Четырнадцатое августа

      – Шиничиро, ты просто грёбанный неудачник! – яростно кричит девочка, вылетая из класса изобразительных искусств. Она старается не смотреть на лица одноклассников, что начинают глупо хихикать, тыкая в белобрысую пальцами. Учительница деликатно молчит, провожая ученицу понимающим взглядом. Когда та скрывается за белыми сёдзями, преподавательница хмуро смотрит на темноволосого мальчишку, чьё лицо больше походило на красный сигнал светофора. Даже с последней парты это было хорошо заметно.       – Эх, Шиничиро, Шиничиро... – под нос бубнит себе женщина, смирив мальчишку снисходительным взглядом. Тот, замечая взгляд сенсея, ещё больше скукоживается, прожигая глазами лежащий перед ним альбомный лист. Белая поверхность была помятой и исчерченной непонятными кривыми, которые никак не хотели собираться в единую композицию. Сано не умел рисовать. Да, если подумать, ему это не очень то нужно, но школьная программа считала иначе. Мальчишке не были интересны перспективы с золотым сечением, его не интересовали тени с рефлексами — зачем? Просто художественный кружок был всего лишь два раза в неделю, занятия которого темноволосый легко прогуливал, каждый раз ссылаясь на важные дела. 《 – Вот жеш, нужно было на футбол идти》 – отчаянно думает Шиничиро, лениво водя по листу бумаги кисточкой. Скосив глаза в сторону, где минуту назад сидела одноклассница. Красное, словно стыдливый приговор, пятно, красовалось на деревянной сидушке стула. Глаза мальчишки что наткнулись на него, тут же уткнулись обратно в листок, а кадык нервно задергался. Со стыдом и долей непонимания, Шин пытался переварить случившийся инцидент. Но мальчик не был виноват в незнании анатомии женского тела. Одиннадцатилетний мальчуган искренне перепугался за свою одноклассницу, случайно увидев под ней кровавое пятнышко, когда та поднялась поднять с пола упавший карандаш. Он не задумывался как сказать об этом Харуко, или сенсею, что бы те тихо и незаметно решили эту проблему. Вместо этого, Шиничиро рефлексивно выдал то – что увидел. Громко и на весь класс. После красного казуса, белобрысая Харуко делала все возможное, чтобы меньше контактировать с Сано. Девчушка видела, как паренек несколько раз порывался перед ней извиниться, но грозный взгляд янтарных глаз отбивал у Шина какое-либо желание. Кониси лишь недовольно фыркала, глядя на удаляющуюся спину одноклассника. Вот еще, больно нужны его извинения. Мало того, что опозорил её перед всем классом, так ещё и бегать за ней стал, прося прощения! Подружки Харуко после такого поинтересовались, не влюбился ли Сано, часом? Белобрысая от этого сильнее бесилась. Фыркала, ерничала, да характер свой показывала. Мало по малу, курьез забывался. Так уж устроены подростки, быстро теряя интерес к той или иной ситуации. Начальная школа подходила к концу, а значит, следующим этапом каждого одиннадцатилетки станет – средняя школа. Место, которое Шин ждет с нетерпением. Он много раз слышал от уличных ребят постарше, что настоящая школьная жизнь зарождается именно там. Тусовки, драки, девушки – звучит как отрада для ушей. Лежа в своей помятой постели, черноволосый мальчуган представлял, как будет разъезжать на собственном байке, громко газуя, на зло всем автомобилистам и прохожим. Как он, стоя на какой-нибудь стоянке школы, будет поджидать свою красотку-девушку, что непременно будет ластиться к нему, жарко целуя губы под зависливые взгляды сверстников. Представлял, как он, со своей собственной бандой, будет вершить улицы огромного Токио, разбивая морды тем, кто слишком много себе позволяет по отношению к малосильным.

