Укусы

— Я не хочу идти, я все ещё чувствую себя как дерьмо. Триша, пожалуйста, не заставляй меня. Если ты меня хоть чуть-чуть любишь, то ты этого не сделаешь, — причитала я, размахивая конечностями как… впрочем, неважно. Получалось, конечно, не убедительно, похоже было более-менее на детский бред. Но я чувствовала себя в действительности не очень, и моя голова была затуманена болью. В ответ на это Триша только зарычала и продолжила тянуть меня за талию, пытаясь заставить отпустить ручку пассажирского сидения. Это у неё, мягко говоря, не получалось, но она не отчаивалась и делала все по новому кругу. — Я опоздаю на занятия, и ты, кстати, тоже, поэтому отпусти эту чёртову ручку и иди уже. Я лишь сильнее вцепилась в ручку ее машины. — Никогда, — крикнула я, хотя прекрасно понимала, что скоро выйдет Триша-змея наружу и мне будет плохо. Бриджит громко вздохнула. Все-таки у неё стальные нервы. С моим сучьим характером она меня ещё даже ни разу в детдом не сдала и не пыталась отравить. — Я не хотела делать этого, но ты не оставляешь мне другого выбора. Я нахмурилась, совершенно не понимая, какое оружие она выбе… — Аааай! — закричала я, потеряв мысль, о которой я полсекунды назад думала. — Нет, Триша, не щекочи меня! Пощади! Пощади! Она была беспощадна, щекоча от подмышек до низа рёбер, пока я не начала биться в конвульсиях и не отскочила подальше от неё и ее машины. А когда я уже находилась в метре или двух от неё, та заперла все двери автомобиля, тем самым перекрывая мне путь остаться дома. Я поправила одежду, до сих пор немного вздрагивая после этого по истине жестокого нападения, в то время как Триша скрестила руки на груди, тем самым говоря мне «это ты ещё легко отделалась». Гульц бы с этим поспорил. Это был мой любимый медведь, который сдох после того, как Триша его помыла. Я тиха простонала. — Ты худшая сестра в мире, я умираю здесь. Конечно, это было большим преувеличением, но я иногда включаю Драма Королеву, и тогда даже Патриция Коллинз не устоит. Патриция — полувампир (если брать в расчёт, что ее мать — человек, а отец — вампир). Она полноценный вампир, только полукровка. Так вот, эта девушка со жгучими медными волосами могла даже заставить преподавателей вампиров поверить в то, что она права. У неё был отлично развит гипноз, и она всегда использовала легкие незаметные внушения. Все ученики это знали, а преподаватели делали вид, что навыки Патриции — ложь. Так вот, у Патриции лучше всего получалось изображать разные виды болезни, обмороки, а расплакаться для неё было раз плюнуть. Даже несмотря на все это, в школьном тотализаторе ежемесячно ставились ставки, с кем Патриция замутит, а с кем у неё будет первый взрослый дебют. — Ты приняла обезболивающее и поела, ты не можешь пропустить школу, просто валяясь на кровати и ничего не делая, так что иди! Я посмотрела на неё, сощурив глаза. — Однажды придет день, когда ты будешь рожать, и вот тогда я буду смеяться над тобой, напоминая о том, как ты поступила со мной сегодня! — сказав это, я развернулась и потопала через парковку ко входу в школу. — Хорошего тебе дня, большой ребёнок! — посмеиваясь, крикнула Триша мне вслед. Стерва! Я вошла в школу практически одновременно со звонком, поэтому немного ускорилась, взяв темп легкой пробежки. Мне не хотелось получить справку опоздавшего и быть отчитанной учителем, что заставило бы меня почувствовать себя ещё хуже. Я опоздала на регистрационный урок где-то на минуты три-четыре, и поэтому, когда зашла в класс, все уже сидели на своих местах, и открывшаяся мною дверь привлекла больше внимания, чем я хотела бы. Моя маска равнодушия была отлично отрепетирована, и мой заинтересованный взгляд был устремлён в сторону учительницы, чьё лицо мгновенно озарила добродушная улыбка. И выглядит она как-то уж слишком обрадованной моим появлением. — Добро пожаловать обратно, Амалия. Мы скучали по тебе в пятницу. Ага, конечно. Я чувствовала попой, что тут протухли какие-то яйца, но мой мозг упрямо