♡
tae: Чонгук-а, выйди на минуткуjungkook:
куда? зачем?
tae: ко мне, я около твоего домаjungkook:
что-то случилось?
tae: вааа, просто выйди, я за гаражом Тэхён хорошо усвоил прошлый урок и больше не топчется по газону чонгуковой мамы, да и вообще пересекаться с ней не хочет, в конце концов, она уверена, что Ким — хороший мальчик, а хорошие мальчики от учебников перед экзаменами не отвлекают, да и не объяснишь ей то, что он принёс. — Эй, — полушёпотом, Тэхён аж подпрыгивает на месте от неожиданности. — Ты чего тут делаешь? — Чонгук, облачённый в какой-то тёмный с высоким горлом свитер, цвет которого из-за плохого освещения и позднего вечера совершенно не разобрать, заворачивает за гараж и, захрустев кроссовками по гальке, подходит ближе. — Привет. Я соскучился, — зябко ёжится Тэхён и вытаскивает руки из карманов. Чонгук в ответ издаёт какой-то полный умиления звук, похожий на забавное «уву», и в пару шагов оказывается совсем рядом, руками моментально обвивает талию, прижимается крепко, выбивая у Тэхёна этим действием из лёгких весь воздух. Сам Ким, впрочем, времени даром не теряет и обнимает за плечи, прижимаясь губами к скуле. — Я тоже соскучился, прости, что мало времени вместе теперь проводим, всё из-за меня с контрольными этими. Тэхён уже, по идее, давно должен был к этому всему привыкнуть, но когда Чонгук вот так вот мягко, нежно прижимается, утыкаясь носом в шею, Ким чувствует себя так, словно это всё впервые происходит. Каждый раз как в первый. У Тэ сердце колотится, отдаваясь глухими нестройными ударами в ушах, руки сводит желанием сдавливать его в своих объятиях до хруста костей, губы покалывает от желания поцеловать наконец, они не виделись от силы один день, а Тэхёна поломало так, словно месяц сидел в одиночной камере. Ему не давалась сегодня математика, сколько бы ни пытался, Тэхён не безответственный, прекрасно понимает, что хорошая учёба в его случае — залог успешного будущего, и он никогда — никогда в жизни — не мог подумать, что однажды появится внутри такое чувство, которое с лёгкостью обойдёт спорт в вопросе отнимания времени у учёбы. Но вот он, Тэхён, стоит за гаражом около чонгукова дома и даже не думает о том, что, несмотря на то, что если маме Чонгука даже со второго этажа их с этого ракурса не видно, то соседям, несмотря на их высокий забор, около которого стоит гараж, со второго этажа дома прекрасно видно двух школьников, в темноте отчаянно цепляющихся друг за друга. Да и к чёрту этих соседей. К чёрту эту долбаную математику, какой от неё толк, если вездесущие иксы и игреки только и делали, что складывались у Тэ перед глазами в отчаянное «я соскучился» битых три часа, что он с этой математикой воевал? — Ты пришёл просто обнять? — Поцеловать ещё. Можно? — С каких пор ты разрешения спрашиваешь? Чонгук целует сам. Поднимает голову с тэхёнова плеча и тепло прижимается губами к губам, Тэхён перемещает руку с плеча ему на затылок и приоткрывает рот, тут же обнимая его нижнюю своими. Губы сладкие, вкусные, на что именно похожи, Тэхён как-то даже сообразить не может под волной накативших эмоций, он не разменивается на мелочи и тут же проводит по его губам языком, размыкая их и углубляя поцелуй, Чонгук резко тянет воздух носом и едва слышно постанывает. Это тихий и странный звук, словно несдержанное удовольствие, вырвавшееся откуда-то изнутри и, едва только покинув горло, растворившееся где-то меж их губ в поцелуе. Тэхён гладит горячими ладонями его спину, плавно перемещаясь губами с нижней на верхнюю, ласкает его язык своим языком, Чонгук не отстаёт и притягивает к себе за талию ещё ближе, хотя, казалось бы, куда уже. Тэхён дрожит — Чонгук тоже. И дело совершенно не в вечерней прохладе. Дело в ощущениях, что тонкими нитями опутывают, утягивая в состояние какого-то совершенно странного блаженства. Их поцелуй у Чонгука дома отдавал новизной и неизвестным доселе трепетом, поцелуй в парке на лавочке был со вкусом правды, принятия и осознанного взаимного притяжения, поцелуй в подсобке был похож на впервые нахлынувшую настоящую страсть, мимолётные поцелуи где-то после школы отдавали адреналином и тем самым чувством, словно урвал что-то незаконное, украл, стащил, но не пойман, а от того радостно безумно. Этот же поцелуй будто бы тоже впервые, и он совершенно другой. Тэхён будто чувствует наконец-то, что в их отношениях вопросов почти не осталось, ему уже хочется назвать Чонгука «мой», хочется придумать забавных прозвищ, хочется снова спуститься губами к манящей бледной шее и целовать её как тогда в подсобке сильно, чтобы у Чонгука подкашивались колени, сам он закатывал глаза и просил ещё немного, а шея расцветала запретными засосами, ведь Чонгуку так было хорошо от них, так чертовски хорошо, что Тэхён, просто глядя на его приоткрытые в немом стоне губы, готов был пеплом к нему под ноги осыпаться — настолько невозможно приятно это отзывалось в его юной, совсем ещё в человеческих отношениях неопытной душе. Тэхён прикусывает его нижнюю губу легонько, вынуждая притормозить, проводит по ней языком и понемногу отстраняется, завершая нежный поцелуй со вкусом прохладной, почти летней ночи и искрящегося счастья, покрывает его губы поочерёдно мелкими поцелуями-бабочками, под которые Чонгук охотно подставляется, целует холодные щёки, за ушком, заставив хихикнуть смущённо и попытаться