Raw 2 / Кремация

Артем прижал Глеба к себе, надеясь, что это хоть как-то поможет, поддержит его, но Глеб как дрожал, так стал дрожать еще сильнее. — Тебе холодно? — Артем оторвался от него, поднял голову, вглядываясь Глебу в лицо. В комнате очень темно. За окном глубокая ночь. Где-то вдалеке послышались раскаты грома. Не дождавшись ответа, Артем подвел не оказывающего сопротивление Глеба к его кровати и заставил сесть. Сам тут же метнулся к окну, захлопнул его и, вернувшись к кровати, попытался прикрыть Глеба одеялом, но тот отмахнулся и схватил его за руку. — Тебе надо уходить, — горячо зашептал он. — Сейчас. Срочно. Пока еще есть шанс. — Я уйду отсюда только с тобой, — заявил Артем твердо. — Это не обсуждается, — он закрыл рот Глебу ладонью, едва тот попытался что-то сказать. — Я ни за что на свете не оставлю тебя здесь одного. — Меня они никогда не отпустят, — тихо произнес Глеб, когда Артем убрал руку, — а вот ты еще можешь спастись. — Я же сказал, что не уйду без тебя! В этот момент они ощутили сильный толчок, пол дома заходил под ногами, а стены затряслись, как при землетрясении. — Опять начинается… — выдохнул Глеб. — Они сведут меня с ума… За окном грохотнуло так сильно, что они оба вздрогнули. Ослепительная молния разрезала небо, осветив их комнату. Откуда-то изнутри дома раздавался все нарастающий гул. — Они не успокоятся… Если они перепробуют все и у них не получится, они убьют меня в надежде, что это сработает… — прошептал Глеб побелевшими губами. — Они убью и тебя, если ты попытаешься им помешать. Уходи! Об одном прошу тебя, просто уходи! Артем соскользнул с кровати на пол, потом перетащил туда Глеба. Спиной он опирался о прикроватной столик, а Глеб облокотился на него, ослабевший, измученный. — Не проси о том, что я не смогу выполнить! — прошептал ему на ухо Артем. Ритуалы, которые регулярно проводились в усадьбе и в которых Глеба заставляли принимать участие, высасывали из него не только силу, но, казалось, и саму жизнь. Артему приходилось с ужасом наблюдать, как его любимый становится все более бледным, более слабым, осунувшимся. Его сердце разрывалось при виде потухших, потускневших глаз. Глеб стремительно терял веру в лучшее, уже не мечтал о спасении, покорился страшной судьбе. С момента его появления в усадьбе прошло меньше года, а от младшего графа уже осталась лишь бледная тень его прежнего. За это время им удалось сблизиться — сирота, одинокий мальчик, которого в младенчестве подкинули в усадьбу и которого из милости приютил местный садовник, и молодой граф, чья судьба была еще более незавидна. Долгие годы матери удавалось его прятать, но несколько месяцев назад назад их отыскали — так Глеб оказался здесь. Где оказалась его мать, он не знал, но догадывался, что эти страшные люди вряд ли оставили ее в живых. Поэтому теперь, когда Артем говорил, что они должны бежать вместе, тому сразу же представлялись кадры грядущей кровавой расправы. Больше всего на свете Глеб боялся снова стать причиной гибели дорогого ему человека. Сейчас он прижимался к своему дорогому другу, наслаждаясь теплотой его тела, словно в последний раз, позволяя ему гладить себя по рукам и перебирать пальцами волосы. — Если слова твои чего-нибудь значат, — тихо произнес Артем. — Если у тебя действительно есть чувства ко мне… Они говорили о том, о чем нельзя упоминать — ни в приличном обществе, ни в каком. Но они смогли переступить все пороги, чтобы признаться — потому что с первого взгляда словно узнали друг в друге свою судьбу. Одинокие, брошенные, заточенные в этой прекрасной усадьбе, как в самой страшной на свете тюрьме, они потянулись друг к другу, потому что каждый был для другого свет и надежда в этом жестоком и страшном мире. — Ты должен бежать со мной! За окном снова раздался грохот, потом стало грохотать в доме, снизу доверху все затряслось. — Тихо, — Глеб приложил палец к губам. — Он все слышит! И указал на стены дома. Они оба привыкли к тому, что в усадьбе возможно всё, там действительно постоянно происходили странные вещи, поэтому