Лодка

      — Тебе есть куда положить мою палочку? — Пэнси вложила во внутренний карман своего пиджака бутылку выдержанного отборного огневиски, обнаружив, что места для других, немногим менее важных вещей, там не осталось.       — Разумеется, — тон Эйвери неожиданно приобрёл игривый оттенок. Её ножка оказалась выставлена вперёд, чуть согнута в колене и выглянула через продольный боковой разрез длинного чёрного платья. Выпускной. Сегодня.        Паркинсон напрягла уголки губ, стараясь сдержать предвкушающую улыбку. Её подруга тоже сегодня повеселится. Это радовало, пора было отдохнуть, цепляться за возможности чувствовать себя нормальными. Обычными. Пэнси сделала пару шагов вперёд, взгляд скользнул по оголённой ножке вверх к бедру, на котором Лиа сама откинула платье в сторону, обнажив подвязку, к которой уже была закреплена её палочка. Такая же подвязка была и на другой ноге, но уже для иных нужд.       — О, мадам, позвольте, — томно проговорила слизеринка, просунув свою палочку под резинку на бедре Эйвери. — Это вам за хорошую работу, сегодня вы обворожительны.       Сделала это, словно вложила деньги в трусики стриптизёрши, вызвав смех у обеих девушек.        — Дура, — сквозь искренний хохот выдала Лиа и обернулась на звук открывающейся двери.       — А что ты с ней сделала? — пальцы Пэнси скользили по коже на ноге подруги, поражаясь её мягкости. — Колись, почему она такая мягкая? Это зелье? Крем?       — Да вы что, вот это секс, — Дафна вернулась в комнату, широко улыбнувшись. — Снимите номер.       — Нет, я серьёзно! — не унималась Пэнси, продолжая касаться кожи Эйвери одной рукой и второй поддерживала своё ярко-красное атласное платье, которое не успела застегнуть на спине. — Кожа, как у меня в восемь!       — Девочки, если сюда войдёт Нотт, его хватит удар, — хихикала Дафна, закинув сумочку на плечо. — Лови, — небольшая баночка крема с кровати Гринграсс, который и делал кожу похожей на шёлк, полетела в сторону радостной Паркинсон. — Мы будем ждать у входа, зайдём все вместе. Только шевелитесь! — на выходе добавила она и скрылась, прикрыв за собой дверь.        Ещё один год. Очередной, совершенно не похожий на всё, что они себе представляли. Отношения с отцом никогда не были лучше, чем сейчас, но лишь из-за того, что общение практически сошло на ноль. Его контроль ослаб, и Лукас выбрал стратегию ожидания, чтобы вовсе не потерять власть над дочерью, которая отбилась от рук. Но она принадлежала ему, от чего Эйвери отказываться не желал. Лиа была ему нужна, это и послужило причиной его внезапного смирения. Она же начала чувствовать себя гораздо спокойнее. Всё это время Лиа посвятила себе, изучая своё состояние и перестала подавлять своё собственное Я, наконец позволяя себе быть собой и ни секунды не потратив на сожаления о пожаре в баре, который устроила несколько недель назад, и смертях, причиной которых стала за прошедший год. Потому что ей поистине было всё равно. И ей не стыдно. Ей, наконец, не стыдно, потому что это её эмоции, и если их нет, что ж, ей по силам с этим смириться.       Было ещё кое-что, о чём она сразу написала Драко ещё будучи дома, нацарапав письмо и сунув его в клюв Абелю. Побыв наедине с собой, она поняла, что за неприятное чувство сопутствовало ей всё время, с момента, как Тёмный Лорд протянул к ней свои, тогда ещё костлявые, руки. Она думала, что это было сожаление, что это была совесть, говорящая, что она должна пойти против тёмного мага, что она должна противиться ему, но осознание словно вывело её из-под гипноза. Это была не совесть и говорила она совсем не это. Лиа знала, что отец выбрал неправильный путь, что она сама вынуждена поступать не так, как весь мир посчитал бы правильным, но её же нутро говорило, что ей всё равно. И внутри была борьба не удручающего "я должна" и "я хочу", а борьба "меня на самом деле это не волнует" с общепринятым мнением. Она не хотела убивать, но это оказалось не так сложно, она не жаждала тьмы, но не сопротивлялась ей, найдя в этом что-то… близкое. Лиа не была за очищение мира от власти маглов, но сторона света убила её мать, и простить это невозможно. Для девочки подростка это было весомым оправданием любых поступков.       