***
Марию и Дерию 23 июля 1928 года нашли чудом спасшимися у горящего дома. Девочкам тогда было всего по шесть лет. Стояла глубокая ночь, озаренная огромной огненной пастью сгорающего дотла дома. Два детских силуэта стояли рядом, держась за руки, и смотрели на охваченное огнём здание, в котором где-то в спальных комнатах остались тела их родителей. Подоспевшие пожарные тут же попытались разнять сестёр и увести подальше от пожара, но это оказалось невозможно. Только их руки размыкались, как обе девочки начинали так громко плакать, что их визг разрывал слуховые перепонки. Пришлось все время держать их вместе, пока обугленный каркас дома не был потушен и не началось разбирательство с тем, куда же определить оставшихся сирот. Решение долго не принимали. Девочек определили в местный приют, так как родных у них больше не было. Заголовки газет скромно упомянули пожар и двух сирот. Новость вызвала горькое сострадание и уныние среди горожан. Но уже на следующую неделю с новым выпуском в печати все и забыли об этом инциденте, продолжая свою праздную стабильную жизнь. В приюте Марию и Дерию пришлось также поселить на соседних кроватях в одной комнате, где помимо них спало еще 26 детей. При попытке разнять сестер хотя бы на минуту начиналась жуткая истерия. Врач диагностировал эту реакцию как стресс, пережитый после пожара, но уже через год был вынужден поставить им диагноз, утверждающий легкое психическое отклонение, ибо эта безумная тяга друг к другу не проходила и выходила за рамки нормальной сестринской любви. Мария и Дерия постоянно держались за руки, даже на минуту боясь отпустить, будто бы если они это допустят, то тут же потеряют друг друга навсегда. На всех остальных они смотрели с враждебностью и ни с кем не разговаривали. Девочки были весьма замкнутыми и жили в каком-то своем мире. На этой планете они существовали только друг для друга, общались лишь между собой на какие-то свои, никому неведанные темы. Сестры были неразлучны во время завтраков и обедов, на детской площадке во время игр. Даже ночью, когда они спали, воспитательницы нередко видели, как во сне девочки держатся за руки, как бы нивелируя так пространство между кроватями. К их причудам привыкли весьма скоро. Жизнь в приюте текла размеренно. Каждый день был похож на предыдущий, проходил по своему строгому расписанию. Дети до 10 лет еще жили в своем измерении, соединяя фантазию и реальность. Их ещё не заставляли так много и усердно работать и часами штудировать письмо и книги. Но сестры-близняшки выбивались даже из этого измерения. Постепенно дети перестали обращать на них внимание, но несмотря на нелюдимость близнецов, последних никто не обижал и не задирал. Скорее наоборот, дети почему-то молча сторонились их, словно чувствовали какую-то опасность. В приюте редко происходило что-то необычное или любопытное. Но однажды эта размеренная жизнь поколебалась приходом двух взрослых…***
— Мистер и миссис Ларни, мы так рады вас видеть! — директриса, обтянутая жестким корсетом и черным строгим старомодным платьем, вышла к супружеской паре, которая только что вошла в холл. Мужчина был одет в коричневый костюм, он тут же снял шляпу и прижал её в знак приветствия к груди. Женщина выделялась потрясающей фигурой, которая была подчеркнута голубым атласом и меховой накидкой. Чёрные кудри были уложены в красивую пышную причёску, а губы украшала добрая улыбка. Оба гостя пожали руку директрисе. — Хотите посмотреть на наших ангелочков? Или кого-то ищете? Первой заговорила миссис Ларни. — «Кого-то ищем», госпожа Дарогнес. Дело в том, что мы с мужем уже долгое время не имеем детей… Но мы всегда мечтали о девочке… — Мы вообще очень любим детей, госпожа Дарогнес, поэтому, если честно, мы возьмём любого ребёнка, к которому потянется наше сердце. Мистер Ларни очень быстро вмешался в разговор и прервал неуверенную речь жены, нежно взяв ее руки в свои ладони. Сверху за лестничной площадкой за ними наблюдало несколько десятков глаз, наполненных надеждой, завистью и любопытством. Директриса понимающе улыбнулась и выказала рукой приглашающий жест. — Пойдёмте со мной. У нас прекрасные дети, уверена, мы сможем подобрать вам нового члена семьи. Они ушли куда-то в правое крыло, а затем вышли во внутренний сад. — У нас сейчас час отдыха для ребят 6-ти и 7-ми лет. Алли, подожди. Познакомься, это мистер и миссис Ларни. Директриса перехватила куда-то бегущую кудрявую белокурую девочку, которой пришлось запрокинуть голову назад, чтобы рассмотреть высоких гостей. — Здлавствуйте, мистерл и миссис Лалрни. Она пыталась выговорить все звуки, но это получалось не совсем хорошо, так как передние молочные зубки уже выпали. Выглядело это очень мило. — Здравствуй, золотце. — нагнулся мужчина и протянул девочке руку. — А это маленькая Ангора. Её прежние родители дали ей такое необычное имя еще при своей жизни. Весьма талантливый ребенок. Очень хорошо рисует и весьма сообразительная. Директриса стала представлять потенциальных приемышей, пока миссис Ларни не заметила в отдалении от всех двух девочек-близняшек, сидящих на лавочке, держащихся за руки и мило мотающих своими ножками. Девочки были одинаковы, как две капли воды. Каштановые локоны, маленькие вздернутые носики (курносые), карие большие глаза, скромные одинаковые платья и обувь — все это превращало двух девочек в кукол, несмотря на простоту