♡
Очень сомнительная практика — спать, чтобы успокоить возбуждение. Но в тёмной школьной подсобке нет ни холодного душа, что помогает справиться с подобными проблемами тем, кто любит усложнять свою жизнь, ни даже теоретической возможности получить разрядку, раз уж случилось то, что случилось. Чонгук подавлял в себе даже малейшие зачатки стыда, когда они усаживались вместе на пол, понимая, что произошедшее — нормально, учитывая то, как Ким его тут зажимал. В нормальности нет ничего постыдного, а взяв во внимание тот факт, что подобное состояние для него более чем непривычно, Чон справедливо решил, что повёл он себя в этой ситуации правильно. Ничего хорошего из того, что они бы зашли дальше, он уверен, совершенно бы не вышло, по ряду причин. У них, как ни крути, не настолько близкие отношения, они ни разу друг друга до этого там не касались, Чонгук так вообще поймал себя на мысли, что и не задумывался заходить столь далеко так быстро, помимо всего прочего, не настолько они оба опытные в подобных вещах, Чонгук — не ханжа и прекрасно справлялся собственной рукой дома, когда было нужно, а нужно оно, когда тебе от пятнадцати и старше… ну, часто. И если бы не эфемерное чувство липкого стыда, что накрывало его после первых неловких излияний в ладонь, когда он ещё был подростком, что так или иначе, но отпечаталось неловкостью в памяти, Чон бы может и позволил Тэхёну себя коснуться в тот момент, когда было очень нужно, но он прекрасно помнит: в то мгновение, когда ощущения новы, после получения разрядки невольно приходит стыд, а в силу того, что отношения у них только-только начали как следует развиваться, и до подобных поцелуев они дошли впервые… всё-таки хорошо, что Чонгук нашёл в себе силы остановиться, иначе в пыльной подсобке, со стыдом и перепачканными в сперме руками Чонгука постиг бы первый в жизни экзистенциальный кризис. Нельзя столько новых ощущений и эмоций в один день. Просто нельзя. Но судьба думает немного иначе. Дома Чонгук прекрасно высыпался на своей вполне удобной и мягкой кровати. Но просыпаться редко было приятным занятием, как ни крути, жаворонком Чонгук не был и поспать любил, а в силу его чрезмерно активного образа жизни — как следует это сделать удавалось не часто, собственно, поэтому сон — априори святое. Но просыпаться от осторожных поцелуев в щёку отчего-то оказывается очень приятно. Так просыпаться ему определённо нравится. — Чонгук-а, — поцелуй в скулу, — Чонгук, — в линию челюсти, — Чонгук-и, — тянет тихим бархатным голосом у самого уха, пуская по коже мурашки, прижимаясь губами к щеке. Чонгук чувствует его нос, что упирается в щёку, и ему приятно до жути, дыхание немного сбито. — Я чувствую, что ты проснулся, не притворяйся, — хмыкает и чуть сильнее в объятиях сдавливает. Чонгук в ответ мученически мычит, так и не открыв глаза, выгибается и потягивается, совсем не смущаясь того, что, вытянувшись, придавил Тэ к самой стене, вызвав у него своими действиями задушенный выдох. Он даже получает удовольствие от того, как тот кряхтит, придавленный. Забавно его дразнить. — Полегче, раздавишь. — По-твоему, я толстый? — хрипло. И слегка поворачивается в объятиях. — Не говори ерунды. Выспался? — Неа, чувствую себя разбитым. — Ну ёлки-палки, всё зря. — Не… — Чонгук приподнимает полы пиджака со своих бёдер и, кивнув удовлетворённо, слегка смущённо бросает: — Не зря. Тэ в ответ хмыкает понимающе и крепко в объятиях его сжимает. Ему так хорошо сейчас. Это всё настолько ново и настолько интересно и трепетно, что до боли внизу живота и мурашек по спине. — Ладно, надо выходить, а то мы засели тут втихаря, мало ли в центр кто-то пришёл. — Да навряд ли, я бы, наверное, услышал. — Давай, ты первый, а я следом выйду минут через пять. — Если там кто-то есть, это всё равно будет подозрительно. — Сам же сказал, что никого не слышал. — Ладно, похрен, скажем… бумагу перебирали какую-нибудь. — Ай, да забей, короче, просто пошли, — смело выдаёт Чонгук и с кряхтением поднимается с пола, выбравшись из тёплых и безумно приятных объятий. Сразу как-то пусто становится и хочется ещё. Так всегда будет? Пока Тэхён озадаченно отряхивает свой пиджак, Чонгук, воодушевлённый и довольный, вываливается из подсобки, на ходу натягивая свой собственный. Такой весь помятый, сонный и с улыбкой, гуляющей от зацелованных опухших губ до искрящихся весельем и ещё чем-то глаз. Правда, натянуть пиджак до конца у него так и не выходит, ибо, покинув подсобку, тот тут же замечает сидящего за столом Хэри Чимина, что не смотрит на него совершенно, словно вышедший из подсобки парень — это и не странно вовсе. — А! Чимин-а! Напугал, — нервно и даже немного по-истеричному громко вскрикивает Чон, давая понять застрявшему в подсобке парню, что они-таки не одни. Чонгук снимает и вешает пиджак на стул, не подозревая, что позже пожалеет об этом решении. — О! Привет, а мы тут это… бумагу искали, — появляется живо в кабинете Тэхён, захлопывая дверь в подсобку ногой. Он такой же растрёпанный, пиджак кое-где в пыли, волосы в беспорядке, губы такие же вспухшие, как у первого вышедшего, а в руках — большая коробка с бумагой для принтера. — Мы просто не нашли в кабинете бумагу, там в подсобке искали и вот… — воодушевлённо и, конечно же, безумно палевно врёт Тэ, а Чонгук тем временем понимает, что спалились они по полной, потому что Чимин безучастный взгляд — что уже очень плохой знак — от компьютера оторвал и смотрит на них обоих нарочито безразлично — что ещё более плохой знак — а после указывает взглядом на три нераспечатанных и одну початую упаковки с бумагой для принтера, что лежат на самом видном месте около этого самого принтера. — О! — понимающе кивает Тэ, опуская коробку на пол. — А я и не заметил. Чимин брови приподнимает, взгляд отводя, мол, «ну-ну, конечно», и