***

В последний раз, когда Харуко и Шиничиро увиделись – на школьном выпускном, что провожал шестиклашек на новый этап их жизни. Сано тогда баловался с друзьями, втайне от взрослых соревнуясь, кто больше саке выпьет и не опьянеет. Дурацкая идея. Но, уже двенадцатилетнему Шину, эта затея показалась жуть какой крутой. Да, и что греха таить, не хотелось перед пацанами ссыклом прослыть. Делать было нечего, вот ребята в разнос и пошли. Стакан за стаканом, горьковатая жидкость лилась в юные тела, повышая градус крови, ударяя по голове. Веселье, разговоры, разбавленная водка. Сано даже не помнит, как от оказался в длинном коридоре. Зачем он вышел? Где ребята? Много вопросов, на которых нет ответов. От резкой умственной нагрузки, тошнота, что была фоновым режимом, вдруг подала о себе знать. Шин сразу вспомнил зачем ему коридор. Туалет. Он хотел пойти туда. Еле перебирая ватными ногами, черноволосый поплелся по коридору, придерживая правой рукой рот, а другой за живот. Ком, колом стоял в горле просясь на ружу, и Сано прибавил газу до темной двери, до которой осталось метра два. Секунда, и от спасательного унитаза его разделяла лишь дверное полотно. Секунда, и дверь перед Шиничиро распахивается, выпуская наружу смутно знакомую фигурку. Секунда, и Сано врезается в неё, непроизвольно извергая срдержимое желудка через рот, прямо на неё. Облегченно вздохнув, парень ощутил как желудок стал необычайно пуст, словно он не ел дня два. Голова все ещё продолжала гудеть, отдаваясь вибрацией на ушные перепонки. Легкие наполнились кислородом, принося ощущение, будто дышит впервые. Звонкий девячий визг пронзил затуманеное сознание черноволосого. Он резко поднял голову, испугавшись. Блять. Шин шокировано застыл, пока его тело медленно холодело от осознания, которое медленно, словно ясный луч, пробило окутанный туманом мозг. Нет. Перед ним стояла Кониси Харуко. Лучше бы он не смотрел. Лучше бы он вообще сюда не приходил. По её розовому, цвета расцветенной сакуры, кимоно, словно смертный приговор Сано, растеклось темное пятно. Мокрый, гадкий, вонючий позор тяжелыми каплями падал на плитку уборной.       – Шиничиро Сано! Да ты, ты...ты тугоумная скотина! – верещит белобрысая, пока её ладонь встречается с лицом черноволосого. По скуле прелетает с такой силы, что и без того больная голова Сано становится свинцовой. Дальше до его ушей доносится хлопок двери, включенная вода и...всхлипы? Осознание этой простой действительности, стала для Шина какой-то гадостной. Возможно, она ждала этого выпускного больше него, даже вон, кимоно какое красивое выбрала. В актовом зале, Сано мельком, но все же заметил белобрысую, пока та, со счастливым лицом хвасталась перед подругами своей новой одежей. Вспомнил, как Харуко светилась, когда получала из рук директора граммоту успешного ученика, а после бежала к своим родителям, гордо принимая похвалу. Она правда ждала этого дня больше, чем он. И чем все в итоге закончилось? Слезами, что текли по бледным щекам по его вине. Какой же он всё-таки идиот... Но...но что он может ей сказать сейчас, чтобы успокоить? Прости, я виноват? Звучит тупо и так дешево. Голова раскалывалась и путные идеи как назло не приходили в непутевую черепушку черноволосого. С одной стороны, не особо хотелось попадаться под руку разъяренной Харуко, зная, что белобрысая в таком состоянии – не контролирует свои эмоции, не отвечая за свои действия. Вероятнее, последнее что ей хотелось сейчас, лицерзеть виновника своего испорченного выпускного, выслушивая от него извинения, которые, как сто лет - несдались ей. С другой стороны, Шин мог сейчас просто уйти. Уйти, давая время Кониси остынуть. Переварить, проплакаться, проклясть его. А после, он извинится. Да, точно! Сейчас ей нужно побыть в одиночестве. После, Шиничиро обязательно извинится перед ней.