и бедность приютской одежды. Они были так милы и необычны, что просто не могли не привлечь к себе внимание. Миссис Ларни тут же перевела внимание директрисы на них: — А кто эти два ангелочка, что сидят возле сирени на лавочке? Директриса выискала глазами место, на которое указывала женщина, и в глазах ее быстро потух радостный огонёк, сменившийся какой-то робкой печалью. — А, это наши близняшки Мария и Дерия. Родители их сгорели в пожаре год назад, такая страшная трагедия… Девочек определили к нам. Они пережили такой шок, что теперь неразлучны. Мы не можем разделить их даже на час, начинаются страшные истерики. Пожар оставил на них сильный отпечаток… Девочки почти ни с кем не разговаривают, общаются только между собой. Трудные дети… Но миссис Ларни все эти слова ничуть не напугали, а наоборот, лишь заинтересовали и сильнее пробудили материнский инстинкт. Женщина сама подошла к ним и села перед лавочкой на колени. За ней отправились её муж и директриса. — Здравствуйте! Вас ведь зовут Мария и Дерия? Но девочки вместо ответа, плотно сжав губы, настороженно смерили ее взглядом сверху вниз и только сильнее сжали ладошки друг друга. Миссис Ларни это не смутило, и она сама продолжила знакомство. — Меня зовут миссис Ларни. А это, — она указала рукой в сторону мужа, — мистер Ларни, мой муж. Девочки перевели взгляд на мужчину, что свидетельствовало о том, что всё происходящее они осознают и женщину, сидящую на коленях возле них, они слышат. Однако, кажется, обе сестры стали только угрюмее. Миссис Ларни, правда, и на этот раз не отступила. — Почему вы ни с кем не играете? Вам не одиноко? Может поиграем во что-то вместе? Но две близняшки смотрели на неё по-прежнему враждебно и не выронили в ответ ни слова. Тут миссис Ларни начала чувствовать неуверенность в себе и беспомощно посмотрела на мужа. Девочки вдруг спрыгнули с лавочки, обошли её и пошли куда-то прочь, совсем не обращая внимания на слова директрисы: — Мария, Дерия! Вернитесь сейчас же! — как в оправдание она повернулась к супружеской паре и добавила, — Трудные дети. Нелёгкая у них судьба была, не принимайте близко к сердцу. Давайте я вас познакомлю и с другими ребятами.***
Поздним вечером на улице Ирни-стрит в одном из домов на втором этаже все ещё горел свет. В спальне мистер Ларни лежал на кровати в стёганом бархатном халате и читал газету, которую не успел дочитать еще этим утром. Миссис Ларни стояла у зеркала и снимала серьги. — Эти две близняшки… Мария и Дерия… Они не выходят из моей памяти. Мне так их жаль… — Да, девочкам пришлось пережить не детские потрясения. Увидеть, как сгорели твои родители в твоём же доме… Такое и взрослого приведёт в потрясение. — Ларни слушал жену внимательно, но не отрывался от газеты. — Тебе не кажется, что это какое-то знамение? Женщина в бежевой ночной, обшитой кружевными рюшами, обернулась к мужу, подошла и легла на постель, отчего мужчина волей-неволей перевёл на неё взгляд. — Что ты хочешь сказать? — Эти девочки… Они столько пережили… Они больше всего нуждаются в нас, в семье, понимаешь? — Милая, — мужчина свернул газету, понимая, что разговор будет нелёгким, — Эти дети очень трудные. Мы можем не справиться с ними. К тому же мы планировали взять только одного ребёнка, а директриса говорит, что эти близняшки неразлучны. Да и не правильно разлучать двух сестёр. — Гарри, но что если их нам посылает сам Бог? Не зря же я их увидела даже тогда, когда на них никто не обращал внимания. Судьба сама направила мой взгляд. Я чувствую, что по отношению к ним мы сделаем богоугодное дело. Мы должны проявить милосердие и протянуть руку тому, кто больше всего в ней нуждается. — Агния, это очень серьёзный шаг, мы планировали иначе… — Знаю-знаю! — женщина положила голову на грудь мужа и крепко к ней прижалась, — Но эти малютки… В конце недели оба взрослых снова вернулись в приют. Они о чем-то говорили с директрисой в холле, а потом она их пригласила к себе в кабинет. Со второго этажа через балясины на них смотрели два одинаковых личика. Мария сильнее сжала ладонь сестры. С её губ срывался шёпот: — Дерия, я не хочу их видеть… Я не хочу, чтобы мы жили у них. Мария начала чаще дышать и смотрела вниз с каким-то отчаянно-злым взглядом. Её же сестра была более спокойна, а её темно-карие глаза источали исключительно одну ненависть. — Не бойся, Мари, мы не дадим им забрать нас. Мы отомстим… Мы не будем жить с ними. Обе девочки с какой-то особой яростью ненавидели взрослых. Эта злоба появилась у них ещё в те годы, когда они жили со своими настоящими родителями. Фанатично религиозная семья. Пара воспитывала двух дочерей в спартанской жёсткости, а по ночам отец нередко бил мать. Мало кто знает, что их смерть была отнюдь не случайной, как и пожар в доме. Дерия была более расторопна на действия и более злая, тогда же как Мария была больше склонна к проявлению эмоций и театральному драматизму. Уже через две недели две близняшки выносили из приюта свои старые чемоданчики с немногочисленными вещами. Возле машины стояли миссис и мистер Ларни. Девочки по-прежнему не реагировали на их слова и делали все угрюмо и молча. Также они реагировали и на подарки, что им приносила супружеская пара в течение этих двух недель. Замкнутость девочек была до сих пор несокрушима, но воодушевлённую пару ничто не останавливало. Через час они ехали по частному сектору и вскоре