🔥🔥🔥
«Как давно Чимин стоял у двери? Что успел услышать?» — беспорядочно проносятся вопросы в голове у Пак Гоюна. — Всё… — отвечает блондин, словно читая мысли отца. — Я слышал всё… — Чимин, — медленно привстаёт Гоюн. — Сынок… — Сынок? — ухмыляется Чимин сквозь скопившиеся на глазах слёзы, немного покачиваясь. Чонгук же с напуганными глазами встаёт вслед за Гоюном, готовясь в любой момент удержать младшего. — Сынок, которого ты заставил поверить в то, что он приемыш? Сынок, который всю жизнь думал, что обязан тебе спасением? Сынок, к которому ты относился холоднее, чем человек ощущал бы себя, находясь на Северном полюсе? Этот, — показывает на Чонгука, — ведь прав. Я искренне верил в то, что оказался в семье Пак волею судьбы, — начинает истерически смеяться. — Только по той причине, что вы с госпожой Пак не могли завести собственного ребёнка, а когда появился Минхёк, пожалели о своём решении. Ты же в силу своей доброты и милосердия не вернул обратно в приют. — Но ведь всё не так… Это всего лишь твои домыслы, — пытается подойти к нему старший Пак. — Не приближайся! — трясущимися руками останавливает последнего Чимин, начиная всхлипывать. — Эту мысль мне вдалбливала твоя жена каждый день! Каждый божий день! Вы даже представить себе не можете, что значит постоянно ощущать ненависть на своей коже! — Чимин, только не говори, что она… — не осмеливается договорить Пак Гоюн. — Чтобы сделать больно, необязательно поднимать руку… Я правда видел в тебе спасителя! Ты был тем, кто вытащил меня из ада! Да, говорю это впервые! Но ты вытащил меня из того места, в которое я возвращаюсь каждую ночь, если на спасение не приходят алкоголь или… — бросает мимолётный взгляд, пропитанный горечью, на Чонгука и снова начинает хаотично вытирать слёзы на лице. — Кошмары? Ты говоришь про кошмары? — сам начинает трястись Гоюн, словно сейчас в полной мере понимая последствия обмана и своей слепоты. — Но ведь они прекратились?! Ты сам… сам мне это сказал, — голос дрожит. — А что должен был сказать двенадцатилетний мальчишка, которого посчитали позором семьи только по той причине, что требовалась помощь психолога? Или, как выразилась госпожа Пак, мозгоправа. Что, отец? Скажи мне? Что?! — разводит руками в сторону, пожимая плечами. Чонгук еле сдерживает порыв схватить в свои крепкие объятия мальчишку и успокоить его быстро бьющееся сердце, но остатки холодного разума всё ещё останавливают. Вместе с тем он ни на секунду ещё не отвёл взгляд от Чимина, ловя каждое слово и движение. — Я не знал, Чимин… — делает снова попытку дотронуться до плеча сына поникший Пак Гоюн. — Не надо, — резко прекращает истерику парень, убирая руку. — Оказывается, я тоже много чего не знал… — пятится назад. — Чимин, остановись, прошу! — умоляет старший Пак. — Не ходите за мной… — тихо произносит он, выходя из кабинета, на удивление инспектора, даже не хлопнув дверью. — Чонгук… Если тебе он действительно важен, — громко набирает воздух в рот и выдыхает Гоюн, — то не оставляй одного в таком состоянии, — подходит к окну, отворачиваясь. — Это не приказ работодателя, а просьба отца. «Вот в кого пошёл его мальчик, не любящий показывать свою слабость и боль», — думает Чонгук, выходя из кабинета.🔥🔥🔥