прижать голову к плечу, уходя от прикосновения, а после Тэ оттягивает ворот его свитера и нежно прижимается губами к шее. Где-то там, на нежной коже, есть его, Тэхёна, засосы, и он в них, конечно, виноват, но ничего не может поделать со своими мыслями. А в мыслях он обвёл языком каждый и наставил новых. — Тэ… — Я не буду, я просто поцелую, не переживай, — шепчет тихонько, зарывается пальцами в волосы на затылке и, отклонив чонгукову голову немного вбок, покрывает осторожными чмоками кожу реагирующей моментально мурашками шеи. — Прости меня за засосы, я так за них и не извинился. Теперь тебе прятать приходится. — Ничего страшного, мне же было хорошо, — перемещая свои руки с талии на тэхёнову шею и точно так же, как и парень, принимаясь кончиками пальцев ласкать чувствительную кожу на затылке. — Как твоя подготовка? — Ну… неплохо. А ты готовишься? — Если бы кое-кто мне в голову не лез постоянно, может, получше бы готовился, — усмехается Тэхён и, поправив ворот свитера, возвращает взгляд его лицу, прижимаясь своим лбом к чонгукову. — Я должен извиниться? — улыбается нежно. Такой домашний сейчас, такой тёплый и ласковый. — Конечно, ты должен взять за это ответственность, — щипает, конечно же, за нос, на что тот хмурится и губки забавно дует. — Не дуйся, — резко подаётся вперёд и чмокает, чтоб не дулся. — Кстати, я тут принёс… — отстраняется, улыбнувшись на разочарованный вздох, и поднимает с земли пакет, заглядывая внутрь. — Мазь, вот, взял в аптеке, пластыри круглые для маленьких засосов, ну, на всякий случай, ещё вот консильнер, конвульсер… как его там, Чимин, короче, сказал его купить и тоналку, тридцать пятый тон, тоже как у него, — захлопывает пакет и протягивает замершему со смущённой улыбкой на губах волонтёру, — вот, на. Если ещё что-то будет нужно, скажи сразу мне, а не Чимину, я могу и сам позаботиться, знаешь ли. — А я ничего ему и не говорил… он сам замазывать полез. — Не давай ему больше ничего замазывать! Я научусь и тоже могу, если сам не сможешь, — хмурится парень. Чонгук смеётся добродушно и забирает протянутый непредусмотрительно прозрачный пакет. — Хорошо, спасибо, что позаботился, кучу денег, наверное, потратил на это всё. — Ну знаете, могу себе позволить. — Посмотрите, какой мажор, — Чонгук хлопает его легонько по плечу. — И вот ещё, — вытаскивает из одного кармана пачку грецких орехов в карамели, из другого — упаковку с обычными кедровыми и тоже протягивает парню, выглядя при этом донельзя серьёзным. — А это что? — снова принимает протянутое, заинтересованно упаковки разглядывает. — Ну… орехи. — Орехи? — Для мозга полезно вроде, чтоб легче тебе… учиться было, — нервно дёргает плечами. В конце концов, непонятно — понравится Чонгуку такое вообще или нет, ещё подумает сейчас, что Тэхён его тупым считает. — Я хотел шоколадку купить, но ты вроде не особо фанат, это я больше сладкое люблю, а орехи, они вкусные, я сам… — Тэхён-а, — Чонгук перебивает и, приобняв одной рукой за талию, ласковым котёнком о шею потёрся носом, оставляя на ней нежный, осторожный поцелуй, от которого Тэхёна одновременно и в жар, и в холод бросило, кожа пошла колкими мурашками, а сердце в неистовом танце, кажется, собралось проломить ему позвоночник. — Спасибо большое, я очень люблю орехи, мне очень-очень сильно приятно. — Правда? — Ну конечно. Тэхён моментально поймал заряд бодрости и снова почувствовал себя прям вот крутым бойфрендом. Он снова обнял Чонгука, поцеловал легонько в губы, не позволяя себе увлекаться и, чмокнув напоследок в висок: — Давай тогда, беги домой, уже поздно, замёрз, наверное, в своём свитере, не хватало ещё заболеть. — Ты какой-то сегодня другой, — хмыкнул Чонгук довольно и, погладив по плечу, отстранился. — Другой? Что-то не так? — Нет, всё прекрасно, мне всё нравится. — Ну… тогда я пошёл? — Иди, — осторожно его за руку берёт и пальцы с его горячими сплетает. — Пойду, да? — Да, иди. Тэхён большим пальцем его костяшки гладит и никуда от него уходить не хочет. Хочется в этот момент почему-то так много сказать. А в голове одновременно, кажется, что пусто, и в то же время какой-то бедлам. В таком бардаке, который сейчас творится у Тэхёна в мозгу, ни один замок памяти бы не устоял, а если бы и устоял, Тэ его под этими завалами и не нашёл бы. — Ну, пойду, в общем, — вздыхает мученически. — Да иди уже, — смеётся Чонгук и руку его отпускает, хоть по нему и видно, что ему тоже не хочется этого делать. — Пошёл… — Тэхён не чувствовал себя дураком, когда спиной отходил, пока не вышел из-за стены гаража, не чувствовал себя дураком, когда сотый раз оглядывался, наблюдая за тем, как Чонгук, махнув на прощанье с крыльца рукой, скрылся в доме. Пускай это всё ванильно и сладко до приторного. Пускай. Какая разница, как это всё выглядит, если он чувствовал себя счастливым придурком, таким счастливым, что орать хотелось на весь город о том, что у него в душе, кажется, цветы расцвели? А стоило только увидеть его на несколько минут. Немного коснуться. И тяжёлого давящего ощущения тоски как ни бывало. То ли Чонгук такой солнечный человек, что после встречи с ним Тэхёну дышать легче становится, то ли потому, что то, что между ними развивается, — действительно правильно.♡