остановились возле одного из домов. — Выходите, девочки. — миссис Ларни открыла дверцу автомобиля и две девочки молча вышли на лужайку. Их руки также были сцеплены, женщина попыталась взять у них чемоданчики, но девочки отпрянули от неё. — Ладно-ладно. А где мишки, которых мы вам с Гарри подарили? Неужели поместились в чемоданчики? — но две девочки лишь продолжали настороженно смотреть на нее исподлобья, к чему женщина уже привыкла и относилась к этому с какой-то миссионерской снисходительностью. Она выпрямилась и улыбнулась. — Посмотрите. Это ваш новый дом. Вам нравится? Теперь вы здесь будете жить. Здесь очень красивый сад и места явно больше, чем в приюте. Девочки повернулись к особняку. Семья эта явно была очень обеспеченной, раз могла позволить себе такую роскошь. Близняшки равнодушно направились в ногу к крыльцу, где Гарри уже открывал дверь и затаскивал внутрь какие-то вещи. Высокая брюнетка воодушевленным взглядом смотрела в спину девочкам. Душу ее переполняла радость. Наконец-то! Наконец-то, этот дом оживет, когда по нему раздастся топот детских ножек. Желание быть матерью перекрывало все ее чувства. Знала бы она, что те двое мишек, которые они с Гарри подарили этим двум ангелочкам, лежали сейчас где-то далеко отсюда, присыпанные землей среди высокой травы с вырванными пуговицами, которые заменяли им глаза, и отрезанными лапами… Гарри показал близняшкам их комнату. Детская была обставлена по типу мечты любого ребенка. Множество кукол и игрушек, кукольный домик, две кроватки, которые специально поставили в метре друг от друга, две лошадки-качалки, кубики, игрушечный паровоз и многое другое. Но изуродованные картинами домашнего насилия души Марии и Дерии не могло тронуть ничего из этого. Конечно, они с удивлением осматривали комнату. Уверенно прошли внутрь, стали брать в руки игрушки, рассматривать их. Многое из этого они никогда не видели, но лица их не выражали никаких эмоций. Однако даже такое проявление любопытства вызывало радостные улыбки у супругов Ларни, которые наблюдали за ними, стоя в дверном проходе. Женщина нарушила молчание первой: — Обустраивайтесь, девочки. В шкафу вы найдете домашние и выходные платья. Мы купили для вас одинаковые. И спускайтесь вниз к обеду. Улыбающаяся Агния нежно потянула мужа за собой, закрывая дверь в детскую, чтобы девочки могли побыть одни. Как только послышался щелчок дверной ручки, две каштановые головки тут же обернулись от игрушек назад, словно эти мишки и зайчики ничуть их не интересовали до этого. Мария немедленно прижалась к Дерии и прошептала: — Мне здесь не нравится. Мы не хотим с ними жить… Я хочу обратно. — Мы не будем с ними жить, Мария. Однако через полчаса девочки, по-прежнему одетые в приютские платья, спустились по винтовой лестнице вниз и вышли в столовую, где Агния уже ставила блюда на стол. Гарри снова был погружен чтением газеты — для мужчин это так важно; с газетой их статус невольно возрастает в их же собственных глазах. — Девочки? Не захотели переодеваться? Ну, ничего, не все сразу. Уверена, вы проголодались. — в этот момент женщина как раз ставила тарелку с жаренным картофелем на стол, а Гарри, наконец, оторвался от газеты. — Налетайте, вам понравится. Агния великолепно готовит. В принципе, только поэтому я на ней и женился. — пара жизнерадостно засмеялась, пытаясь искусственно уничтожить это напряжение, царящее в воздухе и поскорее создать атмосферу полноценной семьи. Но Мария и Дерия только сильнее испытывали внутри отвращение, хотя внешне эти чувства скрывались под слоем детской отчуждённости и замкнутости. Ночью девочки лежали не в двух разных кроватях, а в одной. Дерия гладила Марию по курчавой голове и, как колыбельную, шептала ей страшные вещи: — Мы убьем их. Совсем скоро мы избавимся от них. Никто не будет нас опекать. Мы убьем их как родителей, надо лишь подождать, и скоро мы уедем отсюда… Месяц Мария и Дерия, как притаившиеся среди мирного пастбища хищники, наблюдали за взрослыми, изучали их привычки, местный распорядок. По-прежнему, они хранили обет молчания и были также неразлучны. Эта милая семья еще не знала, что стоит у самого края бездны. И окончательным и бесповоротным шагом туда стали неприятности на работе Гарри и внутреннее напряжение в семье, что создали близняшки.***
— Да ты понимаешь, какого мне? Я столько пашу на этой чертовой работе, чтобы потом выслушивать похвалы в сторону этого выскочки?! — мужчина рвал на себе галстук, взбешенными шагами меряя спальню от угла до угла, пока его супруга в ночной сидела на краю кровати, держа на коленях потертую книгу. — Гарри, успокойся, дети спят. — О, эти дети! Я говорил тебе, мы с ними не сладим. За целый месяц они не оттаяли ни на йоту! Сколько мы им подарков дарили, сколько баловали? Другим и малая часть этого недоступна! А они хотя бы раз улыбнулись или сказали «спасибо». — Гарри, прошу тебя! Еще слишком мало времени прошло, девочкам нужно адаптироваться, они столько пережили! — Да знаю-знаю… — мужчина сел на кровать, нервно выдыхая. Тон его стал тише, крик сошел на «нет», голос смягчился. — Ты же их до последнего будешь защищать… Ты у меня святая… Женщина улыбнулась и прильнула к плечу мужа: — Всё наладится, вот увидишь… Скоро, совсем скоро… Агния и Гарри встретились друг с другом глазами, замерли и скоро слились в нежном поцелуе. Они уже лежали в постели, наслаждаясь