Наследница

В одном Орочимару был прав. Тюрьма меняет людей, но меня она не изменила. Только отбила последние умственные способности и мозги. Я плохо помнила те месяцы, что предшествовали заточению. Маленький ублюдок с красными глазами вырезал не просто клан, а клан-основатель деревни. Один из столпов, на котором держались множество клятв. Последний, если брать во внимание тот факт, что от Сенджу народу осталось не больше, чем сейчас от Учиха. Помню, как зализывала раны собственными силами, когда этот маленький поганец решил попрактиковаться в использовании чёрного огня на мне. Чудом не лишилась руки. Отправила в погоню все свободные отряды АНБУ с единственным заданием - поймать паршивца. Можно мертвым, но желательно живым. Бойня в казармах АНБУ горела в воспоминаниях ярким пятном. Как бы я не была сильна, но против пяти, явно сработанных, групп Теней с повреждённой системой циркуляции чакры в левой руке ничего поделать не смогла. Хотя к концу бойни от пяти групп осталось всего трое живых, но не стоящих на ногах бойцов. - Они напали на базе АНБУ? – Орочимару был удивлен. - Да. Ранним утром, когда она была пуста. Хирузен отозвал весь состав на патрулирование улицы, а боеспособных я отправила за Итачи. Вот тогда меня и подловили. Весьма умело скрутили и вкололи непонятный состав в основание шеи. А в следующий раз я открыла глаза на операционном столе со жгучей болью в животе. Я даже не подозревала о том, что беременна. Не было ни единой мысли о том, что противозачаточная печать, которую ставили любой куноичи в возрасте деторождения, могла быть повреждена. Печать мог снять любой мастер, тот, кто ее ставил, или же тот, у кого был ключ. И незадачливый папаша, которому я непременно сверну шею при встрече, не относился ни к одной из трёх категорий. - Лучше бы сразу меня убил, - я не предпринимала глупых и эмоциональных попыток вырваться, лишь крутанула запястьями, убеждаясь, что зафиксировали меня надёжно. Как и ноги. Еще и поперек талии. И это все, не считая наручей, исписанных фуиин, который подавлял чакру. - У нас много времени, Курай. Все успеется. Была бы я в другом положении, обязательно бы зарычала и дёрнулась, шипя о том, что он не имеет никакого права называть меня так. И никогда не имел права обращаться ко мне по имени. - Поболтаем или пропустим стадию пустого трепа и перейдём к делу? - я намертво зацепилась взглядом за свёрток, что он держал в руках, до боли и скрежета сжимая челюсть. - Прекрасный мальчик. Не так ли? Уже выбрала имя? - Для заложника? - В этом ты права. Передай мне печать и мальчик будет жить. Я помнила, как засмеялась, не теряя ни секунды. Громко, не обращая внимания на хнычущий комок у него в руках. И рывком дёрнулась вперёд, чуть приподнимаясь на локтях. - Хирузен. Я назову его так. А теперь можешь свернуть ему шею. Не ты, конечно, но и так сойдёт. - А я надеялся, что в тебе осталась хоть капля человечности. Сарутоби всегда умел говорить так, словно он поехавший головой старикашка. Словно люди готовы взахлёб проглатывать тот бред, что он говорил. Человечность? У меня ее никогда не было. Преданность - да была. Вера тоже, но человечности не было никогда. А упрекать меня в ее отсутствии держа новорожденного в заложниках? - Это говорит мне человек приковавший меня и угрожающий мне ребёнком? Ты такой глупец, Хирузен. Ты и вправду думал, что я предам деревню ради этого куска мяса, что ты держишь в руках? - хмыкнула, - для этого тебе стоило дать мне время походить с животом. Привыкнуть, так сказать. Но даже в таком случае, Хирузен - нет. - Печать, Курай. - Я не отдам тебе ее, Хирузен, - улыбнулась, откидываясь на спину, - ты очень сильно ошибся, решив, что ребёнок мне будет дороже деревни. - Вот как. Твоё упорство - это все ради деревни? - Ты и вправду не понимаешь? Я буду защищать наследие до конца. И если это - конец, то так тому и быть. Но печать я тебе не отдам. Давай