Дни полетели, словно лепестки вишен с деревьев в конце мая, унося с собой мысли о законченном семестре, переживания об экзаменах и самые тёплые из всех воспоминаний, который когда-либо у Тэхёна вообще были. Он никогда не задумывался над тем романтик ли он. Просто не было возможности и повода об этом подумать. Но после того вечера у гаража их с Чонгуком чат незаметно наполнился милыми эмоджи, Тэхён больше не стеснялся их отправлять, и теперь в первую очередь, открыв утром глаза, строчил ему в чат «доброе утро♡», спрашивал, как тому спалось, готов ли он к очередной контрольной, и только потом сам начинал новый день. Чонгук сдавал один экзамен на высшую оценку за другим, что неудивительно, ибо он действительно днями ночами корпел над учебниками, а Тэхён от него, между прочим, не отставал. Разве что на несколько баллов по некоторым предметам, и ощутимо по баллам по истории, но это детали. Пока Чонгук зубрил учебники, Тэхён занимался тем же, за небольшим исключением, в полдевятого вечера Тэхён шёл в магазин неподалеку от дома, накупал какой-нибудь вкусной ерунды и тащил Чонгуку, дожидаясь того за гаражом, что казался тогда идеальным укрытием. Почему он ни разу не пришёл нормально — вопрос хороший, Чонгук его тоже задавал. Ответ простой — Тэ решил не отвлекать от учёбы сейчас, ненадолго в гости всё-таки не заглянешь, а готовиться вместе они банально не смогут, не нужно быть гением, чтобы это понять. Поэтому стабильно в девять вечера Чонгук выскакивал с довольной моськой на улицу, а возвращался то с мороженым «чтобы остудить мозг», то с витаминными напитками «чтобы подпитать мозг», то с кофе и булочками «чтобы накормить мозг», то с чипсами и колой, которые «ну это тоже однозначно для мозга», а ещё с зацелованными губами и такими счастливыми глазами, что увидь в этот момент кто-нибудь его лицо — всё было бы ясно от и до. Чонгука, впрочем, такое внимание нискольно не смущало. Пока в один из вечеров перед заключительным экзаменом по литературе мама не поинтересовалась у него, куда и зачем он носится по вечерам и откуда таскает еду, можно же попросить и она, мол, купит что нужно. И тогда Чонгук задумался, а что собственно происходит, и пришёл с этим вопросом в чат к Тэхёну. tae: в смысле что происходит? что-то не так?jungkook:
да нет, просто я понял, что ты приходишь с вкусняшками каждый вечер, а я ничего подобного ни разу не сделал, теперь мне стыдно
tae: всм? а при чём тут ты?jungkook:
всм при чём тут я?
tae: ну я вообще-то ухаживаю… не?jungkook:
ухаживаешь?
tae: не похоже?jungkook:
не злись, просто странно осознавать
tae: а что странного? хочу и ухаживаю. мой парень, что хочу, то и делаю. Потом Чонгук долго распинался, как сильно он ему за всё благодарен: за поддержку, за заботу, за ухаживания и прочее, а Тэхён только ворчал на него, мол, не стоит за такое благодарить. Строил из себя крутого. Доказывал, что ухаживания — это само собой разумеющееся вообще, а потом, прорешивая задания к экзаменам, улыбался как дурак и сам не замечал, как изрисовывал сердечками края блокнотов и тетрадей, на что мама загадочно улыбалась, когда заходила в комнату посмотреть, чем сын занят. Экзамены пугали. Некоторые наводили ужас. Некоторые вообще не вызывали эмоций, ибо были не такими уж сложными. А ещё пролетели они на удивление быстро. И несмотря на то, что с Чонгуком они виделись каждый день по вечерам, и то, что Тэ вполне понравилось, как в целом прошли эти полторы недели, — он был рад, когда всё это закончилось. Теперь каникулы. Только каникулы, много прогулок, много мороженого в жару, много веселых моментов, а ещё, он надеялся, много Чонгука. — Ну что, всё? Доволен? — подловил свою лохматую тёмную макушку у стенда с вывешенными баллами за последние экзамены. — Да… — выдохнул облегчённо и улыбнулся так счастливо, что Тэхён почти заревновал его к этим бумажкам. Но тут же успокоился, когда Чонгук легонько коснулся его ладони пальцем, Тэхён уже разулыбался и собрался было взять его за руку, но их прервали и пришлось отпрянуть. — Чонгук, Тэхён, вы здесь, — подошла Хэри, что тоже, впрочем, выглядела вполне довольной жизнью. Видимо, тоже баллы неплохие заработала. — Завтра будет прощальная вечеринка в центре, придёте? Посидим, попьём чай, во что-нибудь поиграем, осенью то уже будет не до этого. — Пойдём? — внезапно повернулся к Тэхёну Чонгук. Тот опешил. В честь него тут вечеринку закатывают, а он ещё у Тэ спрашивает? — Конечно, вас же провожать будут, руководителей, как мы можем не прийти. Хэри, наверное, тоже показалась ситуация странной, ибо глянула она на Чонгука совсем уж невнятно, но вопросов задавать не стала. — Окей, тогда пока? — Давай, пока, — поторопил её Тэхён. — Тэхён, мамы дома нет, поэтому мы срочно идём ко мне сейчас, — провернулся Чонгук к Тэхёну и тогда всё стало понятно. Одними поцелуями на пару минут по вечерам сыт не будешь, и Чонгуку явно сейчас не до мероприятий в центре. Такого взгляда у него Тэхён ещё не видел. — Ко… конечно, можно только домой зайду переодеться?♡
