***
Натянув капюшон на голову, Чоромацу тихо выходит из дома. Его путь лежит не так далеко к заброшенному зданию, в котором кроме бродячих кошек могут пробегать ещё редкие бездомные. Благо, сегодня ночью можно не беспокоится о двух братьях. Младший, будучи котом-оборотнем повелось и вести себя подобающе, не отказывая себе в следовании инстинктам животного, вечно покидает дом. Карамацу, по его словам, надоело пропускать свои патрули — снова вызвался быть незаконным героем для горевавших граждан в сумраке ночи. Ушёл вместе с Ичи, а в некоторые дни возвращался вместе с ним уже под утро, так что на слова Карамацу можно не полагаться. Если эти двое снова его застукают, как он не пойми куда бегает посреди ночи — вопросов не оберётся. Как назло, в голове сразу возник образ другого брата, вечно беспечного и на чьей улице никогда не заканчивается праздник. Кажется, для счастья Осомацу нужна только банка пива в руке, не обязательно холодная и крыша над головой. Когда Чоромацу уходил по ночам проверять себя на прочность, Осо, кажется, совсем ничего не волнует. Не то, что появление супер сил — редкое явление, не то, что даже с ними у них не вышло выбиться в люди. И пусть удалось Джушимацу, но он всегда был белой вороной средь братьев, а можно сказать и среди человечества. Когда парень в жёлтой толстовке на утренних зарядках устраивал мини ураганы только взмахами руками — уже всё было предрешено. Но, когда Джуши весь из себя неуклюжий, небрежный и едва ли напоминал взрослого хотя бы со стороны, оставаясь в душе тем ещё ребёнок, Чоромацу в это время, весь из себя ответственный, серьёзный и редко позволяющий себе шалости остался у обочины вместе со всеми. «Так почему же именно Джушимацу удалось… » От настойчивых и неприятных мыслей Чоромацу передёргивает. Он хлопает по щекам прохладными ладошками и вроде дурь из головы исчезает. Всё же это его брат, и если он не спешит вернуться, значит он счастлив там, в свете прожекторов и вечно направленных на него камер. Чоромацу не мог, даже если бы захотел, очернить образ своего яркого братца. Правда всё равно на поверхности. Джушимацу добрый, наивный и всегда такой ласковый к братьям, когда это необходимо, разумеется он стал героем, ведь остальные не имели и одной пятой частички его светлой стороны. «Даже имя себе забавное взял, Битамен, хах.» — вспоминает Чоро, позволяя себе короткую улыбку. Кому действительно нельзя позавидовать, так это Тодомацу. Как оказалось, его превращения едва ли были под контролем, от младшенького никак не зависящие. Он изо всех сил пытался перебороть свою фобию, но мало того, что попытки были бесплодными, так и делали ситуацию ещё хуже. Чоромацу не хотел это видеть, но случилось то, что случилось. Вернувшись раньше обычного, единственный оставшийся дома Тодомацу не нашёл в комнате братьев. Подумав, что тот возможно захотел встретиться со своими друзьями, Чоро случайно нашёл младшенького в шкафу, раскладывая чистую одежду. От вида чудища он громко вскрикнул, этим же и напугав самого Тотти. Его тело было так же искривлённое паукообразным образом, с длинными тонкими ножками и широким пушистым пузом с твёрдыми чешуйками, оплетающие нижнюю часть. Глаза были заплаканными, а радужка мелькала ярко-розовым цветом, в кромешной тьме шкафа непроизвольно отпугивая. Из маленького складского помещения предусмотрительно были убраны все вещи, позволяя большому существу там спокойно находится. Привычное зеркальце закрепленное на стене было снято. На вопрос Чоромацу, зачем он спрятался в этой комнатушке, всё что мог ответить заплаканный брат, это: «Так я не вижу в какого монстра превращаюсь». И то верно, хоть глаз выколи, но в тесном помещении нельзя увидеть, как из тебя торчит паучье тело, и как остры твои пальцы, обросшие коготками, а руки — колкой шерстью. Утыкаясь в слезах в зелёную толстовку брата, Тотти раз за разом повторял, что не хотел быть героем, и силы ему были не нужны. Всё, что мог делать Чоромацу, это гладить его по спине, проговаривая успокаивающие слова. И как бы противно это не звучало, но Чоромацу от своего поступка стало лучше. Снова