Артема не удивили эти слова. Он и сам в последнее время догадывался о том, что их подслушивают. Можно говорить очень тихо, можно даже шепотом, но то чудовище, которое живет в недрах дома, не пропустит ни единого звука. Чудовище знает, что они замышляют. Артем обхватил Глеба за подбородок и притянул к себе, заставил обернуться. Чтобы сказать самое главное, ему не нужно слов. Артем произнес одними губами, зная, что Глеб это прочтет и не сможет дольше сопротивляться его призыву. — Я люблю тебя, — прочел Глеб по его губам. Глеб опустил голову и спрятал лицо в ладонях. Ему не хватило сил, чтобы тут же сказать любимому, что его чувства взаимны. Он понимал, что лучше слов сказали бы об этом его действия — он должен убедить Артема бежать подальше от проклятого места. Однако он также хорошо знал, что именно всё еще держит его самого в мире живых — это любовь его Артема, его тепло и поддержка, и без этого ему точно здесь долго не прожить. Сбежав из страшной усадьбы, Артем обрек бы любимого на верную гибель, ведь Глеб попросту не вынес бы их разлуки. Его сердце разрывалось на части этим выбором — но на самом деле он не мог смириться с тем, что они оба даже не попытаются спастись. Да и Артем не собирался его покидать — он был предельно тверд в своих намерениях. — Давай убежим сегодня. Сейчас, — прочитал Глеб по его губам, когда поднял голову. Он едва мог видеть, потому что слезы застилали ему глаза, но ему казалось, что он слышит голос Артема в своей голове — ободряющий, успокаивающий, любимый. — Да? Да? — воскликнул Артем, заметив, что он едва заметно кивнул. — Тшш! — Глеб сразу же напомнил ему об опасностях, подстерегающих их в доме. Артем сам зажал себе рот рукой, но глаза его заискрились радостью и надеждой. — У меня уже все готово, — прошептал он, прижавшись прямо к уху Глеба. — Я готов! Он был так счастлив от согласия, так сильно верил в благополучный исход. Ему хотелось зажечь этим и Глеба, который давно уже ни во что хорошее не верил. Но, глядя на радостное и счастливое лицо любимого, Глеб был вдруг охвачен неприятным чувством, что он видит его таким счастливым в последний раз. Он попытался отогнать тревожные мысли и слабо улыбнулся, надеясь себя подбодрить, но на глубине его глаз затаился страх. Однако они все-таки были достаточно молоды, безрассудны и достаточно друг в друга влюблены, чтобы попытаться. Они хорошо знали, что у них есть только один шанс, и они были достаточно наивны, чтобы его использовать. — Поцелуй меня, — попросил Артем, уже не скрывая голоса. На самом деле ему тоже было страшно, и он, увидев какого Глебу, этим пытался их обоих отвлечь, увести мысли и эмоции совершенно в другую сторону от страха. Глеб улыбнулся смущенно, моментально забыв о том, что только что ему привиделось их невеселое будущее, повернул голову и неуверенно коснулся чужих губ. Он поклялся про себя, что сделает все, чтобы это не был их последний поцелуй, но на всякий случай постарался сделать его незабываемым. Через минуту они встали и, взявшись за руки, подошли к окну, которое вдруг с грохотом открылось из-за сильного порыва ветра. Темный небосклон вновь был разрезан изломанной линией молнии. Артем открыл глаза. Напротив него рамкой стучало о стену распахнутое окно. Ветер трепал белые занавески. На улице темно — глубокая ночь, хотя Артему показалось, что с момента, как он зашел в комнату, прошло всего несколько минут. Резким движением он вытер набежавшие на глаза слезы. Сердце разрывалось от горечи и тоски, потому что он знал, что произойдет дальше. Знал так хорошо, будто это когда-то произошло с ним самим. Они попытались сбежать, но очень скоро заметили за собой погоню. Волки преследовали их, покорно подчиняясь воле чернокнижников, словно дикие звери на самом деле были отлично выдрессироваными псами. В конце концов они загнали юношей в болото и окружили их, завывая. Артем отпустил руку Глеба только тогда, когда боль от укуса стала совершенно нестерпимой. Он разорвал их пальцы и попытался зажать рану на шее, которую нанес ему волк огромными, острыми