Тёмный Лорд в глазах Эйвери был не героем, но он и не был злодеем, ведь хотел лучшей жизни для других волшебников. В этом он был даже лучше самой Эйвери. Мир не чёрно-белый, он серый. Целиком. И, осознав это, стало легче. Просто она такая, серая, с добром и злом внутри, не герой и не должна им быть. И узел в груди ослаб, в конце концов, она поплатится за это.        Гогот в коридорах подземелья казался звуком жизни. Здесь и была жизнь, кипела, бурлила, шепталась за углом, она была в шлепке ладони Харпера по пятой точке Дафны, в глубоком вдохе Теодора, который закурил, только выйдя из гостиной, в том, как Астория заправила прядь волос за ушко, высматривая в толпе слизеринцев Малфоя. В мягкой улыбке Эйвери, которая эту жизнь только что почувствовала и скучала по ней. И пусть её предплечья вынуждены быть скрыты перчатками, которые колечком надеты на средний палец, скрывая чёрную метку, плевать. Она ненавидит перчатки, но даже это чувство напоминает о том, что она живая. Такая, какая есть.        Слизеринцы поднялись к Большому залу последними — они всегда приходят последними. Коридоры пусты, издали эхом доносятся отголоски музыки, звучат в ушах, как удары собственного сердца. У запертой массивной двери у входа в праздничный зал стояли двое, с кривыми улыбками, взглядами выискивая своих спутниц. Блейзу всегда шли костюмы, о чём он прекрасно знал и чувствовал себя чрезмерно уверенно. Об этом кричал его ехидно-надменный взгляд и не слезающая с лица улыбка. Мулат галантно поклонился, не отрывая взгляд от подошедшей ближе Пэнси, и протянул ей крупную ладонь. Ужасно сексуальный жест был оценён по достоинству.       Вторым, кто ожидал большую часть слизеринцев у двери, был Драко Малфой, чувствующий себя уверенно в любой одежде и, по правде говоря, без неё. Белая рубашка отдавала синевой – точно новая, была заправлена в чёрные неширокие брюки. Его пиджак лежал на подоконнике аккуратно сложенный – как педантично и ожидаемо, а запонки на рукавах то и дело поблёскивали от настенного освещения коридора. Он смотрел на приближающуюся Эйвери и, желая не показаться влюблённым болваном, его пристальный взгляд скорее говорил о том, что он хочет убить девчонку, нежели быть с ней. Но он смотрел на неё, глаза скользнули от ножек, что при ходьбе оголялись через разрез длинного чёрного платья, вверх к подчёркнутой узкой талии, выше к прикрытому декольте и тонким лямкам-ниточкам на плечах. Затем они коснулись блестящих глаз, вид которых всё же не позволил ухмылке не появиться в этот момент, и отсутствия цветка в волосах — единственная без пары.        — Всё взяли? — голос Блейза вернул Малфоя в реальность, в которой вокруг было куда больше людей, чем он и Лиа.        — Две у меня, одна у Эйвери, а ещё одну Дафна с девочками выпили во время сборов, — без укора, с улыбкой проговорила Паркинсон, бросая взгляд на громко хохочущих слизеринок поодаль.        — Уже весёленькие? Шустро, — ухмыльнулся Забини. — Нужно будет присмотреть, чтобы руки никто не распускал, — добавил он уже серьёзней, обращаясь к зачарованному Малфою.       — Скорее, эти распустят, — Эйвери указала в сторону Дафны, что для памятного фото уже оставила красный отпечаток своих губ на щеке довольного Харпера.        Девушки вошли в зал первыми, каждый слизеринец замедлил свой шаг ещё до того, как они достигли порога, чтобы пропустить дам. И так каждый раз, когда появляется Слизерин. Взгляды студентов устремляются на них, они делают это специально, привлекают внимание, опаздывают, и все это знают. Знают и всё равно смотрят на входящих девушек в минималистичных платьях без всяких рюш, страз и прочей безвкусицы, на парней, что входят следом и осматриваются, словно прицениваются, стоит ли им вкладывать деньги в это место или инвестировать их во что-нибудь другое. Руки слизеринцев в карманах брюк, чёрных, как смола, идеально выглаженных, как и их рубашки. Где-то за их спинами виднеются остатки сигаретного дыма, который Нотт успел выдохнуть, прежде чем переступить порог Большого Зала. Коридоры ведь были совершенно пусты. Это было то, за что их так не любят – самоуверенность в каждом движении, врождённая гордость во взгляде, лёгкие полуулыбки на лицах. Массивная дверь медленно закрылась за спинами, теперь все были в сборе. Теперь можно было начинать.        Преподаватели за главным дальним столом сделали глубокий вдох, провожая давно ожидаемых гостей взглядами. Все, кроме одного, который закатил глаза, при виде своих студентов. Каждый год одно и то же, и неминуемым было течение и этого вечера. Такое же, как и каждый год. Кто-то пронесёт спиртное, кто-то затеет драку, двое друзей не сойдутся во мнении – скорее всего гриффиндорцы, кому-то станет плохо, Слизерин спровоцирует кого-нибудь с другого факультета, устроив коллективную травлю, одна из студенток выбежит из зала в слезах в разгар вечера, потому что предмет её воздыхания и улыбок окажется с другой, какой-то парень будет сидеть один у пустого стола, пока вокруг него будет кипеть та самая жизнь. Будет скучающе покачивать пальцем бокал, думая… А чёрт его знает, о чём он будет думать, Снейпа это не волновало, но он всегда знал, чего ждать от выпускного вечера. Когда-то этим парнем за пустым столом был он сам, принёс огневиски тоже он и думал о девушке, что досталась не ему. Потому он не ругал слизеринцев в этот день, позволял прочувствовать его целиком с  радостями и горечью, что непременно затаится в углу праздничного зала. Пусть будут готовы к тому, что жизнь бывает далеко не приятной, пусть вкусят её здесь, под его присмотром.       Кивок со стороны основной массы слизеринцев означал начало большого вечера. Выслушав поздравления от преподавательского состава и никому не нужные наставления – они ведь не дети, и так уже всё знают, шестикурсники окружили один из столиков с закусками. Пэнси присела на стул рядом, поддерживая лишённую любых подозрений беседу с Дафной, пока Блейз с Тео украдкой сливали из бокалов пунш в горшок с глицинией у стены рядом.       — Завянет, — разочарованно скривился Нотт, забирая из рук Забини пару пустых бокалов.       — От безалкогольного пунша? Очень сомневаюсь. Это дерьмо лучше всякого навоза, — ответил мулат и поставил на стол остальные бокалы, осторожно осмотревшись. — Дамы?        Взгляд Забини был направлен на тех, чья совесть и наряды позволяли пронести запретные напитки. Пэнси достала бутылку согревающего из потайного кармана своего пиджака и ловко передала её возлюбленному так естественно, что её бы не выдало ни одно движение. По взгляду, который Забини направил на Эйвери, стало очевидно, кто оказался хранительницей второй контрабандой бутылки, и Малфой, сидящий рядом с ней, ухмыльнулся. Удивительно, как быстро забываются подобные детали слизеринских проделок. Драко занял стул между Пэнси и Эйвери, и отрепетированный