Чонгук расплавился. Правда расплавился. Его неплохо эмоционально помотала ситуация с Чимином и подсобкой, немного испугала новость о том, что Тэхён признался Юнги, ибо Чонгук об этом человеке не знал ничего и не было уверенности, что ему стоит доверять, в конце концов, когда Тэхён у них за спиной говорил про волонтёров гадости, этот Юнги был почти всегда с ним, и мало ли… Но раз Тэхён ему верит, то и Чонгук должен, верно? Они же вместе. Они пара. Вроде бы они на этом сошлись. А потом Тэхён пришёл с тональным кремом и орехами и спрятался за гаражом, и это было настолько мило, что у Чонгука сосало под ложечкой стоило только подумать об этом или вспомнить, как долго и сладко они целовались, стоя там, укутанные приятной полутьмой и остывающим воздухом, наполненным запахом свежескошенной травы с газонов. А потом Тэхён стал приходить каждый вечер. И Чонгук никогда себя ещё с ним так не чувствовал. Ему хотелось прийти домой и поделился с мамой тем, что происходит, невероятными ощущениями, потому что одному это всё переживать было классно, но без возможности обсудить — тяжело; Чимину не напишешь — он тоже готовится, к тому же, он, вроде как, начал плотно общаться с Намджуном, и Чон от души посмеялся, узнав, что произошло это с подачи ничего не подозревающего Тэхёна. В общем, от чувств распирало, Чонгук тоже скучал, но справедливо верил, что нельзя слишком отвлекаться, иначе их чувства могут стать проблемой для учёбы, а такого никак нельзя было допустить. А потом Чонгук обнимался с Тэхёном, целовал его пухлые тёплые губы, зарывался пальцами в волосы, вдыхал его запах, но всего этого было безбожно мало. После того, что было между ними в подсобке, теперь уже всего было мало. Поцелуи были невозможными, заставляли парить, дрожать, распадаться на частицы, но потом Чонгук всё равно шёл домой. Он не знал, что происходило с Тэ, когда они расходились, но с ним самим творилось что-то невообразимое: он пару часов ещё потом пытался концентрироваться на экзаменах, кушал, снова что-то пытался учить, но голову занимали другие мысли, Чонгук ходил по комнате и не знал, что с собой делать, он писал сообщения Тэхёну о том, как хочет его поцеловать и тот отвечал всякими милостями, но Чонгуку-то хотелось большего. После недели вот таких встреч Чонгук начал ловить себя на том, что приподнимается на носочках, когда они целуются, в попытке намекнуть Тэхёну, чтобы опустил свои чёртовы руки ниже талии, чтобы просто хотя бы раз сдавил руками ягодицы, потрогал их, и тогда это зудящее желание внутри, быть может, прекратится. Но Тэхён после россыпи засосов стал осторожнее. Он целовал, обнимал и гладил всё так же яростно и откровенно, но черту не переходил, засосы, благодаря мази, прошли за несколько дней и, к разочарованию Чонгука, за полторы недели шея так и не украсилась новыми. Он умирал от желания в моменты, когда Тэ его в шею целовал, надавить ему на затылок и попросить сделать это сильнее, умирал от желания почувствовать на ягодицах его широкие сильные ладони, ощутить на них давление, что за прошедшее время уже начало фантомно чувствоваться им, когда он оставался наедине с собой. Многого хотелось, но попросить об этом многом Тэхёна просто не хватало сил и смелости. Он банально стеснялся говорить такие вещи. А кто бы не стеснялся? Стеснялся, а потом ночью на кровати выгибался вслед за собственной рукой, воскрешая в памяти поцелуи-укусы в шею, представляя руки, которые скользят по телу, но не через одежду, губы, которые ласкают, но не останавливаются, ногти, которые царапают в порыве страсти… Смотреть в глаза Тэхёну, помня о том, что делал и где себя трогал ночью, представляя его, было стыдно, но только до первого настойчивого поцелуя, дальше всё повторялось по кругу. И так плевать было в такие моменты на учёбу, господи, кто бы знал. И сегодня Чонгук намерен получить чуть больше чем обычно.♡
Чонгук не помнит, как они добрались до его дома, не помнит, как очутились на кровати, он с трудом может вспомнить, как и для какой цели стянул с Тэхёна футболку, но сейчас Ким наваливается сверху, почти больно впившись губами-зубами куда-то близко к основанию шеи, Чонгук не просил, но прижимая его голову к себе за затылок и постанывая от разрушающе приятных ощущений, явно давал разрешение. — Мхм, ещё… ещё Тэхён, посильнее, — окей, теперь просил. Тэхён протестующе мычит и перемещается с поцелуями на другую сторону, цепляет губами мочку, покусывает. — Если ещё сильнее, я тебе прокушу что-нибудь, Гуки, — шепчет в ухо, покрывая мокрыми поцелуями щёки, веки, совсем уж пошло вылизывает языком губы. А Чонгук цепляется за него всеми конечностями, опоясывает руками шею, зарываясь в волосы на затылке пальцами, и легонько натягивает их у корней, периодически скользит рукой на его спину и, сминая горячую, вспотевшую кожу, с упоением царапает её легонько короткими ноготками, его ноги давно на тэхёновой талии, но периодически сползают пятками вниз и давят на ягодицы, вынуждая совершать небольшие поступательные движения тазом, потираясь набухшей ширинкой о его такую же. Эти ощущения потрясающие, от них туманится мозг, пьянеют глаза, а страха и смущения как не бывало, тогда, в подсобке, Чонгуку мешало слишком много мыслей, да и ситуация была странной, как и место, где у них была такая… близость. Здесь же родные стены, удобная кровать, закат романтично пробирается внутрь сквозь приоткрытые жалюзи длинными желто-оранжевыми тенями, словно нарезанными ножом слоями стелится по стене и по кровати, разукрашивает волосы Тэхёна в какие-то неземные краски, и так красиво эти блики отражаются в его глазах, когда он отрывается от поцелуев, чтобы просто посмотреть на Чонгука под собой — уязвимого, зацелованного, снова покрытого засосами, что Чону хочется целовать его глаза, ибо это ну просто прекрасное