объятиями и ласками друг друга под погашенной лампой, как вдруг в дверь раздался свирепый стук и она бесцеремонно открылась. Агния и Гарри тут же вздрогнули, отстраняясь друг от друга, вскочили на кровати и взглянули в дверной проем. Послышался голос женщины: — Мария, Дерия? Что вы тут делаете? Уже так поздно, вы должны спать. — Нам не спится. — тут же требовательно вторил голос одной из них. Их маленькие тела в ночных рубашках освещал слабый свет с улицы, попадающий свозь окна. — Мы хотим поспать с вами. Признаться, что это заставило супружескую пару растеряться, значит, не сказать ничего. В полумраке они переглянулись, не зная, как на это реагировать, но девочки уже подошли и бесцеремонно забрались к ним на постель, без стеснения устраиваясь между ними. Отнюдь не обращая внимания на удивление взрослых, они подмяли под себя подушки и закрыли глаза, собираясь спать. Первой реакцию нашла Агния, которая неверяще, тихо засмеялась и с блаженной радостью посмотрела на мужа. Их взгляды снова пересеклись, и аккуратно их головы тоже опустились на подушки. Руки женщины даже робко легли на плечики Дерии, правда, миссис Ларни не увидела, как напряженно в темноте раскрылся в этот момент взгляд девочки. Тихо эта радостная семейная идиллия стала погружаться в сон. Не знали тогда еще Агния и Гарри, что это ночь станет их пропуском в ад. В три часа раздалось страшное предсмертное кряхтение и отвратительный звук металла, пронзающего живую плоть. Мария сидела на Гарри и вбивала нож в его уже мертвое, но еще теплое тело, когда Дэрия с садисткой жестокостью расправлялась с Агнией, изливая на неё всю свою ненависть.***
Через день двух малюток нашли в обморочном состоянии. Они сидели в окровавленных платьицах на полу возле кровати, на которой всё и произошло… В доме царил хаос, были разбросаны вещи, разбита посуда. Девочки так были потрясены убийством своих приемных родителей какими-то бандитами, что их глаза все время были на мокром месте. Громкие заголовки потрясли весь город. Кто же мог так жестоко поступить с такой благонравной и уважаемой семейной четой?! И как же жестока оказалась судьба к таким двум божьим созданиям, двум бедным сироткам! В газетах поместили их фотографию. Только ленивый не повздыхал над их ангельским видом и злосчастным роком. Цель же двух маленьких дьяволиц была достигнута — их снова вернули в тот же приют. Но что-то в них окончательно внутри надломилось. В сестрах словно поселилось чистое зло, название которому стало «маниакальный садизм». Им нравился он ради самого процесса. Эти две девочки были абсолютно лишены какого либо чувства эмпатии, а тяга к неконтролируемой жестокости и насилию превращала их в самых настоящих чудовищ под личиной невинных детей. Почему именно та ссора Агнии и Гарри стала билетом в один конец? Почему Мария и Дерия выбрали именно ту ночь? И какими теперь они стали после нее? Сестры сами убили своих родных родителей год назад, а дом спалили по случайности. Отец избивал мать, и оба при этом были деспотично требовательны к религиозной, нравственной и воспитательной части взросления двух близняшек. Насилие запечатлелось в детском сознании уже в те годы. И это насилие стало взращивать ненависть. Они отомстили своим родителям за себя, и это дало первый росток их жестокости. Когда Мария и Дерия стояли и смотрели на полыхающий дом, обе чувствовали воодушевляющее чувство злорадства, сладость мести и облегчение, несмотря на то, что им было всего-то шесть лет. С тех самых пор сестры возненавидели взрослых. Агнии и Гарри не посчастливилось стать для Марии и Дерии иллюзорным отражением их родителей. Их незначительный разговор на повышенных тонах и вовсе вернул сестрам действующие на психику флешбэки. Повторное убийство стало лишь повторением тех событий, что уже произошли в прошлом. Однако, кое-что изменилось. Теперь в Марии и Дерии взращивался садизм ради садизма. Тяга к насилию и жестокости стала осознанной, и осознанно ими пряталась от других. Зло, живущее в разуме, который объединял две эти головки, стало распускаться во всей своей красе. Конечно, в городе после этого еще долго искали загадочных убийц. Дело так и осталось нераскрытым. Никто бы и подумать не мог, что эти две прекрасные малютки могли совершить такое. Все их только жалели, а театральная игра обеих сестер лишь сильнее тому способствовала.***
После этого инцидента жизнь потекла своим скучным и бессобытийным чередом. В приют мало кто приходил в поиске воспитанников. Через пять лет сменилась директриса и на ее место стала другая женщина, более предприимчивая и сообразительная в экономических условиях нового времени. Мария и Дерия ушли в тень, на них просто не обращали внимания. А зря. Девочки росли, и росла внутри них их злоба. Порой она выливалась в расчлененных кошек или щенков, им нравилось насилие ради самого факта. Они могли часами сидеть над растерзанным трупом маленького животного, волочить его палкой, а после сбросить в какую-нибудь яму, постоять пару секунд и равнодушно уйти. Они по-прежнему ни с кем не говорили, лишь между собой, но изощренности в них становилось с каждым годом всё больше и больше. Когда девочкам исполнилось по 13, их снова удочерили. К этому времени это уже были две почти что девушки, также неразлучно ходящие друг с другом. Красота их только сильнее расцвела, но чем красивее цветок, тем ядовитее