***
Джушимацу обошёл все комнаты и зашёл в каждую коморку. Как он сосчитал, его постеров в доме было штук десять. DVD-дисков с записями его интервью было около трех. Два комикса и три игрушки. А учитывая, что героем он стал только в этом году, не весь найденный мерч был официальным. Родители были им горды, это точно. Но, в ответ на это, братья будто чем-то обижены. В их общей комнате ничего не было от младшего брата, даже его многочисленных бит, а снаряжение для бейсбола припрятали глубоко в подсобку. Наверно, были расстроены, что он так просто променял их на работу, да и сам Джушимацу был расстроен тем фактом, что встретиться с братьями ему удалось только при таких обстоятельствах. Конечности будто по щелчку раздались в тягучей, неприятной боли, ещё сильнее заныла перебинтованная шея. Джушимацу едва ли хочет видеть в этом проблему, когда всего лишь пару дней назад его можно было перепутать с мумией. М-да, врачи не щадили на него бинтов. Зато, видя своего брата в таком состоянии, остальные Мацуно разрывались в заботе. На одном из профилактических тестов Тодомацу заботливо держал его за руку, будто тот, как когда-то в детстве мог чего-то испугаться. Говорить младшенькому, что такой надзор ему не нужен, Джуши не горел желанием, наслаждаясь заботой близкого. Ичимацу тоже ни на миг не оставлял брата, когда тому могло хотя бы показаться, что Джуши нужна помощь, а казалось ему довольно часто. Сейчас, эти воспоминания из больницы только убаюкивали обеспокоенного парня, когда тот в очередной раз возвращался в реальность. В доме было пусто, только разбросанные личные вещи каждого из братьев в общей комнате напоминало, что вообще здесь кто то живёт. Красный, синий, зелёный, фиолетовый, розовый. Цвета его братьев и ни одного лоскутка жёлтого. Будто его и не было в этой семье ни разу. Будто он не был им братом. От одной беглой мысли губы свело, а взгляд на миг погас. Но, он не даст каким-то своим непутевым мыслям испортить ему настроение. Как бы всё по другому не было, он был дома. Его братья были в порядке, пусть сейчас только и можно увидеть, как они с жалостью на него смотрят. Это было уже что-то. Так что, широкая улыбка появляется на лице вновь. Где-то внизу был услышан громкий грохот и топот ног, переходящий в цоканье коготков по поверхности пола. В любой другой день Джушимацу бы вздрогнул и потянулся за одной из своих бит, но сейчас, когда у него появились супер-силы, он только настороженно оборачивается, напрягая свои мышцы. Шумные звуки появились неожиданно, так же неожиданно и исчезли. Как мог понять лишь по звукам, это было в районе чулана, в котором хранится одежда. Тихо переступая с ноги на ногу, он спускается на первый этаж, чтобы осторожным шагом подойти к нужной двери. Затаив дыхание, он осторожно прислоняется к поверхности двери насторожив слух. Всё, что доносилось по ту сторону, это тихие всхлипы и шуршание одежды. — Тотти?! — не веря восклицает Джушимацу. Приоткрыв дверь, он осторожно заглядывает внутрь, надеясь не спугнуть бывающего иногда до ужаса пугливого брата. Все, что встретило Джушимацу, это кромешная тьма, едва виднеющаяся одежда на вешалках и подрагивающая тень. Оно поворачивается лицом к нему, и Джушимацу чувствует на себе пронзающий пугливый взгляд розовых очей. — Всё хорошо, Тотти? — стараясь не распахивать дверь на распашку, Джимацу кое как влезает в тесную комнатку. Но слегка приоткрытой двери хватает для того, чтобы на слабом свету разглядеть не естественные для человека формы. Розовая кофта была надорвана у краёв, ниже живота находилось брюшко паука и сжатые под низ паучьи ножки. Джушимацу видел Тодомацу в таком виде, это едва напугало его, только если страх за самого брата слегка придушил, отчего он едва и слова мог сказать. Но сейчас эта внешность не вызвало хотя бы слабый испуг. Он держал глаза открытыми, а рот таким же счастливо распахнутым, пока внимательный розовый взгляд впивался в его