молчал и не мог понять, что такого необычного в этот сентябрьский понедельник. — Ох, простите за опоздание, я проспала, — пробормотала я ангельским голосом. В своё время Триша очень уж удивлялась, как во мне умещается демон и ангел. Мисс небрежно махнула рукой. Я свою ногу на отсечение даю, что-то в лесу сдохло. — Не беспокойся, на самом деле ты будешь той девушкой, которая выполнит для меня одну работу, раз уж ты на ногах. Ох, святые пончики. — Эм, конечно, — сказала я скорей себе. Я до сих пор не могла понять, что за работа от меня требуется. — Мне нужна ещё одна девушка-доброволец для этого специального задания. Ни одна из моих одноклассниц не подняла руку, и я не винила их. На самом-то деле, я бы тоже не с радостью выполнила бы это «специальное» задание, поскольку выполнять задания для учителей отстойно. Мисс вздохнула. — Ладно, в таком случае я выберу сама, — она оглянулась, и ее взгляд остановился на Монике. — Пусть будет Моника. Та в ответ обреченно простонала, заставив всех, кроме меня, усмехнуться. — Как вы знаете, сегодня наш ежегодный день «Поднимись до Похвалы», и в этом году восьмиклассники и учителя отвечают за украшения коридоров, а также организовывают игры. Но, как обычно, есть одна работа, которую могут выполнить только старшеклассницы, а не те, кто помладше. И меня попросили выбрать двух милых девушек из моего класса для этой работы. На лице Моники засияла улыбка, в то время как на моем лице появилась гримаса чистого ужаса. Я совсем забыла об этом празднике. Если бы вспомнила, я бы заперлась в комнате. — Будка поцелуев! — произнесли мы с Моникой в один голос, только вот мой тон был похож на смесь отвращения и голос мертвеца, тогда как голос Моники звенел от восторга. — Именно она, — улыбнулась мисс. Несколько парней в классе присвистнули, заставив Хлою игриво засмеяться. Я подошла к учительнице. — Мисс, пожалуйста, возьмите кого-нибудь другого. Этот день нужен, чтобы собрать деньги для спортивной команды, но если я буду сидеть в будке поцелуев, вы их только потеряете. Я вам это гарантирую. Несколько человек засмеялись, но мне было плевать. Все знали, что это было правдой. Мы с Моникой были совершенно разными: она была стройной, с пышными бёдрами, большой грудью, огненно-рыжими волосами, а ее прекрасное лицо вряд ли нуждалось в макияже. Она была настоящей красавицей, в то время как я… не была. Конечно, я не была жирной, но и стройной как Моника тоже не являлась. Как я уже говорила, я обладала грушевидной фигурой, а это означало одно: у меня была маленькая грудь и тонкая талия, но большая задница, из-за чего мои габариты часто становились огромными, если я неправильно подбирала одежду. — О, ерунда, даже не проси. Вы с Моникой обе симпатичные, поэтому не может быть и речи о какой-либо замене, — безапелляционно заявила мисс, вырывая меня из моих мыслей. Я тяжело вздохнула. — Как скажете, — пробормотала я и поплелась в сторону своей парты, не поднимая взгляд на задний ряд. Задний ряд, где сидело ЭТО. К сожалению, первый урок прошёл слишком быстро, и это заставило мои внутренности сжаться, про себя пожелать себе удачи и убить человека, который придумал такие короткие уроки. — Теперь все могут направиться в главный зал. Веселитесь, но не делайте ничего, чтобы мне не пришлось оставить вас после уроков. Все ясно? Все пробормотали «да, мисс», на что она улыбнулась, а затем вышла из класса, направляясь в главный зал. Внезапно я почувствовала руку на плече и испуганно подпрыгнула. — Прости, — прозвучал хихикающий голос Моники после того, как она обошла меня кругом. — Не хотела напугать тебя. Ага, охотно верю. — Я не испугалась, — соврала я. Не в моей натуре было постороннему человеку показывать слабину. На лице Моники появилась усмешка, которая спустя несколько мгновений превратилась в какое-то подобие улыбки. — Идём в будку поцелуев и начнём работать. Она повернулась и чуть ли не пританцовывая направилась к задней части зала, где всегда устанавливали будку