Загадочная Япония

      Братьям пришлось-таки идти на чужую территорию. Без встречи с Рокку-доно (а проще говоря, главой местной мафии) переговоры грозили зайти в тупик. Лестрейнджи явились к назначенному времени в неприметный домишко на окраине, вежливо отказались отдать палочки и стоически выдержали церемонию распивания зелёного чая под обмен улыбками и любезностями. В душе Рабастан уже начал нервничать. Кажется, эти узкоглазые мошенники нарочно тянут резину. А ведь Лестрейнджам это ограбление нужно куда больше, чем японцам! Не далее как вчера братья снова пытались взломать местный банкомат, и неудачно. Их заметил какой-то сквиб, нечувствительный к чарам отвлечения внимания, и поднял тревогу. Пришлось как следует ему наподдать, чтоб знал свое место, потом стереть память, а в затылок уже дышали местные авроры в золотых мантиях, и тут было не до банкомата. Рокку-доно тем временем продолжал изводить Лестрейнджей рассуждениями о красоте вечера, наследии предков и своем сугубо сентиментальном интересе к похищенным артефактам. Рабастан уже смирился с тем, что японцы не собираются переходить к делу — видимо, потеряли к ним интерес и скоро выпроводят. Но Рокку-доно внезапно объяснил, зачем им понадобились никому не известные иностранцы. Лестрейнджи владели неизвестной в Японии палочковой магией, и бандиты возлагали на нее большие надежды при прохождении защиты музея. Рокку-доно посетовал, что недавно его организация лишилась нескольких ценных волшебников. Таинственно-страшные ниндзя, конечно, могли бы помочь ему вернуть оружие, но Рокку-доно не хотелось их беспокоить.       Родольфус как ни в чем не бывало между вежливыми похвалами в адрес вкуса и аромата чая предложил обсудить клятву верности между подельниками. Тонкое жестокое лицо якудза застыло, тяжёлые веки опустились и вновь поднялись — ни дать ни взять стервятник, терпеливо ждущий добычи. Он вопросил, неужели уважаемые гости сомневаются в их намерениях? И какими такими обетами можно обмениваться с гайдзинами? Молодой волшебник с эпатажной мелированной челкой поднялся с места и встал у двери. Коротко стриженный толстяк почти закрыл собой окно. Казалось, в комнате сгустился воздух. Помятый незаметный японец, похожий на магла-неудачника, встал рядом с Рокку-доно. Тот молчал. Рабастан тоже помалкивал, только сунул руку в карман мантии, поближе к палочке. Родольфус подчёркнуто спокойно сказал, что братья не привыкли предавать союзников. И они, конечно же, за полное взаимное доверие, которое и будет выражено в клятве верности.       И Родольфус тоже взял паузу. Еще и непринужденно улыбнулся. И победил. Рокку-доно улыбнулся, показав мелкие зубы, и заверил дорогих гостей, что раз они так беспокоятся — ему несложно удовлетворить такой странный каприз.       Обсуждение текста клятвы верности тоже отняло много сил. Рабастан отдал инициативу брату и тихо наслаждался тем, как тот ведёт переговоры. По условиям клятвы попытка причинить сознательный вред кому-то из соучастников неминуемо приводила к «лютой смерти». Родольфус настоял, что нельзя причинять не только физический, но и моральный, и ментальный вред. Не забыл упомянуть, что при нарушении клятвы одним из подельников пострадавшая сторона освобождается от обязательств только в отношении нарушителя. Возможно, Рабастан и сам мог бы провести переговоры не хуже брата. Но он искренне надеялся, что ему никогда не придется выполнять обязанности наследника рода. Руди старший, ему и карты в руки. Сколько Рабастан себя помнил — Руди существовал всегда. И это было прекрасно — было на кого спихнуть самое сложное и ответственное.       Дав клятву верности, подельники обсудили детали предстоящего ограбления. Наконец Рокку-доно встал. — Прошу дорогих гостей меня извинить, но пришло время для медитации. Вы медитируете? — Нас с братом больше привлекает мир снаружи, — вежливо ответил Родольфус. — Отложи свой меч, Терпением запасись. Время — ключ к власти. Самонадеянность — грех, Побеждает покорность, — ответил якудза. — Доброго здоровья, уважаемые. Берегите себя. От вас очень многое зависит.