чувствовать себя важным, ценным, не уступающим кому-то. Он смог успокоить своего брата и на его благодарность Чоро ощущал только противное чувство удовлетворения. «Я не заслужил». — думается старшему. Перешагивая через сломанную дверцу калитки, Чоромацу пробирается на ничейный участок. В полуразрушенном доме виднеется всё, что он оставил в прошлый раз. А именно: камни разных размеров. Проходящие мимо люди ничего интересного в этом не найдут, но Чоро видит в этих холодных камнях оттенок своего отчаяния и тлеющую надежду. Здесь, в кромешной тьме он тренировал себя, свою силу и отгонял те противные чувства усердной работой. Когда Осомацу удалось доказать брату, что он не никчёмный, а хоть на что-то горазд, это привело к такому логическому выводу. Нужно тренировать силу. Самый маленький камушек, легко помещающийся в ладонь, в зелёном свечении вздымается в небо, а затем в ближайшую стену, отскакивая от неё. Затем идёт побольше, его с легкостью можно поднять одной рукой. Этот камень тоже поднимается в воздух и отлетает. Затем ещё побольше, его уже труднее поднять лично, но его поверхность верно и точно покрывается мягким свечением, позволяя поднять себя в воздух. С трудом, но он так же отлетает. И так раз за разом, пока Чоромацу не сможет овладеть своей силой лучше. Он как один из старших подвёл своих младших братьев. Он как самый ответственный и сильнее всех трудящихся из старших не смог доказать это на деле. Он провалил тесты, его сила в зачаточном состоянии едва ли отличалась от того, как бездельник Осомацу пользуется своей. «Тупой, бесполезный слабак», — с каждым откидываемым камнем голос в голове звучал всё громче. Но Чоромацу не беспокоится, когда он вернётся домой — голосок замолкнет, и опять прозвучит, когда старший ночью пойдёт по протоптанной дорожке.***
«Вот ведь может младшенький вести себя нормально, а не как демон, сбежавший из жопы Сатаны» — всё никак не нарадуется мысленно Осомацу. В его руках новый спец выпуск популярного журнала «Воды сплетен перетекающие в истину». Дорогой до жути, но Тотти смог уговорить одну из своих подружек одолжить ему, и так из его ухоженных рук журнал перетёк в его, руки Осомацу. Перелистывая очередной глянцевый лист, обескураженный взгляд только и мог, что ловить жёлтый-жёлтый-жёлтый. Этот цвет стал как красным знаком «стоп», только мозг что-то цвета перепутал. В голове запищало и всеми силами стараясь отогнать это раздражающее чувство, он трясёт головой. Вот ещё, вдруг кто-то из братьев увидит его, подумает, что старший с ума сошёл. Он ещё не готов отдавать свой титул «старшего брата» Карамацу. Не дорос ещё. «И никогда не дорастёт» — шутит Осомацу, наконец отвлекаясь от писка. Открыв глаза, чтобы вновь посмотреть на ту страницу, он видит только родного братика Джушимацу, которого нет в его жизни, но и в то же время его так много. Его плакаты расклеены по городу, его лицо ежедневно мелькает на экранах телевизора, его нет рядом и ощущается это… паршиво. Чем дольше Осомацу всматривается в это простодушное лицо, тем хуже ему становится. Как по щелчку пальцев писк снова зазвучал в черепной коробке. Настолько тонкий и пронзающий, будто прошибает насквозь, оставляя в груди рану. Это повторялось уже до безумия слишком часто, и по большей части вызывала больше раздражения, чем настороженности. Но писк прекратил напоминать звуки крыс с пережатыми хвостами, а скорее писк аппарата жизнеобеспечения… Осомацу слышал этот звук единожды, когда Ичимацу в детстве попал в больницу, потому что глупому младшему брату захотелось достать кота с дерева. Этот звук надолго врезался в память и как безжизненно выглядело лицо младшего. Таким уставшим, таким безэмоциональным. От этих поутихших воспоминаний холодок по спине прошёлся, от чего Осомацу тут же встряхнулся, отгоняя неприятное чувство. Он снова смотрит на эти до боли знакомые черты лица его пятого брата на фотографии и писк будто стал громче. Но, когда Осомацу смотрит на другое прикреплённое фото, он в шоке раскрывает рот. Джушимацу был сфотографирован рядом с до чёртиков милой девушкой, которая ещё ему и улыбалась! На её руке была повязка с цифрой «четырнадцать» а Джушимацу не носил костюм Битамена, а только свою любимую растянутую майку и шорты. Сразу понятно — сфоткали исподтишка. А заголовок гласил «У нового супер героя появилась девушка?». От такого Осомацу в диком рывке отправляет журнал в полёт через окно, прямиком на улице. «У младшего брата появилась суперская работа, суперское звание и суперская девушка? Совсем охренел, никого сочувствия к старшему брату! Мог и подождать кого-то там охмурять…». И с этими грозными мыслями он громко топая выходит из дома, с хлопком закрывая за собой двери. Пачинко его ждёт.***