поцелуев. Понурив голову и плечи, я неохотно последовала за ней. Когда я, наконец, добралась до будки, Моника уже обосновывалась в своей части, поэтому я скользнула на своё место и, положив сумку рядом со своим местом, прикрыла глаза, жалея о том, что не мертва. — Три доллара за поцелуй, леди. Берите деньги и вперёд. Я открыла глаза и кивнула преподавателю, обращавшемуся ко мне и Монике. — Будка поцелуев открыта, парни! — выкрикнул сэр. Застонав, я уронила голову на руки; все это было так чертовски неловко. Не прошло и пары минут, как группка семиклассников набралась смелости шагнуть в сторону будки. — У нас есть деньги, — сказал один из них. Я не могла не отшатнутся немного: этим парням было лет тринадцать или около того, и вполне возможно, что я или Моника станем первыми, с которыми они поцелуются. Эта мысль просто не укладывалась у меня в голове. — Отлично, парни. В этом году нет блондинки, поэтому те, кто предпочитают рыжих, встают передо мной, а те, которым ближе брюнетки, встают перед Амалией, — сказала Моника, тем самым взяв организацию на себя, что обычно и делали девушки, работающие в будке. Это был отличный способ избежать толкучки, а также превосходно помогал в том случае, если парень не знал, кого выбрать. Всего парней было восемь, и то, что передо мной выстроилось пять парней, удивило меня до глубины сердца. Я предполагала, что предпочитающие брюнеток юноши встанут перед Моникой, поскольку она была намного красивей меня даже не в самый лучший день. Я удивленно заморгала, когда первый парень шагнул в мою сторону и кинул три монеты в мою корзину. — Я Люцивикдинадий, — улыбнулся он, показывая при этом самую милую улыбку, какую я когда-либо видела. — Привет Люцивикдинадий, я Амалия, — улыбнулась я, чуть не подвернув язык, пока произносила его имя, при этом ещё и сдерживала рвотные позывы. Этот парень был таким милым, в какой-то момент мне даже показалось, что он ангел, но здравый смысл заставил поверить в то, что это неправда. При этом я чувствовала себя так, как будто собираюсь испортить этого смазливого пепельноволосого. У него были острые скулы и тонкие черты лица. На данный момент он был в сером свитшоте, белых кроссовках и джинсах. Его смуглая кожа на фоне обширного количества светлых тонов бросалась в глаза. Он поменял позу, продолжая смотреть на меня, словно бы ожидая зелёного света, поэтому я шумно выдохнула и, сморщив губы, склонилась к нему. Он немного подпрыгнул, но после собрался с мыслями и прижался к моим губам. Это был из тех поцелуев, что длятся пять секунд и при этом не сопровождаются движениями. Он даже походил более-менее на поцелуй в щеку, но никак не в губы, хотя, казалось, Люцивикдинадию хватило и этого. — Спасибо, — выдохнул он. Его голос напоминал чем-то перец: если съесть мало, то не почувствуешь, а когда много — можно обжечься. Когда я отстранилась от парня, его лицо озарила детская улыбка, что заставило чувствовать себя сукой, которой плевать на детей и их светлое чувство в любовь. — Люц, теперь моя очередь целоваться, — напомнил о себе мальчик позади него. Видимо, никто не называет его полным именем, и я их не осуждаю. Люцивикдинадий — какое-то слишком длинное имя. Походу его родители были пьяные, пока придумывали это чудо искусства. Пепельноволосый улыбнулся перед уходом, уступив тем самым место следующему парню. Четверо юношей после Люцвикдинадия получили тот же пятисекундный поцелуй с плотно сжатыми губами и после этого на меня смотрели так, словно я показала им свои сиськи. — Это весело, — радостно прощебетала Моника слева от меня. Я посмотрела на неё с выражением ужаса на лице. — Они же практически дети! Она закатила глаза. — Я тебя умоляю, мы только на четыре или пять лет их старше. Кроме того, это длилось какие-то там две секунды. Пять секунд. Я покачала головой. — Все равно не вижу в этом ничего весёлого. — Ты поменяешь своё мнение, когда пойдут парни постарше. Фыркнув, я ответила: — Я с радостью оставлю их на тебя, раз уж тебе