зубами. Артем пытался сопротивляться и не позволить им увести Глеба, но что он мог сделать против толпы чернокнижников и против стаи покорных им лесных собак? Он чувствовал, что его ноги вязнут в болоте, чувствовал, как кровь бьет из раны, но ничто из этого не могло сравниться с болью и отчаянием от того, что он потерял. Смотреть в спину Глебу, видеть как его уводят, возвращают туда, где ему грозит смертельная опасность, было невыносимо. Когда Артем начал терять сознание, он был даже рад тому, что для него все закончилось, и эта дикая боль больше не будет раздирать его грудную клетку. Полное отчаяние, животный страх за дорогого для него человека, и невыразимая любовь, которую Артем познал только с ним. Все эти чувства, которые, как полагал Артем из призрачного видения, исчезнут с его смертью, возродились в том Артеме, который сейчас вглядывался в мрачный ночной лес, окружающий усадьбу. То, что только что ему привиделось, было слишком реальным. Оно всколыхнуло в нем целый ураган забытых, изломанных, давно похороненных под вековой пылью, чувств. И одним из них было странное чувство, будто все это время он просто жил в ожидании, когда ему откроется что-то большее, какая-то недоступная пока тайна его бытия. Постепенно приходя в себя, Артем понял, что в этом видении повторился тот сон, который преследовал его всю жизнь, который заставлял его просыпаться в холодном поту, шепча молитвы. Теперь он не мог просто сидеть и сложа руки ждать, когда судьба, или злой рок, или, быть может, чудовище, живущее в усадьбе, откроет ему что-то еще. Он должен сам найти правду. Едва Артем открыл дверь комнаты, как реальность мешаниной громких звуков обрушилась на него. Огни свечей, которые освещали дом, бешено плясали на обоях, словно тени духов, запертые в его стенах. Дом был полон людей. Они пили, смеялись, веселились, танцевали. Скрывая свои лица под карнавальными масками, они вели себя свободно и расковано, совсем не как в гостях. Когда Артем спустился в гостиную, то сперва ее не узнал — так преобразило ее всеобщая оживленность, даже распущенность. Ярко горел огонь в камине — и Артем заметил сгорбленную фигуру, в которой узнал Федю. Тот не принимал участия в общем веселье. Он казался почти неживым, но все-таки двигался — время от времени подносил бокал с вином ко рту, глядя остановившимся взглядом в пляшущие языки пламени. Рядом с ним возвышалась фигура девушки — она теперь была при нем, казалось, неотлучно. Артем узнал ее даже в закрывающей лицо маске по виду королевы, с которой она оглядывала веселящуюся толпу. Уверенный взгляд хищника, который знает, что его жертве — или жертвам — не удастся сбежать. Артем хотел было подойти, но не смог — в комнате было не протолкнуться. Бесчисленные незнакомцы и незнакомки в откровенных нарядах, едва прикрывающих их прелести, скрывающие свои лица за карнавальными масками, теснились в гостиной. Часть столов было сдвинуто, изящные, резные стулья были свалены в кучу — таким образом было освобождено место для танцев. Приглашенные музыканты играли какой-то бешеный вальс, фигуры скользили в темноте, а их тени, вместе с тенями от пламени свечек, дергались на стенах, изгибались, кружились. Происходящее напоминало темную оргию или бал у сатаны. Почти на ощупь Артем отступил обратно в коридор, оттуда его оттеснили к веранде. Там ему и пришло в голову, что лучшим решением будет держаться подальше от того, что творится в гостиной. На самом деле он был глубоко шокирован увиденным — никогда ему еще не приходилось видеть столько полуобнаженных тел, которые вели себя так развязно. По правде сказать, он вообще никогда ничьих тел не видел, и сейчас ему хотелось держаться как можно дальше от этой грязи. Он вспомнил, что утром Даниил предлагал ему устроить маскарад, чтобы чем-то развлечь себя в этой глуши, но Артем точно знал, что он не давал своего согласия, а потом… Потом увлеченный загадочным видением, он и не заметил, как наступила глубокая ночь. Со временем в этой усадьбе определенно творилось что-то странное. Впрочем, не только