ЖИЗНЬ СО ЗВЕЗДОЙ
2007 год
Мы жили вместе полгода. Ссорились, мирились. Обычные отношения с необычным человеком. Иногда я злился на Ноно из-за его вспыльчивости, но ни разу не пожалел, что мы начали встречаться. На публике Ноно — звезда, но дома он открытый и нежный. Иногда Ноно бурчал под нос, а по ночам храпел. Домашняя рутина мне не в тягость. Ноно не посадил меня на цепь, я абсолютно свободен в действиях. Теперь вечеринки проходили не в доме Ноно, а в нашем доме. Мы перестали скрывать отношения. Его друзья стали общими. Меня наконец приняли в стаю и оценили мою важность в жизни Ноно. — Как ты собрался праздновать день рождения? Через две недели Ноно исполнится… А сколько ему исполнится? — В клубе. Где ещё? — Он тебе не надоел? Мы каждый вечер ходим туда, каждый вечер проводим одинаково. — Тебе не хватает романтики? Это не ко мне. Плохо начинать разговор о романтике в кровати. По окончанию кто-то уснёт в другой комнате. — Ну да. Тебе бы выпить и потрахаться. — А ты и не против! После секса ни разу не жаловался! — Ты нашёл ко мне подход. Ноно привстал на локте и горделиво заулыбался. — Знаю, подход ко мне всего один, — я положил его на спину и прижался к груди. — Я не про это. — Я тебя понял. Наши отношения тебя устраивают, тогда что? — Думал, устроить тебе праздник. — Сбрей щетину — будет праздник. Не люблю, когда меня целуют бородатые. — Твоя борода придаёт приятный эффект, — я погладил его по подбородку. — Есть особые пожелания? Какой хочешь подарок? Если честно, я не знаю, что дарить. — Ничего. Забей. Реально, день рождения для меня ничего не значит. Такой же день, как все предыдущие и последующие. Ноно отвернулся от меня. Он спал в футболке и трусах, я — в пижаме. Я с восьми лет не спал в пижаме. Когда сошёлся с Ноно, стал мёрзнуть по ночам. После секса я всегда одевался. Мне холодно. Смерть подкрадывалась? — А чего ты в пижаме? — пробубнил в подушку Ноно. — Просто. — В тридцать пять лет ты спишь в пижаме? — Мне холодно. Я замерзаю. Ноно поднялся с кровати и проверил батарею: — Горячие. Ты не заболел? — он потрогал мой лоб и запустил пальцы в волосы. — Нет. Я хорошо себя чувствую. Ноно включил свет и полез в шкаф. — Что ты делаешь? — я сел в кровати. — Ищу тёплое одеяло. — Нон, не надо. Я сейчас согреюсь. — Ну конечно, — пробурчал под нос. — Давай, снимай пододеяльник. Мы поменяли тонкое одеяло на тёплое пуховое. — Не стоило, — я засмущался. Свет в комнате погас, в кровати двое. Забота. Ко мне никто не проявлял заботу. Подарок я уже выбрал. Этот день рождения станет для Ноно особенным. Главное, чтобы Ноно остался дома. — Ты куда собрался с утра пораньше? Ноно лежал в кровати, я зашнуровывал ботинки в коридоре. — У меня дела. — Какие дела в пуховике и джинсах? — Грязные делишки, Нон. Зима выдалась тёплой, но туда, куда я поеду, глупо одеваться в костюм. — А ты что будешь делать? — Постримлю для подписчиков, выслушаю сотню поздравлений от незнакомых людей, встречусь со скейтерами. Зимой Ноно не катался на скейте по улице. Он арендовал закрытую площадку для тренировок. — Вернёшься вечером? — уточнил я. — Да. — А во сколько примерно? — К семи. — Буду иметь в виду. — Не забудь, вечером тусовка во «Фламинго». — Помню. Я ушёл. Цена подарка — тридцать миллионов долларов. Я купил его в прошлом году, когда мы с Ноно ещё не встречались. Деньги не имели значения, мой подарок бесценен. Без большой коробки не обойтись. Я должен вернуться домой до семи вечера, чтобы успеть подготовиться к приходу Ноно. Надеюсь, меня не выгонят из квартиры. В 6:30 я был уже дома. Успел! В семь пришёл Ноно. Я сделал телевизор громче, чтобы заглушить посторонние звуки. — А чего так орёт? Ты же не любишь, когда громко. — Да момент был интересный, вот и сделал громче. — Интересный момент в новостях? — Ноно тыкнул на плазму. — Такой кошмар творится в мире! Как страшно жить! — Окей. Я пойду помоюсь и начну собираться. Ты готов? — Готов? — Алё, в клуб, я же говорил! — Ах, да! Готов. Через полтора часа Ноно застёгивал чёрную рубашку перед зеркалом в комнате. — Ты так пойдёшь? В футболке? — он с презрением посмотрел на меня. — Тебе не нравится? — Она же, вроде, домашняя. Накинь рубашку или пиджак. Ноно надоел громкий телевизор, он его выключил. Я пошёл за пиджаком и забрал подарок, спрятанный в спортзале — Ноно туда не заходил. Я поставил коробку в соседней комнате, чтобы именинник её не видел. — Ноно… — Что?! — он раздражён. — Может, не пойдём? Ноно тяжело вздохнул, рубашка на груди заколыхалась: — Не хочешь идти, оставайся дома. Я пойду один. — Я хочу провести вечер с тобой. Пожалуйста. Ноно нервно задвигал челюстью. Возможно, у него ломка, день рождения — повод пойти в обитель наркотиков. — Если ты сейчас уйдёшь, я пойму, но сначала… Я не поздравил тебя. Ноно немного