так понравилось. — Правда? Зашибись, спасибо. Снова фыркнув, я повернула голову и окинула взглядом зал, разглядывая различные стенды. Помимо будки поцелуев, были также различные игры, выпечка на продажу, танцы и многое другое, что я не смогла увидеть со своего места. — Ты же в курсе, что Макс вернулся из поездки пораньше, верно? И что ему нравятся больше брюнетки, нежели рыжие? Почему она продолжает говорить со мной? Подождите, она сказала, Макс вернулся из поездки…пораньше? —Эта новость только что заставила меня умереть внутри. Моника фыркнула, поэтому я посмотрела на неё полным уверенности взглядом и добавила: — Он выберет тебя, ведь ему прекрасно известно, что он мне не нравится. Это было преуменьшением: Макс знал, что я его ненавижу. Макс Фолл был футболистом школьной футбольной команды и занозой в моей заднице, начиная со второго класса, когда он решил задирать меня ради собственного увлечения. Даже несмотря на то, что мы в прошлом встречались, моя ненависть после расставания взлетела до небес в геометрической прогрессии. Капитан каждой спортивной команды должен был подходить к будке поцелуев, проводя своих игроков. По какой-то причине остальные парни им всегда и во всем подражали, о чем учителям было прекрасно известно, но они не спешили закрыть будку, поскольку деньги с неё шли на благо спортивных команд. Это была так называемая сделка, от которой обе стороны были в восторге. Парни лелеяли будку поцелуев, считая ее самым весёлым аттракционом на всем празднике. Моника рассмеялась. — Именно поэтому он выберет тебя. Это выведет тебя из себя, а для этого он и живет. — Но я ведь ему не нравлюсь, так неужели он станет целовать меня, просто чтобы меня взбесить? — Не знаю, но ты можешь спросить его об этом сама, потому что он и его футбольная команда идут сюда. — Дамы, — улыбнулся Макс, потирая руки после того, как подошёл к будке. — Ну, дама и Амалия. Я одарила его недовольным взглядом, а затем и остальных игроков команды, сказав при этом вместо Моники: — Вы знаете правила, если вам нравятся рыжие, вставайте напротив Моники, а если хотите получить кулаком по носу, то напротив меня. Я удивленно моргнула, увидев, что разделившись на две линии, добрая половина команды выстроилась передо мной. — Вы что, не слышали, как я сказала, что врежу любому, кто встанет напротив меня? — спросила я их. В ответ я получила смешки, ухмылки и даже: «Я рискну». — У меня герпес, — выпалила я, надеясь, что они убегут в ужасе. Но парни этого не сделали, а лишь только рассмеялись. — Мы покатим, а ты должна целовать нас. Таковы правила, — улыбнулся Влабонте Джульсен, пробившись в начало очереди. У нас с Боном было много общих уроков, и на удивление он был из того сорта парней, которых я считала милыми и в неком роде привлекательными. Он был смуглым парнем с крупным телосложением, а его прическа не напоминала вихрь, а всегда была красиво уложена. Его лицо имело мягкие черты, а шоколадные глаза наполняли теплом. Поэтому, когда мое лицо вспыхнуло, причиной тому была не злость, а некая симпатия. Он был из того сорта парней, которые даже при модельной внешности оставались милыми, без грамма высокомерия, что делало его в моем понятии мужчиной мечты, за которым я готова была идти хоть на край света. — Как бы не так, — пробормотала я, пытаясь скрыть цвет помидора. Влабонте вышел вперёд и бросил шесть долларов в мою корзинку, усмехнувшись недоумению на моем лице. — Я хочу супердолгий поцелуй. Я была испугана и польщена одновременно. — Что? Почему? Влад наградил меня «ты серьезно?» взглядом, но я все равно не поняла, что это должно было означать, поэтому тупо смотрела на него до тех пор, пока он не усмехнулся и не сократил расстояние между нами до минимума, или точнее, пока между нами никакого расстояния не было, обхватив заднюю часть моей шеи и притянув мою голову к своей. Он меня поцеловал. От шока я открыла рот, чем он мгновенно воспользовался, скользнув языком вовнутрь. Я не могла отстраниться, так