Идеальная Няня

— Только пожалуйста, никаких нелегальных мигрантов! Квартиру убрать или ремонт сделать — ради бога, пусть люди зарабатывают, но брать детям няню без документов — ни за что. А если вдруг понадобится, чтобы он позвонил в полицию или съездил в больницу? В общем, нам нужен не очень старый и не курящий. Чтоб был шустрый и в случае чего мог задержаться на час-другой. Чтоб дал нам возможность спокойно работать. Чонгук подготовился. Составил список вопросов, отведя по тридцать минут на встречу с каждым претендентом. Супруги решили пожертвовать субботой, но найти детям идеальную няню. За несколько дней до того, обсуждая эту тему с другом Тэмином, Чимин услышал, как тот жалуется на няню, которая присматривала за его мальчиками. «У неё самой двое сыновей, и она наотрез отказывается задержаться хоть на минуту или прийти в выходные. Это создаёт нам массу неудобств. Учти этот момент, когда будешь разговаривать с кондидатами! Лучше ищи того у которого достаточно взрослые дети». Чимин поблагодарил друга за совет. На самом деле высказывание Тэмина его покоробило. Если бы работодатель сказал что-нибудь подобное о нем или об одном из его знакомых, он возмутился бы и заявил, что это дискриминация. Он считал вопиющей несправедливостью отказывать человеку в работе только на том основании, что у него есть дети. Чонгуку он об этом рассказывать не стал. Муж рассуждал так же, как Тэмин. Прагматик, для которого важнее всего собственная семья и карьера. В то утро они всем семейством сходили в магазин: Мина восседала у Чонгука на плечах, а Иен спал в коляске. Они купили цветов и навели в квартире чистоту. Им хотелось произвести на потенциальных нянь благоприятное впечатление. Так что они подобрали книги и журналы, валяющиеся на полу, под кроватью и даже в ванной. Чонгук велел Мине убрать все игрушки в большие пластиковые ящики. Та заупрямилась, захныкала, и в результате отец сделал все сам и придвинул ящики к стене. Они аккуратно сложили детские вещи, поменяли постельное белье на кроватях. Заглянули в каждый угол, выбросили мусор, несколько раз проветрили душноватые комнаты. Они хотели предстать перед потенциальным няней людьми положительными, солидными и аккуратными, которые готовы дать своим детям все самое лучшее. Они хотели быть хозяевами положения. Мина и Иен спали после обеда, Чимин с Чонгуком сидели на краю кровати. Оба немного смущённые и взвинченные. Они никогда ещё не доверяли детей чужому человеку. Чимин забеременел Миной на последнем курсе юридического факультета. Диплом получил за две недели до родов. Чонгук не отказывался ни от одной стажировки, преисполненный оптимизма, который когда-то и покорил Чимина. Альфа не сомневался, что сумеет работать за двоих. И, не смотря на кризис и сокращение бюджетов, сделает карьеру музыкального продюсера. Мина родилась слабенькой, вела себя беспокойно, без конца плакала. Она плохо набирала вес, отказывалась брать грудь и отворачивалась от бутылочки, заботливо приготовленной отцом. Склоняясь над детской кроваткой, Чимин, казалось забывал о существовании внешнего мира. Все его желания сводились к тому, чтобы влить хоть несколько граммов молочной смеси смеси в ротик упрямой крохи. Он не замечал ничего вокруг. Они с Чонгуком ни на миг не расставались с Миной, делая вид, что не замечают раздражённого ворчания друзей, убежденных, в том что ребенку не место в баре или на банкете в ресторане. О возможности пригласить няню Чимин и слушать не желал. Только он, он один мог заботиться о своей дочери. Мине едва минуло полтора года, когда Чимин снова забеременел. Он уверял всех, что это чистая случайность. «Теперь вы знаете: таблетки не дают стопроцентной гарантии!», — смеясь, воскликал он в кругу друзей. На самом деле он запланировал эту беременность. Иен стал для него предлогом оставаться в уютном гнездышке. Чонгук не возражал. Он только что получил место помощника звукорежиссера в известной студии, где