***

      После переговоров с волшебными якудза Лестрейнджи решили, что чай гостеприимного Рокку-доно отдает веником. Его следовало заесть, и Рабастан затащил брата в первый же суши-бар. Лестрейнджи ни за что не пошли бы в заведение для маглов, но без денег выбирать не приходилось. Они укрылись в дальнем углу под чарами незаметности и с помощью Акцио призвали немного роллов. — Не могу я больше это есть, — проворчал Родольфус и оттолкнул тарелку. — Твоя экзотика уже поперек горла стоит! Где-то ведь должна быть нормальная еда — картошка, ростбиф, тыквенный сок… — Хочешь вон туда? — Рабастан указал в окно на яркую вывеску — большую жёлтую букву М на красном фоне. — Час от часу не легче. Там всегда столько народу толпится — никакие отвлекающие чары не выдержат! Здесь хоть полупусто! — Ты веришь япошке? Насчёт того, что у него нет подходящих волшебников? — Ничего странного не вижу. Я так понял, что «подходящие» сейчас в тюрьме. Похоже, здешний аврорат не только сакурой любуется. А об этих ниндзя я слышал кое-что. Просить их о помощи — себе дороже. — А старый хрен хорош — экспромтом выдает стихи, надо же! Если б не был желторожим, я бы даже назвал его хорошо воспитанным! — А мне показалось, что он над нами издевается. — В стихах?.. Нет, это слишком тонко! Руди, ты стал подозрительным, как Сигнус Блэк! А я бы и сам попробовал сочинить что-нибудь этакое. — Рабастан Феликс Лестрейндж, — выразительно проговорил Родольфус. — Это не подобает темному магу. Если ты в довершение всех своих выходок займёшься рифмоплетством, да ещё с японским акцентом — изгоню тебя из рода. Поверь, рука не дрогнет.       Рабастан скорчил гримасу и обернулся на молоденькую официантку. — Хорошенькая!       Родольфус с ужасом оглядел ее неоново-розовые волосы, короткую юбку и белые гольфы. — Да она выглядит как школьница! — Работает — значит, совершеннолетняя. Сейчас ещё роллов с угрём съем и пойду познакомлюсь. Поможешь мне мантию трансфигурировать? — Она же в два раза младше тебя! Да ещё магла! Белла приласкала бы тебя Инсендио за такие планы! — Прежде чем меня пилить, разобрался бы со своей жизнью! — вспылил Рабастан. — Я всегда знал, что у тебя шея мёрзнет без ошейника! А если найдешь где-то в этом городе ростбиф и тыквенный сок — ешь сам, я не голоден!       Он вскочил со стула и аппарировал.

***

      Рабастан заявился домой под утро, когда Родольфус успел поужинать и ограбить двоих маглов. На шатком, неумело трансфигурированном столике лежала тощая пачка бумажных иен. Родольфус сидел на краю крыши, свесив ноги вниз. — Руди, не злись. Я просто хочу, чтобы ты поскорее забыл об этой твари. — Не морочь мне голову. Я совершенно случайно её упомянул. Просто к слову пришлось. Не ищи проблемы там, где их нет. — Как скажешь, — покладисто согласился Рабастан. — Мне не следовало лезть не в своё дело. — Само собой, — хмыкнул Руди. — Должен будешь.