зрелище. Это просто прекрасные глаза. В которых прекрасно отражается желание, заставившее зрачки расшириться и разойтись к радужке, а ещё его глаза словно кричат о чём-то большем, не только о влечении, о чувстве. Чонгук не выдерживает. Он с силой подаётся бёдрами вверх, жёстко потираясь о Кима давно уже вставшим членом сквозь домашние спортивные штаны, тот такой прыткости не ожидал, и с его губ срывается удивлённый, какой-то совсем разбитый стон, словно он совсем уже на грани безумия. Чонгуку уже больно целоваться, Тэ искусал и заласкал его губы до того, что аж контур размылся, но он всё равно ловит его стон губами и, поймав ритм, снова подаётся вверх, стонет сам, ибо это срывает крышу. Тэхён понимает, чего от него хотят, и, опершись локтями о подушку по бокам от головы Чонгука, волнообразным движением прогибается в пояснице, вжимаясь в чонгуков пах, а потом дышит рвано, зажмурившись, и, не выдержав, всхлипывает от накатывающих новых совершенно ощущений. А дальше он входит во вкус. Продевает руку под головой у Чонгука, прижимается виском к его виску и принимается потихоньку потираться снизу, периодически сильнее надавливая. Их надолго не хватит, и оба это, кажется, понимают, они постепенно привыкают к нахождению в настолько возбуждённом состоянии рядом друг с другом. Привыкают слышать друг друга и не столько сбитое дыхание, но и тихие стоны, всхлипы, блаженное мычание — это всё абсолютно новые звуки и то, что было в подсобке, и рядом с этим не стояло. Это правда неловко, позволять себе хоть какие-то звуки, зная, что человек рядом тебя прекрасно слышит и понимает, что с тобой творится. Чонгук чувствует, что ещё немного давления и он скорее всего может кончить. Просто потому, что тело, с непривычки заведённое не собственной рукой, а множественными ласками другого человека, реагирует на всё до безумия остро, Тэхён исцеловал и искусал ему всю шею, но она всё равно покрывается мурашками, когда Тэ, прижимаясь виском, в неё дышит, они ни о чем не говорят, давно перестали, лишь перекидываются горячим взглядами, а после снова растворяются в ощущениях, доводя друг друга до исступления, губы уже болят невыносимо, но невозможно их не кусать. — Тэхён, — зовёт хриплым голосом, пока Ким притормозил, переводя дыхание. — У меня уже горит всё… там. Краснеть уже нечем — лицо горит, не переставая, Чонгуку жарко, до ужаса жарко и до ломоты в костях хочется дойти до финала, ему уже больно от того, насколько велико возбуждение. — Остановиться? — выдыхает разочарованно куда-то в ухо. — Нет, давай, может, снимем? — предлагает будто бы невзначай, но так отчаянно этого желает, что страшно становится. — Что именно снимем? — выпутывается из объятий и приподнимается на локтях. — Ну… — Чонгук не знает, как вообще сказать это словами через рот, поэтому он просто молча тянется вниз, касается горячей ширинки, заставив Тэхёна дёрнуться, и расстёгивает пуговицу на его джинсах, потянув вниз молнию. Взгляду открывается вид на ткань белых боксеров, красноречиво промокшую уже спереди, Чонгук отводит глаза, ибо смотреть на это сил нет, и упирается в потерянные тэхёновы глаза. Они испуганные какие-то. Такой взгляд Чонгуку не нравится. — Попробуем? Если что остановимся. — Ну… я как-то даже не знаю, давай? — нервно жуёт опухшую губу и, внезапно кивнув собственным мыслям, приподнимается и стягивает до середины бедра джинсы, пока Чонгук, окрылённый согласием и предвкушением, стягивает свои штаны. — Так, а дальше? — Дальше иди ко мне, — тянет за руку, заставляя снова сверху навалиться. И с этого момента Чонгук руководит ситуацией, он проводит рукой по влажной ткани трусов — Тэ судорожно тянет носом воздух, но это ещё цветочки по сравнению с тем, что происходит с ним, когда Чон оттянув резинку боксеров, выпускает наружу стоящий в полную длину обычных размеров член с розовой мокрой головкой. Он горячий, пульсирует и, когда Чонгук обхватывает его ладонью, он ловит себя на том, что ощущение это по истине очень интересное, в руке пенис, но ничего не чувствуется ибо он не свой, а чужой. Чонгук на пробу чуть сильнее давит и проводит рукой по всей длине, растягивая, насколько это возможно, липкую смазку, и Тэхён, приоткрыв рот, нежно судорожно стонет ему в губы, его локти трясутся, а сам он жмурится от новых ощущений, к которым они всё-таки, кажется, пришли слишком рано. — О, Боже, мхм, Чонгук, что ты… А Чонгук в целом прекрасно понимает, что нужно делать, он быстро находит нужный ритм, надрачивая Тэхёну примерно так же, как делал это с собой, парень над ним шумно дышит через рот, одна из рук его подводит, и он немного заваливается сверху, но быстро поудобнее устроившись, кладёт ладонь на чонгуково бедро, оглаживая. — П..