— Чимин, стой! — зовёт Чонгук блондина, который лишь ускоряет шаг, переходя на бег. Когда же доходит до входной лестницы, кажется — летит, пропуская ступеньки одну за другой. Чимин прекрасно слышит телохранителя, но не останавливается. Будь сейчас на его пути что-то или кто-то, снёс бы и не заметил. — Минхёк! — на этот раз крик темноволосого заставляет Чимина вздрогнуть и обернуться. — Ты в порядке, малыш? — подходит к плачущему ребёнку Чонгук. — Минхёк? — вслед за ним подбегает Чимин. — Это я? Я тебя задел?! — напуганными глазами беспорядочно осматривает лицо, ручки и ножки мальчика. — Чимин~а, — успокаивается тот, чутко улавливая эмоции брата, — я в полядке! Плавда-плавда! — Мой ты сладкий! — крепче прижимает к себе ребёнка. — А тепель больно… — хрипит Минхёк. — Прости-прости, родной мой… — поднимает мальчика, подзывая головой стоящую рядом няню, и снова спускается на корточки, целуя лоб. — Минхёк, когда падаешь, то плюнь на землю и встань. Так быстро, как сможешь! Чтобы никто не успел этого заметить! А если заметили, сделай вид, что так было задумано, — говорит он, смотря в глаза ребёнку, который вряд ли понимает сказанное своего старшего брата. — Но у меня, — встаёт он, отряхиваясь и бросая взгляд на Чонгука, — таких проблем нет, потому что я никогда не падаю. «А я и не позволю…» — не решается произнести вслух инспектор, потому что, увы, пустых обещаний он уже успел надавать сполна. Вместо этого лишь тянет к нему руку: — Чимин, давай вернёмся в особняк. Ты должен отдохнуть… — Особняк? — проверяет, отошли ли Минхёк с няней. Его брат — самый последний человек в этом мире, которого он бы хотел напугать или которому, что ещё хуже, сделать больно. Пусть даже словами. — В какой особняк, Чон? Тебя настолько ослепила эта роскошь? Оглянись, — раскрывает руки. — Тут нет души: холодные кирпичные стены снаружи и мраморные внутри, пропитанные ложью и грязью. — Посмотри на это иначе: как красиво падают лучи солнца на дом, добавляя яркие краски и наполняя теплом белые камни; как там, — показывает пальцем в сторону накрытой поляны, — заливисто смеётся Минхёк, быстро позабыв о том, что плакал всего пару минут назад. Чимин, — делает паузу, — ты можешь поговорить с отцом, попытаться понять его мотивы и успокоить бурю в душе. Сделай это хотя бы ради себя. — Спасибо… — подходит вплотную к телохранителю Чимин, дыша почти в рот последнему. — Но у меня одна маленькая просьба, — приближается губами к уху, шепча: — Отвали от меня, Чон Чонгук… — резко отстраняется и уже громко продолжает: — Свои мудрствования побереги для тех фитоняшек, к которым ты собираешься вернуться, а меня и мою семью оставь в покое! — кричит он на него, подзывая пальцем одного из парней из охраны. — Машину, сейчас же. Без водителя. Пак быстро прыгает в подогнанный автомобиль, выезжая из особняка. Чонгук же, не теряя времени, садится на свой когда-то припаркованный мотоцикл, нажимая на газ и следуя за Порше. Он может хоть тысячу раз решиться покинуть этот дом, но вот оставлять в таком состоянии мальчишку — никогда. Чимин почему-то ни на секунду не сомневался, что именно так поступит темноволосый. Спорткар несётся с огромной скоростью, но плюсы мотоцикла в возможности легко маневрировать среди других машин. Как бы не желал блондин отдалиться от Чонгука, последний снова и снова ненамеренно сокращает расстояние между ними. И речь не о Порше и мотоцикле, гоняющихся на улицах города. Он, зло скалясь после нескольких неудачных попыток скрыться, сжимает в своих руках руль, оценив обстановку на дороге, с идеальным дрифтом входит в резкий поворот. Смотря в зеркало бокового вида, он видит, как мотоцикл скрывается из поля зрения. Немного вздохнув, сильнее давит на газ, выезжая на пустынную трассу. Чонгук знает, как водит Чимин, поэтому такие действия ещё больше заставляют его волноваться за состояние Пака. Чимин едет, не зная, куда и зачем. Машин рядом больше нет. Он снова один, как и пятнадцать лет назад. В душе царит хаос, а адреналин, выработанный скоростью, лишь немного приглушает боль. На спидометре горит 170 км/ч. По обе стороны тянутся бескрайние поля пшеницы, а впереди… «Что это?! Какого?!» — внезапная паника охватывает Чимина. Из головы моментально