как его ладонь лежала на моем лице, поэтому мне ничего не оставалось делать, кроме как имитировать его движения и целовать в ответ. Это был мой первый стоящий поцелуй. Когда я и Макс встречались, он целоваться не умел. И только о факте первого поцелуя я могу думать в тот момент. Хотя, он не был таким уж долгим, чтоб можно было в полной мере насладиться им. Я резко распахнула глаза, когда Влабонте, улыбаясь, отстранился. — Это стоило больше, чем шесть долларов, вот ещё два, — усмехнулся он, и эти два доллара очутились со звоном в корзинке. До сих пор не пришедшая в себя, я несколько раз поморгала, после чего все же каким-то чудо-образом умудрилась взять себя в руки и, прочистив горло, сказала: — Э-э, спасибо? Бонте усмехнулся, после чего подмигнул мне, развернулся и вышел из очереди. Следующая пара парней целовали меня так же как и Влабонте, из-за чего я чувствовала себя немного странно. Причиной тому было то, что раньше они считали меня невидимкой, не обращая на меня никакого внимания, а сейчас целовали меня так, как будто я была той самой «единственной», и этот поцелуй был последним перед долгой разлукой. Я целовала их в ответ так же, как и они меня, однако в моих поцелуях не было никаких чувств, скорей это были механические движения губ и языка, давно отрепетированные и сейчас просто использованные. Мои губы припухли и уже начали побаливать, поэтому к тому времени, когда передо мной встал последний парень, я с облегчением выдохнула, радуясь, что эта пытка скоро закончится. Однако, увидев последнего парня, какое-либо чувство радости мгновенно исчезло. — Ни за что, — прорычала я, — иди к Монике! Усмехнувшись, Макс произнёс: — Предпочитаю брюнеток, Амалия, тебе это должно быть вроде как известно, поэтому ты не сможешь обойти правила. Я зашипела на него: — Мне плевать, ты ненавидишь меня, и это взаимно! Этого никогда не случится! Он шагнул ко мне, и я зарычала. — Отказываешься целовать меня, Амалия? — с некой угрозой прорычал, усмехаясь при этом. — Да, и тому есть список длиною до Нью-Дели и обратно! — выкрикнула я, что заставило его рассмеяться. Я поморщилась. Возможно, я ненавидела его больше, чем Виктора. И эта мысль заставила меня застонать: Макс вернулся, а в школе ещё обитал Виктор, который не планирует куда-то деваться. Эти двое превратят мою жизнь в сущий ад, и если я однажды покончу жизнь самоубийством, это будет только их вина. Макс снова шагнул ко мне, поэтому мне пришлось замахнуться на него правым кулаком, заставив его рассмеяться и отскочить назад. И вот тогда откуда-то из-за Макса послышался низкий смешок. Смешок, который заставил меня захотеть иссохнуть и рассыпаться на миллион маленьких кусочков. — Я немного ревную, Амалия. Мне казалось, что я единственный, которому ты причиняешь физические увечья. Я зарычала, когда Виктор вышел из-за Макса и, глядя на меня сверху вниз, усмехнулся. Долговязый ублюдок! — Ты, должно быть, Вик? — спросил Макс, привлекая внимание Виктора. Он обернулся к нему и кивнул, на что Макс улыбнулся, а после пояснил: — Ребята рассказывали, что ты мучал Амалию, пока меня не было. Я ценю это, чувак. Мне бы не хотелось, чтобы она слишком заскучала без кого-нибудь, подтрунивающего над ней. Я зарычала. — Раз уж вы так прекрасно спелись, то оба можете отвалить, — выплюнула я, заставив их обоих обернуться ко мне с улыбкой на лице. Я смерила их гневным взглядом. — Правила гласят, что ты должна целовать любого в возрасте от тринадцати до восемнадцати лет, пока они платят, — усмехнулся Макс. Мне хотелось врезать по этой самодовольной физиономии. — Я знаю чертовы правила, но почему я? Почему не Моника? Вы оба ненавидите меня, а я ненавижу вас! Они усмехнулись, а я зарычала. Я скользнула взглядом за парней, выискивая девушку, при виде которой я впервые испытала радость. — Бонталаида! — выкрикнула я. — Твой парень пытается купить поцелуй! Лицо Макса покраснело, когда он оглянулся через плечо и увидел Бонталаиду Монсон, свою исключительно злобную