Осомацу ещё никогда не слышал и не видел такого общего переполоха в своём доме. Всегда собранный и сдержанный, как проповедник Чоромацу пугал старшего своим взбаламученным видом. Его лицо было испуганным, взволнованным и таким… до жути пугающим. Он видел то, чего бы никогда не хотел. Когда Чоромацу с таким жутким видом врывается в комнату, Осомацу непроизвольно встаёт со своего места, без слов понимая, что что-то произошло. Тот писк, что донимал последнее время мертвецки умолк. В доме подозрительно тихо и на вопросы старшего, где все остальные, Чоромацу отвечает очень расплывчато, что собирается его кое-куда отвести. Осомацу незаметно сглатывает собравшийся ком в горле. Именно этой картины старший сильнее всего не хотел видеть. Именно этот запах сейчас казался самым противным из всех. Запах антисептика, больничной еды и лекарств. Перед лицом тёмно-голубая дверь в больничную палату. Чоромацу настойчиво тянет брата за рукав, чтобы тот зашёл внутрь, но Осомацу как вкопанный остаётся стоять на месте, пустым взглядом смотря на табличку с знакомым именем. Какое-то время терпеливо дожидаясь, пока брат очухается, Чоро со вздохом сдаётся и заходит сам, оставляя Осомацу снаружи, предусмотрительно оставляя дверь полуоткрытой. Из палаты доносится сбивчивые тихие разговоры и чьё-то прерывистое дыхание. Старший обливается холодным потом, он не хочет видеть, что находится за дверью, он не хочет знать кто там находится. Но уже так, стоя за ту сторону баррикад, по которую он остаётся слеп на ситуацию, он слышит из щели писк. Раздражающий крысиный писк, что донимал его все эти дни, но не волновал в полной мере. Рука медленно тянется к ручке и дрожащими пальцами он открывает дверь, чтобы увидеть жёлтый. Но, всё что предстоит перед глазами, это куча белого в перемешку с красным. Его брат прикован к койке, почти все его конечности укутаны в стерильные белоснежные локоны ткани, из которых просачивался бордовый цвет крови не заживших ран. Что ещё смог увидеть Осомацу расфокусированным, взволнованным взглядом так это кучу трубок. Несколько капельниц вводили по трубкам непонятную жёлтую жидкость, закрепляясь катетерами на венах рук. Из его груди тоже торчали трубки подключённые к датчикам, что отслеживали состояние Джушимацу. Широкая белая трубка торчала из шеи, позволяя брату дышать. Одна нога находилась в штырях. Волосы Джуши в бардаке, его глаза были устало закрыты. Он выглядел, будто бы сломанная тряпичная кукла. Жизнерадостный, вечно улыбающийся и такой весёлый брат сейчас безжизненно лежал, пока рядом с ним продолжали пищать аппараты. Нервно сморгнув влагу с глаз, он оглядывает людей собравшихся. Карамацу держался дальше всех, с его глаз были сняты очки, и он как при трауре держал их около груди прискорбно уронив голову на плечи. Тотти был к Осомацу спиной, но он видел, как его хрупкие плечики подрагивали, словно он с трудом сдерживал слёзы. Ичимацу сидел на стуле, головой прижавшись к руке Джуши. Чоромацу стоял в стороне, не решаясь подойти. Для него как и для всех случившееся — трагедия и он не до конца веря в происходящее, только смотрел округлёнными на всё глазами. От звука протяжного стона позади он обернулся. Осомацу с силой сдерживая челюсть сжатой глубоко заскулил и стон этот был настолько полон боли, что Чоромацу непроизвольно открыл рот в непроизнесённом слове: «Б-братик?». А потом Осомацу взвыл в горьком плаче с шаткой походкой подбираясь к безжизненно лежащему брату, чтобы зачерпнуть в кулак его одеяло, будто это могло удержать Джушимацу рядом с ним.***