улетучиваются все мысли. Блондин не успевает сообразить, когда впереди видит тёмное пятно, при приближении к которому становится ясно, что прямо перед ним чёрный мотоцикл. В панике, не помня себя, он начинает давить на педаль тормоза, выворачивая руль. Ужас предстоящего столкновения охватывает целиком. Чонгук же стоит рядом с мотоциклом, со шлемом в руках, как ни в чём не бывало, смотря прямо в глаза. На лбу же светловолосого скапливается холодный пот, а по телу бежит табун мурашек. Но, к счастью, стрелка на спидометре уверенно отклоняется влево. И через пару секунд спорткар резко останавливается в нескольких метрах от темноволосого. Чимин, крепко вцепившись руль, продолжает сидеть в машине, вжавшись всем телом в кожаное кресло, приводя сбитое дыхание в порядок. Чонгук перекрыл ему путь. Но это меньшая из проблем. Пак медленно поднимает голову, прищурив глаза, встречается взглядом с Чонгуком. После же резко выходит из машины, хлопнув дверью спорткара. — Какого хуя ты творишь?! — приближается к телохранителю, испепеляя взглядом. — А если бы… Если бы я не успел… — через ком в горле выдаёт Чимин. — Ты вообще думал мозгами, когда такое вытворял?! — тычет пальцем по виску. — Идиот! Настоящий идиот, мать твою! Да знаешь, сколько мне пришлось бы провести в тюрьме из-за тебя?! Всегда мечтал подставить зад зэкам! — зарывается одной рукой в свои волосы, второй проводит по лицу. — Чего молчишь?! А?! — наконец, голос больше не дрожит. — Остыл? — спокойно отвечает ему Чонгук, словно не по нему минуту назад должен был проехать железный немец. — Теперь можем поговорить? — Нет, я вижу страшный сон, — усмехается Чимин. — Попал в какой-то лабиринт, из которого нет выхода. Так, давай прямо: что тебе нужно от меня, Чон Чонгук? — Во-первых, чтобы ты успокоился, — с такой же непринуждённой интонацией произносит инспектор. — Во-вторых, чтобы перестал вести себя, как капризный маленький ребёнок, и вернулся домой. А там уже хочешь — закройся в комнате, объяви голодовку, да сделай что душе угодно, чтобы показать всю обиду внутри. Но не ставь свою жизнь в опасность. Твой отец, Минхёк, Кихён и… — заминается, — и другие, кхм, родные люди не переживут, если с твоей упрямой задницей что-то случится. — Говоришь успокоиться? Ты знаешь… Ты знаешь, что у меня творится сейчас вот тут, — бьёт указательным пальцем в область сердца. — Я всегда чувствовал себя обязанным перед ним, а оказывается, он сам был виноват во всём том, что со мной произошло! Это как толкнуть человека в жерло вулкана, а потом кинуть вслед верёвку, которая вряд ли уже чем-то поможет. Я ведь успел обжечься! — Главное, не сгорел. А ожоги можно вылечить. — Перестань так делать! Перестань говорить такие слова, словно я для тебя больше, чем подопечный! Перестань лезть в мою голову и душу! Перестань тревожить! Ты ведь ничем не лучше! Протягиваешь руку, а в тот момент, когда я готов за неё ухватиться, отпускаешь! — снова скапливаются слёзы в уголках глаз. — Смотри, даже сейчас ты не оправдываешься! Собрался уволиться? Так скатертью дорога! Я сам требовал, просил тебя, но ты что-то не спешил этого делать! — Я другое дело, Чимин! Мы из разных миров, как ты не понимаешь этого! — тоже переходит на крик Чон. — Да что ты за человек?! То говоришь, что поможешь, не позволишь упасть. Заливаешь сладкие речи в уши; то начинаешь балладу про разные статусы. Выгоняю — не уходишь! А когда тяну к тебе руки — убегаешь, как от чумы! Так нужны деньги, которые ты получаешь?! Я помогу! Чон Чонгук, — начинает рукой несколько раз бить в грудь последнего. — Ты не понимаешь, что не могу находиться рядом с тобой?! Не могу! Твоё присутствие в моей жизни не делает её лучше! Чонгук устал видеть такого разбитого мальчишку. Он