крутился с утра до вечера, потакая капризам артистов, понятия не имеющих о том, что такое нормированный рабочий день. Чимин казалось, полностью нашел себя в своем почти животном отцовстве. Эта жизнь в коконе, вдали от людей, надёжно защищала их от всех напастей. Но потом время как будто замедлилось, и идеальный семейный механизм засбоил. Родители Чонгука, которые помогали им с момента рождения внучки, теперь все больше времени проводили в своем загородном доме, где затеяли масштабный ремонт. За месяц до вторых родов Чимина они отправились в трехнедельную поездку по Азии, предупредив Чонгука в самый последний момент. Тот разобиделся и в сердцах жаловался Чимину на их эгоизм и легкомыслие. Однако омега почувствовал облегчение. Он терпеть не мог присутствия папы Чонгука - Джехёна. Советы свекра он выслушивал с улыбкой и только кривился, когда тот лез в холодильник и критиковал качество хранящихся в нем продуктов. Сам Джехён покупал салат исключительно в магазине биопродуктов. Он готовил еду для Мины, но превращал кухню в настоящий свинарник. Они с Чимином никогда ни в чем не соглашались, и в доме царила гнетущая атмосфера, каждую минуту грозящая разразиться скандалом. В конце концов Чимин сказал Чонгуку: «Оставь своих стариков в покое. Они наконец свободны и имеют право наслаждаться жизнью». Однако он недооценил тяжести свалившихся на него забот. С двумя детьми все сразу усложнилось – и походы в магазин, и купание, и посещение врача, и уборка. Счета росли как снежный ком. Чимин мрачнел с каждым днем. Постепенно он стал ненавидеть прогулки в парке. Зимние дни тянулись бесконечно. Капризы Мины его раздражали, первые словечки Иена оставляли равнодушным. Ему все чаще хотелось хоть куда-нибудь пойти одному, и он готов был взвыть от отчаяния посреди улицы. «Они меня заживо похоронят», – порой говорил он себе. Омега стал завидовать мужу. Вечером он дождаться не мог, когда он вернется с работы, чтобы обрушить на него жалобы на вечно хнычущих детей, крохотную квартиру и отсутствие хоть какого-то просвета. Он мог чуть ли не час изливать ему душу. Если он в ответ пересказывал очередную эпопею с записью хип-хоп группы, он бросал ему: «Везет тебе!» – «Нет, это тебе везет, – не соглашался Чонгук. – Я тоже хотел бы видеть, как они растут». В этой игре победителей не бывает. Ночью Чонгук спал рядом с Чимином глубоким сном человека, который весь день пахал и заслужил полноценный отдых. Омега мучился бессонницей, во власти злости и запоздалых сожалений. Он думал о том, чего ему стоило закончить учебу, несмотря на нехватку денег и отсутствие родительской помощи, вспоминал, какую радость испытал, когда его приняли в коллегию адвокатов и он впервые облачился в адвокатскую мантию – Чонгук тогда сфотографировал его перед дверями их дома, гордого, с широкой улыбкой. Многие месяцы Чимин старательно делал вид, что справляется с ситуацией. Даже Чонгуку он не смел признаться, до чего ему стыдно. Что он обмирает от мысли о том, что ему не о чем говорить с другими людьми, кроме как о детских проделках да нелепых диалогах, подслушанных в супермаркете. Он отклонял приглашения друзей поужинать в ресторане и даже не подходил к телефону, когда ему звонили. Особенно его пугали омеги – именно они способны на особую жестокость. Тех из них, кто притворялся, что восхищается им, а то и завидует ему, он готов был придушить голыми руками. Его выводило из себя, что они жалуются на работу, из-за которой почти не видят своих детей. Но больше всего он боялся разговоров с незнакомыми: когда на невинный вопрос, кем он работает, он отвечал, что он домохозяйка, человек мгновенно терял к нему всякий интерес. * * * Однажды, возвращаясь из торгового центра, он вдруг заметил, что нечаянно украл детские носочки: бросил их в коляску и забыл оплатить. Он еще не добрался до дома и вполне мог вернуться в магазин, но не сделал этого. Чонгуку он не сказал ни слова. Случай был пустяковый, но