Жёлтый цвет больше не вызывал никаких чувств, кроме глубокого сожаления. На новостные каналы которые хоть как-то затрагивали тему героев его чуйка больше не вопила. На оборотах журнала уже была выставлена новость о недавней трагедии, о пятнадцати пострадавших и о герое, что с тяжёлыми травмами слёг в больницу. Осомацу резко захлопывает журнал. Груз вины пал на его плечи с новой силой. Уже как полмесяца он боялся снова заявиться в больничную палату. Не хочет видеть смертельно усталое лицо, бесконечные бинты, которыми был обмотан с ног до головы его брат. Единственным источником состояния здоровья Джушимацу — остальные братья, что каждый день его навещали. Недавно он пришёл в себя, и по словам Тодомацу, выглядел таким же счастливым и радостным, только чуть-чуть расстроенным, что старшенький так ни разу и не пришёл. Но Осомацу не может пересилить себя. Его сразу бросает в дрожь сама мысль посмотреть в эти невинные глаза. Вина за праздность разъедала, непосильным грузом пав на плечи. Чоромацу уже ни раз упоминал, что Джуши не сидится на месте («Как всегда» — с забавой думает старший) и он поскорее спешит выписаться, чтобы оставшийся больничный провести с родными. Вместе. Под одной крышей. Как обычно, будто перерыва в несколько месяцев разлуки и не было. Чоромацу хочет, чтобы Осомацу встретился с братом, прежде чем того захочет судьба. По своей воле. Но старший остаётся не преклонен, а Чоро не настаивает, видя заплывшие от пролитых слёз глаза брата. В доме больше не звучали радостные крики и гул общих разговоров. Никто не пытался начать очередную игру или уйти на улицу в поисках приключений. В ночь после трагедии братья впервые спали все вместе на одном футоне. Какая-та невидимая сила держала всех сплочено, и что это из-за общего горя Осомацу становится тошно. Отложив в сторонку журнал, старший тихо вздыхает. Текст перед глазами всё равно начал расплываться, а смысл слов едва ли доходил. В комнате находились все братья, и старший их всех по очереди рассматривает, но той атмосферы спокойствия едва ли было. Всё выглядело вымученно и очень нерадостно. Сидящий за общим столом Ичимацу украдкой на всех поглядывал, будто желая что-то сказать, но в стеснении молчал. Через минуту другую он выдаёт, вставая изо своего места: — Пойду я, чтобы того, груши братику отнести. И тихим шагом направляется к выходу. Вслед за ним встал Карамацу, неуверенно спросив: — Можно… Я с тобой? Встав в проходе, Ичимацу изучающе осмотрел брата, чтобы затем согласно кивнуть головой. Когда он скрылся из комнаты, за ним второпях следует Карамацу, накидывая на плечи кожаную куртку. Тодомацу сидевший в стороне ото всех что-то напоследок набирает в телефоне и тоже встаёт со своего места, пряча мобильное устройство в джинсах. Глянув на последних двух братьев, он говорит: — Я тоже пойду. Ацуши был на месте в день происшествия, хочу его расспросить об этом. Пока, — и не дав братьям и слова вбросить выходит из комнаты. Осомацу смотрел в пустоту перед собой, едва ли обратив внимание на уход братьев. В голове были мысли о Джушимацу, а в руках возможность всё исправить. Пальцы рук сжимались и разжились сотрясаясь мелкой дрожью. От скверных мыслей сводило лицо в гримасе отвращения к самому себе. Единственный здравомыслящий в комнате заметил изменения в брате почти сразу. — Братик Осомацу? — осторожно спрашивает Чоро. На тихий и взволнованный голос Осомацу поднимает голову к брату. Но всё, что он чувствовал, так это незаслуженное волнение к нему. Он был тем человеком, которому было всегда на всё безразлично, и впервые это сыграло с ним плохую шутку, когда близкий ему человек пострадал. Всё, что к нему должны испытывать братья не жалость, а открытую неприязнь. — Чоро… Я должен тебе кое что сказать. Кое-что важное, — со всей собранной уверенностью говорит Осомацу, но голос всё равно предательски дрожит. Рано или поздно но он должен был кому-то рассказать. Младший брат сразу встрепенулся, ожидая последующих слов. — Я… Знал что произойдёт с Джушимацу. Всё это время. Просто ничего не сделал, — с тихим