могут быть его шипы. Парадоксально, что уже через пару месяцев родителей нашли опоенными в пруду, недалеко от дома. Какой тогда устроила спектакль Мария! Дерия предпочитала больше быть замкнутой, хотя тоже исполняла свою роль в этой пьесе великолепно. Конечно, за девочками стала крепнуть дурная слава среди людей: три семьи трагически погибло, и во всех трех смертях фигурируют две эти близняшки. Их стали называть чёрными сестрами, по аналогии с понятием «черная вдова». Но доказать ничего не получилось, разумеется. Взрослые сами переборщили с алкоголем и утонули в пруду. Две девочки снова вернулись в приют. Против них не было ни мотивов, ни улик. Спустя еще год, когда им исполнилось уже по 14, приют переехал в другой особняк, ближе к другой окраине города. И это было последним каким-то значимым событием в жизни сирот за последнее время. Спустя еще полтора года, когда девочкам вот-вот должно было исполниться 16, в их город приехал цирк уродов — знаменитое шоу! Мария вбежала в комнату и схватила Дерию за рукав. — Посмотри, что я нашла. Дерия скептически посмотрела на протянутую, истоптанную ногами листовку, и ее губы расплылись в садистском оскале: — Цирк уродов? — Здесь написано, что некоторых можно даже бить! Мы должны туда попасть! Обе сестры уже не раз отлучались из приюта по своим делам, поэтому новшеством для них это не стало. Билеты они, конечно же, украли, и вот они уже сидели под ярким куполом красно-белого шатра на переднем ряду, глаза обеих бегали по пустой сцене с дьявольским огоньком. Всё вокруг манило, разогревало их темные душонки. Наконец, заиграла громкая музыка. Артистичная Мария издала какой-то странный звук, будто перед ней только что положили ароматный кусок жаренной говядины. Дерия была более скептична и сдержана. Хотя обеих соединяло будто бы одно сознание. У них общим было все: начиная от эмоций и мыслей и заканчивая физическим существованием. Под громкий стук барабанов на сцене появился высокий мужчина в маске, представляющий свое новое шоу. У Марии и Дерии перехватило дыхание от предвкушения. И, наконец, на сцене появился первый уродец. Вот тут и раскрылись в их сердцах во всей красе самые страшные части их душ. Они испытывали необъяснимое злорадство и упоение от чужой неполноценности! Когда на сцене появился Мистер Эрик — «Человек без конечностей, но ползающий быстрее любой вашей собаки», — близняшек распирало от смеха. Это странное существо слетело кубарем со сцены и поползло вдоль первого ряда. Этот момент выступления вел сам Человек в маске: — Пожалуйста! Вы можете делать с ним всё, что угодно! Хотите погладить? А может пнуть? Ударить? Давайте, не скрывайте своих истинных пороков за маской благонравия. Зрители смущенно смеялись, бить никто не решался. Некоторые протягивали руки и тут же одёргивали, потому что это странное существо тут же гавкало и пыталось их укусить. — Осторожно! Оно кусается. — тут же эхом вторил мелодичный и насмешливый голос ведущего, что влекло за собой очередную волну смеха. Другие зрители прижимали к себе ноги и старались податься назад, чтобы уродец не задел их. — Ну же! Неужели никто не пнет его? Наконец, Мистер Эрик дополз до ангельских близняшек с дьявольски жестоким взглядом. Взбудораженные, подверженные какой-то эйфории; Мария тут же подскочила и со всей силы пнула уродца ногой так, что тот отлетел почти к самой сцене, завертелся, заскулил, а в зале одновременно послышались возгласы испуга и закатывающийся смех. Дерия, сидящая рядом, на поступок сестры рассмеялась во весь голос, запрокидывая назад голову. Мария будто бы опомнилась, услышав на задних рядах вздохи от испуга за уродца и немного присмирела — свою внутреннюю суть они осознанно скрывали. Но всего этого хватило с лихвой, чтобы Человек в маске их заметил и тут же с усмешкой констатировал: — А вот это уже интересно. Такие маленькие и хрупкие леди… Но что нам скрывать, Мистеру Эрику ведь совсем не больно! Он как мяч, с этим чудиком можно делать всё, что угодно! Он не чувствует боли. И Мистер Эрик снова стал скачкообразно ползать вокруг сцены, запрыгивать на нее, гавкать и говорить о том, что он ничего не чувствует. Забавно было, когда со сцены он кричал: «Я не всегда был таким! Я бы порезал вас на кусочки, а после сделал фарш вот этими вот руками, если бы мне снова вернули руки!» Зал заливался волной смеха, даже не помышляя, что эти сценические слова были отнюдь не художественным вымыслом. Из-за портьеры Человек в маске неоднократно оглядывал публику, и каждый раз его взгляд останавливался на двух близняшках. Однако после окончания шоу под кровом глубокой ночи, когда зрители уже практически покинули цирковую зону он стал свидетелем еще более интересного представления. Мистер Эрик, видимо, очень уж понравился сестрицам. — На флаере было написано, что вас даже можно пинать! — не унималась Дерия. Обе девочки за шатром под покровом ночи окружили бывшего мясника, который теперь беспомощно крутился меж их ног. — А я так и не успела тебя ударить! Сестры издевались над чудиком, доводя того до исступленного отчаяния. Они били его ногами и руками, он скулил, как побитый пёс, крутился, пытался увернуться от следующего удара, яростно укусить своих обидчиков, но злостные сестры получали от этого ещё больше удовольствия! Они смеялись, жестоко скалили зубы, раскрывая всю черноту своей души, которую даже