Чонгук понимает, что грядёт буря. — Тэхён, ты иди, ладно? Я позже напишу, — обращается к парню, что семафорит, как и он сам, щеками и нервно губы кусает, не зная, что сказать. Тот растерянно жмёт плечами. — Уверен? — Да, давай, увидимся позже, — максимально дружелюбно ему улыбается, на что тот хмурится, всё-таки фальшивые улыбки — это неприятно. — Ладно, пиши, если что. — Хорошо. Чонгук чувствует себя отвратительно. Ему панически страшно, что Пак что-то видел, а факт того, как тот себя ведёт, это наглядно демонстрирует. Он видел. Он сто процентов видел. Друг выглядит хмурым, даже злым немного, и это так, чёрт возьми, странно, учитывая, что обычно он такие свои эмоции выражает криками и прочей экспрессией, а сейчас просто молчит и наказывает отношением на грани игнора. Однако, как только за Тэ, не знающим, куда себя деть, закрывается дверь, Чимин молчать перестаёт. И в этот момент Чон понимает, что молчание, может быть, было бы и лучше. — И что это было, Чон Чонгук? — Что ты имеешь в виду? — неловко затылок лохматит и понимает, что ему даже присесть сейчас неудобно. Стоит, как школьник провинившийся. Чимин поднимается из-за стола тоже и встаёт напротив него. — Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Что ты, мой нежный цветочек, и эта горилла неотёсанная делали вместе в подсобке? — невинно хлопает ресницами Чимин. Чонгук хмурится, тут, вроде как, оскорбление в сторону его парня было… они ведь вместе же, верно? — Мы за бумагой зашли на пару минут… — Отставить вот это ля-ля по поводу двух минут, я видел вас внутри, ближе к правде, пожалуйста, а то это совсем холодно, — складывает руки на груди. — Чёрт, ладно… — губу кусает, бегает нервно глазами по помещению за спиной Чимина, перебирая в голове варианты вранья, которое может спасти патовую ситуацию. — Ну, я спать просто очень хотел и случайно уснул, когда на полу сидели, мы просто сели на один пиджак. Посидеть. — Да, здорово, очень пацанское развлечение, я не эксперт, но уверен, что все так делают, да. Это уже теплее. А какого чёрта тогда вы сидели в подсобке, в кабинете буквально есть диван, это удобнее, нет? Если так хотел спать, мог поспать тут. — Просто зашли за бумагой, и я захотел спать. До этого не хотел. — Просто зашли за бумагой, и ты захотел спать? «Ты совсем идиот или да?» — Так и было, да, — хмыкает скованно, — я в последнее время странно себя веду и чувствую. — М, понятно, — тянет Чимин. — То есть, нет никаких между вами отношений, кроме братской, мужской дружбы, я правильно понимаю тебя? — Да! — излишне громко. — Да, никаких. Чон не знает, как себя ощущать. Он видит, что друг ему не верит ни на йоту, а это и неудивительно: Чонгук буквально не умеет врать. Ну просто не было у него такого встроенного навыка при рождении. Он никогда не мог придумать ни одной нормальной отговорки и неизменно себя закапывал, завираясь и чаще всего признаваясь во вранье. Поэтому старался всегда говорить правду сразу. Но, с другой стороны: ну пусть не верит, главное, чтобы не докапывался и не распространял слухи. В школе их никто по головке за это не погладит, как в тайских лакорнах, а родители Тэхёна всё ещё на грани развода, не стоит об этом забывать, всё-таки в заварушке с отношениями участвуют они оба, и Чонгук сейчас свою зону ответственности конкретно так не вывозит. — Знаешь, Чонгук, — отводит взгляд к окну, — я был на сто процентов уверен, что мы с тобой, как минимум, близкие друзья. Иногда даже задумывался над званием лучшего друга для тебя. Серьёзно, мы столько лет уже дружим. Но сейчас я понимаю, что близким человеком я для тебя абсолютно никогда не был. — Нет, Чимин… — Я понял тебя, когда ты не захотел меня видеть после смерти дедушки, а с ним почему-то захотел увидеться. Понял, потому что в такой момент просто грех требовать от кого-то что-то, выяснять причины поступков и докапываться до истины. В стрессовой ситуации разным людям хочется разного… кому-то поддержки лучшего друга, кому-то поддержки неотёсанной гориллы. Никто никого не в праве осуждать. — Ну, Чимин. — И я не обижаюсь за то, что ты тогда выбрал его, за то, что последние месяцы переключал на него внимание, словно нового друга нашёл, и на меня забил совершенно, не обижаюсь, что ничего не рассказывал о ваших дружеских, — издевательски изображает кавычки пальцами, — отношениях. — Чимин, подожди… — Но чего я действительно не могу понять и простить, — возвращает полный разочарования и обиды взгляд своему другу, — так это того, что ты сейчас стоишь и абсолютно отвратительно в глаза мне врёшь, — тычет пальцем в грудь и смотрит разочарованно. — Я не вру… — И на будущее, Чонгук-и, прежде чем врать и усираться, что вы просто друзья, которые случайно уснули в обнимку в подсобке, обращай внимание на свою шею, ну, или в крайнем случае намекни своему другу, — снова кавычки изображает, — что он человек, а не пылесос, можешь подарить ему на день рождения подобный образец техники, может, до его мозгов отбитых твой непрозрачный намёк дойдёт. — Что, где? — испуганно шеи касается, безошибочно впрочем рукой угадав место смачного крупного налившегося кровью засоса. Чимин отворачивается и отходит в сторону двери, неприязненно скользнув по Чонгуку взглядом. И Чонгук, у которого сердце стучит от липкого страха где-то примерно в районе глотки, понимает, как же глубоко и основательно он проебался. Да, у них с Чимином не слишком крепкая дружба, чтобы обнажать друг перед другом души и особую какую-то боль. Но они дружат уже долгие годы и так основательно друг друга, кажется, знают, что совершенно глупо было думать, что Чимин его, не разбираясь, возьмёт и оттолкнёт, не пытаясь понять. Зачем вообще Чонгук врал? Он ведь никогда этого не делает, он ведь знает Чимина — тот буквально сам с тараканами такими, каких