашли всё это? — улыбаясь во все зубы, спрашивает Чимин, присаживаясь на пол к столу. — Много чего осталось на кухне отеля, — довольно произносит Хосок, и Мин с Паком сразу же вздыхают. Они совершенно забыли, что в подобных местах всегда найдется какая-никакая кухня. Юнги задумывается, и внезапно чувствует неловкость. — А… Сегодня… — начинает он вопросительным тоном на японском, переводя взгляд с Хосока на Сумирэ. — А какое сегодня число? — он меняет тон на повседневный, но чувство стыда всё равно растёт в геометрической прогрессии. — Семнадцатое сентября, — говорит Хосок, чуть наклоняя голову и не отводя взгляда от Юнги, который по-прежнему выглядит растерянным. — Ага… — отвечает Юнги, закусывая губы. Хосок ждёт, с улыбкой на лице переводя взгляд с Юнги на Чимина и обратно, внутри которых паника растёт и растёт с каждой секундой. — Новый год перенесли на несколько месяцев назад? — спрашивает Пак, и Хосок театрально убирает улыбку в ту же секунду и строит недовольную гримасу. — Сегодня у малышки Суми день рождения, — вдруг говорит он, и прижимает радостную девушку к себе. Он приспускает с неё маску и целует Сумирэ в губы. Юнги и Чимин быстро переглядываются. Кажется, Хосок говорил им об этом как-то недавно, но из головы всё это, в связи с последними событиями, конечно же, вылетело. Чон понимает это, и берёт ситуацию в свои руки. — Не обижайся, это моя вина. Я забыл сказать ребятам про это, — спустя пару секунд молчания, произносит Хосок. Сумирэ хихикает. — Всё в порядке, я и не думала обижаться. Будет здорово, если мы сможем просто посидеть в нашем семейном кругу и наконец-то вкусно поесть, — говорит она, протягивая ладони корейцам. Чимин чувствует, как его сердце сжимается от слова «семья». Он берет руку Сумирэ, а за вторую хватается Юнги. К горлу обоих подступает ком. До этого никто и не задумывался всерьёз, что все они друг для друга сейчас действительно семья. Самая настоящая. Раздумья о важном и тихое молчание прерывает громкий стук в дверь. Никто не успевает ответить, как в комнату заваливаются Чонгук, Тэхён, Кендзи, Нина и Айви. В руках последней красуется банка любимых консервированных фруктов Сумирэ, которые, как она думала, закончились ещё месяц назад. Но Айви не ела свою баночку и сохранила её до дня рождения девушки. Во второй руке Айви было две свечки-цифры, показывающие возраст именинницы. Девушке исполняется двадцать восемь лет. — Ох, дорогая, спасибо тебе за цифры, но, по-моему, до этой цифры моей девушке жить еще пару-тройку своих жизней, — тихо произносит Хосок, и все начинают смеяться, так как Айви держала две свечи в неправильном порядке. — Нет, нет, всё так, — Айви делает серьёзное лицо. — Ты думал, она просто так носит постоянно маску? Сумирэ хихикает и подходит к подруге. Она закрывает глаза, и все замолкают. Несколько секунд именинница о чём-то мечтает, загадывая желание. Внезапно она открывает глаза и за секунду задувает свечи. — Ну, наконец-то, — Айви трясёт рукой. — А то я уж думала, мне придётся сгореть, пока ты закончишь желать себе гору новой косметики и накладных ресниц. Сумирэ смеётся и крепко обнимает Айви. Последняя отводит подругу чуть в сторону и тихим голосом начинает говорить той приятные слова, пожелания и просто слова поддержки, которые хотелось бы сказать лично, а не за общим столом. Юнги хмурится. В слабо освещенной комнате всё кажется полуреальным, и он толкает Чимина локтем. Тот отвлекается от любования Чонгуком и Тэхёном и переводит взгляд на Юнги. Молча Мин кивает на тех, что всё ещё стоят у двери. Глаза Пака лезут на лоб. Он смотрит на руки Кендзи и Нины, на их переплетенные ладони и то, как японец нежно целует Нину