вздохом говорит он. — Это… как? — через какое-то время молчания всё что спрашивает Чоромацу, непонимающе глядя на брат. Бедный братик. Осомацу, конечно, знал, что Чоро не всегда хорошего мнения о нём, но он смотрел на него так наивно, с такой надеждой. Осо уверен, Чоромацу должен быть первым, кто повернётся к нему с копьями. — Вот так, — отвечает старший. — Я чувствовал, что произойдёт что-то плохое, как чувствовал какой билет выигрышный, только с Джуши я ничего не сделал. — Но… Ты ведь не можешь знать развилки будущего и ты не его Творец. Ты знаешь только то, что должно произойти, — непонимающе хлопает глазками Чоро. В шоке и не веря уставившись на брата, Осо выкрикивает: — Да блять, даже если так, я ни хрена не сделал! Я каждый день чувствовал, что с Джушимацу должно что-то случится, но нет! Глупому дерьмовому старшему брату было лень поднять зад с дивана и хоть что-то сделать, — несдержанно рычит он. На выкрики старшего Чоромацу чувствует острую нужду закрыть уши руками и крепко закрыть глаза, чтобы не видеть и не слышать той чуши, что ему говорит Осо. Но Чоромацу только мгновение задерживается взглядом на рассвирепевшем брате, чтобы произнести: — …Ну, а если бы у тебя была возможность, что бы ты сделал? — Ась? — не понимает Осомацу. — Ты говоришь о том, что ты ничего не сделал, когда знал о возможном плохом исходе. Тогда, что бы ты сделал, если бы захотел? Позвонил в тот день Джушимацу, и что? Он бы тогда не пошёл спасать горожан и не попал бы под удар злодея? Или пригласил бы его в гости, будто его менеджеры его отпустят, чтобы он отсидел ту недельку у нас? Осомацу задумывается и рассерженная гримаса в миг слетает с его лица. Теперь он выглядел более растерянно и даже расстроено, от чего Чоро грустно улыбнулся. — Я… Я бы всё исправил… — рассматривает узоры на деревянном столе Осомацу, будто ищет в завитках древесины ответы. Спокойно хмыкнув на такое, Чоро говорит: — Хорошо. Но а сейчас что изменилось? Ты не хочешь больше сидеть на месте и начать действовать? — спрашивает он Осомацу сначала непонимающе хлопает глазами затем утвердительно кивает. — Да. — Тогда… — задумчиво тянет Чоро. Он смотрит на красные глаза старшего брата, и вспоминает как надрыв тот плакал. Мозаика сложилась и всё, что он для себя понял: что брату нужна помощь. — Помнишь, как мы с тобой тренировали наши силы? Хочешь повторить? Старший только головой клонит к плечу на подобии птицы, вопросительно смотря. Чоро в это время продолжает: — Я долго думал над этим, и у меня есть пару идей как помочь тебе с твоей… силой. Я всегда считал её довольно потенциальной, и если сейчас ты тоже это понял и какие возможности всё это время пропускал, то наверно, захочешь это исправить. Так ведь? — Д-да! — Тогда хорошо… И братик Осомацу, — Чоромацу перемещается, подсев к Осо поближе, чтобы аккуратно положить свою руку на его плечо. — Ты ни в чём не виноват. Ты это понимаешь? — Я… — начинает уже было Осомацу с хмурым видом, но его в эту же секунду прерывают. — А виноват тот придурок, что посмел покалечить нашего младшенького! Вот улучшишь свою силу, и с помощью неё найдём того придурка, хорошо? Осомацу только и может, что удивлённо смотреть на улыбающегося ему брата, прежде чем с тихим вздохом тоже расплыться в благодарной улыбке. — Хорошо.***
Чоромацу громко хлопает в ладони, оповещая начала первого теста. Уже вечер, за окном темным-темно, а вернувшиеся остальные братья пошушукавшись с Чоро почему то вышли из комнаты. Как понял Осомацу, всё это для теста. Он нервно сглатывает. — Готов? Осомацу утвердительно кивает. — Тогда… Скажи мне, кто из братьев сейчас зайдёт в комнату? — Ч-что?! — неверующе спрашивает он. От возмущения он чуть ли со стола не подскакивает. — Стебёшься?! — но поймав на себе только спокойный взгляд Чоро, Осомацу смиренно вздыхает. — Ладно, хорошо… Ичи… Ичимацу? Как по приказу в комнату заходит Ичимацу. Он неловко топчется на месте и показывает брату поднятые большие пальцы вверх. — Молодец, — говорит Чоро, смотря на результат. Осомацу смотрел на это всё непонимающим взглядом, пока Ичи не вышел и дверь за ним не