со временем. Когда Артем спускался по ступенькам, он успел заметить краем глаза, как девушка, которая только что спокойно шла, вдруг упала как подкошенная и в мгновение ока исчезла за углом, будто ее протащил кто-то очень сильный и быстрый. Артем дошел до этого места, завернул за угол дома, прошел чуть дальше, но никого не обнаружил. Не было даже следов. Он хотел продолжить свой путь, но вдруг почувствовал взгляд на себе — и ему показалось, что из-за деревьев, которые с наступлением темноты, вдруг тоже начали наступать, делая пустое пространство возле усадьбы меньше, кто-то смотрит на него. Не человек. Не волк. Что-то невозможное. Прибавив шаг, Артем пошел дальше от дома. Сначала будто ноги сами несли его, а потом он и сам вспомнил, что в саду, укрытый со всех сторон пышным цветущим кустарником, он чувствует себя намного лучше, чем на открытой, всеми просматриваемой площадке перед усадьбой. Стараясь не обращать внимание на то, что происходит вокруг — на бесчисленные парочки, обжимающиеся по углам, на странные звуки и резкие движения, он шел, удаляясь все дальше. Звуки становились все тише, все приглушеннее, и вот уже Артем различал пение птиц в саду и привычные звуки ночного леса. Здесь ему очень спокойно. Древняя часовня, служащая последним пристанищем для нескольких поколений хозяев усадьбы, таила в себе вселенский холод, но также таила и вселенский покой. Артем подошел ближе, положил ладонь на сероватый камень, покрытый мхом. Под ним виднелись надписи, которые из-за старости почти стерлись, поэтому Артему не удалось их прочитать. — Ты всегда очень любил это место, — послышался голос. — Я тоже любил здесь бывать. По спине пробежал холодок. Артем вновь почувствовал на себе взгляд, который сопровождал его от самой усадьбы. И на этот раз ему не нужно было смотреть, чтобы узнать преследователя, потому что это был его голос. Артем задрожал от предвкушения, едва до него дошла мысль, что сейчас он увидит его. Он сделал вдох, пытаясь выровнять мгновенно сбившееся дыхание, и сильнее оперся о стену храма. От волнения закружилась голова. Сердце уже билось где-то в районе горла. Артем обернулся и сразу же разочарованно выдохнул, увидев на лице юноши маску. — Сбрось ее, — тихо произнес он. — К чему этот маскарад! Он послушался. Скинув маску, юноша медленно подошел, глядя на Артема, у которого перехватило дух от того, что его ожившее видение, из плоти и крови, находится сейчас рядом с ним и с ним говорит. Сам Артем не мог найти слов. Не мог поверить. Он смотрел во все глаза, подмечая каждую черточку, каждое движение, каждый взмах ресниц — и узнавал, узнавал, узнавал. Глеб остановился в шаге от него, внимательно осмотрел, пытаясь угадать его мысли. — Это ты… И правда ты… — наконец, выдавил Артем из себя. Глеб взял его свободную руку, которая висела как плеть, и прижал к своей груди. «Кожа холодная, но так и на улице не жарко» — отметил про себя Артем. Он ничего не говорил. Просто держал его за руку и внимательно смотрел своими темными, печальными глазами. — Я только что видел тебя… Мы… Пытались сбежать. У нас не вышло, — Артем попытался рассказать ему о том, что сотни раз видел во снах, и о том, что он только что пережил в своем видении, но очень быстро понял, что Глеб все это уже знает, ему не нужно объяснять. Словно в подтверждение его мыслей, Глеб едва заметно кивнул. Затем он перевел взгляд на стену, за которую держался Артем, и провел по ней ладонью, счищая мох, наросший за долгие годы. Артем последовал за его взглядом и начал всматриваться в надпись, которую до этого было не разобрать. На стене были выбито его имя и годы жизни — которые закончились сотню лет назад. Он вспомнил рваную рану на горле, увязнувшие в болотной жиже ноги и подумал о том, что именно тогда он, наверное, и встретил свой конец. — Нет, это был не конец, — Глеб грустно улыбнулся, — нашей истории. Хочешь узнать, чем все закончилось? Артем был не в силах отвечать — он весь дрожал, сбитый с толку, окончательно потерянный и запутанный. — Я покажу тебе, — пообещал ему Глеб.