в макушку. — Мы что-то пропустили? — вырывается у Чимина, и испанка вздрагивает. Машинально она хочет отпустить ладонь Кендзи, но тот сжимает чужую руку сильнее, и не даёт девушке этого сделать. Нина опускает глаза в пол от неловкости ситуации. Ведь Чимин — её близкий друг, и она всё ещё не рассказала ему, что произошло вчера между ними с Кендзи. — Упустили поздравить Суми с Днём Рождения, — ехидно отвечает Кендзи, и они с Ниной проходят в глубь комнаты. Сумирэ и Айви отвлекаются на пришедших, и взгляд Айви тотчас меняется. Первый раз Чимин видит в её глазах боль, пустоту и безысходность, но девушка тут же берёт себя в руки и делает вид, что ничего необычного не происходит. Она сглатывает, пока Нина обнимает Сумирэ, и встречается взглядом с Кендзи, что неловко отводит взгляд в сторону в то же мгновение, будто и вовсе не смотрел на Айви. Японец также поздравляет именинницу, и, наконец-таки, все усаживаются за небольшой стол. — Будем меняться на дежурстве каждые полчаса, чтобы все успели посидеть на моём празднике, — тихо говорит Сумирэ, и Хосок целует девушку в макушку. — Сейчас я скажу тост и первым пойду, — шепчет он, и японка с улыбкой кивает. Хосок наливает всем выпить, и просит Чимина переводить на японский его тост, так как он боится наделать ошибок во время такой важной речи. — Перестань, говори, как можешь, — смущённо произносит Сумирэ, но парень всё равно стоит на своем. Хосок встаёт со стаканом в руке и поднимает девушку рядом с собой. Он смотрит японке прямо в глаза, крепко сжимая её руку, и начинает говорить по-корейски, пока рядом Чимин переводит его речь: — Дорогая, моя любимая девочка, — Хосок сильнее сжимает чужую руку. — Мой ангел, моё солнце… Суми. Я так рад, что встретил тебя. В какой-то момент мне казалось, что в этом мире не осталось ничего, кроме смерти, бега, крови и страха… Но появилась ты. Словно цветок лотоса в загнившем болоте, словно свеча в тёмном тоннеле, словно… — он запинается. Глаза парня становятся влажными. — Я полюбил тебя с первого мгновения. Полюбил так сильно, как никого и никогда. Теперь моя жизнь обрела смысл… — из глаз Сумирэ начинают течь слёзы, и девушка закусывает нижнюю губу, всё так же не отрывая взгляда от говорящего. — Я… Я так горжусь тобой. Я так… Я так люблю тебя, моя любимая Сумирэ. У нас с тобой ещё десятки лет впереди. И мы будем вместе идти вперёд, в новую жизнь. Я уверен, что мы найдём наш дом. Наш общий дом. Дом для всех нас… — Хосок опускает взгляд на пол и замолкает на несколько секунд. — С Днём Рождения, моя принцесса, — он целует Сумирэ в губы, и остальные ребята начинают тихо поддерживать его, выпивая в честь дня рождения японки.***
— Уно! — чуть прикрикивает Чимин, и Кендзи злобно на него смотрит. — А ну-ка давай, вынимай из жопы остальные шестнадцать карт, — произносит японец, и Юнги, плюясь, начинает смеяться. — О чём ты? — начинает отнекиваться Пак под звонкий смех Нины. — У меня осталась последняя, — его уверенность не кажется твёрдой, и Кендзи встаёт с места. Он, смеясь и чуть шатаясь от алкоголя, подходит к Чимину и слегка толкает того в сторону. На подушке, на которой сидел Чимин, действительно виднеются несколько спрятанных карт. Сумирэ сжимает живот от смеха, как и Чонгук с Тэхёном, внезапно оторвавшиеся от поедания закусок на забавную сцену. — Пересчитай, может, там реально шестнадцать, — кидает Тэхён подвыпившим голосом, и Чонгук икает от смеха. Гул хохота раздаётся в ушах Айви, и девушка опускает голову вниз. Она тушит сигарету и выкидывает её в окно. Смех позади раздражает её. Она закуривает новую и вздрагивает, когда рядом кто-то подходит. — Ещё раз так сделаешь, я тебе сам эти карточки