закрылась. Повернувшись к Чоромацу, он спрашивает: — Ну и что это было? — Разве не понятно? Я попросил братиков помочь нам. Им понравилась идея подсобить нам, а если ты вдруг начнёшь плохо справляться или просто откажешься от остальных тестов, мы договорились тебя побить, хех, — хихикает Чоромацу, прикрыв рот рукой. Осомацу на такую идею только глаза закатывает. — Ладно, а теперь продолжаем. Кто зайдёт следующим? Призадумавшись и сосредоточившись от натуги старший хмурит брови. — Хм… Кара…? Ой нет, Ичимацу снова! — быстро исправляется он. В комнату опять заходит Ичимацу. На его глазах солнцезащитные очки, а на плечах накинута кожаная куртка. Его щёки немного покраснели тол и от стыда, что он действительно одел такое позорное шмотьё, то ли от какого-то личного смущения. Чоромацу хлопает в ладони с каким-то покровительством посмотрел на Осо. — Молодец, братец. Продолжим? Пока мама не позвала братьев за стол к ужину, игра продолжалась. От каждого правильного ответа Чоро хвалил Осомацу, награждая разными словами, по типу «хорошо справляешься», «молодец» от чего старший расплывался от лести. Когда он ошибался, Чоро говорил «ничего страшного», «В следующий раз справишься в два раза лучше». Разложившись на футоне Осомацу и заметить не успел, как разъедающие изнутри мысли поутихли, дав старшему впервые за муторную недельку расслабиться. Утром, позволив всем умыться и позавтракать, Чоромацу вывел братьев на улицу. Никто и против не был, впервые почувствовав подвижность в нерадостном быте. Пока Ичимацу и Карамацу сидели на скамейке, Чоромацу в это время стоял рядом с Осо, спрашивая его: — И куда пойдёт наш братик Тодомацу из этих магазинов? — и одним взмахом руки указывает на всю улицу, по которым разбросаны самые разнообразные магазины: от овощных до обувных. Осомацу внимательно смотрит на Тотти, стоящего слишком далеко, чтобы тот мог услышать вердикт старшенького. Тодомацу сначала стоял развернувшись к остальным братьм, но повернувшись в другую сторону это обозначало, что Осомацу нужно сделать свой вердикт. Старший старается, правда старается, но он он в никакую не видит в какой именно магазин заходит Тотти. Его сила смогла перерасти из обычных звуков в еле различимые образы, и всё, что видит Осомацу перед глазами, это как младший брат куда-то сворачивает и не куда не заходя исчезает. Что за напасть! — В никакой, — отвечает с страдальческим вздохом он. Кивнув на такой ответ, Чоро так же любопытно следит за передвижением младшенького. Тот идёт в ту сторону, которую предсказал Осомацу, но вместо того, чтобы зайти в магазин, он уходит в переулок. Старший удивлённо открывает рот, и хлопает глазами, не веря, что его так обдурили. — Ты давал не такие условия! — обвиняет он улыбающегося Чоромацу. — Да, знаю, но ты ведь всё равно справился, — просто отвечает ему Чоро. — Этот тест на неожиданные условия и, чтобы ты точнее отгадывал не логические решения человека. Понравилось? — Осомацу уже готовый ответить «нет», тут же опережают. — Разумеется да! И хихикнув на собственные слова, он прикрывает рот рукой. На такое старший сам несдержанно смеётся, и даже удивляется, поняв, как давно он этого не делал. Не было повода. К ним приближается Тотти с любопытной моськой. — Ну что, ну что? — интересуется он, несдерживая свой порыв. — Он справился, — всё, что может ответить Чоромацу, улыбаясь. Слова брата ещё какое-то время эхом отзывались в голове. «Справился. Я смог» — на эти мысли улыбка сама собой расползалась на лице. Может, он даже сможет без испуга и горького сожаления посмотреть в глаза Джуши… Неожиданно зазвучал рингтон в кармане штанов Чоромацу. Он достаёт мобильник и отойдя от братьев на два шага отвечает на звонок. Любопытно сверкая глазками двое братьев непроизвольно придвинулись поближе к разговаривающему. И пусть абонента нельзя было услышать, но сначала спокойное, а затем удивлённое лицо Мацуно ясно давали понять о серьёзности разговора. Чоромацу иногда лишь угукал, охал и коротко отвечал на чьи-то вопросы, затем скинул. Повернувшись к столпившимся братьям, он объявляет: — Джушимацу выписали. И он… уже дома.