поискать, с чего бы он и не понял? Это же Чимин! Мозгов для вранья у Чона маловато, но на то, чтобы не дать Паку уйти, их хватает. Он перехватывает того за руку и умоляющим тоном просит: — Пожалуйста, дай мне объяснить, Чимин. Прошу, не уходи. — Можешь отпустить, я никому не расскажу, что видел, мне это тупо не нужно. — Да не в этом дело… — Не в этом? — оборачивается, бровь скептично выгнув. — Ты мне не доверяешь, а я тебе буквально все мозги проел тем, какой же Намджун большой и красивый. Доверился, поделился, хоть и сам ещё ни в чём не уверен. Мне не казалось, что это запретная тема. Просто показалось, что могу с тобой это обсуждать. С твоей же стороны доверия — ноль. Что ты можешь мне объяснить? В чём, помимо этого, может быть дело? — Я запутался, ясно? Мне… мне сложно. Это не то, о чём можно прийти и просто рассказать. — Почему нет? — По разным причинам. Это произошло абсолютно неожиданно. Да, мы сдружились и быстро. Да, появилась симпатия, и быстро. Да, у нас первые признаки взаимного вот этого влечения были прям на лицо, и давно. Но я не собирался во всё это ввязываться, не собирался вообще ничего делать, но он реально занял всё моё время, да и чего таить, мысли — тоже, и я даже не подумал о том, чтобы рассказать. Я уверен, что ты можешь это понять. Я просто хотел его видеть каждый день, Чимин, и это всё, о чём я мог думать. Я не знаю, откуда это во мне… просто он был таким милым всегда. Таким заботливым и, Чимин… он такой нежный, он, — Чонгук задыхается и краснеет всем, чем только можно, крепче руку друга, что уже давно отвернулся от двери и смотрит на него с нескрываемым интересом, сжимает. — Он? — Я никогда такого не чувствовал с Хэри. — Твои губёшки красные… тебе же не нравится целоваться, — неуверенно тянет Чимин, тут и так всё ясно, не нуждается в уточнениях, но он это делает, лишь бы вытянуть из друга побольше подробностей. — Оказывается, нравится, Чим! — искрящиеся глаза на друга поднимая. — Это так… так будоражит, — понижает голос, — это так приятно, у него губы такие мягкие, — краснеет ещё больше, в пол взглядом упирается, стесняясь своих эмоций и откровенности. Ну, а как по другому. С Чимином ругаться не хочется совершенно. — И шея, Чимин, ты знал, что только от этого можно почти кончить? Это просто… — снова проказливо на друга смотрит и шепчет заговорщицки. — Прекрати хвастаться своим парнем, я завидую и сильно, а я — фея, ты помнишь? Зависть — плохое чувство, не заставляй меня слишком много завидовать, иначе наколдую твоему прекрасному принцу импотенцию сразу после выпускного. Феи не должны чувствовать себя плохо из-за каких-то горилл, которые просто умеют пользоваться своим ртом по назначению. Мы очень нежные создания. — Чимин! — Ну что? — Пожалуйста, прости меня. Я перепугался за него. Не скрою, подумал, что из-за обиды ты можешь чего вычудить, давай не будем забывать, что феи — существа злопамятные. Прости, ладно? Мне нужно было рассказать сразу. — И как можно было на него запасть, это же ужас… — морщит носик Пак. — Почему ты его так не любишь? Так обзываешь всё время. — Он спортсмен, и этим всё сказано. — Намджун тоже. — Так и я не гей. — Так и я тоже. — Скажи это своему парню, вместе посмеётесь, когда будете сосаться в очередной подсобке. — Ну, Чимин… — А если без шуток, то ты, на самом деле, очень смелый, Чонгук, — добавляет Чимин, выглядя при этом серьёзнее, чем обычно. — Не перебивай, — не давая возразить, — прости, что я напирал и манипулировал, чтобы вытянуть правду. В таком действительно очень сложно признаться. Ты смог сказать об этом третьему лицу, и ты — молодец. Я вот так не могу, я даже себе не могу признаться до конца. — И это ты-то?! — изумлённо глаза распахивает. Они никогда о таком не разговаривали. О том, что Намджун горячий — да. А прямо об ориентации ни разу. — Квир-королева школы? Ты же буквально, ну, ведёшь себя так, что девяносто процентов слухов и шуток на тему ориентаций о тебе. — Ну… вести себя так, как хочется, — это ещё только полпути. Да, я одеваюсь, как хочу, да, я красивый, и это скорее андрогинная красота, да, я где-то более феминный, чем остальные парни, это нетрудно признать, потому что факт, как говорится: на лицо, но я не могу твёрдо взять и сказать себе: «Да, мне нравятся мужики», но в то же время могу, я хз, как это работает. — Это как вообще? Могу, но не могу… — Ну бля… Девочки красивые. Я смотрю на многих из них и, ну, я был бы не против поцеловаться с ними и потрогать там, возможно. Ну, у меня и секс был, чего уж там, ты знаешь, — и да, Чонгук знает и сейчас ему немного стыдно, потому что Чимин доверял и открывался гораздо больше, и теперь это наглядно видно. — Но? — Но бля, я в то же время смотрю на Намджуна, например, и как бы не против поцеловаться с ним, и чтобы он меня потрогал там, возможно, — краснеет друг. Кажется, впервые на памяти Чонгука чиминова маска самоуверенности даёт такую большую трещину. — Ну, как минимум, ты не гетеро, Чимин. — Да ты что, — фыркает издевательски. — Да. Чувствую себя экспертом. Даже думать нечего, — отшучивается, но продолжает серьёзно: — Может, стоит попробовать? Может, понятнее станет? — Так, закроем тему моих великих душевных метаний на тему моей неопределённости в вопросе навешивания на себя ярлыков. Надо красоту тебе эту замазать, вот же блять… он сожрать тебя пытался, или что? Тебе разве не больно от такого? — ловко переводит тему Пак и подходит к столу, роясь в своей сумке и выуживая оттуда тональный крем и консиллер, а после — и заживляющую мазь из дежурной аптечки клуба. — Садись. — Косметика? Откуда она у тебя? Чимин в ответ смотрит на усаживающегося на стол парня со снисходительностью и «я и так понял, что ты дурак, можешь не прикидываться» во взгляде. — Я, конечно, неземной красоты фея, но давай не будем