девушку, которая приближалась к нам. Она была высокой, с третьим размером груди и волосами цвета горького шоколада. Помимо того, что она являлась девушкой этого чмошника, она состояла ещё и в группе поддержки. Всех девушек она держала в ежовых рукавицах, а на меня пару раз замахивалась. — Тупая сука! — прошипел на меня Макс. Он повернулся к Бонталаиде, выставив при этом руки перед лицом. — Я капитан команды, поэтому должен поцеловать одну из них, а брюнетку выбрал потому, что они мне нравятся больше, чем рыженькие. К тому же, я собирался поцеловать ее только в щеку. Клянусь! — Алаида на него злобно посмотрела. — Как будто я бы поцеловал какую-то другую девушку, когда у меня есть ты, детка. Особенно Амалия. Ида, она же отвратительна. Спасибо за лестный отзыв, урод. Я закатила глаза. — Дай мне три доллара, — резко произнесла она, протянув руку. Макс передал ей деньги и повернулся, следя за ее действиями, когда девушка прошла мимо него, двигаясь в сторону моей будки. Твою мать! — Я не собираюсь позволять меня целовать даже в щеку, клянусь! — выпалила я, отодвигаясь на добрый метр назад. Видите ли, Бонталаида в прошлом занималась кикбоксингом, и я не хотела, чтоб моя скучная жизнь таким образом оборвалась. Она закатила глаза. — Спортивные команды обязаны оказывать поддержку будке поцелуев, поскольку она приносит больше всего денег, но Макс не будет целовать тебя или Монику. Это сделаю я за него. Я посмотрела на Макса и заметила, что у него отвисла челюсть, а потом перевела взгляд на его друзей и Виктора, которые были не менее потрясёнными. Я пожала плечами. Уж пусть лучше она меня целует в щеку, чем Макс. — Хорошо. Закатив глаза на мою скованность, Бонталаида подалась вперед ко мне. Я повернула голову, подставив ей щеку, но девушка подхватила меня за подбородок и заставила меня посмотреть на нее. А после она сделала кое-что, от чего парни чуть не упали в обморок, а у меня едва ли не случился сердечный приступ. Она поцеловала меня прямо в губы на виду у всех, проскользнув языком ко мне в рот. В конце концов, я предположила, что слухи о ее бисексуальных наклонностях не были просто слухами, а скорее правдой. А у меня были проблемы с геями, бисексуалами, лесбиянками, натуралами и почти с любыми людьми в целом, которые прикасались ко мне. Мне не нравилось, когда до меня дотрагивались, разговаривали со мной или замечали. Но Бонталаиде было плевать на это, поскольку она и секунды не колебалась, а поцеловала меня на виду у всех, привлекая тем самым ОЧЕНЬ много внимания. Когда она наконец-то отстранилась, глаза мои были широко открыты, а рот разинут. Фыркнув на мое выражение лица, она развернулась и с важным видом, как если бы шагала по подиуму, ушла. — Я безумно рада, что это была ты, а не я. Она чуть не оторвала тебе лицо, — выдохнула Моника. — Да пошла ты! — выплюнула я, перед тем как вытереть рот тыльной стороной ладони. — Это было… Чертовски… Сексуально… Мои глаза нашли Виктора, когда его голос прошептал «сексуально». Он смотрел на меня, облизывая губы. И переведя взгляд на других парней, я заметила, что они делают то же самое. Это меня немного обеспокоило. — Один поцелуй на…человека! — громко объявила я, чем заставила некоторых парней пробормотать проклятия, прежде чем развернуться и уйти. После того, как Боталаида только что поцеловала меня на глазах у всех, я уже не могла сказать «один поцелуй на особь мужского пола». Это бы сделало меня сексисткой или гомофобом, или кем-то вроде этого. Виктор встал прямо передо мной, но я проигнорировала его, продолжая вытирать рот. — Как я понял, тебе не нравится, когда тебя целует девушка, верно? Я чувствовала, что мой глаз начинает дергаться. — Нет, я сбита с толку и немного травмирована после того, что сейчас произошло, но могу позвать Боталаиду на второй раунд, если это заставит тебя отвалить либо же перейти в очередь к Монике. Виктор рассмеялся. — Каким бы эротичным ни был ваш с Бонталаидой поцелуй, но думаю, что настала моя очередь