***
Когда год назад Хаджин очнулась от комы, она не помнила этих воспоминаний. Она была дезориентирована, но слаба; её мысли безумно блуждали, несмотря на её прикованное к постели тело. Первое лицо, которое Хаджин увидела, была ошеломлённая медсестра, за ней последовал обезумевшая Чэрин, которая продолжала кричать: «Боже мой, ты проснулась!» Её мать пришла к ним на следующий день, радуясь тому факту, что её дочь наконец проснулась. Вместе с Чэрин они наполнили Хаджин тем, чего ей не хватало: как её спасли из озера, как она впала в длительную кому, как все потеряли надежду, потому что казалось, что она не проснётся. Чэрин также рассказала о второстепенных событиях: бывший парень Хаджин (тот, кто изменил ей) также изменил её подруге, магазин косметики, в котором она работала, уволил её во время комы и так далее. Хаджин помнила эти вещи, особенно ту, что касалась её парня-изменника. Она вспомнила, как её преследовали рассерженные клиенты, и она упала в озеро после спасения мальчика. Но ничего после этого. Затем пришли сны. Хаджин тяжело вздохнула, когда она перекатилась на бок, крепко сжимая своего медведя Нини. Её голова пульсировала, и слёзы грозили снова вырваться наружу. Как я могла забыть?***
В течение года она не думала о нём, но мечты заставили Хаджин. Всё началось с лица, скрытого за маской. Хаджин всегда задавалась вопросом, почему он носит эту уродливую чёрную маску; может ли он скрывать ужасный недостаток? думала она. В конце концов, лицо с маской превратилось в человека с маской — того, кто ехал на чёрном коне, его длинные волосы развевались позади, когда он рискнул уехать в закат. Иногда он говорил, но она не слышала. В других случаях он отчаянно тянулся к Хаджин. Также был один раз, когда он просто сидел рядом с ней, глядя на спокойное озеро в окружении пионов. Однако каким бы ни был сценарий, конец всегда один — Хаджин просыпалась с плачем. Не просто со слезами на глазах — всхлипывая и шмыгая носом. Её печаль по этому всаднику в маске не имела смысла. Все думали, что это может быть побочный эффект от её падения; в конце концов, она год провела в коме. Какое-то время Хаджин верила их словам. Но не сейчас. «Ты… ты мой человек». Воспоминание о его голосе довело её до слёз. У него всегда был глубокий и тёплый тон, который часто успокаивал Хаджин, несмотря на шаткие обстоятельства. Тот же голос смеялся, плакал и умолял её остаться. Это был тот же голос, который сказал, что любит её. Это был его голос. Её тело жаждало сделать что-нибудь решительное. Если бы только Хаджин могла вернуться… если бы только могла увидеть его в последний раз. Его портрет был единственным, что у неё было, он глядел ей в спину на выставке. При мысли об этом Хаджин захотелось нарушить обещание, данное Чэрин, и немедленно уйти. Но её тело протестовало. Всё, что она могла сделать, это просто вспомнить его голос. «Эта девушка. Она принадлежит мне». «Должен ли я называть тебя своим человеком?» «Тогда мы должны бежать сейчас? Если бы ты хотела, я бы сделал это». Хаджин села и обняла свои колени. Теперь, когда она вспомнила, что может сделать? — Всё кончено, — сказала Хаджин, — ты больше ничего не можешь для него сделать. Он ушёл. Ветер слегка стучал в её окно, нарушая спокойную, как камень, тишину. Это было правдой: она больше ничего не могла сделать. «Когда ты коснулась моего лица, я решил, что никогда тебя не отпущу». Всё, что Ха Джин могла сделать, это плакать. — Мне очень жаль, — произнесла она. — Со~я, мне очень жаль.