забывать, что идеальная кожа с нашим воздухом и глаза без синяков под ними с нашим расписанием в школе — это всё за гранью реальности. Господи, тут по всей шее засосы, — осматривает критично, вертя голову друга за подбородок из стороны в сторону, — вот же дебил членистоногий, я ему устрою трёпку, и какого хрена на плече укус?! — отодвигает ворот рубашки. — Чонгук, если он хочет тебя сожрать, не молчи, я вызову ветеринаров, ты не должен это терпеть… Чонгук смеётся тепло и с облегчением. Чимин фотографирует ему его шею на телефон. «Снимаю побои, если надумаешь идти в полицию». И пока Пак обрабатывает синяки мазью и накладывает консиллер и тон, Чон морщится от холодка мази и разглядывает фото синяков на шее с каким-то абсолютно трепетным и горячим удовольствием. Почему ему нравятся эти метки? Он что, извращенец? Чонгук пугается своих мыслей, но в паху от воспоминаний о том, как Тэ вгрызался в его шею несколькими часами ранее, становится горячо.♡
Тэхён ещё с десять минут после того, как сообщил преподавателю физкультуры, что пропустил занятие по причине тренировки, пошатался по школе в попытке придумать себе занятие, пока будет дожидаться Чонгука. Тэ переживал жутко, хоть и не сомневался, что тот всё разрулит. Он в последнее время отвечал за рациональную составляющую их отношений. Тэ, к слову, моментально заскучал по нему в своих объятиях, стоило только выйти из кабинета, и не находил себе места, пока ждал. Но Чон после всего, что между ними было, решил поступить ужаснейшим образом и всё, что получил от него Тэ, вместо желаемых нежных поцелуев украдкой после того, как проводит его домой и на секундочку, как обычно, заставит притормозить у вендинга, спрятавшись за ним, чтобы, собственно, те самые поцелуи заслуженные забрать, — это сообщение:jungkook:
я сегодня пойду домой с Чимином слушай… я ему всё рассказал он болтать не будет!!! прости, это было только наше дело, я не имел права но от него скрывать как-то неправильно он мой близкий друг и, кроме того, он сам догадался мы спалились я не хочу с ним ругаться прости ещё раз, что мне пришлось рассказать
tae: Чонгук-а, что за поэмы.. всё хорошо<3 мы разберёмся надеюсь, всё норм, и пигалица не дуется держи меня в курсе, ладно? и как будешь дома, обязательно напишиjungkook: хорошо, Тэ
— Добрый вечер, а что это тут у нас за свинья барагульская? — слышится ехидный голосок Юнги откуда-то справа. Тэхён поправляет рюкзак, сваливающийся с плеча, и оборачивается, встречаясь взглядами с растрёпанным другом, правое плечо которого украшает повязка, держащая руку в подвешенном состоянии. — Здорова, — подходит ближе, протягивая руку в приветствии к здоровой руке Мина. — Что ты с рукой уже сделал? — Чонсон уронил неудачно на тренировке вчера. — Писос. А почему не сказал сразу? — Ну общался бы ты ещё со мной, я бы сказал, — дёрганно головой откидывая чёлку с глаз, смотрит незлобно, но с долей лёгкой обиды во взгляде. — Юнги, не начинай, сейчас вообще не подходящий момент… — Ну, а когда он будет подходящим? Я всё понимаю, у нас не было такого, чтобы кто-то кому-то обязан чем-то был, но игнорировать сообщения и не отвечать мне — это уже верх охуевшести, я считаю. — Что? В смысле… — Тэхён выуживает из кармана телефон, разблокирует, торопливо сворачивая открытый диалог с Чонгуком, на что слышит тихое хмыкание. И, ну да, с десяток сообщений от Мина висят в какао непрочитанными. Тэхён настолько отстал от всего остального мира, который не касается Чонгука, что забыл абсолютно про всё в этой жизни. И про друзей тоже. Не то чтобы стыдно, но неприятно на душе однозначно. — Бля, прости, пожалуйста, что-то я замотался. — Да ну, а замотался ли? — Ну да, экзамены и всё такое. — Ладно не заливай, — отмахивается, брови нахмурив, — пойдём, посидим где-нибудь, там будешь оправдываться, смысл посреди коридора стоять. На дорогу до ближайшей кофейни уходит добрые пятнадцать минут, в течение которых Тэ узнаёт, что травма, полученная Юнги на тренировке, стоила тренеру и Чонсону серьёзного выговора от директора, а сам Мин вылетает теперь из ближайших соревнований, из-за чего расстроен жутко, тут Тэ его прекрасно понимает, сам был на его месте из-за учёбы, хорошо хоть травм никогда не получал. Тэхёну с Юнги более чем комфортно, с ним он забывается и не думает над тем, что сказать можно, а что нет. Так всегда было. Возможно, поэтому спустя одно фраппучино и порцию вафель с творожным сыром и клубникой Тэхён ловит себя на десятом (двадцатом) рассказе о Чонгуке. Он сам не заметил, как это произошло, но Мин прекрасно теперь осведомлён, что Чонгук кидается под машины спасать кошек, что он хороший, самый лучший лидер и крутой волонтёр, что он вообще-то фраппучино не пьёт, ему обычный капучино нравится, что тот про замки памяти ему рассказывал, а ещё, что его мама редко готовит что-то вкусное, потому что работает, и ещё, и ещё, и ещё, и так вплоть до того момента, пока Тэ не ловит на себе минов взгляд. И там нет осуждения, только твёрдая уверенность и понимание. — Вы встречаетесь? — как обухом по голове. Ну да, следует хоть иногда думать, прежде чем что-то рассказывать. Но Тэхёну не с кем было поделиться тем, что происходит, а хотелось, судя по всему, раз его так прорвало сейчас. Он не каждый день такие сильные эмоции рядом с другими людьми испытывает, тяжело в себе держать это всё, оказывается. — Эм? — деланно непонимающе брови хмурит и назад откидывается, глупо хихикая. — Что ты сказал? — Ты гей, Тэхён? — и таким, сука, тоном, будто бы соус передать попросил, а не озвучил то, что над Тэхёном довлеющей тучей нависло и мозг плавит. — Что? — Ты гей, да? — Нет, ты что… — Ты гей, Тэхён, — не спрашивает, смотрит по-прежнему уверенно, наблюдая за тем, как с лица друга постепенно все краски сходят. — Что ты несёшь? Нет. — Да, ты