Человек про себя назвал редкостью. Он не спешил помогать своему чудику, запоминая этих двух особ, читая их черноту, восхищаясь ею и впитывая в себя. О, эти сестры обязательно должны стать частью его уродливой труппы. Он вышел не сразу, но как только сестры его заметили, тут же испугались и отпрянули от избитого и озверевшего чудика. Мария немедленно схватила Дерию за руку. Приблизившийся к ним Человек усмехался под своей маской, разглядывая близняшек получше. — Уже поздно, юные леди, шоу подошло к концу. Но вам, видимо, уж очень понравились мои чудики, не так ли? Появление директора цирка смогло дезориентировать сестер. Их еще никогда не застигали с поличным, поэтому такое потрясение сразу довело их до паники. Мария первая подалась эмоциям, потащив сестру за собой. — Бежим, скоро обход в приюте. Некоторые колебания, и уже совсем скоро обе девочки бежали прочь под провожающим их пристальным взглядом Человека в маске…***
После этого инцидента жизнь в приюте снова потекла своим размеренным чередом. Об отлучке Марии и Дерии никто не узнал. Так как они уже были близки к тому возрасту, когда сирот просят покинуть приют, да и учитывая специфику поведения сестер, на них просто не обращали должного внимания. Однако, это затишье было лишь иллюзией перед роковой кульминацией. В один из дней воспитательница сказала, что директриса немедленно ждет сестер у себя в кабинете. Мария и Дерия переглянулись — их в приюте почти не замечали, с чего бы директрисе их вызывать? Червячок волнения засел в грудь каждой из них, но медлить они не стали и, держась за руки, как и раньше, они пошли в сторону кабинета. Каково было их потрясение, когда за открывшейся дверью они увидели мужской силуэт в черном костюме, с тростью, расположившийся в кресле перед столом директрисы. Женщина стояла перед ним во весь рост и тут же указала на вошедших близняшек. — А вот и они. Мария и Дерия, поздоровайтесь с мистером… С Человеком. Человек повернул к ним свое лицо. Теперь на нем не было маски, но они его узнали и без нее. Русые волосы, мягкими волнами обрамляющие лицо, стать и фигура, какая-то особая цепенящая аура — все это они узнали с первых же секунд. Стиснув зубы, близняшки переглянулись и склонили головы. Человек продолжил разговор без лишних церемоний. — Да, это они. Сердце обеих близняшек ухнуло куда-то вниз от страха быть разоблаченными. Параллельно с этим в них росла жажда кровавой расплаты, и, о! , как же хорошо это считывал Человек с их лиц. Он готов был рассмеяться прямо сейчас, но предпочел сдержаться. — Отлично! Я очень рада, если судьба этих малюток будет устроена. Господин Человек… — Директрисе было до последнего неловко так обращаться к гостю, но его желание было непоколебимым, и пока дело не касалось бумаг, она была вынуждена выполнять эту просьбу. Да и его некий магнетизм, чарующий, словно убаюкивающий голос ломал все попытки к сопротивлению. — Человек ищет помощников в свой цирк. Я и не знала, что вы так хотели связать свою жизнь со сценой… Мария и Дерия недоумевающе переглянулись, но под насмехающимся взглядом директора цирка и под страхом быть разоблаченными они ничего не могли сказать против. Сейчас он играл ими, как марионетками, дергал за ниточки, не давал возможности выйти из игры. Он руководил и диалогом, и ситуацией. Однако, в головках у обеих уже зрел план убийства. Обе сейчас испытывали самую настоящую ненависть к этому мужчине, что посмел потревожить их покой. Сестры еще не знали, что жертвы здесь как раз они. — Да, они прибегали на наши шоу и так живо интересовались цирковой жизнью… Просили взять с собой. Я думаю, с оформлением попечительства не возникнет проблем? Девочки уже взрослые, сколько им осталось быть в приюте? — Человек развернулся к директрисе, резко потеряв всякий интерес к близняшкам. — Всего три месяца. — О, может тогда не стоит тратить время на эти бесполезные бумажки? Я ведь вижу, у вас столько сирот, да и с продовольствием, наверняка, порой бывает туго, чтобы держать лишние рты. Я же дам им работу, а через три месяца они вольны будут сами решать свою судьбу. У нас гастроли. Я не могу долго ждать. Директриса мялась, не знала, как поступить, но слова Человека попадали в самую точку, и ее редкая предпринимательская жилка говорила о том, что это очень даже хороший вариант для всех сторон. — Я думаю, мы сможем договориться. Девочки, ступайте к себе и начните собирать вещи. Мария и Дерия молча вышли из кабинета. Две маленькие убийцы уже мысленно готовились к очередной расправе. Парадоксально, что все формальные преграды были нейтрализованы за считанный час. Девочек из приюта привезли прямо к цирковым шатрам. Сестры по-прежнему хранили молчание, а в рукавах у обеих были аккуратно спрятаны кухонные ножи, которые они давно ещё стащили из столовой для утоления своей кровавой жажды. Они угрюмо следовали за Человеком, бросая на него злобные взгляды и периодически скашивая глаза друг на друга, без слов договариваясь о следующих действиях. Человек уверенно шёл впереди, пока девочки тащили с собой свои потрепанные чемоданы. Каждой своей клеточкой он ощущал их тьму и злобу, и это только сильнее пробуждало его тёмные стороны. Он неслышно усмехался про себя. Такую тьму даже среди веков встретишь редко, ведь она жила в оболочках детей. Они обошли шатер для представлений и вошли в шатер, расположившийся за ним, который