засуну кое-куда, — произносит Кендзи в сторону стола, зажигая сигарету. Он подходит к окну и высовывается из него, вдыхая свежий воздух. Окно направлено в сторону оврага и леса, поэтому группе ничего не угрожает, так как, полезь что через окно, они тут же это предотвратят. Но, когда никто не курит, оно всё равно завешено тёмной тканью. Японец молча курит, всматриваясь в ночной лес. Его дежурство прошло уже час назад, поэтому он может позволить себе расслабиться и нормально выпить. Айви оглядывает его профиль, стоя рядом. Ей кажется, будто он вообще не замечает её. Она смотрит на его локоны чёрных волос, собранных в небольшой пучок. Как же давно она гладила их и проводила пальцами по этим мягким волосам… — Вы типа вместе? — делая ленивый тон, наигранно спрашивает девушка, когда на самом деле из неё вот-вот выскочит её же сердце. Кендзи слегка вздрагивает от прерванной тишины и будто вспоминает, что всё это время Айви стояла рядом. Он выпрямляется и смотрит на Айви, затягиваясь. — Вместе, — уверенно говорит он, выдыхая дым. Они с Айви долго смотрят друг другу в глаза. Нина чувствует, как колет в груди от приступа ревности, но лишь возвращается к смеющимся ребятам и старается не думать о том, что же такого говорит Айви. Чимин замечает её напряженность и кладет свою ладонь на руку Нины. — Всё хорошо, — шепчет он на испанском. — Он от тебя никуда не денется, — говорит парень и улыбается. Нина улыбается в ответ, и эта банальная фраза действительно успокаивает её. — Забавно, — отвечает Айви, усмехнувшись. — Что? — слегка раздражённым тоном спрашивает Кендзи, стряхивая пепел. — Ты так долго издевался над бедной девкой. Решил, что пора покормить собачку косточкой? — Рот закрой, — грубо отвечает парень, не ожидая подобного хамства от Айви. — Ах да, я и забыла, у тебя же корона мозг жмёт, о чём ты вообще можешь ду… — продолжает язвить девушка, выводя парня из себя. — Ах да, я забыл, ты же только и умеешь, — прерывает её Кендзи, подходя ближе и прищуривая глаза. — Липнуть, когда тебя не просят к тому, кто тебя не хочет. Айви чувствует покалывание в груди. В горле встаёт ком, но она лишь натягивает улыбку и приближается к уху Кендзи. — Мы оба знаем, Кендзи-сан, что ты меня хотел. И хочешь, — заканчивает Айви и медленно отстраняется, встречаясь взглядом с парнем. — Если только в твоих влажных снах, — с таким же наигранным выражением лица произносит Кендзи и тушит сигарету, не докурив. Он отходит от окна и садится к Нине, тут же обнимая девушку за плечи. — Всё нормально? — спрашивает та на испанском, замечая, как нервно двигает скулами японец. — Да, просто замёрз у окна, — Кендзи расплывается в улыбке и целует Нину в губы. Да, замёрз. Замёрз, когда на улице не ниже двадцати четырёх градусов.***
— Зайка моя, я тебя ещё раз поздравляю, но спать ужасно хочется, ты уж извини. После дежурства я пойду сразу в постель, — говорит Айви, обнимая Сумирэ. — Конечно, конечно, дорогая, — Сумирэ крепко обнимает подругу. — Мы тоже уже скоро все разойдёмся по комнатам… Ты себя нормально чувствуешь? Мне кажется, что у тебя что-то слу… — Всё супер, — произносит Айви, прерывая подругу. — Просто устала. Не только сегодня, — заканчивает девушка, и Сумирэ понимающе кивает. Тэхён уже тихо сопит на коленях Чонгука, пока тот поглаживает ему волосы. Сильно напившийся Хосок рассказывает Чону и остальным выжившим ото сна (Кендзи, Нине и Чимину) какие-то старые шутки, которые кажутся всем нереально смешными, хотя на самом деле звучат как полнейший бред. Юнги ушел спать ещё около получаса назад. Просидев ещё около сорока минут, остальные также расходятся по своим «номерам», хотя солнце уже почти