гей. — Нет! — Да-а, гей, — головой для проформы качает. — Нет, блять, я тебе сказал, заткнись, слышишь!? — Тэхёна накрывает настолько удушающей волной страха, что в глазах темнеет моментально и спирает дыхание, иначе он себе своё состояние объяснить не может. Всего одна фраза и доля давления и всё — его всего трясёт от иррационального страха, просто потому, что кто-то взял и озвучил это. Чонгук никогда так не говорил. Чонгук не тыкал в него взглядом колючим и не бросал пресловутое «ты гей», он никогда не давил. Между ними вообще никогда таких фраз не было. Там было «мы со всем разберёмся» и «нам теперь вместе это нужно решать», там было «нравишься сильно» и «теперь это наша общая ответственность», там было «давай сделаем так, чтобы нам обоим было комфортно» и «мне очень с тобой хорошо». И никакой грязи и прочих неприятных вещей. С Чонгуком было легко и просто, несмотря на то, что со стороны эта ситуация ну априори в их реальности быть простой не может. Возможно, как раз потому, что рядом с Чонгуком это всё воспринималось легко и просто, так, будто бы примерно вот так и нужно: просто жить и чувствовать, Тэхён и оказался не готов к тому, что кто-то, кто к нему имеет мало-мальское отношение, об этом узнает. Его всё сильнее и сильнее колотит от страха, от банального понимания, что человек, которого он долгие годы звал другом, может разрушить его жизнь, разрушить то невероятное, что между ними с Чонгуком происходит, разрушить его семью, потому что родители Ким такую новость не переживут, это будет грандиозный скандал… Тэхён начинает задыхаться от паники, он уже не видит перед собой Юнги, что до этого испуганно отпрянул, он жмурит глаза, пытаясь заставить мир перестать идти рябью от накативших скопом эмоций, и выныривает из этого состояния, только когда чувствует на плече чью-то руку и аккуратное давление, вынуждающее присесть. — Тихо-тихо… ты чего завёлся? — это всё ещё Юнги, а Тэхён ориентируется на слух, смотреть на друга отказываясь, усаживаясь на диванчик, и прячет лицо в ладонях. — Братан, ну ты чего? Давай завязывай. — Диван рядом прогибается под тяжестью чужого тела, на предплечье опускается тёплая ладонь. — Слышишь? Я ничего хуёвого не имел в виду, хотел наоборот шутки юмора вот эти все намутить, чтобы ты спокойно сам рассказал, неправильно начал, сразу в лоб это всё кинул и потом не сообразил, что сказать, и одно и то же начал тебе зачем-то повторять. Прости, ок? — Бля, Юнги, — трёт ладонями лицо, нормализуя дыхание и потихоньку расслабляясь, сосредотачиваясь на тепле от ладони, что на предплечье продолжает лежать. — Это несмешно, не надо так, ещё и в общественных местах, ладно? В этом нет вообще ничего, блять… — Прости, бро, реально, я даже не подумал, что тебя так триггернёт. Я нормально ко всему этому отношусь, я давно понял, что вы что-то мутите, просто ждал, пока расскажешь. Камон, любой знающий тебя человек уже бы давно понял, что вы вместе, ты от него не отходишь, когда свободен, в коридорах залипаешь так, что остальных людей не видишь, я с тобой по три раза здороваюсь, но если рядом Чонгук где-то пробегает — хуй ты меня услышишь. — Пожалуйста, перестань, — совсем сломленно. — Бля… братан, да, прости реально, я ничего плохого не пытаюсь сказать. Я нормально к этому отношусь, дрочить тебя не собираюсь и рассказывать кому-то там — тем более. Это твоё дело. Тэхён ещё с пару минут успокаивается, а Юнги молчит и просто сидит рядом, не зная, что ещё тут можно сказать. И так уже наговорил и чуть истерику не спровоцировал. — Я настолько палюсь? — отрываясь наконец от ладоней и принимая нормальное сидячее положение. — Настолько. Ну для меня прям очевидно, другие хз. — Ты точно никому не скажешь? — Ну за кого ты меня держишь? За крысу? — Да нет, просто… бля, во-первых, я не могу так с ним поступить, если его мама узнает, она нам точно запретит общаться, там такая женщина властная. Она его сто процентов накажет. Я не хочу усложнять ему жизнь. — Да я тебя заставляю переставать, что ли… — И мои родители меня кокнут и разведутся сто процентов, если узнают. Папа точно решит, что мама виновата, мама решит, что так вышло из-за папиных командировок, или ещё какую херню выдумают. Короче, пиздец как важно, чтобы никто об этом не знал, вот закончим школу, поступлю учиться, свалю в общагу, и там уже похуй, а пока… — Я понял. Завязывай, ну. — Спасибо. — И я поддержу, если что. Не надо меня со счетов сбрасывать. — И тебе вот реально совсем похую? — Совсем похую, — здоровым плечом жмёт. — Пиздец, и так бывает… — усмехается и голову на плечо друга роняет. Такого облегчения, как сейчас, он давно не испытывал. Последний раз, наверное, в момент, когда Чонгук его поцеловал тогда сам. — Я тебе, так уж и быть, расширю твою норму по лежанию на плече, можно три раза в месяц теперь, а не один раз в три месяца. Распространяется на метро, автобусы и вот такие ситуации, когда ты страдаешь на ровном месте. — Откуда такая щедрость? — Ну, ты же теперь из этих, вы существа раним… — Пошёл ты! — Тэхён ввинчивает пальцы другу между рёбер, из-за чего тот взвизгивает на всю кофейню и извивается. — Осторожнее, бля, братан, рука болит же, я не посмотрю, что ты с тонкой душевной организацией теперь, щас как пиздану, блять, да перестань щекотать, сука такая… — тонет где-то в общем гуле. Тэхён расслабляется окончательно, мучая друга, что не может дать сдачи с покалеченной рукой, и не чувствуя себя виноватым нисколько. Юнги знает. Юнги принимает. Можно пока выдохнуть. tae: я Юнги тоже рассказал тоже случайно вышло тоже прости, получается? он молчать будетjungkook: разогнались так и до публичного каминг-аута недалеко…
tae: давай пока этими двумя обойдёмся?jungkook: лол согласен
♡