соединялся с комнатушками уродцев. — Шатер для представлений вы уже видели, поэтому я не буду вас туда заводить. Это шатер общий, поэтому он такой большой и разделён на два отсека: столовая часть и часть для сборов, на которых мои чудики обсуждают свои выступления и придумывают новые номера. Человек говорил быстро и безразлично. Он остановился у одного из столов для грима и надел на свое лицо сценическую маску, стоя к девочкам спиной. Сестры даже не скрывали своей злобы и враждебности во взгляде — в этой ситуации уже не было смысла притворяться чем-то иным. Если бы сейчас кто-то увидел этих прекрасных созданий, с перекошенными от злобы лицами, не поверил бы: такой резонанс это составляло с их обычным лживым образом. Первая среагировала Дерия, как и всегда. — Что тебе от нас нужно?! Человек, поправляя маску на лице, замер и выдержал короткую паузу: — Можно сказать, что я вас удочерил, разве вы не должны этому радоваться? — он обернулся, соединяя пальцы рук перед собой и наклоняя голову набок. — Мы этому не рады. — ответила хриплым голосом Мария. Человек проигнорировал слова девочки. — Оставьте чемоданы здесь, я вам покажу ваш шатер, где вы будете жить. Человек в маске снова обернулся к ним спиной, что-то убирая с гримерного стола и говоря что-то ещё, но близняшки его уже не слушали. Посмотрев друг на друга, они уловили одну общую мысль: «Пора». Из рукавов у обеих что-то сверкнуло. Они подошли чуть ближе. Расстояние было идеальным, всего два метра, надо лишь только повыше замахнуться. Самая уверенная была в себе Дерия, она встала ближе, тогда же как Мария была готова перенять кровавую эстафету следом за сестрой. Пару секунд, послышался вдруг истеричный детский визг, и Дерия накинулась на спину Человека в плаще, вонзая в него нож. Мужчина быстро обернулся и скинул дьяволицу с себя, но на него тут же кинулась другая, Мария. Человеку не понадобилось много усилий, чтобы отразить и эту нелепую атаку. Близняшки, кажется, ослепленные своей ненавистью и злобой, подогреваемые паникой от того, что их раскрыли, совсем обезумели и не рассчитали сил против директора цирка. Они кидались на него, как дикие кошки, но в конце концов два тельца оказались на полу и теперь неуклюже пытались подняться. Они были похожи на двух агрессивных зверьков. На шум прибежали Жоззи и братцы-акробаты, которые по кивку Человека немедленно связали двух близняшек и заткнули им рты, так как те готовы были использовать все уловки, дабы теперь выбраться. — Как грубо, милые Мария и Дерия. Неужели в приюте так плохо занимаются воспитанием юных леди? Жоззи, принеси маски для этих двух дьяволиц. Кажется, тянуть время больше некуда, хотя, признаться, я ещё хотел потянуть этот спектакль. Своей странной изломанной походкой Жоззи немедленно покинула шатер и вскоре вернулась со всем необходимым. Связанные близняшки все ещё пытались выбраться из пут, не обращая внимания на то, что делают себе же хуже. Веревки впивались в их кожу, натирали и оставляли синяки. Для них же было бы лучше не двигаться. — Благодарю, Жоззи. Жоззи из всех чудиков была самой податливой. Она очень быстро стала послушной. И несмотря на то, что жестокость и высокомерие танцовщицы в ней всё еще жили, любое слово Хозяина для нее было вердиктом последней инстанции. Человек расстегнул пояс и скинул с себя окровавленный плащ, который сразу же подхватила с пола Жоззи и унесла прочь, чтобы смыть алые пятна. Теплая кровь залила мужскую спину и заставила черную рубашку неприятно прилипнуть к трем ножевым ранам на спине. Человек испытывал физическую, сводящую скулы боль… Больно было повести плечом, расправить спину, двигаться и поднимать руку. Но что эти жалкие раны могли сделать проклятому на века? Человек усмехнулся сквозь искаженное болью лицо, двигая при этом плечом. Боль агонией разлилась по спине, но она напоминала ему, что он еще живой. Директор цирка в маске снова перевел внимание на сестер. — Мария и Дерия… Никому не позволено издеваться над моими чудиками за рамками моих представлений и без моего ведома. Мы все здесь члены большой «семьи», поэтому я не могу остаться в стороне. — Человек в маске медленно прошелся по шатру, смакуя на своей спине огненные волны боли. — Вначале я хотел просто проучить Вас, но ваши глаза… — он обернулся к ним с каким-то маниакальным восхищением. — Но ваше уродство, скрытое детскими телами и красотой, поразило даже меня, хотя я очень многое видел. Где ваши родители? А другие приемные семьи? Конечно, заподозрить вас этим тупым болванчикам просто не пришло в голову. Человек в маске вдруг громко рассмеялся. Он вел этот монолог под протестующее мычание двух сестер, не обращая на него никакого внимания и совсем не собираясь их слушать. — Скоро начнется представление, надо закончить с этим побыстрее. Директор цирка проворно обернулся к столу, где уже был разложен Жоззи весь необходимый инструментарий. Сквозь попытки укусить, жаркие протесты, которые с трудом даже сдерживала железная хватка карликов, Человек надел на лица близняшек две одинаковые маски, туго затянув их ремни на вьющихся затылках. Следующие полчаса являлись представлением, гораздо более эффектным любой назидательной театральной пьесы. Мария и Дерия… Их тела стали срастаться прямо на глазах. Они рвали свою одежду и бились в агонии по полу. Они пытались сорвать маски со своих лиц, но это было равносильно