он не шел у него из головы. С тех пор, захаживая в тот самый торговый центр, он регулярно прятал в коляске сына то флакон шампуня, то банку крема, то тюбик губной помады, хотя твердо знал, что никогда не будет ею пользоваться. Он понимал, что, если его схватят за руку, он изобразит задерганного папашу и, разумеется, все поверят, что он не нарочно. Эти бессмысленные кражи вводили его в подобие транса. Выйдя из магазина, он смеялся про себя, словно сумел обхитрить весь мир. * * * Случайную встречу с Намджуном он воспринял как знак свыше. Сокурсник с юридического не сразу узнал его – он был в растянутых штанах, стоптанных сапогах, с хвостиком на немытой голове. Он стоял возле карусели, с которой не желала слезать Мина, и повторял: «Всё, последний круг», а дочка, вцепившись в свою лошадку, раз за разом проезжала мимо и махала ему ручкой. Подняв глаза, Чимин увидел Намджуна – он улыбался, широко разведя в стороны руки, мол, какой приятный сюрприз! Омега улыбнулся ему в ответ, одновременно возясь с коляской. Намджун спешил на деловую встречу, но, к счастью, она должна была состояться в двух шагах от дома Чимина. – Я как раз собирался домой, – предложил Чимин. – Проводишь нас? Он подхватил Мину, которая протестующе вопила и вырывалась. Чимину с трудом удавалось сохранять на лице улыбку, делая вид, что все в порядке. Все это время он со стыдом думал о том, что под пальто у него старый свитер и что Намджун наверняка обратил внимание на застиранный воротник. Он судорожно провел руками по вискам, как будто это могло спасти его посеченные, нечесаные волосы. А Намджун как будто ничего не замечал. Он рассказывал о юридической конторе, которую открыл вместе с еще двумя сокурсниками, о трудностях и первых успехах, наполнявших его неподдельной радостью. Чимин буквально впитывал его слова. Мина все не унималась, и омега отдал бы что угодно, лишь бы дочка угомонилась. Не сводя с Намджуна глаз, он рылся в карманах и в сумке в поисках пустышки или конфетки, чтобы купить ее молчание. На детей Намджун едва взглянул. Он даже не спросил, как их зовут. Даже Иен, спавший в коляске как ангелочек, не вызвал в нем умиления. – Вот мы и пришли. Намджун чмокнул его в щеку и сказал: – Я был ужасно рад повидаться! После чего вошел в здание, захлопнув за собой тяжелую синюю дверь, которая закрылась с таким шумом, что Чимин аж вздрогнул. Он молча взмолился. Его охватило отчаяние: он мог бы усесться прямо на тротуаре и зарыдать. Ему хотелось вцепиться Намджуну в ноги, просить его взять его с собой, дать ему шанс. Домой он вернулся совершенно разбитым. Долго смотрел на мирно игравшую дочку. Потом искупал Иена, постоянно думая о том, что это счастье, тихое, домашнее, камерное, уже не дает ему утешения. Намджун без сомнения потешался над ним. Возможно, он даже позвонил их общим приятелям по факультету и рассказал, какое жалкое существование ведет Чимин, что он «похож на чучело» и «думать забыл о карьере». Всю ночь он прокручивал в голове воображаемые диалоги. А в понедельник, только вышел из душа, звякнул телефон – пришла эсэмэска: «Не знаю, хочешь ли ты вернуться к работе. Если да, мы могли бы это обсудить». Чимин взвизгнул от радости, обнял Мину и запрыгал по квартире. – Что случилось, папочка? – удивилась дочка. – Почему ты смеешься? Чуть позже, однако, он задумался: может, дело не в том, что Намджун догадался о его настроениях. Может, он попросту счел большой удачей случайную встречу с Пак Чимином, самым способным студентом с их курса. Возможно, он решил, что окажется в большом выигрыше, если сумеет вернуть такого специалиста в строй для участия в судебных баталиях. Чимин рассказал все Чонгуку – и был разочарован его реакцией. «Да я понятия не имел, что ты мечтаешь работать», – пожал он плечами. Неожиданно для себя он вспылил, и разговор быстро перерос в ссору. Он обвинил Чонгука в эгоизме, он сказал, что он сам не знает, чего хочет. «Ну хорошо, пойдешь ты