Тэхён наивно полагал, что на признании Юнги потрясения для него благополучно закончатся. Ну казалось бы, что ещё может произойти? Он сам сделал выводы и принял решение вести себя осторожнее. Подвергать Чонгука опасности хотелось в последнюю очередь, и раз они уже начали потихоньку рассказывать это близким друзьям, спалившись, мало ли что может произойти дальше. Нужно быть предельно осторожными. Чонгук сказал, что объяснил всё Чимину, и, вроде бы как, эта заноза в заднице всё поняла и должна была от Тэ наконец отцепиться. В конце-то концов, он ведь с этого момента стал не просто Ракеткой, гориллой неотёсаннной или тестостероновым недоразумением. Он теперь был парнем его друга. А это важно. К слову, тэхёнов парень делал с ним какие-то странные вещи. Он заставлял скучать по себе невозможно, цеплял взглядами в коридорах школы, пока сам спешил на уроки и не давал с места сдвинуться, Тэхён целыми днями чувствовал себя чёртовой мышкой в ловушке, но не то чтобы не был от этого в восторге. Ему нравилось смотреть на Чонгука, забивая совершенно на то, что происходит вокруг, нравилось провожать его взглядом, пока тот не начинал смущаться и шустро не забегал в кабинет с красными ушами, нравилось ходить, как ни в чём не бывало, ждать окончания чёртовых уроков, чтобы уже выловить его где-нибудь и хотя бы домой вместе поехать; на носу экзамены, завтра первый, и Чонгука с сегодняшнего дня будет забирать и отвозить в школу мама, он предупреждал, это оказалась вынужденная мера, потому как в последнее время Чон перестал учиться, и теперь ему нужно успевать готовиться. У них будет совсем мало времени в период контрольных, и Тэхён, если честно, не знает, что с этим делать, ему хочется проводить рядом с Чонгуком сутки напролёт. Ему хочется, но он даже не задумывается над тем, почему так происходит. Едва отсидев все свои консультации по экзаменам, он уже на низком старте дослушивал последние слова преподавателя, стоя под дверью, когда его окликнул знакомый девичий голос. — Тэхён, подожди! — девушка спешно подбегает к нему, копаясь в рюкзаке в поисках чего-то. — Ты что-то срочное хотела? — хмурится Тэ. Не то чтобы он был грубияном, но ему срочно надо идти. Чонгука сегодня заберёт после школы мама, они не успеют пересечься, и Тэхён будет подыхать до следующего дня в нетерпении. Когда он успел стать зависимым от мимолётных объятий с чёртовым волонтёром Чонгуком — сказать сложно, он пытался анализировать — не вышло, и конкретно сейчас ему надо. Надо бежать. — Выйдем из класса? — немного нервно бросает та. Ким заторможенно кивает, пропуская её вперёд, и выходит за ней в шумный школьный коридор. Вокруг носятся люди, смеются, разговаривают, спешат по своим делам, повсюду витает атмосфера последних перед каникулами школьных деньков. Дни шпаргалок, спрятанных в туалетах, потерянных нервных клеток, бесконечных повторений информации в попытке запомнить уже наконец и лёгкой рукой выброшенных из окна листов с конспектами под радостные вопли, когда очередной экзамен останется позади. Листы потом учителя пинками гонят собирать, конечно, но атмосферу это не портит ни капли. Тэ отвлёкся. Он переводит взгляд на свою одноклассницу Чонхи — невысокую стройную девушку с копной лоснящихся чёрных волос, рассыпанных по плечам, облачённую в школьную форму, что наконец разобралась с сумкой и вытащила из неё завёрнутый в прозрачную обёртку шоколад. Тэхёну заныть хочется от того, как это всё не вовремя. — Чонхи… — Стой, подожди, — бойко выдаёт девчонка, вскидывая ладонь с идеально наманикюренными розовыми ноготками, — не имеет значения, что ты сейчас скажешь, — хлопает ресницами, протягивая Тэ презент, — я тебя ни к чему не обязываю, просто… конец учебного года, скоро каникулы, я недавно вспомнила, как круто мы гуляли все вместе с Юнги, Бомгю и девчонками на зимних каникулах. Я была бы не против повторить. Ты мне ещё тогда понравился, не вижу смысла скрывать, вот, в общем. Это тебе, — потрясает упаковкой с несколькими разными плитками шоколада. — Эм… не стоило, что ты, у меня нет для тебя подарка , я как-то вообще не ожидал, — неловко улыбается, принимая подарок и нервно потирая заднюю сторону шеи. Параллельно Тэ ловит себя на ощущении, что на него кто-то сейчас смотрит. Не хочется, чтобы это был Чонгук. Мало ли неправильно поймёт. Уж на кого, на кого, а на истеричку Чон был похож в последнюю очередь, но всё же мало ли. Начать крутить головой в поисках субъекта наблюдения не даёт совесть, потому что Чонхи перед ним нервничает, хоть и выглядит уверенной, потому что да, красивая она до безумия, пожалуй: большие глаза с двойным веком, шелковистые волосы, чувственные пухлые губки, мило подкрашенные почти бесцветным блеском, у неё идеальная кожа и настолько ровные зубы, что, когда она улыбается, кажется, что, вместо челюсти, у неё там анатомическая стоматологическая модель, демонстрирующая идеальные прикус и расположение зубов. Тэхён знаком с ней давно и, господи, Бомгю будет такой злой, когда узнает, что та признавалась тут Тэ. Они ведь гуляли с девчонками прошлой зимой только из-за того, что Бомгю она жутко нравилась, и он буквально уговаривал парней что-то придумать. Было весело — да. Но с началом учебного года компания предсказуемо развалилась, парни погрузились в тренировки, а кое-кто и в другого парня, между прочим. — Ты мне нравишься? — склоняет девушка голову вбок, задумчиво пожевав губу и кивнув будто бы своим мыслям, пока Тэ перед ней стоит и не знает, куда себя деть, и как избавиться от ощущения наблюдения за собой. — Не настолько, чтобы я на тебя вешалась, но я хотела сказать, что на каникулах можно было бы погулять, если ты не против, мало ли, может, получится что-то. Ну как? — Чонхи, блин… ты крутая реально, красивая ну просто пиздец… — Но? — понимающе перебивает девушка. — Но, во-первых, я лично знаком с человеком, которому ты