***

      Для ограбления был выбран ближайший день томобики по календарю Рокуё. В полночь Лестрейнджи и трое якудза, с которыми они встретились у Рокку-доно, впятером подъехали к музею на магловской самоходной повозке — черной, с затемнёнными стеклами. Японцы с извинениями сократили имена братьев до Руди-сан и Рэб-сан. Лестрейнджи, наоборот, прекрасно запомнили имена соучастников, но предпочитали обращаться к ним в безличной форме. Слишком много чести желторожим, которые не в состоянии правильно произнести их имена. То, что в японском не было буквы Л, без сомнения, было проблемой самих японцев. Между собой братья и вовсе называли подельников Толстый, Полосатый и Унылый.       От вида музея — коробка из стекла и бетона, чисто магловское здание — у Лестрейнджей свело зубы. Братья нанесли на всех участников чары прозрачности, а потом по очереди попробовали аппарировать внутрь. Ничего не вышло — возможно, потому, что они плохо представляли себе интерьер музея. Наступила очередь Толстого. Он сложил из листка бумаги птичку-оригами, опустил темное стекло в двери машины и лёгким движением руки отправил птичку в полёт. Трепеща крылышками, она бойко долетела до здания, но у одного из окон будто наткнулась на невидимую преграду и упала вниз. То же самое произошло со второй птичкой, направленной к двери музея. — Не получается, — прокомментировал Толстый. — Если контур не пропускает птиц — людей тем более не пропустит.       Лестрейнджи вылезли из автомобиля, подошли к двери музея и уже хотели начать колдовать. Но вдруг улочка, до этого пустая, наполнилась резкими голосами и смехом. Молодые маглы разной степени опьянения громко болтали и неспешно шли в сторону ярко освещённого проспекта. Возможно, они бы и не заметили открывающуюся дверь музея, в которую никто не прошел. Но братья предпочли переждать. Наконец маглы убрались, и Родольфус направил на дверь Аллохомору. Лязгнул замок, дверь сама собою приоткрылась на пару дюймов, но защитный купол по-прежнему не давал приблизиться к зданию. Первое Фините Инкантатем не сработало. Но когда братья вдвоем трижды направили Фините в одну и ту же точку, Родольфус смог не только прикоснуться к ручке двери, но и шагнуть через порог.       Неподалеку вдруг показалась старая, лет восьмидесяти на вид, японка. Что ей понадобилось после полуночи на улице, никто не мог предположить, даже с учётом ее ведьминской ауры. Старуха по-черепашьи ковыляла вдоль улочки. Родольфус направил на нее Конфундус, а Рабастан подал подельникам сигнал с помощью вспышки Люмоса. Три двери черного автомобиля распахнулись, но никого не выпустили. Старуха растерянно посмотрела по сторонам, помотала головой и поковыляла в обратную сторону. — Не город, а гриффиндорская гостиная! — ворчал Родольфус. — Никакого покоя, то маглы шныряют, то ведьмы глазеют! — Быстрей, быстрей! Мы теряем время! — шипел из пустоты голос Унылого.       Не успели все грабители пройти внутрь, как им навстречу вышел охранник-магл, вооруженный фонариком и дубинкой, и недоуменно уставился на открытую дверь. Легкий порыв ветра, шепот из пустоты — и охранник улёгся прямо на пол и заснул глубоким сном. — Ждите здесь. Мы займемся камерами и вторым охранником, — прозвучал высокий голос Полосатого. Через некоторое время в коридоре зажёгся свет. Это значило, что Полосатый поколдовал над магловской электроникой, а Толстый усыпил второго охранника. Можно было идти в залы, не боясь, что кто-нибудь увидит бьющиеся витрины и поднимет тревогу.       В первом же зале с оружием волшебников ждала ещё одна магловская ловушка. Все пространство зала было пронизано тонкими ярко-зелеными лучами. — Не шевелитесь, — приказал Унылый. — Они чувствуют движение.       Но Полосатый справился и с коварными лучами. Он поколдовал над их источником, и лучи погасли. В зале тоже зажёгся свет.       Наступила самая приятная часть работы. Волшебники разбивали витрины, забирали волшебное оружие, магловские копии артефактов оставляли на месте. Все по-прежнему были скрыты чарами прозрачности, и нунчаку, бо и кама* будто сами собою подлетали к центру зала и аккуратно складывались. Любуясь острыми гранями и наточенными лезвиями, Родольфус подумал, что продешевил, когда согласился только на два боевых посоха. Все артефакты притягивали темного мага, манили прикоснуться к рукоятям, замахнуться, направить в горло воображаемого врага… — Господа, снимите прозрачность, прошу вас, — нервно попросил Унылый. — Эти артефакты опасны, боюсь, как бы кого-нибудь не зацепило!       В подтверждение его слов, огромное эку** с широкой лопастью неуклюже проплыло по воздуху. Родольфус выругался — эку чуть не ударило его по затылку. Лестрейнджи несколько раз, для каждого, наколдовали «Фините прозрачность» и вернулись к своему занятию. Рабастан краем глаза машинально отметил, что Родольфус зачем-то опускается на пол. Что-то потерял? Но, кажется, ничего не падало. Рабастан повернулся к брату… и вдруг почувствовал, что не может шевельнуться. Он хотел окликнуть Руди, но не смог даже открыть рот. Падая, Рабастан ударился виском об угол одной из витрин. На пол полилась теплая кровь.        Унылый хрипло закричал и самовозгорелся. — Ямамото-сан — истинный якудза, — прозвучал восхищённый голос Толстого. — Это был настоящий подвиг, — согласился Полосатый. — Рокку-доно будет доволен!       Залязгало оружие — бандиты собирали его с пола. Затем погас свет, и наступила тишина. Лестрейнджи остались лежать на полу, в темноте, пронизанной зелёными прямыми лучами.