лицо, всматриваясь в любую эмоцию. Видно, что Тотти не хорошо. Ему страшно. И в этой ситуации только Джушимацу может взять роль старшего брата, кем для Тодомацу и является. Закрыв за собой дверь, в комнате тут же наступила кромешная тьма, в которой едва ли можно было взглядом отгадать какой либо образ. Только если наугад, а память у Джушимацу хорошая, так что он зная примерно где Тотти сидит, подсаживается рядышком. Места в комнатушке было и так не много, так что пользуясь такой ситуацией, Джуши ближе прижимается к брату, совершенно не пугаясь пушистого бока прикоснувшегося к его голой коленке. — Ничего в этом доме не изменилось, так приятно здесь снова оказаться, — начинает он. — И как ты здесь поживаешь? Тотти молчит и на возникшую тишину можно было подумать, что никого здесь нет, но иногда пробегающий по нему взгляд, который изредка поблескивал розовым цветом и тепло тела рядом дают понять обратное. — Тотти? — пытается напомнить брату, что он ждёт ответа, но слышит только как Тодомацу пренебрежительно цыкает. — Всё хорошо, братик Джушимацу, — тихо отвечает Тодомацу и по звукам можно было понять, что он отвернулся. Врёт. Это больно кольнуло. Джушимацу ещё не знал времен, когда его родные братья ему не доверяли. — Мне Ичимацу купил груш. Хочешь пойти поесть со мной? — предпринимает новую попытку сблизиться он. Ничего не сближает как груши. — Я не хочу выходить, — ещё тише отвечает Тодомацу. — Почему же? — непонимающе спрашивает Джуши, но на это Тотти только саркастично хмыкает, показательно пихая одной из лапок по голой коленке старшего брата. Это и было ему ответом на вопрос. Вот только считал так только сам Тотти. — И что? — снова спрашивает Джуши. Тодомацу на такую реакцию не веря встрепенулся, случайно дёргаясь всем своим крупным телом, от чего Джуши пошатнулся. Он и заметить не успевает, как Тотти открывает дверь и тут же оказывается снаружи. Старшенький выбегает вслед за ним и именно этого и ожидал Тотти. Как только он оказывается вне непроглядной комнатушки, перед растерянным взглядом открывается на новый вид младшего брата в виде паукообразного монстра во всей его красе. Половина тела отчасти принадлежало пушистому пауку. У Тотти длинные тонкие ножки покрытые волосяным покровом, а во взгляде застыли слезы. — Теперь ты видишь? Как я могу быть счастлив или в порядке, когда мне нужно быть в таком виде. Я монстр, Джуши, — выкрикивает дрожащим голосом Тодомацу, что уже находится на грани срыва. На это какое то время молча смотрит Джушимацу, не понимая, что должен говорить в такой ситуации. Его рот всё так же широко раскрыт, а глаза направлены на младшенького. Такую реакцию Тотти воспринимает по своему. — Теперь то ты понял, глупый? — как то разочарованно тянет он страдальчески, роняя голову на плечи. Прикрыв за собой дверь, Джуши выходит к брату. Пусть тело его и было искривлено в паучьем образе, но смотрел на него все тот же Мацуно Тодомацу. Изящный, любящий моду и такой ранимый. — Я все ещё не понимаю, Тотти. Это же все равно ты, — искренне удивляется такой неразберихе, что творится в голове младшего брата Джуши. — А тебя я люблю. Не веря вскинув голову к брату, Тотти раскрывает рот и тут же захлопывает, теряясь в словах. В этой заминке Джуши видит возможность приободрить брата, и проскользнув к его боку, он охватывает младшенького рукой за плечи, притягивая ближе к себе. — Так пойдём груши есть? Одинокая слеза помчалась по покрасневшей щеке вниз, но её тут же оборвал рукой Тодомацу. Он осторожно поднимает свой взгляд на брата, чтобы посмотреть на всё такого же доброго и радостного Джушимацу. Будто и не изменилось ничего, они как и были дружной семьёй, жили вместе и не было тех появлений сил и ухода из дома Мацуно — их счастливого солнышка. Джуши не видел тех отвратительных лап, это волосатое пузо, для него не было ничего дороже братьев, и так остаётся до сих пор. Улыбнувшись краешком губ старшему брату, он позволяет вести себя, и даже мысли о ненавистном теле покидают голову на какой-то короткий срок, позволяя насладиться времяпровождением с Джушимацу.***