очень нравишься, он — мой близкий знакомый, и мне совесть не позволит так с другом поступать, но это дело десятое, если честно. Самое главное, с чего вообще стоило начать, блин, ну… у меня уже есть кое-кто, кто мне небезразличен. — Ох, — усмехается одноклассница, тряхнув волосами, умело пряча разочарование и нервозность за этим жестом. О том, кому она там нравится, не спрашивает, видимо, плевать на это хотела. — Ты уже с кем-то встречаешься? Ничего себе, а я и не знала. — Ну… — Ким Тэхён, ну вот какого хрена ты такой быстрый? Пока я боялась тебя позвать погулять, кто-то тебя уже прикарманил, так ни одного нормального мужика не останется. Тэхён таращится на неё с пару секунд, переваривая, а после разражается хохотом. — Блин, ну прости, пожалуйста. — Умоляю, скажи, что это не кто-то из нашего класса? — Не из нашего, уверяю. — Ну слава богу, иначе моя самооценка издохла бы окончательно. — Эй! Что ты говоришь такое, ты красотка! — Я знаю, вообще не понимаю, как ты умудрился такое чудо упустить, — ярко улыбается та и, кокетливо перекинув волосы через плечо, бросает: — ладно, тогда не задерживаю, ты вроде торопился, — и отворачивается, чтобы уйти. — Так, а это… — тормозит её за локоть, неловко указывая на подарок. — Ну ты совсем мою гордость уничтожишь, если ещё и шоколад отдашь! — Прости, прости, пожалуйста, — строит виноватую гримасу Тэ, — я очень плох в этом всём, очень плох. — Угости кого-нибудь. Девушку свою, например, или друзей, я не обижусь. Но не вздумай выкинуть, иначе я тебя найду и заставлю жениться, — прищуривает угрожающе глаза, двумя пальцами указав на свои и на его, мол, я слежу за тобой, и уходит, оставив растерянного Тэ хлопать глазами и пытаться понять, как выброшенный шоколад связан с женитьбой. Тэхён, впрочем, быстро отходит от произошедшего, не став даже ничего анализировать. Всё, что важно сейчас, — это то, что он опаздывает и опаздывает безбожно. А если Чонгук уже уехал? Да, Тэхён ведёт себя как неадекватный, в попытках урвать хоть немного времени рядом с парнем, Чонгук вроде как спокойно относится к разлуке, в общем, Тэ и сам не знает, чем это обусловлено, но что есть, то есть. Тэ выуживает из кармана брюк телефон, одновременно пробегаясь взглядом по снующим по коридорам ученикам, мало ли, может быть, Чон где-то тут пробегает. — Чонгук, Чонгук, Чонгук, где же ты шаришься? — он быстро ещё раз оглядывает коридор и уже было собирается позвонить тому, но взгляд выхватывает из толпы знакомое чрезвычайно недовольное лицо, и Тэхён отчётливо в этот момент понимает: пиздец Ракетке. Обладатель взгляда, что, судя по всему, пронизывал Тэхёна до костей последние несколько минут, улыбается хищной улыбочкой, растягивая пухлые губы. — Так, так, так… — О! Чимин, как дела? Хорошо выглядишь! — нарочито громко бросает Тэ. Люди вокруг потихоньку рассасываются снова по аудиториям — это значит, что пятнадцатиминутная перемена заканчивается, и что Тэхён окончательно профукал свой шанс увидеть сегодня Чонгука. — Знаешь ли ты, моя дорогая, хотя по виду не очень, Ракетка, почему я, кроме Чонгука, дружу в основном с девушками? — Эм… нет? — Неудивительно, умом ты не блещешь, судя по твоему пристрастию к пиханию своих пальцев в ламинатор, поэтому просить тебя догадаться не вижу смысла, — хмыкает Пак. Тэхён невольно ёжится. Точно так же, как он пропустил момент, когда существовать без Чонгука стало тяжеловато, он пропустил ещё и момент, когда стал побаиваться эту вертихвостку. Раньше вот ему плевать было, поносил его, на чём свет стоит, за спиной, педиком называл, кривился в лицо. А потом изменилось что-то, и паково «воткну ножницы в глаз» перестало быть шуткой в классическом её понимании. Чимин внушал какое-то ощущение надвигающегося пиздеца в последнее время. — Хорош меня обзывать уже, ну. — Отвечай на мой вопрос. — Не знаю, нравится тебе с девочками общаться, мужиков, наверное, обсуждаете и туши всякие для бровей, хер знает. — Узколобый мизогинный ублюдок, — снова широко улыбается Пак, наблюдая за тем, как Тэ психует и не может от возмущения подобрать слов. — Да я никогда! — Женщины, — ощутимо повышает голос, что бьёт моментально по ушам в пустом коридоре, — это уникальная космическая субстанция, они могут сочетать в себе нежную красоту и цепкий ум, природную мягкость и титаническую силу, а ещё, объединяясь против недругов, они действительно способны на революционные действия катастрофических масштабов. Я считаю, что одной из причин, по которой женщинам долго не хотели уравнивать права с тестостероновыми недоразумениями, вроде тебя, и не позволяли получать образование, было понимание, что они слишком быстро превзойдут всех в развитии и уничтожат патриархат к хуям собачим. Я думаю, рано или поздно, так оно и будет, год из э вумэн, ю ноу? Оф корс ю донт, — машет рукой на усиленно хмурящего брови Тэ. — Короче, блять, не дай бог, ты сейчас, потаскун хренов, миловался с Чонхи и обидишь Чонгука, я сделаю так, что твоя жизнь в школе превратится в ад. Я тебе говорю, женщины — страшная сила, а у меня очень много подружек, мои девочки меня поддержат, ты понял меня? — Ну охуеть! Наорал и даже не разобрался! — А в чём тут разбираться, я всё видел своими глазами! — Да, она сказала, что я ей нравлюсь, — выкрикивает Ким слишком громко для школьного коридора, в конце концов, у кого-то ещё идут уроки. Тэ оглядывается через плечо, оттуда слышится приглушённый смех Намджуна — баскетболиста из класса Чонгука и его сокомандников, — но я ей сразу отказал и предупредил, что у меня уже кое-кто есть, чтобы сразу это всё пресечь. Пак Чимин, почему ты обо мне такого плохого мнения? Ты меня пиздец как оскорбляешь постоянно, я терплю ради Чонгука, и что? Ты вообще этого не ценишь и накидываешься на меня, как бешенная чихуахуа, и вообще… — Тэхён