погоди, сними, давай я тоже. Чонгук приспускает свои боксеры пониже, Тэхён заминается ненадолго, а после Чон понимает, почему парня так проняло, когда он его коснулся. Ощущение чужой руки на члене — это что-то за гранью его понимания пока что, но это дарит какое-то по-истине невозможное удовольствие, Чонгук тоже не сдерживает звуков и подаётся вслед за набирающей темп рукой, он едва-едва вспоминает, что Тэхену бы тоже нужно доставить удовольствие, и возвращает свою руку на его горячий член. Они оба понимают, что до финала осталось ну совсем немного каждому, их движения становятся хаотичными и резкими, они часто прерываются, снова впиваясь в губы друг друга, пытаясь поцелуями оттянуть разрядку, они стесняются, но всё равно оба переодически бывают громкими, после пряча глаза. Тэхён так вообще где-то в нирване, он то закатывает, то прикрывает их, закусывая губы, Чонгук чувствует, что у того уже дрожит плечо — настолько сильно рука устала от напряжения, но он не падает и активно второй рукой усердно ласкает чонгуков член, сжимает его, массирует круговыми движениями, и Чонгуку от этого пиздец как хорошо, он часто ловит себя на том, что постоянно просит больше: «Давай, давай, посильнее, пожалуйста», «Ещё вот так, Тэхён». Ким же ни о чём не просит, но поощряет правильные движения Чонгука рукой тихими стонами, громкими всхлипами и задушенным мычанием. В какой момент становится совсем уж нереально терпеть, Чон понять не успевает, но его тело пробирает яркая дрожь, ноги разъезжаются, внутри становится настолько хорошо, что почти больно, он чувствует, что уже не может сдерживать в себе рвущиеся наружу удовольствие и, замычав и непроизвольно сильно сжав член Тэхёна в своей ладони, приподнимается на лопатках, забрызгивая живот. Он не сразу понимает, что, сдавив Тэхёна так сильно, довёл его до разрядки за считанные секунды следом за собой, его естество вмиг становится в его руках мягким, и Тэхён, наконец не выдержав, падает сверху на парня, придавливая собой, размазывая всё, что попало на живот, по чонгуковой футболке, а после крепко прижимая Чона за шею к себе. Это невыразимо сильно удовольствие. Просто тонна эмоций. Чонгук чувствует, что у него кружится голова, и ему банально не хватает воздуха, все его конечности инстинктивно подрагивают, по вискам катится пот. Тэхён на нём сверху такой же горячий, дышит рвано и от оргазма пока ещё толком сам отойти не может. Чонгук чувствует себя странно. Это был секс? Его первый секс? Это можно назвать сексом? Если да, то это было прекрасно. Непристрастный ранее к поцелуям и интимным прикосновениям Чонгук внезапно открылся сам для себя с новой стороны. Ему понравилось абсолютно всё. От ощущений до звуков, от невыносимой жары до лёгкого жжения снизу, потому как натёрли они изначально себе штанами там всё знатно. Спустя долгих пять минут, пока Чонгук восстанавливал дыхание и перебирал волосы на макушке Тэхёна пальцами, тот наконец скатывается с него, падая на спину, возвращая штаны и белье на место и устремляя странный, с поволокой взгляд в потолок. Чонгук сам привстаёт и одевается, стягивает с себя грязную футболку. Без лишних слов стирает с живота Тэхёна всё, что там осталось и завернув кидает ее на пол, тэхёнова обнаруживается рядом под ними на кровати и если на неё ничего и не попало, то их потом она пропиталась знатно. Бросает её к своей на пол. Нужно поставить стирку до маминого прихода. Волнами накатывает неловкость. Чонгук снова вспоминает то самое ощущение, оставшееся в памяти со времён первых мастурбаций, в попытках познать собственное тело. Неуютно. Странно. Стыдно. Смущающе. Чувствуется вина. Всё то яркое и приятное, что было, как-то медленно отходит на второй план. — Эй, — Чонгук, подогнув одну ногу, снова усаживается на кровать рядом с головой Тэхёна, что продолжает безучастно гипнотизировать потолок. Его глаза какие-то странные, словно влажные, и Чонгука это самую малость пугает, поэтому он призывно трогает его за локоть, напоминая о своём присутствии. — Всё нормально? Тэ? Тот внезапно садится на постели прижимает к глазам кулаки, садится к нему вполоборота и только после отрывает их от глаз, которые теперь не просто кажутся влажными. Они такие и есть. Какого чёрта? — Что-то не так, Тэхён? — осторожно начинает Чонгук, наклоняясь ближе. Тот вскидывает на него уязвимый, почти болезненный взгляд, которым моментально рвёт Чонгуку душу на части, ибо не может человек вот так смотреть и сказать после этого что-то приятное. — Прошу тебя, не молчи, для меня это тоже впервые, мне тоже тяжело и твоё молчание мне делает больно, — просит тихонько и смотрит внимательно, наблюдая за тем, как меняется выражение лица Тэхёна. У того глаза на полном серьёзе наполняются слезами. — У меня… — начинает хрипло, прокашливается, — у меня, кажется, не пройдёт. — Чего? — Чонгук хмурит брови и слегка отодвигается от него назад. — К тебе у меня, Чонгук, кажется, ничего уже не пройдёт, — повторяет твёрже. И Чонгуку бы радоваться, что с этим они разобрались, ибо это слово — это «пройдёт» — раздражало его давно и сильно. Но Чонгука накрывает волной злости. Потому что какого черта? Они же договаривались обо всём. Они же, блять, решили дальше всё решать вместе. Тэхён обещал, что он будет сильным и у них всё обязательно получится, чтобы бы что? Чтобы сейчас сказать такое после невероятной близости, которая между ними случилась? Чонгук ему всего себя открыл, доверил всё от души до тела, а он вот так? — Я похож на болезнь Тэхён? — Что?.. — Я спрашиваю: я похож на болезнь? Болезни же обычно проходят, верно? Что я, блять, грипп, простуда, герпес или может рак для тебя? Почему что-то, что ты чувствуешь ко мне, должно пройти как плохая погода или ветрянка? Ты вообще соображаешь, что ты говоришь? — Нет, я… Я просто не думал, что… — Что ты там не думал? Не думал, что ко мне можно чувствовать что-то больше, чем просто влечение? А о чём ты думал, когда обещал мне, что мы будем разбираться с этим