Холодный поток воздуха обдул Осомацу, от чего тот неприятно съёжился. А может это от чувства предстоящей встречи? Кто знает. Раскачиваясь на носках, он скучающим голосом говорит: — Мда уж, быстро Тотти сбежал… В туалет может? На неловкое предположение Чоромацу в ответ только пожимает плечами. Старший потоптавшись на месте садится на скамейку, маня брата, помахав рукой в свою сторону. — Не хочешь возвращаться? — спрашивает Чоро, присаживаясь рядом. Увидев, как к ним приближается оставшихся два брата, Осомацу большим пальцем провёл по своей шее, намекая, что подходить не стоит, благо этого жеста не замечает Чоромацу. Карамацу, что не понял намёка продолжал идти к ним, но Ичи, схватив за рукав кожаной куртки тянет его в обратную сторону. Усадив парня в кожанке на соседнюю скамейку, младший что-то ему говорит. Непривычно видеть их вместе. Всегда было так, что Ичимацу как вечно натянутый нерв, на котором, сам того не зная играл как на скрипке Карамацу. Но они смогли найти точки соприкосновения, от чего их сосуществование вместе больше не являлось пыткой не для первого и не для второго. Мысленно поблагодарил их, что согласились не вмешиваться, Осомацу поворачивается к сидящему рядом брату. — Слу-ушай, — тянет он, почесав свой затылок рукой, будто тему, что он собирается поднять его очень смущает. Чоромацу сразу нервно вздымает голову, ясно что удивления на этой неделе ему хватает. — Я бы хотел кое что обсудить с тобой… — Что у тебя там снова случилось? — поменявшись в лице из обеспокоенного в недовольное отвечает Чоро. — Не тому вопрос задаёшь. Чоромацу, что происходит у ТЕБЯ? Пусть братик сохранял строгое лицо как партизан, но его пальцы нервно дрогнули, что не ушло без внимания Осомацу. Он как самый старший должен знать о мелких сдвигах у остальных братьев, и если с одним он, откровенно говоря облажался, то хотя бы Чоромацу должен сохранить. — Куда ты по ночам уходишь? — не дождавшись ответа продолжает Осомацу. На его вопрос Чоро крупно вздрогнул и до этого обводя взглядом тихую улицу, с недоумением поворачивается к брату. — Ч-что? От куда ты знаешь? — не понимает он. Закатив глаза, Осомацу отвечает: — Мы вообще-то рядом спим, — на откровенно недовольную манеру речи старшенького Чоромацу ещё сильнее начинает нервничать, что так не привычно для Осомацу, так что он решает поубавить обороты. — Ты не хочешь говорить? Пожалуйста, пусть это хотя бы не будет чем-то серьёзным. Краем глаза глянув на старшего брата, Чоромацу что-то обдумывает для себя. Дав тому на это время, Осо только с любопытством наблюдает, как стыдливый братик обводит взглядом редких прохожих, и сидящих неподалёку двух оставшихся братьев, которым до их разговора нет ни какого дела, увлечённые друг другом. Такое странное поведение начинает нервировать, если окажется, что Чоромацу всё это время уходил подрочить, старший не выдержит и заржёт во всё горло, чтобы вся улица слышала. — Я… — начинает Чоро и с тяжёлым вздохом продолжает. — Просто иногда уходил в учреждение для героев. Всего лишь. — Что?! — громко восклицает Осомацу, но сразу тише спрашивает. — Зачем? — Ну, сначала я пробовал поступить туда снова. Я на отлично сдавал из раза в раз письменные тесты, но практические очень плохо, так что ничего не получалось, — Чоромацу говорит так, будто беседует с воздухом. Смотрит только перед собой и редко жестикулирует руками. Может ему легче принять действительность, что он перед кем-то раскрывается, если этот «кто-то» будет невидимым собеседником? — Потом… Я решил тренировать себя сам. И в последнее время уходил ночью только из-за этого. Какое-то время смотря на брата шокировано открытыми глазами, Осомацу восклицает ещё громче чем в прошлый раз: — Ты придурок, или кто?! Дёрнувшись на такую реакцию, Чоромацу прислоняет указательный палец к