попыткам оторвать руками собственный нос или свои же уши. Их кости ломало, кожа и мышцы в местах сроста горели огнем. Эти два детских тела скрывали в себе страшные, далеко не детские души. Их ноздри стали орлиными, кожа приобрела сероватый оттенок, некогда каштановые густые кудри поредели и повисли скудными паклями, как у старух. Эти два детских тела скрывали две старческие злобные душонки, а их сердца так тесно были переплетены меж собой, что и тела под действием масок срослись в единое целое. Друг без друга они не могли быть ни в жизни «до», ни в проклятом существовании «после». Лишь две головы осталось торчать сверху, как свидетельство двух разных характеров. Человек наблюдал за процессом с сладострастием, усмешкой. Когда превращение было закончено, он кивнул акробатам и те немедленно привязали сестер обратно к шесту, поддерживающему свод шатра. Бывшие очаровательные близняшки несколько часов не могли прийти в себя. Вначале они отходили от болевого шока, затем их тупые узколобые головки не могли понять, что с ними случилось. Вскоре должно было начаться шоу и директор цирка был вынужден их покинуть. Жоззи немедленно заткнула рты сиамским близняшкам тряпками и тоже покинула шатер. Люди уже начинали собираться, чтобы лицезреть очередное уродливое зрелище на сцене. Где-то вдалеке от сестер стали раздаваться аплодисменты, восторженные и испуганные возгласы, барабанная дробь и музыка. Когда Человек снова раздвинул полы шатра, он увидел, что сиамские близняшки отнюдь не одни. Вокруг них прыгало что-то странное, дразнило, кусало за ноги. — А вот и Мистер Эрик. Вы ведь уже успели подружиться, насколько я помню? Нет-нет, мистер Эрик, нельзя! Это же маленькие леди, Мэри и Дэри. Посмотри, как они напуганы! Прояви снисходительность. Человек, злорадная ирония которого ощущалась даже под его маской, нагнулся к Эрику и отшвырнул его, зацепив пальцами за шкирку, как нашкодившего щенка. Все это было частью его собственного спектакля. Бывший мясник с кровожадными, наполненными желанием мести глазами, зарычал в сторону сиамских близнецов, но был вынужден повиноваться. Как обиженный пёс он отполз в сторону, но Человек немедленно добавил, увидев облегчение в глазах Мэри и Дэри: — Я дам тебе возможно отыграться чуть позже, когда Мэри и Дэри поднаберутся сил. Это будет их наказанием за оскорбление, что они нанесли мне после того представления. Одна голова что-то с особым пылом замычала и Человек заинтересованно вынул импровизированный кляп, от которого Дерия стала тут же отплевываться. С ненавистью она взметнула на директора цирка взгляд: — Нас зовут Мария и Дерия! Бездушная маска раскатилась пугающим смехом. — Нет-нет… Посмотрите на себя. — Человек отошел в сторону и повернул в их сторону высокое узкое зеркало на колесиках, — Вы теперь Мэри и Дэри, сиамские близнецы моего цирка уродов. Когда сестры увидели своё отражение, грудь их начала заходиться спазмами от учащающегося дыхания, глаза расширились от ужаса. Они еще помнили свое прошлое! Отлично помнили! Человек успел за секунды вернуть кляп назад и не зря, так как сразу же за этим последовало истерическое мычание обеих головок, что метались из стороны в сторону, а тело под веревкам двигалось еще слишком неумело и нелепо, так как теперь двумя ручками и двумя ножками управляло два биологических разума. Человек стремительно пошел выходу, — представление для зрителей еще не было закончено, — но перед уходом он кинул Мистеру Эрику заветные слова: — Развлекайся. Глаза бывшего мясника загорелись азартом, и он повернулся в сторону рассвирепевших сестер.***
«Дрессировка Мэри и Дэри оказалось самой сложной на фоне всех других моих чудиков. Два месяца мне приходилось их, как самых настоящих животных, наказывать за каждую провинность. Когда веревки были развязаны, маленькие дьяволицы несли в себе столько злобы, что даже некоторым моим чудикам становилось не по себе. В первый месяц они пытались убить некоторых из своих «собратьев», за что были весьма жестоко наказаны. Пытались они и сбегать, но все попытки, конечно же, были тщетны. С их яростью чарам моим масок пришлось изрядно потрудиться, это была какая-то невидимая борьба. Вскоре они сменили свою прямолинейную тактику на более изощренную. Они стали притворяться послушными и покладистыми, но это лишь прикрывало их очередной замысел. Два месяца я их дрессировал и в конце концов получил результат, а мои маски на их лицах вжились в их тела еще крепче. Когда это произошло, настал момент выпустить их на сцену. Мистер Эрик действовал на сестер самым раздражающим образом, за его укусы они его даже побаивались и презирали особенно, но при этом чаще всего я видел их вместе. Бывший мясник не уставал измываться над ними, пока две близняшки больными пинками отпихивали его от себя. Тогда у меня и возникла идея, поставить их и на сцене в паре».***
Человек сидел на первом ряду, пока сиамские близнецы репетировали свой номер с Мистером Эриком. Удар, и маленький чудик покатился вниз со сцены. — Пните его! Ударьте! — Ему это нра-авится. — Стоп. — Человек сидел в пустом шатре перед сценой на первом ряду, — Нет, Дэри, больше артистизма! Я хочу, чтобы твои слова пробуждали всю чернь в душах зрителей. Мэри справляется гораздо лучше, бери пример с неё. Мэри аж вся зарделась от похвалы Хозяина, ловя при этом своим профилем злобный взгляд Дэри. — Еще раз! …