вместе? О чём ты думал, когда таскался ко мне каждый вечер перед экзаменами и поддерживал? О чём ты думал, когда целовал меня и обнимал? Когда рассказывал о нас Юнги? Думал о том времени, когда это всё наконец-то пройдёт и ты сможешь выдохнуть, ведь проблемы, вроде меня, больше не будет? Об этом ты думал? — Нет, Чонгук, — пытается коснуться, Чон от прикосновений уходит. — Я не хочу так, Тэхён. — Что ты… пожалуйста, Чонгук, не надо! — Я не хочу давать тебе время подумать, как в прошлый раз, не хочу чувствовать себя так, словно я какое-то несчастье, которое должно пройти и остаться в прошлом, не хочу, чтобы со мной рядом был человек, который готов взять на себя ответственность только до поры до времени. Мне не нужны отношения до «пройдёт», ясно? — Чонгук, ты неправильно понял, не надо так говорить, ладно? — А что я тут мог понять? Что? Понял ровно то, что ты сказал. Всё же было больше чем прекрасно, почему ты после всего, что было, говоришь такие вещи? Просто возьми и прими решение уже, Тэхён, либо мы раз и до победного, пытаясь что-то построить, либо давай закончим всё прямо сейчас. Отношения в ожидании печального конца — это не то, что нужно ни мне, ни тебе, в любом случае. — Я немного просто охуел с того, что произошло, и от эмоций, которые я испытал. Только и всего. Я лишь пытался сказать, что с этого момента всё стало ещё серьёзнее, я не сомневаюсь… — Подожди, мне надо остыть, — тормозит его Чонгук и, встряхнув головой, поднимается с постели и уходит из комнаты, забирая грязные вещи и оставляя парня в разобранном состоянии одного. Им нужен был этот разговор, чтобы окончательно всё прояснить. Нужен, но только не тогда, когда Чонгук эмоционально размочаленный не может себя контролировать и срывается, ища везде подвох. Он минут пять бродит по кухне, моет руки, слышит как Тэхён хлопает дверью ванной наверху, пьёт холодную воду и стоит, успокаиваясь, уперевшись руками в столешницу и прикрыв глаза. Нужно просто успокоиться, выслушать его и нормально поговорить. Этого должно быть достаточно. Возвращается Чонгук в комнату с двумя банками «Доктора Пеппера» и одну прикладывает к скуле парня, что сидит, опустив голову. Тэхён уже надел первую попавшуюся из чонгуковых футболок, ему тоже достал какую-то объемную худи, на случай если мама Чона вернётся и застанет их, он уже откопал в рюкзаке мазь и пластыри — это слабо поможет, но в этот раз следы он предусмотрительно оставлял ближе к плечам и ключицам, так что в целом, если завязать капюшон, не так уж сильно их и видно. — Остыл? Тот кивает. Они некоторое время пьют холодную газировку молча, каждый размышляя о своём. Чонгук не выдерживает первым: — Я тоже. Так на чём мы остановились? — На том, что ты меня не понял и наорал, — Чонгук порывается взять толстовку, Ким не позволяет и убирает её подальше, подсаживаясь ближе. Оперативно выдавливает мазь на палец и принимается втирать её в особенно пострадавшие участки. Кое-где засосы небольшие по размеру, но отливают фиолетовым. Уф, перестарался. Но Чонгуку попробуй откажи, когда просит. — Тогда объясни. — Чонгук, я никогда не скрывал, что мне иногда страшно. Мы с этого вообще-то и начали. Из-за родителей в основном, потому что самый мой большой страх — это их развод. Я не хочу быть последней каплей. Пойми меня, пожалуйста, я пытаюсь быть сильным, но получается не всегда, я же тоже человек. — Аккуратно размазывает мазь по всем темнеющим пятнышкам и, чтобы она не размазывалась, принимается осторожно заклеивать их пластырями. — Я никогда не был настолько близок с кем-то, это случилось достаточно неожиданно, когда я на тебя сверху после всего этого упал у меня в голове была только одна мысль, что ты мой и это так навсегда теперь и останется. Да, наивно, но что есть, то есть. И да, я струхнул, когда понял, о чём я думаю. Я никогда всерьёз не задумывался над тем, что что-то может реально «пройти», подумывал в самом начале — да, но я умирал без тебя целыми днями, когда были экзамены, и ты думаешь, я думал о подобном? Нет, я думал о том, как сильно скучаю, как хочу поцеловать и чем тебя порадовать вечером. Я не знаю, что это было, просто какой-то эмоциональный всплеск, слишком много всего и слишком одновременно. Признаю, слова для признания выбрал не самые лучшие, но ты тоже вспылил и наговорил всякого. Не надо так. О какой уверенности может идти речь, если при первом моем малейшем признаке слабости, ты едва не бросить грозишься? Если тебе рядом нужен Железный Человек из стали и без эмоций, то я не такой, уж прости. Если мы уже поставили на кон всё, так давай хотя бы не бросаться словами о расставании так просто. Иначе ну… мне будет совсем тяжело. — Прости, прости меня, пожалуйста, я сильно психанул, — понуро опускает голову Чонгук. Тэхён такой чудесный, а он… — И ты меня прости, — натягивает ему на голову толстовку и помогает одеться, а после тянет его на себя и, укладывая рядом с собой, накрывает их пледом, предусмотрительно поставив кондиционер на похолоднее, чтобы не было жарко, и обхватив его ладонь своей прижимается к ней губами, нежно целуя костяшки. — Прости, что позволил в себе усомниться, ладно? Я просто лох неопытный. — Ну, я же такой же… — Лох неопытный? — Ну да, вот прям лошара. Напсиховал на тебя так… — Замечательно, встретились как-то два лоха… — Один спортсмен, другой дохрена альтруист. — И