уже. - откинулась, закрывая глаза, - Убивай младенца и про меня не забудь. Только не забывай, что через пару лет присоединишься ко мне и я устрою тебе ад в аду. А еще, быть может, тебе его устроят собственные ученики. - Не смеши меня, Курай. Никто не придет мстить за тебя. Единственный кто мог и тот покоится в желудке у Шинигами. Последнее, что я помнила, это алая пелена волос, склонившаяся надо мной. - В одном он был прав, - я мазнула взглядом по нему, - мстить за меня было некому. - Не прибедняйся, Курай. Если бы кто-то знал… - Кто? – хмыкнула, облокачиваясь о ствол дерева, - ты бы не пришел, Орочимару. Я тебя слишком хорошо знаю. Если бы тебя поддержали Джи и Цунаде – возможно, но один бы ты мстить за меня не пошел. - Никто не знал, что ты в тюрьме. Никто не знал, что ты вообще не в Листе. - А вот вопрос о том, кто так умело занял место главы АНБУ, что никто ничего не заподозрил – это отдельная тема. Как и имя Узумаки, что запечатал меня. В любом случае…мы пришли. - Здесь нет сигнальных маяков? - После смерти Мито доступ остался только у меня. Она была…предусмотрительной, - усмехнулась, наблюдая за тем, как Орочимару кривится при упоминании старушки. – Она тоже не пылала к тебе любовью. - Даже жаль, что никого из Узумаки воскресить нельзя. Уверен, что она бы не отказалась навалять Хирузену. Хотя бы за тебя. Мне тоже было жаль, но Узумаки всегда были предусмотрительными. Не зря поклонялись Шинигами и находились под опекой самого бога смерти. Узумаки нельзя было воскресить по двум причинам. Первая – их контракт с Шинигами, что оберегал их от подобного, а второе – печать самосожжения, которую ставили ребенку при рождении, и которая активировалась при смерти. - Удивительно, что она похоронила их в таком клоповнике, - он в очередной раз скривился, отдирая от волос паутину. Я кратко хмыкнула, разрезая скальпелем чакры ладонь. Не сказать, что Орочимару был не прав, но и клоповником назвать место захоронения Шодай и Ниндайме назвать было тоже нельзя. Пещера в нескольких десятках километрах от Листа, местоположение которого знали в свое время лишь пятеро. Узумаки Мито, похоронившая здесь собственного мужа. Тобирама Сенджу, приложивший руку к созданию сети пещер и похороненный здесь же. Шинджи, бывший глава АНБУ. Йондайме Хокаге и я. Кровь впиталась в стену в одно мгновение, а я, не теряя времени, ухватила Орочимару за руку и втянула нас прямиком в каменную преграду. - Вот же. – саннин присвистнул, озираясь. – Интересссно, - шумно вздохнул и высунул язык, пробуя воздух на вкус. – Это…? - Призывной план. - Мито похоронила их в другом мире? - Так далеко, как смогла. Не советую ничего трогать. Уверена, что она предусмотрела множество способов лишить жизни именно тебя. - Не сомневаюсь. И почему ты думаешь, что он сохранил жизнь ребёнку? - Хочется верить, что Сарутоби не идиот. Вот разве ты не оставил бы меня под крылышком если бы была возможность вырастить такой генотип с нуля? - Оставил бы. Определенно оставил. Быть может тогда зубоскалить не научилась бы. - Ну это все бабуля. Все претензии к ней. - Ты так и не скажешь кто отец? - Найдёшь ребёнка, поймёшь сам. - Звучит так, будто бы я найду семилетнего пацана либо в зелёном трико, либо с седыми волосами, - сморщился, - только не говори, что ты изнасиловала ученика Минато-куна. - Никого я не насиловала, - фыркнула. - Глупое самопожертвование во имя наследия. Так, к слову. - Это новая форма ‘спасибо’? - Спасибо? - Орочимару, он бы все равно упёк меня в тюрьму или убил. Скажи спасибо, что не у него на побегушках. Что было бы получи он доступ к печати, позволяющей контролировать любого шиноби или куноичи в статусе от токубецу джонина и заканчивая личным отрядом АНБУ Хокаге? Сарутоби всего лишь наместник, удерживающий кресло Хокаге интригами и силой. Он не король. - Король погиб. - Ты слишком плохо знал бабулю, Орочимару. Она продумала все. В том числе и смерть Йондайме.