успокоился. Видимо, его раздражало и обижало, что именно я его не поздравил — человек, который живёт с ним. Я занёс из соседней комнаты коробку. Ноно молча смотрел на неё. — Ты сказал, что тебе не нужен подарок, но я так не могу, Нон. Ты мечтаешь об этом. Коробка в руках немного двигалась. Ноно покраснел и покрылся потом — догадывался. — Крис… — голос задрожал, — не говори, что… — Ноно открыл коробку, из голубых глаз потекли слёзы. — Больной ублюдок, я тебя убью… — он сел на пол с трёхмесячным щенком рыже-белого цвета. Собака пищала и хватала за нос. — Вот, за чем ты поехал… Вот, какие у тебя дела… — Я решился на это две недели назад. Крупные суммы денег капали мне на карточку после выхода твоего первого клипа. Куда же их тратить? — На приюты для собак, — догадался Ноно, не отвлекаясь от щенка. — Да. Одному приюту я отдал тридцать миллионов, а два месяца назад сказал хозяевам, что мой друг мечтает о собаке. Ноно, я видел, как ты смотришь на прохожих с питомцами. — В детстве у меня была собака. Отец задушил её на моих глазах. Щенок не слезал с рук Ноно и облизывал шрам на запястье. — Я сказал хозяевам приюта, что ты — скейтер и ненормальный человек, — щенок облизывал солёные щёки Ноно. — Две недели назад мне позвонили и сообщили, что в приют подкинули маленького щенка английского бульдога. Тогда я решил: он нужен тебе. Я не видел подкидыша, но знал, что заберу его. Хозяева держали щенка дома, кормили с рук. Он здоров, я свозил его к ветеринару. — Бульдоги катаются на скейтах, — Ноно гладил брыли. — Этому парню нужно классное имя. — Бубенчик, — слеза повисла на нижнем веке. — Что? Может, что-то брутальнее? — Люди должны полюбить его, а не бояться. Он не машина для убийств. — Хорошо. Как скажешь. — Я поставлю его на доску. Бульдожка будет кататься круче меня, круче всех во дворе. — Окей. Только когда растает снег. — Почему? Я могу тренировать его в амбаре, — Ноно умолял глазами. — Нон, он ещё ребёнок. — С малых лет приучу, — настаивал на своём. — С ним ещё на улице рано гулять. Он ходит на пелёнку. — Я всему его научу. — Значит, ты не выкинешь меня с ним из дома? — Насчёт тебя подумаю, а его, конечно, оставлю, — Ноно встал с щенком на руках. — Куда ты собрался? — я поднялся с пола и последовал на парочкой. — Ему нужна еда, лежанка, домик, — они ходили по коридору, заглядывали на кухню и в гостиную, будто примеряя, куда и что поставить, — игрушки, ошейник с поводком… — Ноно, я всё уже купил. — Значит, гугли мне, как кормить трёхмесячную собаку! Я забыл, как это делается. Столько лет прошло со времён Паучихи! — Ноно пошёл дальше показывать Бубенчику квартиру. — Зай, ты, кажется, куда-то собирался? — Зай-зазай-зазай-зазай… — он передразнивал. — Не беси и не называй меня так! Ненавижу. У меня имя есть! — Ноно остыл. — Никуда я не пойду! Ни сегодня, ни завтра, ни в ближайший месяц! Я превратил своего парня в мамочку: даже со мной он так не обращался. Спали мы втроём. Ноно заявил, что Бубенчик будет спать в кровати. Ночью мне мешал спать храп деда и трёхмесячного ребёнка. Я узнал у Ноно: ему исполнилось шестьдесят лет.***
— Я завтра уеду с Кристин на пару часов. Мы поужинали. Я стряхивал крошки со стола, Ноно мыл посуду — стоял у раковины, как примерный семьянин. — А куда? — На кладбище, у родителей годовщина смерти. Ноно кивнул, давая понять, что не препятствует: — Ты никогда не рассказывал о них. — А тебе интересно? — Почему нет? Мы чужие люди, живём вместе. — Ты тоже мне многое не рассказываешь о себе. На упрёк Ноно поджал губы и зажмурил глаза. — Кристин была совсем маленькой, а я ходил в школу, — я сел за стол. — Родители поехали на машине к бабушке и дедушке, нас оставили дома. Они пообещали, что уезжают ненадолго, и мы с сестрой не успеем по ним соскучиться. Родители уехали навсегда, не вернулись домой, — Ноно вытер руки и подсел ко мне. — Авария. Машина слетела с моста. Мама и папа умерли вместе. — Мои родители тоже умерли вместе. Кажется, — Ноно задумался, — несчастный случай. Сначала отец, потом мать. — Тяжело перенёс утрату? — Я не был ребёнком, давно вырос. Плакал, когда узнал. А больше ничего не было, — в словах нет грусти и печали. Тяжесть. Возможно, тяжесть времени. — Как их звали? — Как звали людей давнего времени? — Ноно заулыбался. — Они всегда были для меня старыми. — Ты навещаешь могилы? — Они похоронены очень далеко. Я не езжу туда. Не знаю, существует ли до сих пор кладбище. — Ты говорил, отец задушил собаку у тебя на глазах. — Родители были странными. Да. Определённо, странными, — Ноно встал из-за стола. — Конечно, езжай с Кристин. Я не стану перечить, на такие темы не принято перечить. Ноно пошёл возиться с Бубенчиком. Я слышал его радостный голос из комнаты. Кто они — родители Ноно? Мне показалось, он их не любил.