губам, шепча «чш-ш». Кажется, для него это действительно важная и больная тема, с усталостью понимает Осомацу. — Я просто думал, что если смогу освоить свои способности, то стану… кем-то? Ты вряд ли меня понимаешь, Осомацу, — со вздохом решает Чоро. — У вас будто совсем нет проблем, чтобы ощущать себя хорошо со своими силами. А я? Я же всегда был… Мозгом команды, а теперь я никто. — Ну что за ерунду ты говоришь, Чоро? — устало отвечает на такую откровенность Осомацу, от чего брат в ответ только смущённо тупит взгляд в землю. Осомацу уверен, в любой другой день Чоромацу бы взорвался в негодовании и поспешил бы дать ближайшим тупым предметом старшему по голове. Препираться или возникать с ним, тоже самое что ворошить пчелиное гнездо голыми руками. Но Чоромацу молчит. Нечего сказать или действительно смущён — загадка. Но он выглядит таким уязвимым и по редкому стеклянным, так что Осомацу решает хотя бы для него постараться побыть хорошим старшим братом. Даже если на один день. — Если хочешь знать… То для меня ты всегда был особенным, — начинает спокойно Осомацу. Он поворачивается к Чоро лицом, и тот на его слова в удивлении тоже к нему повернулся. — Даже без силы тогда, и сейчас с силой. Мне, если честно, всё равно. Я просто хочу, чтобы ты был в порядке, и не истязал себя по пустякам. Мне нужен ты рядом, сейчас. Я не хочу ждать, когда ты что-то для себя докажешь, потому что для меня ты уже… кто-то. Чоромацу молчит, его глаза от удивления широко раскрыты. Какое-то время обмениваясь взглядами, Осомацу с хихиканьем спрашивает: — Слащаво звучит, правда? Хмыкнув в ответ, Чоромацу согласно кивает. — Да, есть немного. Но… спасибо. Это именно то, что я хотел услышать, наверно, — задумчиво тянет он, но повернувшись к брату лицом искренне отвечает: — Спасибо, Осомацу. Улыбнувшись полученным ответом, старший с громких кряхтением встаёт со скамейки, вытягивая конечности, будто проторчал в сидячем положении добрых пару лет. — Теперь идём домой? — спрашивает он. С маленькой улыбкой угукнув, Чоромацу подзывает остальных братьев.***
В до этого пустой комнате воцарилась идиллия из разговоров двух братьев. Груши действительно оказались чудодейственными фруктами, через время Тотти также радостно уплетал их за две щеки как и старшенький. Паучье брюшко в это время едва ли беспокоило, но Джуши внимательно следил, замечая, как две пары задних лапных отростков втягивались в тело, а два передних срастались вместе, становясь такими привычными человеческими ногами. Брюхо уменьшалось в размерах. Как только темно-бордовая шерсть втянулась обратно в тело, всё больше бледной кожи брата было заметно. Как только Джуши понял, что на брате нет штанов, он поспешил указать на это. — Эй, Тотти, — Джуши указывает одним пальцем на Тодомацу. Он вопросительно вздымает бровь, и непонимающе уставился сначала на брата, потом на себя. Увидев отсутствие одежды ниже живота он громко взвизгнул и тут же прикрыл причинное место руками. — Ой, братик Джушимацу, не смотри! — тут же встаёт со своего места и быстрее пули хватает новую пару штанов из шкафа. — И так каждый раз, боже. Стыдно то ка-ак, — продолжает тараторить он, покрываясь все большим румянцем. Всё, что остаётся Джушимацу, это устало протянуть «а-ага». Как только Тодомацу закончил с переодеванием, он плюхается обратно за стол, страдальчески вздохнув. — И как… Тебе работа героем? — через какое то время спрашивает Тотти, перебирая кусочек разрезанной груши в пальцах. На этот вопрос Джуши сразу оживился. Рассказать ему есть что. Главное в это время не вести себя как те герои на пенсии, что за рюмкой распевали о своей молодости. — Весело-весело. Постоянно в движении, никогда не скучаешь, — встаёт в стойку Джуши, размахивая руками будто держит биту и отбивает невидимый мяч. На такие резвые движения тело сразу свело, напоминая Джуши, что раны ещё не зажили, а бинты будут сняты не скоро. — Ай-ай-ай, — тянет он, спускаясь обратно