The sky is awake

      Она всегда слышала, как идёт Анна. Эти скачущие шаги, счастливое гудение и случайные вскрики удивления; Эльза всегда их слушала. Затем следовал стук — стук Анны — и тогда Эльзе приходилось перестать слушать. Она закусывала губу и сжимала руки, повторяла Кодекс чести или что-то такое же плохое и молилась, чтобы холод остался под её перчатками, далеко-далеко от её сестры, которая была слишком, слишком близко.        Но на этот раз она не услышала прихода Анны. Ни прыжков, ни гудения, ни звука падения из-за спотыкания о себя — просто стук. Даже особый стук Анны; просто… стук.       — Эльза?        Она сильнее сжалась, пряча лицо. Но даже при том, что её глаза были зажмурены, Эльза всё ещё видела нежные улыбки мужчины и его жены. «Ты справишься, Эльза», — сказал он ей.        По ту сторону матового дерева Анна заговорила с дверью, по-прежнему доверчиво, несмотря на годы молчания:       — Пожалуйста, ответь, я знаю, что ты там. Люди о тебе твердят… Говорят, нужно набраться храбрости, и я пытаюсь.        За веками Эльза увидела силуэты двух высоких камней и небольшую фигурку, стоящую между ними. Она закусила губу, стиснула руки. Герцог Варавский, ближайший партнёр Эренделла в торговле древесиной и мехом… Южные острова, устойчивые отношения, но незначительные деловые связи…       — Я здесь для тебя… Позволь мне войти.       Скрывать, не чувствовать.       — Теперь нас только двое — лишь я и ты, — голос Анны дрожал. — Не знаю как дальше быть...       Она услышала, как её сестра соскользнула на пол, почувствовала, как она прислонилась головой к двери. Впервые за всю историю они сидели спиной к спине. И впервые за всю историю Эльза не обрадовалась лесу и льду между ними.       Снег падал всё сильнее, собираясь на плечах Эльзы. Будь хорошей девочкой, ты всегда должна быть ей.       — …Может, слепим снеговика…?       Её ногти впились в её руки, когда Эльза прислушивалась к звуку, который она ненавидела больше всего на свете; больше, чем треск льда, больше, чем смех за воротами, больше, чем тишина.       Её сестра плакала.       Предполагалось, что всё займёт две недели. У неё было царское обещание. Её папа склонил голову к ней и улыбнулся своим тёплым взглядом… Ты справишься, Эльза.       Он обещал.       Но теперь Эльза была холодной и маленькой, а Анна плакала в месте, куда она не могла добраться. Её комната — её безопасность, её тюрьма — заморожена намертво.       Она не справилась.       Слегка приподняв голову, Эльза открыла глаза. Не упавшие слёзы превратились в льдинки. Она услышала, как Анна подавила рыдания, представила себе, как она вытирает лицо, и внезапно собственное лицо Эльзы стало мокрым.       — Я хочу, правда, — прошептала она.        Она услышала, как Анна всхлипнула. Долгая пауза.        Затем тонкий голос её сестры просочился сквозь лес, лёд и тишину.       — Эльза?        Глаза Эльзы расширились, слеза упала с её ресниц. Она почувствовала взгляд отца. «Эльза, — пробормотал он. — Что ты наделала?» Она снова закрыла лицо руками.       — Эльза? — Анна попробовала ещё раз.        Лунный свет струился сквозь щель под её дверью, проникая через арочные окна в коридоре. В последний раз Эльза позволяла себе смотреть в те окна, когда провожала карету их родителей, подъезжающую к кораблю. Может, если бы она не посмотрела, они бы вернулись. Может, Эльза их прокляла.        Слабый свет задрожал, когда Анна задвигалась. Её игристая поспешность отсутствовала, но не было слышно и плача. Это единственное, что сейчас утешало Эльзу.        Долгое молчание. Затем — тук тук тук-тук тук.        Голова Эльзы поднялась, когда Анна снова спросила:       — Хочешь слепить снеговика? Это необязательно должен быть снеговик.        Знакомый приглушённый шёпот её сестры, прижимающейся губами к замочной скважине, заставил уголки губ Эльзы приподняться в улыбке. Конечно, я хочу слепить снеговика, Анна.        Внезапно слова угрожающе поднялись комком в горле. Удерживание их заставило её голос сорваться. Вместо этого нерешительно…       — Спокойной ночи, Анна, — сказала Эльза впервые за десять лет.        Она всегда прислушивалась к звукам ухода Анны, удручённому «ладно, пока» и волочению ног. Если бы Анна повернулась, Эльза подумала бы про себя, она дала сестре шанс, любой шанс. Но когда Анна всё-таки оборачивалась и ещё раз стучала своим фирменным стуком, слова Эльзы вроде Ты хорошо себя чувствуешь? или Я скучаю по тебе тоже превращались в Уходи, Анна, и ей становилось ещё хуже. Она перестала желать добрых снов, но, несмотря ни на что, Эльза не переставала слушать.        Но на этот раз она не слышала, как ушла Анна.       — Спокойной… Спокойной ночи, Эльза.        На этот раз Эльза просто слышала Анну. Никаких стучаний, никаких извинений — просто Анна.