осекается, заметив, что Чимин, до этого устраивающий ему взбучку, притих и как-то затравленно почти провожает взглядом отделавшегося от компашки Ким Намджуна, что, не обратив на них внимания, проходит мимо по коридору. Тэхёну хочется снова возмутиться и напсиховать на Чимина за то, что тот устроил ему выволочку, а сам засматривается на мужиков, не выслушав. «С чего ты взял, что он по парням?» ага, как же. Тэ уже открывает рот ситуацию прокомментировать, но неожиданнно растягивает губы в дьявольской улыбке, придумав кое-что получше, Чимин в этот момент, выдохнув, так как Намджун почти дошёл до поворота на лестницу, возвращает рассредоточенный взгляд Тэхёну и успевает нахмуриться, увидев его выражение лица, когда: — Намджун-а! — внезапно орёт Тэхён на весь коридор, спиной чувствуя, что парень услышал и остановился, обернувшись. Чимин перед ним делает огромные перепуганные глаза и мелко отрицательно трясёт головой, взглядом умоляя ничего не говорить. — Тэхён? Привет, что такое? — Тэ слышит, что тот начинает двигаться в их сторону. — Сука, ну ты и козлина, — шипит Пак. — Подойди, пожалуйста, тут Чимин у тебя что-то спросить хотел, — не оборачиваясь, добивает Тэ. — Действуй, а то как орать на всех подряд, так ты достаточно борзый, а как, блять, за своей жизнью уследить, так кишка тонка, — тихо бросает уже Чимину Тэ, в глаза заглядывая. Почему-то в правильности своей теории он более чем уверен. Не может парень стоять и откровенно залипать на кого-то, если совершенно ничего к этому кому-то не чувствует. Не то чтобы Тэхён с каких-то пор эксперт в этих вопросах, но после разговора с Юнги Тэ примерно понимает, насколько откровенно он сам пялился на Чонгука в коридорах. Скорее всего, взгляд у него был какой-то примерно такой же, как и секундами ранее у Чимина. — Ты не понимаешь… — Да всё я понимаю, не попробуешь — не узнаешь, давай, файтин, — Тэхён отворачивается от Чимина красного, к слову, как помидор, как раз в тот момент, когда к ним подходит Джун. — Чимин-и? — щурится тот, очевидно, забыл надеть линзы. — А я тебя за этим шкафом (намекает на Тэ) и не заметил, маленький, привет, — ласково бросает Намджун и треплет Пака по волосам, отчего Чимин краснеет ещё ярче, — что такое? Зачем позвали? — Пак, реагируя на ласковое обращение, аж дышать чаще начинает, а Тэхён подбирает челюсть с пола. Потому что, ну… маленький? И это Намджун сейчас сказал? Скала Ким? Тот самый, который ещё в средней школе буквально зубами выгрыз себе место в школьной баскетбольной команде, куда из-за зрения принимать не хотели, доказав всем, что такие проблемы — это сущая мелочь, и всё возможно, если пахать? — Хён, слушай… — опровергая тэхёновы опасения, что испугается и не станет, начинает Чимин. — А ты не мог бы меня домой проводить? — его голос звучит уверенно, но лицо такое красное и перепуганное, что Тэхёну становится почти стыдно за свою выходку. Но нечего было угрожать на ровном месте, Тэ совершенно ничего плохого не делал (в последнее время), чтобы так с ним разговаривать. Чимин вообще, видимо, решил, что ему всё можно. Ну ничего, сейчас ему будет на что отвлечься. — Конечно, а что случилось? Боишься один идти? — А у него плечо болит, — ядовито улыбаясь, выдаёт Тэхён, деловито при этом стягивая с чиминова плеча рюкзак, — поможешь? Я просто не могу, мне бежать срочно надо. — О, я не знал, что вы — друзья, — выдаёт Намджун странным тоном и взгляд на Тэ бросает нечитаемый, сумку, впрочем, тут же принимая и игнорируя протянутые к ней в попытке забрать обратно чиминовы пальцы. — Пойдём, хён, ну нахрен этого придурка, — «Друзья, как же». Чимин обходит Намджуна сбоку, вынуждая пойти за собой, тот удивлённо за ним следует, даже не пытаясь понять, что тут сейчас произошло. — А, и ещё, —оборачивается Чимин, — любой гель от синяков и тональная основа максфактор, тон тридцать пять или сорок, я не могу вечно одалживать свою косметику. Придётся кое-кому раскошелиться. Тэ непонимающе хмурится, а потом его лицо вытягивается, когда он понимает, для чего нужен тональный крем. Чего не скажешь о Намджуне, он переводит удивлённый взгляд с одного на другого. — Тэхён? Балуешься макияжиками? — О, умоляю, валите уже, — глаза закатывает. — А, Намджун-а, — тем не менее, окликает, заставляя обернуться опять, — на, лови, — бросает шоколад баскетболисту, и тот без труда ловит его одной рукой. — Ебанулся что ли, я же без линз нихера не вижу! — Ну поймал же, отдай этому гремлину, я не хочу это есть, мне подарили, а из моих рук он не возьмёт ничего. — Ты хочешь, чтобы я растолстел и умер? — возмущается Пак. — А тебе не помешает, ты в последнее время сильно скинул, — вывинчивает внезапно Джун, повергая обоих в шок. Наблюдал, получается. Чимин снова медленно от кончиков ушей до шеи заливается краской, пока Тэ, засмеявшись, отворачивается и пытается придумать, куда же ему «бежать срочно надо». По-хорошему домой готовиться к экзаменам, но Тэ в себе и своих знаниях уверен, он вообще не понимает, почему Чонгук так заморачивается. Но да, наверное, сейчас только домой. Радует, что папа ещё не вернулся, а то хер бы ему был, а не подготовка с их вечными криками. Тэхён проводит рукой по волосам, это был очень долгий день, а ещё домой добираться, его-то мама не забирает… — Какое плечо болит? Вот тут? — Намджун перекидывает руку на правое плечо Чимина, осторожно ощупывая его, пока они движутся по коридору в сторону лестницы. Они так сильно напоминают парочку, что Тэхёну ныть хочется от того, что его парочка дома сейчас за учебниками, а не рядышком. Грёбаные контрольные. Ни злорадства по отношению к Чимину, потому что, видимо, помог, а не отомстил. Ни радости за него, потому что завидно очень. Тэхён недовольно фыркает и плетётся к выходу из школы. Никому он не нужен бедненький, да что ж это такое.