на пол, обхватывая руками плечи. К нему сразу обеспокоенно подскочил Тотти, как муха жужжала над ним, пытаясь разглядеть начавшее болеть место. — Тебе нужно что-то? — взволнованно начинает он, но его тут же опережает Джуши, размахивая рукой. — Не-не-не. Всё хорошо. Через недельку буду свеж и полон сил, просто подождать надо. — Оу… И когда пройдёт неделя, ты… Снова… Уйдёшь? — неожиданно для Джуши спрашивает братик. Но ответить на вопрос ему не даёт шум с первого этажа. Кто то кричит «Я дома!» и сразу понятно, что это Осомацу полный сил для чего-то важного. Вместе с его топотом ног можно услышать и чужие шаги, наверно, остальных братьев. Джуши не нравится, что вместе с радостью он чувствует и настороженность. Первым в комнату заходит Осомацу и тут же натыкается взглядом на двух своих братьев. Джуши не знает от чего, но ему показалось обязательным встать с пола. За спиной старшего виднеются чужие макушки и взволнованные взгляды. — Джушимацу! — кричит Осо, стоя в строгой позе как оловянный солдатик. Сидящий неподвижно Тотти настороженно косится на раскричавшегося брата. Ичимацу вместо того, что бы как остальные тихо выглядывать, заходит в комнату, а за ним и остальные братья, Чоромацу и Карамацу. Кажется, то, что собирается сказать старшенький — касается всех. — Я… — начинает Осомацу, подходя медленным шагом к настороженному Джуши и когда до него остался один шаг, старшенький резвым прыжком подскакивает к нему, сжимая в медвежьих объятиях. — …чертовски скучал, по тебе! — кричит он. На такое Джушимацу от неожиданности выдыхает весь воздух из лёгких. Резкая боль прошлась по телу, но он сразу перестал её замечать, как почувствовал влагу на своём плече. — Мне так жаль, Джуши. За то, что случилось, что я… Мы. Мы не смогли помочь. Джушимацу хочет уже шуточно сказать «как бы вы мне помогли, дурачок?», но он так и не решается и звука издать. Осомацу ронял все больше слез на чужое плечо, а хватка на спине стала более отчаянной. — Ты же наш брат, Джуши. Я невероятно скучал… Улыбка с трудом держалась на лице, хотелось разрыдаться вместе с братом и обнять его так же крепко. Но он стоял. Стоял и молчал. В глазах застыли те дни из календаря, что он не посещал своих братьев. Те новые лица, что были так разнообразные и так чужды ему. Ещё одна осторожная ладонь прикоснулась к плечу Джушимацу. — Мы все скучали, — слышит он спокойный голос Карамацу. Он укрывает своими руками двух прижавшихся братьев, словно полотно самого мягкого и тёплого одеяла. Сразу наступает чувство спокойствия. К ним осторожно подбирается Ичимацу, виновато приподнял взгляд к младшему. — Джушимацу, братик, я тоже… Скучал. Зная, как тяжело дались эти слова Ичи, Джушимацу только благодарно кивает. Ичимацу мягко обхватывает братьев руками, со свистом вдыхая привычный запах Джуши. Никогда себе не признается, но такая близость ему по душе. Стоящий поодаль Чоромацу какое-то время молча сохранял спокойное лицо и строгую позу. С его осторожными мелкими шажками к братьям его лицо из спокойного становилось разбитым от грусти. Прижавшись к остальным братьям, он лишь мучительно угукает, соглашаясь со словами Ичимацу, что скучал. Сидящий сзади всей этой кучи телячьих нежностей Тотти шустро встаёт со своего места. — Я тоже хочу обнять братика Джушимацу. Я тоже скучал! — и раскинув руки кидается сзади, обхватывая руками чужие спины. В таком теплом коконе Джушимацу впервые позволяет чувствам внутри вырваться наружу. Улыбка дрогнула, позволяя вырваться всхлипу. Из глаз потекли первые горькие слезы, которые тут же скатывались вниз, на неряшливую причёску Ичимацу. Его одиночество было заглушено вечной работой, вечным движением, при котором нельзя было остановиться на какой-то определённой мысли. Понять, какой поступок он совершил. Он старается охватить руками всех братьев в своих объятиях, чтобы хотя бы жестом сказать, как он им благодарен, потому из рта вырываются только всхлипы, а не слова.