резко хватает его за запястье после очередной попытки нанести удар, притягивая к себе, а потом хватает крепко руками лицо, впиваясь в губы младшего поцелуем. Чимин сначала дёргается всем телом, не позволяя языку темноволосого проникнуть в рот, и делает попытку отстраниться. Когда же получается вырваться из захвата, тишину нарушает звонкая пощёчина. Несмотря на то, что ударил Чимин со всей силой, из-за чего щека телохранителя моментально стала красной, Чонгук не предпринимает ничего, на его лице не дрогнул ни единый мускул. Оба стоят, шумно втягивая воздух ноздрями. Разъярённый взгляд Чимина через несколько секунд меняется на знакомый Чонгуку лукавый. Одним решительным шагом он снова сводит на нет и до того мизерное расстояние между ним, бросаясь на шею с более требовательным поцелуем. Чон лишь улыбается сквозь поцелуй, отвечая на него с заданным блондином ритмом. Вскоре он подхватывает Чимина за бёдра и поднимает вверх, прислоняя к капоту машины. Удобно разместившись между ног, которые тут же обвивают его, он углубляет поцелуй. Только губ через какое-то время ему уже не хватает. Все части молодого тела будоражат сознание. Чимин, будто слыша его мысли, сам прерывает поцелуй, запрокидывая голову назад, открывая тем самым вид на манящую шею. Чонгук, не медля, обхватывает губами нежную кожу, жадно целуя каждый миллиметр, после же, расстегнув первые две пуговицы рубашки младшего, оттянув ту вниз, начинает целовать плечи и ключицы, пока из горла Чимина не вырывается первый стон. Телохранитель, одурманенный этим звуком, снова возвращается к пухлым губам: — Если прямо сейчас не дашь знак прекратить, то за себя не ручаюсь… — снова впивается жадным поцелуем в губы. — Не… останавливайся… — выдаёт, тяжело дыша, Чимин. Чонгуку более чем на сей раз достаточно этого. Требование подопечного для него закон. Watch Me Burn — Michele Morrone Телохранитель валит блондина на тесное заднее сиденье спорткара, сам нависая над ним. — Не самое удобное место, малыш, — продолжает целовать, в то же время кусать губы, а после вылизывать языком образовавшиеся ранки. — Мы тут в гармошку превратимся. Чимин не отвечает, потянувшись маленькой ладонью к застёжке джинсов мужчины. — Ты правда этого так хочешь? Тот останавливается, краснея и кусая губу. — Сколько бы не строил из себя развратного парня, всё ещё ребенок, — посмеивается Чонгук и сразу же теряет дар речи, когда, разозлившись на эти слова, Чимин, насколько это возможно в таких условиях, раздвигает бёдра и немного приподнимает поясницу, заставляя их возбуждённые плоти соприкоснуться, пропуская заряды тока по всему телу. — Да что ты за человек, Пак Чимин, — наклоняется темноволосый, вновь, словно изголодавшийся, сминая пухлые губы. Больше не смея сдерживать себя, он приподнимает футболку последнего, спускаясь и оставляя поцелуи на каждом выпирающем ребре и считая губами все родинки на доступной части тела. Не отвлекаясь от важного занятия, сам, как подросток, судорожно начинает расстёгивать молнию, помогая снять брюки младшему. В какой-то момент тот замечает некоторую растерянность во взгляде Чонгука. — В бардачке… — лицо Чимина становится багровым. Чон ещё больше удивляется, а волна дикого желания с новой силой проникает в кровь, отравляя или, наоборот, очищая её. — Ты невыносимый, а вместе с тем и нереальный, Пак Чимин, — немного отодвигаясь, тянется рукой к бардачку, не разрывая зрительный контакт. Держа в руках всё необходимое, он смотрит на идеальное тело под собой. Неужели это всё его? Правильно ли он поступает? Сомнения убивают, но кто откажется от такого подарка? Правильно. Только глупец. А Чонгук не идиот. Один раз он уже не воспользовался ситуацией. Сейчас не совершит эту ошибку. Они