жили они долго и счастливо, да. Они смеются тихонько. Снова целуются, совсем легонько и нежно, потому как губы у обоих болят. Много разговаривают, лёжа лицом к лицу, Тэхён ласкает губами костяшки его руки, что так и не выпустил, а второй прижимает его к себе за талию, полуукладывая себе на плечо. Комната давно уже не залита светом. Короткое светлое мгновение после заката очень быстро сменилось уютной темнотой, медленно, но верно погрузившей комнату в мягкий полумрак, свет разливался разве что от небольшого ночника у Чонгука на столе, но его не хватало на то, чтобы осветить всю комнату. Их разговоры впервые были настолько откровенными и прямыми, настолько уютными и ощущалась эта близость уже как-то по-родному. Чонгук без конца извинятся, что вспылил, а Тэхён без конца его успокаивал поцелуями, чтобы перестал уже. Как они заснули — совершенно непонятно, но видимо, экзамены всё-таки вымотали, и в какой-то момент Тэхён просто подтянул Чонгука повыше, устроив его голову в ложбинке между своей шеей и плечом, сплёл с ним пальцы, зарываясь носом в макушку, и через пару минут таких вот крепких объятий спокойно засопел. Чонгука быстро убаюкало ровное мерное дыхание, и он провалился в сон следом за ним. В разнузданных чувствах отчасти, но безумно довольный, потому что Ким рядом, они всё решили, больше не будет никаких «пройдёт», больше не нужно мучиться от желания получить больше, теперь можно просто сказать, ведь поймут же.♡
Сонхи вернулась домой только к полдесятому вечера. Сын предположительно ещё не должен был спать. Чонгук часто дожидался её с работы, скучал, наверное, ведь они в этом мире остались друг в друга только вдвоем. Отец Чонгука любит сына, но он в постоянных рейсах, а их брак вообще сложно давно называть браком, она безусловно любит этого мужчину, им хорошо вместе, когда он приходит в отпуска. Но пока тот бороздит океаны, женщина периодически чувствовала, что у неё есть только сын. Так уж вышло. План походить в моря недолго, заработать на первое время, а потом найти работу на суше — пошёл крахом, стоило ей забеременеть, а на горизонте у мужа появиться перспективе карьерного роста. Поэтому теперь Сонхи всецело отдавала себя работе всегда, правда в последнее время старалась больше времени проводить с Чонгуком, потому что он потерял дедушку и нельзя было его оставлять одного без родительского внимания надолго. Потому и приезжать она старалась хотя бы раньше десяти. У них с сыном доверительные отношения, но их нельзя назвать от и до близкими, потому как Чонгук во времена своих сильных переживаний предпочитал болью с мамой не делиться, может быть, чувствовал себя не очень нужным из-за того, что родители вечно на работе, может быть потому, что ближе дедушки у него не было никого и открываться кому-то ещё, кроме него, он не спешил — не понятно, ведь кто его знает, что у этих детей на уме. Сонхи стыдно, конечно, хотелось бы, возможно, отношения с сыном сделать более близкими, но пока возможности для этого не предвиделось, а бросать работу — ну глупо. Но Чонгук хороший сын. Её гордость. Хорошо учится, занимается общественной деятельностью, вежливый и красивый мальчик с хорошими перспективами. Прекрасный ребёнок. Она порой сама себе завидует. Сонхи, припарковав машину и закрыв гараж, замечает, что свет во всём доме потушен. Неужели спит? Так рано? Она осторожно разувается, относит вещи в свою комнату, пару раз стучит и приоткрывает дверь в чонгукову спальню. Вообще-то она не такая уж и плохая мать и прекрасно помнит, что сегодня должны были озвучить результаты экзаменов, а сына определённо будет с чем поздравить. Она даже торт купила. И лазанью вчера приготовила, нужно только разогреть. В комнате полумрак: ночник и уличные фонари не дают нормального освещения, но даже так она видит, что в кровати не один человек. И её стук спящих совершенно не потревожил. При мысли о том, что у Чонгука появилась девушка, как-то неприятно колет в груди. Рановато заводить отношения, на носу выпускные экзмамены, да и что это такое — в таком возрасте спать с девочкой в одной кровати? Она на цыпочках подходит ближе и силится разглядеть, кого там так уютно обнимает Чонгук. Вот только обнимает внезапно не он, а его. Чонгуков друг, Ким Тэхён, умостив её сына в кольце рук, прижимает его во сне к себе крепко, укутанного в тёплую толстовку, лицом зарывшись в его волосы на макушке. И… за руку держит. Парни мерно сопят почти в унисон, а у Сонхи внутри всё теперь уже окончательно обрывается. Она многое замечала — гараж плоховатое укрытие, она не особо наблюдала за тем, что там у них происходило, но стабильно по вечерам, когда была дома, замечала забегающего за гараж, воровато оглядывающегося Тэхёна с какими-то извечными пакетами, ну и нетрудно догадаться, куда по вечерам бегал Чонгук и от кого изо дня в день таскал сладости. Да и много ещё было вещей, которые она видела, но на которые закрывала глаза, отказываясь анализировать. Начиная с «я его лучший друг», когда появился из ниоткуда, заканчивая тем, что одежду с открытой шеей сын при ней носить перестал давно. Видимо, зря не анализировала, потому что вот они, пожалуйста, голубки, жмутся друг к другу во сне, не замечая ни времени, ни обстоятельств. Через пару минут она уже за дверью и с силой барабанит по её деревянной поверхности, надеясь, что это парней разбудит.