работать, я не против, но как быть с детьми?» И он засмеялся, мгновенно показав ему, что считает его амбиции нелепыми, что еще больше укрепило его в убеждении, что он обречен на жизнь в четырех стенах. Успокоившись, они попытались обсудить имеющиеся возможности. Стоял конец января, а значит, у них не было ни единого шанса устроить детей в ясли или группу неполного дня. Знакомств в мэрии у них тоже не было. Если Чимин выйдет на работу, то у них возникнут проблемы с деньгами: две зарплаты на семью не позволят им претендовать на государственное пособие, а расходы на няню нанесут заметный ущерб семейному бюджету. В конце концов они остановились на решении, которое озвучил Чонгук: - С учетом переработок ты будешь зарабатывать примерно столько же, сколько мы будем платить няне. Но если ты считаешь, что тебе это нужно... - этот разговор оставил у Чимина на душе горький осадок. Он злился на Чонгука. * * * Он хотел сделать все как положено и первым делом направился в агентство по найму, недавно открывшееся по соседству. В небольшом помещении со скромным интерьером распоряжались двое молодых омег лет тридцати. Стеклянная витрина при входе была выкрашена в нежно-голубой цвет и украшена звездами и золочеными фигурками верблюдов. Чимин позвонил в дверь. Из-за стекла на него неприязненно уставился хозяин, по внешнему виду можно было сказать что он омега. Лениво поднявшись, он подошел к двери, чуть приоткрыл ее и просунул голову: – Да? – Здравствуйте. – Вы ищете работу? Нам необходим полный пакет документов: ваше резюме и рекомендации от предыдущих работодателей. – Нет-нет, вы меня не поняли. У меня дети. И я ищу няню. У мужчины мгновенно преобразилось выражение лица. Он был явно рад заполучить клиента и досадовал на свою оплошность. Но мог ли он предположить, что этот изможденный омега с копной жестких курчавых волос был папой

прелестной девочки, которая хныкала, стоя на тротуаре? Хозяин раскрыл огромный каталог, и Чимин над ним склонился. – Садитесь, пожалуйста! – предложился мужчина. Перед глазами Чимина мелькали десятки фотографий омег. Мина развеселилась. «Папочка, смотри, какой страшный дядя!» – воскликнула Мина. Чимин шикнул на нее и продолжая листать страницы с размытыми, неудачными снимками, и ни на одном лице не было улыбки. Хозяин конторы Чимину не понравился. Его ханжество, круглое румяное лицо, дурацкий шарфик вокруг шеи. Ему захотелось немедленно убежать. Чимин попрощался с ним за руку, сказав, что обсудит все с мужем и придет еще раз, но больше туда не пошел. Дома он написал и собственноручно развесил в ближайших магазинах объявления о поиске няни. По совету друга такие же разместил в интернете с пометкой "СРОЧНО". К концу недели они получили шесть откликов. Чимин ждал появления няни как манны небесной, хотя мысль о том, что ему придется оставить детей, его ужасала. Он знал о них все и ни с кем не собирался делиться своим тайным знанием. Ему были известны все их вкусы и заскоки. Он мгновенно определял, что тот или другая заболел, а не просто капризничает. Он не спускал с них глаз и был уверен, что никто не сможет защитить их лучше его. С момента рождения детей Чимин опасался буквально всего. Особенно того, что дети могут умереть. Он никогда не говорила об этом ни с друзьями, ни с Чонгуком, но не сомневался, что этот страх знаком всем родителям. Что многие из них, глядя на спящего малыша, ловили себя на мысли: а что, если он уже не дышит, что, если эти глазки закрылись навсегда? Он ничего не мог с собой поделать. Воображение рождало жуткие картины, от которых он пытался избавиться, тряся головой, бормоча молитвы, стуча по дереву. Он заклинал судьбу, заговаривал детей от болезней, несчастных случаев и хищного аппетита всяких извращенцев. Иногда ему снилось, что его дети вдруг исчезли, пропали прямо среди равнодушной толпы. «Где мои дети?!» – кричал он, но все вокруг только смеялись и показывали на него пальцем: вот ненормальный.