Предназначение и другие виды психологического насилия

      Они с Разумовским, чтобы не так сильно действовать друг другу на нервы, пытались сохранять нейтралитет (так это называл Олег), а на языке простого бытового взаимодействия - не попадаться друг другу на глаза. Их обоих надолго не хватило; Сергей выловил её чуть ли не за ухо и сказал, что пора поиметь совесть - он желает посмотреть, в честь чего такой сыр-бор. Лера упиралась для вида - огрызнулась легонько, чтобы не переборщить. Она ни за что не призналась бы, но без желчных острот Разумовского даже в наполненной магическими штуками башне ей становилось ужасно скучно.       - Мама говорит, что магия - это один сплошной обман, - неуверенно сказала Лера, пытаясь правильно поставить руки. - Оружие лжецов и дураков.       - Отличная позиция, - одобрил Сергей, удивив её безмерно - она-то думала, что он назовёт это хотя бы ошибочным. - Поставить себя как столь скептически настроенное к чародейству семейство, воспитывая такой источник силы - самое дальновидное решение. Тебя почувствовал бы первый оказавшийся при дворе маг и ни за что не оставил бы в покое. Сейчас-то не оставят, если кто узнает.       Он это говорил так спокойно и буднично, что Лера одновременно расстроилась и взбесилась.       - Почему это? Переедем куда-нибудь, хоть в Туссент к дяде, купим поместье… И никто-никто нас не найдёт.       Сергей отвесил ей подзатыльник.       - Ай!       - Ты идиотка? - спросил он холодно и строго. - Зачем ты мне это говоришь? Я что, по-твоему, не чародей?       - Но ты же… - растерялась Лера. - Ты же… мне помогаешь...       Разумовский вздохнул так тяжело, как обычно вздыхал на новые тезисы Олега.       - Сейчас - помогаю. А что помешает мне через несколько лет пожелать, допустим, уничтожить мир? А теперь скажи мне, княжна, насколько же глупо говорить мне, где именно я смогу найти для этого силу? Думай хоть иногда, кто перед тобой, прежде чем открыть рот.       Лера вылетела из ученической, краснея щеками и ушами, добежала до отведённой ей комнаты, чувствуя попеременно ужасную злость и обиду, а, рухнув на кровать, почему-то расплакалась. Разумовский был коварный и противный, и мысли у него в голове тоже были коварные и противные. Никому нормальному ни за что не пришла бы в голову идея уничтожить мир!       Ужасно хотелось домой, именно сейчас - особенно сильно, чтобы вокруг любили, давали втихаря леденцы и гладили по голове, когда она больно расшибала коленку, и чтобы никакого уничтожения мира не было и в помине.       Эту внезапную обиду она честно доплакала, а потом вытерла лицо, посмотрела на себя в зеркало и решила, что больше так расстраиваться из-за дурацких чародеев не будет. Разумовский, в конце концов, был ей никем - вот пусть никем и остаётся, а из-за чужих злых мыслей и жестоких советов не плачут.       Чародей, когда она с гордо поднятой головой зашла к нему вечером, ничего не сказал, только хмыкнул загадочно и снова повёл в ученическую.       - Тебя Олег так обкорнал? - поинтересовался Сергей однажды за завтраком.       Лера старательно делала вид, что не голодна - руки с непривычки ужасно болели, несмотря на то, что Разумовский заставлял её держать кисти в ванночках с тёплой мазью до и после занятий. Она с ужасом думала о том, как будет совершать пассы вечером, а уж о том, чтобы сейчас взять вилку и нож и отпилить кусок омлета, думать даже не пыталась.       Сергей флегматично уплетал еду за обе щеки.       - Нет. Я сама.       Обрезанные волосы были первым, что Олег одобрил, когда они встретились, и, кажется, единственным, что нравилось в новой жизни самой Лере. Ни по косам, ни по “как красиво они спадают у тебя по плечам” она совершенно не скучала. Всё это “ниспадение” ей казалось дурацким и скучным, а сейчас, несмотря ни на что, отражению хотелось задорно улыбнуться.       - Топором рубила? - продолжал интересоваться Разумовский - вроде бы беззлобно, но Лера всё равно на всякий случай ждала подвох.       - Какая разница?       - Такая, что у меня сердце кровью обливается смотреть на то, как неровно они торчат.       - И что? - заартачилась Лера просто из вредности. - Это для маскировки! Так на бедного мальчика я похожа гораздо больше!       - На бедного мальчика ты похожа весьма условно, а со временем вообще перестанешь быть похожа, даже если тебя налысо побрить. Пойдем.       - Куда ещё?       - Перевоплощаться, - хищно сверкнул глазами Сергей, и, увидев, как она переменилась в лице, засмеялся - весело, глупо и искренне. - Стричь тебя нормально, куда ещё. Цирюльника и обладателя хоть сколько-то прямых для этого дела рук у меня в штате нет, это мы уже проходили.       Сидеть перед зеркалом в его комнате было ужасно странно, но любопытство пересиливало любую неловкость. При свете она это место не видела ни разу, но осмотреться всё равно не успела - Разумовский намешал две миски с мазью, вымочил в них бинты и принялся аккуратно наматывать их Лере на кисти, поразив её безмерно.       - Всё равно сидеть будешь, - заявил он неожиданно сварливо. - Хоть с пользой. Иначе вечером вообще не разогнёшь.       Лера молчала, чувствуя всё нарастающую неловкость.       - Слишком много энергии и слишком долгий застой, - объяснял Сергей, нажимая ей на ладони - Лера стиснула зубы. - Это пройдет, конечно же. Просто придётся немного потерпеть и не забывать про мазь.       - Я думала, с ней не будет болеть, - призналась Лера.       Сергей хмыкнул:       - Ты не хочешь узнать, как болит без неё.       Это, кажется, было первым, в чём она безоговорочно ему поверила.       К цирюльничеству в его исполнении вопросов было гораздо больше.       - А сейчас, ты хочешь сказать, не торчат?!       - Так и должно быть, глупая ты девчонка!..       Он смотрел хмуро, прикусывал нижнюю губу и молчал, молчал, молчал - конечно же, Лера не выдержала.       - Да что?! Я всё делаю, как написано и как ты сказал - и всё равно ничего не получается!       - Не бесись, будет только ху…       - А ты скажи тогда прямо, а не криви морду!       Молния в её ладони загорелась чуть ярче и тут же погасла, так и не превратившись в полноценный разряд.       Она чувствовала себя ужасно глупой, беспомощной и бесполезной. Фехтование, верховая езда, даже чёртовы танцы давались ей, может, и не играючи легко, но давались, а здесь были только боль и бесконечная усталость. Она будто раз за разом пыталась провернуть намертво проржавевший механизм (они однажды нашли с Киром в заброшенной части сада такой, от каких-то низких ворот, и целый день безуспешно пытались открыть) - и он не просто не двигался, а даже не скрипел.       - Мне больно, - зло сказала Лера. - И мне надоело. Когда вернётся Олег?       - Когда посчитает нужным, - хмуро ответил Разумовский. - Руки в исходную позицию.       - Мы не так договаривались!       - Мы вообще никак не договаривались. Хватит ныть. Как будто мне это нужно больше, чем тебе.       - Мне это вообще не нужно!       Разумовский очередной раз скривился.       - А вот тут ты ошибаешься.       Лера скрестила руки на груди, ясно давая понять, что без объяснений вообще ничего делать не будет.       - Как же сильно видно, что тебя вообще не пороли, - прошипел Сергей. - Какого чёрта я вообще должен что-то тебе объяснять? Я сказал - так надо, значит - надо!       - Кому?       По его лицу как-то сразу стало понятно, что она задала единственный правильный вопрос. И что ответ ей абсолютно не понравится.       Лера зло фыркнула, попытавшись вспомнить, что вообще в последнее время ей нравилось, и не достигла особенных успехов.       Он побарабанил пальцами по столу, слишком явно отмеряя, что именно ей ответить, и она тоскливо поняла, что большую часть своих соображений чародей всё равно оставит при себе - и он действительно не сказал ничего нового.       - Тебе в первую очередь.       - Я сама могу решать, что мне надо! И мне надо домой!       - Да пожалуйста! - вдруг взвился Разумовский, стряхивая с себя совершенно несвойственное ему оцепенение. - У меня как будто дел других нет, кроме как пытаться добиться от тебя хоть какой-то пользы!       О том, что она забыла о мази, Лера вспомнила только у себя в комнате, но возвращаться за ней не позволила гордость. Чего он вообще о себе возомнил! Экспериментирует над ней, как над своими дурацкими камнями, не понимая даже, что между камнями и людьми есть немаленькая такая разница!       Боль разбудила её посреди ночи и больше не дала уснуть. Лера бестолково ворочалась и возилась, пока не поняла, что ещё немного, и захочется реветь. Реветь ей ужасно надоело, и уж тут выбор между приступами боли и слёз и походом на поклон к Разумовскому был очевиден.       Темноты она никогда не боялась - они с Киром вечно лазали по дворцу ночью, за что частенько бывали наказаны - а расположение комнат в башне уже успела выучить, так что добраться к Сергею не составило особого труда.       Руки болели и ужасно тряслись, пламя зачарованной свечи в них тоже тряслось, поэтому Лере сначала показалось, что и тень на стене дрожит именно поэтому. Потом она присмотрелась и прислушалась - и чуть не выронила свечу вовсе.       Разумовский во сне тихо, на одной заунывной ноте скулил.       Он не метался даже по кровати, как делала в детстве она сама или Кир, которому снились когда-то кошмары. Разумовский сжался в комок на середине кровати и мелко трясся, закрыв лицо руками. Лере вообще показалось сначала, что он не спит, но, когда она подошла ближе и не получила никакой реакции, поняла, что дело надо брать в свои руки.       Мысль о том, что это не самая хорошая идея, пришла к ней лишь в тот момент, когда она тронула Сергея за плечо, так что бояться было уже просто поздно. Он цепко схватил её и открыл глаза - жёлтые-жёлтые, светящиеся в темноте. Жёлтые, проморгавшись, превратились в голубые, сперва растерянные - а потом растерянность сменилась такой глубокой ненавистью, которую Лера не видела и в нём, и вообще когда-либо. Ненависть не была направлена на неё - этой ненависти, кажется, хватило бы на весь мир. Ненависть окружила их плотным тяжёлым коконом и мешала дышать. Лера не знала, что именно было её причиной: их вечные ссоры, его ночные кошмары или жёлтые глаза, или что-то ещё. Она, выращенная в безграничной любви, вообще толком ничего не знала о ненависти.       Лера обняла его крепко-крепко, стиснула вспыхнувшими болью руками и вжалась щекой в грудь. Дышать на несколько мгновений стало словно бы невозможно, но её это почему-то совсем не волновало. Было больно из-за рук, темно из-за зажмуренных глаз и из-за чего-то очень жарко - но страшно не было совсем.       А потом Разумовский осторожно потрогал её за плечи, и кокон вокруг них рухнул.       - Какого хера ты здесь делаешь? - пробормотал он сипло и как-то очень слабо.       - За мазью для рук пришла, - честно ответила Лера, не отпуская его. Он со свистом выдохнул.       - Миска стоит на столе. Бери её и выметайся.       - Вот ещё.       Он недовольно запыхтел и затрепыхался. Лера открыла глаза и чуть подняла голову:       - Чего?       - Отпусти меня!       Она покорно разжала руки.       - Выметайся, кому говорю!       Он был такой взъерошенный, растерянный, уже не пугающийся и не пытающийся испугать, что она еле-еле сдержала смешок.       - Почему?       - Потому что это моя комната! - прошипел Разумовский без толики обычной злобности, явно поражённый её наглостью.       Лера не впечатлилась - Кир тоже всегда орал, чтобы она проваливала.       - А можно, я ещё немножко посижу?       Сергей ошалело хлопнул глазами, но промолчал. Бросил после нескольких мгновений тишины:       - Можно.       Лера осталась сидеть на краю кровати. Разумовский покосился на неё и встал, сам взял миску и принялся растирать мазь по её ладоням.       - Измазанными лапами чтобы не вздумала меня трогать.       - Ладно.       Он успел вытереть руки, посидеть за столом, наколдовать себе каких-то сладостей и слопать их, не удосужившись даже предложить ей.       - Ты свалишь или нет?       Лера начинала немного нервничать - Кир сдавался её упрямству быстрее - но с места двигаться не собиралась.       - Можно ещё немного посижу?       - Ты меня всю ночь, что ли, сторожить собралась?!       - Вроде того.       Разумовский обречённо уселся рядом с ней.       - Тебе что, спать не хочется?       - Хочется.       - Так иди спать!       Лера сложила руки на коленях, обозначая свои позиции.       Сергей подпёр щёку кулаком, рассматривая её так внимательно, словно видел впервые - и, наконец, хмыкнув каким-то своим мыслям, лег в постель. Лера осталась сидеть на краю. Рукам стало гораздо легче, и спать действительно хотелось неимоверно, но…       - Лер, - неожиданно мягко позвал Разумовский.       - А?       Он замолчал, и она поняла, что снова придётся быть умнее и взрослее. Быть взрослее Сергея, правда, казалось чуть сложнее, чем быть взрослее Кира, но, может быть, так только казалось.       - Извини. Я вроде как правда не очень себя вела. Я не такая вредная, честно-честно! Я просто очень хочу домой. И понимаю, что быстро туда не попаду. И… И боюсь. Немного.       Разумовский ничего на это не ответил, но, когда Лера решила, что он уснул, снова подал голос:       - Лер, я мог тебя убить. Не делай так больше.       - А как надо делать, если тебе будет плохо? - искренне спросила Лера.       - Понятия не имею.       - Я тоже. Я умею только так. Значит, буду делать так.       - Никак не надо делать!       - Ты такой глупый сейчас, - сокрушённо сказала Лера и, не удержавшись, зевнула. - Я не могу ничего не делать, если тебе будет плохо.       - Почему?       - Потому что тебе плохо.       Разумовский издал такой страдальческий стон, будто она принялась его пытать.       - Ложись спать.       - А можно ещё…       - Я тебя сейчас в сознании убью! - совершенно нестрашно рявкнул Разумовский. - Я не сказал “иди”! Я сказал “ложись”.       - Хорошо, - покладисто согласилась Лера и легла, пока он не передумал. И немедленно зевнула снова.       Девчонка совсем не по-княжески сопела во сне и утягивала на себя единственное одеяло. Одеяло уже проснувшийся Сергей ей уступил, но вставать почему-то не спешил. Не потому, конечно, что не хотел будить, просто так совпало.       Девчонка была вредная, упёртая и, в общем и целом, бесконечно дурацкая. Серёжа ржал, как припадочный, и шутил про размякшего волчару, когда Олег до ухода мельком сокрушался, что она с абсолютно серьёзным видом жалеет всякую падаль, и тут же гордился, что ему вроде как удалось хоть какое-то рациональное зерно поселить в её мозгах. Олег закатывал глаза и напоминал, что всё остальное - это уж точно не его дело.       - Не моё дело, - очень тихо повторил Сергей вслух.       Амулета на шее было достаточно, чтобы скрыть её от посторонних глаз и вернуть родителям, как хотели и родители, и девчонка. Все при таком раскладе оставались при своём: Олег вернул бы домой нахрен не сдавшееся ему Предназначение, эта семейка и впрямь переехала бы и вернула себе внезапно утраченный покой, а Сергей убрал бы подальше от своих рук оружие массового поражения. И никто не внакладе.       Амулет прятал бы её магию и дальше, всё равно без учителей она физически не смогла бы такой столько лет недвижимый потенциал использовать. Серёжа был абсолютно уверен в качестве своих изделий, в частности, в том, что силы амулета девочке хватит оставаться вне поля зрения магов до самого конца - пока этот самый нетронутый потенциал, нарастающий в ней, её не раздавит. Лет семь, скорее всего, не меньше. Может быть даже все десять.       Это было совершенно не их дело.       Девчонка поёжилась во сне, и Сергей, не отвлекаясь от раздумий, поправил сползшее с её плеча одеяло.