коснуться этих губ! Я покраснела. Я на самом деле, черт побери, покраснела! — Ты смеешься надо мной, верно? Он покачал головой. — Но…но…ты ведь ненавидишь меня! — выпалила я. Виктор ухмыльнулся. — Как бы то ни было, я предпочитаю брюнеток. — Но ты сказал, что на этой неделе предпочитаешь рыжих, Виктор. Ты говорил, что следующая — "неделя блондинок", а эта — "неделя рыжих", помнишь? — раздался голос Моники слева от меня. Я бросила на Виктора полный отвращения взгляд: этот придурок на самом деле разделил девушек, которых будет трахать, по цвету волос и неделям. Чертова шлюха… Подождите, если он сказал, что сейчас «неделя рыжих», то значит, мне необязательно целовать его, поскольку я брюнетка. Клянусь, я буквально видела, как от осознания этого вокруг меня начали взрываться фейерверки. — О, правда? Ты не можешь идти против правил, Виктор. Их же не просто так придумали, поэтому иди к Монике, «рыжая неделя» и все такое, наслаждайся. Он зарычал от моего восторга и быстро склонился ко мне, сморщив губы. Однако, я резко повернула голову, из-за чего его губы прижались лишь к моей щеке. — Ха! — рассмеялась я и выхватила три доллара из его руки. — Это был твой единственный поцелуй от меня, придурок! Отстранившись, он выглядел чертовски взбешенным, но затем стал еще злее, когда я исполнила небольшой победный танец, пока снова садилась на табурет. Он достал еще два евро из кармана и, выплюнув в мою сторону какие-то ругательства, шагнул к Монике, после чего, бросив монетки в ее корзину, обхватил ее лицо и обрушил свой рот на нее. Я чувствовала себя так неловко; они тесно прижались друг к другу, выглядя при этом так, словно собирались сбросить свою одежду после десятисекундного поцелуя. А поскольку моя работа состояла в том, чтобы сидеть рядом с Моникой в ожидании очередного любителя брюнеток, мне ничего не оставалось делать, кроме того, как разглядывать плакаты в зале. К тому времени, как они закончили, мне исполнилось уже, наверное, двадцать лет. — Вау, — с благоговением прошептала Моника. Я не могла не фыркнуть, пока наносила бальзам на свои припухшие губы. Виктор резко перевел на меня взгляд. — Ревнуешь, отпадная задница? — прорычал он. На секунду это оскорбление ввело меня в ступор, но через мгновение я взяла себя в руки и выдавила из себя улыбку. — Ревную? Тебя? Не льсти себе, Валерьян, — а затем, переведя взгляд на Монику, добавила: — Он должен по меньшей мере десятку за этот поцелуй, три доллара будет недостаточно. Она фыркнула, а затем снова посмотрела на Виктора, который закатил глаза. Он вынул бумажку из кармана и бросил ее в корзину. — Мне было очень приятно, миледи, — поклонился Виктор, чем заставил Монику глупо захихикать. Я закатила глаза и показа ему средний палец, прежде чем он развернулся и двинулся в сторону стендов с играми. — Охренеть можно, как же круто он целуется. Мои губы на самом деле распухли от поцелуя! — визжала Моника, дотрагиваясь до своих припухших красных губ. Я могла ее понять, потому что мои губы настолько распухли, что можно было бы даже подумать, что мне врезал кто-то по лицу. Тихо хохотнув над тем, насколько тупо себя Моника сейчас вела, я сказала: — Я лично думаю, что он придурок, и не хочу говорить о нем ничего хорошего, но он определенно запал на тебя, и ты вполне могла бы обратить на него внимание. Ни один парень не будет так целовать девушку, если она ему не нравится. — Ты права, конечно, ты права! — просияла Моника, а затем достала телефон и начала быстро стучать пальцами по экрану. Я мысленно улыбнулась. У меня было такое ощущение, что Виктор целовал Монику таким образом, только чтобы доставить мне неудобство, поскольку я сидела прямо возле них, в отместку за то, что я сделала из него дурака, обманув с поцелуем. Надеюсь, Моника сумеет как следует поиграть у него на нервах, что меня бы чертовски порадовало. Фактически, можно сказать, что после того, как Виктор назвал меня «жирной задницей» при Монике, раздражать его стало моим смыслом жизни.