взошло. Кендзи чувствует дикую усталость и сонливость. Он тянет Нину к себе, и оба плюхаются на кровать. Кажется, что ещё раз моргнув, оба тут же заснут, но внезапно Кендзи произносит: — Нина. — М? — Прости меня за всё… — О, Кендзи, перестань… — Нет, — парень привстаёт на локте и смотрит на девушку. — Я знал, что ты чувствуешь ко мне. Я причинил тебе столько боли… — он не успевает договорить свою мысль, как испанка прерывает его поцелуем в губы. Они долго сливаются в нежности, и эта нежность в геометрической прогрессии перерастает в страсть. Нина слышит стук собственного сердца, когда губы Кендзи проходятся по её ребрам, поднимаются и опускаются, целуя каждый сантиметр её тела. Она тихо стонет, зарывая пальцы в волосах японца. «Теперь не нужно представлять тебя вместо кого-то другого. Теперь лишь стоит открыть глаза. И ты рядом. Со мной».***
Чимин просыпается и одним глазом смотрит на всё ещё сопящего Юнги. Сегодня они должны уходить из этого прекрасного отеля, последний раз насладившись горячими источниками, и отправиться дальше на юг. С мыслью об очередной дороге и ночёвках в каких-то заброшенных домах с крысами Чимин встаёт с кровати и чувствует раздражение. Ему надоело вечно куда-то идти. Хочется уже осесть в одном месте и просто жить. Даже пусть это будет этот же самый отель. Но мысли о вылазках, о еде, которая имеет свойство заканчиваться, возвращают его к прежним мыслям, что продвигаться всё-таки нужно. Хотя бы найти группу с большим количеством людей. Нормальных людей. Не таких, что встречались им до этого, и не таких, через руки которых пришлось пройти, например, Нине. Чимин продолжает думать об этом, любуясь на восходящее солнце и сидя в горячей воде под открытым небом. Он не замечает, как дверь сзади открывается. — Чтоб тебя! — шипит Чимин, когда Юнги, подкравшись сзади словно мышка, хватает парня за плечи и крепко их сжимает. Мин хихикает. Он стягивает с себя одежду и медленно заходит в воду, усаживаясь рядом с Чимином. — Доброе утро, — улыбаясь, произносит Пак и целует Юнги. Солнце окончательно поднимается и кидает свои тёплые лучи прямо на лица корейцев.***
Чонгук ещё раз проверяет привязанный к себе рюкзак, чтобы тот не свалился, если придётся бежать. — Все всё взяли? — спрашивает он, обращаясь к группе. Остальные кивают. Чонгук поворачивается к комнатам. — Мы благодарны этому месту за кров и безопасность, за горячую воду и возможность отдохнуть. За прекрасные воспоминания и улыбки… — Сумирэ вновь смотрит на палароидную фотографию, сделанную в её День Рождения. Она в сотый раз показывает её обнимающему девушку Хосоку, и тот, вместо ответа, целует японку в макушку, — …и надеюсь, что следующий путник будет достоин подобного места, и что он сможет найти здесь то, что… — продолжает Чонгук, а все молча слушают его речь. Речь, которую группа произносит после каждого ухода из места их передышки, веря, что это помогает обрести им безопасный путь, — …спасибо. Несколько секунд группа стоит в молчании, которое прерывает Айви. Девушка закатывает глаза и кидает: — Ой, да идёмте уже. Кендзи переплетает пальцы с ладонью Нины, крепко сжимая её руку. Вся группа направляется к выходу из крошечного отеля, воспоминания из которого останутся у них надолго, ведь теперь у каждого есть маленькая фотография группы на день рождения Сумирэ. Не просто группы. Семьи. Всё происходит очень быстро. Гнилые зубы прокусывают шею. Никто не успевает ничего сделать. Его здесь не было. Этого мертвеца не было. Непонятно, как ходячий поднялся до отеля, но всё уже произошло. Кровь каплями разлетается по сторонам. Тихий скрип. Хрип. Сипение. Нож вонзается в гнилой череп, но уже слишком поздно.