оба прекрасно отдают отчёт своим действиям. По этой причине он, не теряя времени, устраивается между разведённых ног блондина, тщательно подготавливает под стоны последнего и берёт тело, которое ему любезно предоставили, даже не осознавая, что в этот момент отдали ему вместе с ним и душу. Покрывшийся потом инспектор, тяжело дыша, приподнимает голову, видя, как поблескивают слёзы в уголках глаз напротив. Чимину всё это причиняет дискомфорт. Но он терпит, не кричит и не вырывается, более того, ещё крепче зарывается в волосы Чонгука, не желая увеличивать расстояние. Сколько боли до этого ему приходилось ещё терпеть вот так, безмолвно? Чем вообще Чонгук заслужил такого невинного мальчика? — Чимин~а, мы можем остановиться… — Нет. Нет, Чон Чонгук. Только посмей отойти хотя бы на миллиметр, — снова похотливый взгляд, от которого на этот раз телохранителю становится горячо внизу живота. — Я привыкну… — облизывает сухие губы, тяжело дыша. — Мгм, уже привыкаю, — прикрывает он глаза, отдаваясь сменяющимся приятным ощущениям. — Ты уверен? — наклоняется Чон, оставляя поцелуй на ключицах, а после слизывая слёзы на щеках и на шее. Этот открытый и развратный вид блондина снова заставляет его гореть, как пламя. — Меньше слов, старичок-зануда… — рвано выдаёт Чимин. — Старичок, говоришь? — ухмыляется Чонгук, вынуждая Пака одним внезапным движением издать гортанный стон: — А-а, Чонгук~а! Только возбуждает этот стон и обращение к себе мужчину не меньше. В какой-то момент младший начинает дрожать всем телом, царапая плечи и спину телохранителя. — Чонгук… — с дрожащими ресницами на глазах тянет светловолосый. Он видит, как меняется постепенно лицо парня, — теперь тот сам начинает двигаться навстречу к нему, требуя большего. Кто такой Чонгук, чтобы отказать самому Пак Чимину? Правильно. Никто. Поэтому его движения становятся более резкими и быстрыми. — Чонгук… Я… Больше… — чаще поднимается грудь блондина. — Ах… Мм… — И я, малыш… и я, — прикрывает инспектор глаза, обнажая зубы и не сдерживая рык, вырывающийся из горла, делая последние толчки. Измотавшиеся парни «лежат» в обнимку, нарушив окончательно одно из правил: «Находиться на максимальном расстоянии». Но единственное ли? Сбитое дыхание постепенно начинало уравниваться, а вот сердце не переставало колотиться, как после длинного забега. Липко. Тесно. Конечности затекли. Но этот момент своей жизни каждый из них готов поставить на паузу. — И что это было? — облокотившись на Чонгука, Чимин щекочет волосами подбородок. — Просто случилось то, чего ты так хотел… — Только я? — приподнимает голову, выгибая бровь. — А ты нет? — Я никогда не делаю что-то против своей воли, малыш… — Значит, хотел, — резюмирует Чимин, возвращая голову на тёплую грудь и прикрывая глаза. — Хотел и буду хотеть, Пак Чимин… Целиком и полностью… — шепчет Чонгук. «Я уже не оставлю тебя, потому что эгоист и всегда им был…» — с этими мыслями он тоже закрывает глаза вслед за блондином. Несмотря на тесное заднее сиденье спорткара, оба умиротворённо спят с лёгкими улыбками на лицах. Порше и мотоцикл всё так же стоят посередине дороги, но ни одна машина не проезжает мимо. Природа тоже умолкает, словно боясь потревожить парней, которые лишь на некоторое время обрели спокойствие, оказавшись в объятиях друг друга. Их сердцебиение стало мерным, а дыхание ровным. Теплота тел согревала. Пшеничная поляна полностью погружается в тишину, живность перестаёт издавать звуки. Но вскоре солнце начинает скрываться за горизонтом, а вместе с ним уходит и атмосфера сказочной гармонии, потому что за пределами их сна — реальность. Болезненная реальность, наполненная обидами, тайнами, обманом. Но это всё потом. Сейчас они едины. Сейчас они счастливы.