годами сценарий продолжился. Лиа уверенно откинула подол платья чуть в сторону, оголив прикреплённую заклинанием к ножке бутылку. Этот способ никогда не подводил их и был позаимствован от старших курсов, ведь девушки почти никогда не попадают под подозрения в подобных нарушениях. Особенно примерные. Прошептав заклинание, Малфой совершенно бесцеремонно, словно делал это сотню раз, и совершенно равнодушно открепил огневиски, даже не коснувшись тела девушки, и та так же равнодушно прикрыла ножку обратно, не прерывая разговор с Ноттом о минувшей игре. Алкоголь ловкими движениями был разлит по бокалам и подкрашен с помощью пунша, позволяя слизеринцам развлекаться почти легально. Почти.       За гриффиндорскими столами, судя по всему, происходило нечто подобное, иначе никак не объяснить, почему ладонь Симуса Финнигана так резко ударила ему в лоб после звука битого стекла, что разнёсся по залу аккурат в момент смены музыки.       — Ручки тряслись, — хихикнула Пэнси, отпив из своего бокала на высокой ножке, глядя на виноватое лицо Дина Томаса в противоположной части зала.        — Когда-то научатся, — в голосе Малфоя звучало нескрываемое злорадство, и он откинулся на спинку стула. — Может быть.       — Может, в следующем году, — бокал Забини поднялся вверх под насмешки едва не всех студентов в зале, наблюдающих за тем, как Макгонагалл требует гриффиндорцев отдать запрещёнку.        — Кучка неудачников, — Гойл стоя опёрся плечом о стену, вальяжно перемешивая содержимое своего бокала с помощью палочки и простейшего заклинания.       — В том году бутылка выпала у тебя аккурат у входа в зал, — Эйвери сдвинула брови, отпив согревающий напиток.        — Но не разбилась! — уточнил Гойл, указав на старосту пальцем.        — Только потому что я её поймал, — скучающе встрял Нотт, сидящий совсем рядом, собрав остатки огневиски с губ.        — Никто же не увидел, — продолжил Гойл, сожалея о своей неловкости. Ему бы хотелось быть таким уверенным и рисковым парнем, как Забини или дерзким, как Нотт, он даже был бы очень не против быть таким же гордым и притягивающим взгляды, как Малфой, но все его попытки лишь смешили остальных.        — Лиа прикрыла собой эту картину,  заговаривая зубы Макгонагалл, — Пэнси рассмеялась, вспомнив этот момент из прошлого выпускного вечера, и ей пришлось поставить бокал на стол, чтобы не разлить всё на новое платье. — Я помню твоё лицо, Лиа, — продолжила она, смеясь. — И позу супермодели, чтобы прикрыть этих двоих! — слизеринка скопировала позу Эйвери, одной рукой подпирая голову, вытянув локоток в сторону, а вторую положила себе на бедро, так же вытянув локоть в сторону.       — Да, это был мою дебют, — хихикнула Лиа, широко улыбнувшись под хохот ребят, которые после насмешек над ней, принялись имитировать позу, в которой Нотт ловил «‎Пылкого Джека».       Девушки, придерживая разномастные цветы, воткнутые в причёски, уже вовсю танцевали со своими кавалерами. Свободных дам оказалось совсем не много, и Эйвери была в их числе. Пусть причин тому было множество, начиная от того, что Нотт не позвал её из-за того, что уже давно в курсе об отношениях с Драко, а уговор молчания с самим Малфоем всё ещё был в силе.        Эйвери остановилась у небольшого столика с пуншем, краем уха слушая музыку и доносящийся разговор двух едва знакомых девушек. В этом году выпускники были лишены внимания министра магии, ведь он так и не явился, это и было темой, которая волновала многих этим вечером. Лиа не слушала, её взгляд зацепился сначала за лепестки разнообразных цветов в причёсках девочек, пришедших сюда с парой, а затем за Забини, взявшего Паркинсон за руку, пока та крутится вокруг своей оси, демонстрируя наряд. Странная, слишком добрая ухмылка расползлась по лицу от вида влюблённой парочки и их взаимодействия, пока кто-то не коснулся плеча Эйвери, встав слишком близко к ней. Встав, влезая в её личное пространство, как в своё собственное.        — Я не сразу понял, что так и не пригласил тебя на выпускной, игнорируя наш уговор, — приглушённый бархатный голос заструился по её ключице.        — Да, облажался, — равнодушно ответила Эйвери, подняв со стола бокал с розоватым безалкогольным пуншем, и ехидно ухмыльнулась, не взглянув в сторону Малфоя.        — Облажался, — негромко повторил он, пустив ещё одну волну вибраций по шеё слизеринки, что нарочно продолжала смотреть на однокурсников в стороне.       — Не в первый раз, — добавила она, совершенно точно издеваясь.       — Не в первый, — снова повторил он, встав так близко, что Эйвери могла опереться спиной о его грудь. — И, очень возможно, что не в последний, — Драко ухмыльнулся, аккуратно заправив короткую кудряшку ей за ухо, и их взгляды наконец встретились, когда Лиа повернула голову.        Несмотря на её врождённую язвительность и многочисленные проколы Малфоя, во взгляде Эйвери было чрезмерно много чистейшей нежности. Её глаза блеснули в свете ярких фонариков и зачарованных гирлянд, которыми был украшен зал, и несколько секунд Драко смотрел в зелёную бездну, обрамлённую подкрученными ресницами и тонкой хитрой стрелочкой. И ему стало стыдно за любую слабость, что он позволял себе проявить, за то, что напрочь забыл о выпускном из-за ночных вылазок из замка, что не пригласил её в качестве своей спутницы, зато развеялись сомнения. Все. Напрочь.        — Красивое платье, — взгляд скользнул по ткани, плотно обнимающей грудь и талию, тонким лямкам на её плечах, и вернулся к глазам.        — Платье, — снова язвительный тон, и Эйвери приподняла бровь, не стирая с лица ухмылку.        Она повернулась к нему, поочерёдно хитро всматриваясь в глаза, игриво придираясь к словам. Он выглядел таким уставшим, снова. Лиа смотрела на него, всё ещё ожидая, что он доверится ей и расскажет сам, но он молчал. Сегодня, неделями ранее молчал о том, куда уходит едва не каждую ночь.        — Сердишься? — мягкий тон Малфоя заставил её улыбнуться и опустить взгляд.        — У меня сотня причин злиться на тебя.        — Но?       — Думаешь, есть "но"? — губы Лии коснулись тонкого хрусталя бокала.        — Надеюсь, — расслабленный и лёгкий взгляд скользил по лицу волшебницы. В глазах Драко было ровно столько же нежности, сколько он минутой ранее видел в её, лёгкая полуулыбка не сползала с его лица, он стоял так же близко, но больше не позволял себе прикасаться к девушке в присутствии стольких людей.       Зал кишел студентами четырёх последних курсов, которым выпала возможность отметить окончание курса с размахом. До четвёртого курса школьники лишены этой привилегии, довольствуясь лишь официальной частью и отправляясь на долгожданные каникулы. Но те, кто постарше, ждали как раз иного.        — Но у меня есть немного больше причин терпеть тебя, — Эйвери кольнула блондина взглядом, ехидно улыбнувшись.       — Значит, мне повезло, — ухмыльнулся он, протянув зажатый между пальцами белоснежный нарцисс.        Бархатные лепестки прокрутились под давлением пальцев Малфоя, и Лиа несколько секунд смотрела на протянутый цветок, прежде чем снова поднять взгляд.        — Все узнают, — констатировала она.       — Да, и твоя почти идеальная репутация окажется запятнана. Какой глупостью было связаться с семьёй Пожирателей Смерти, — его издевательский тон подчёркнут полуухмылкой.       — Почти идеальная?        — Ну, знаешь, организовать две драки за семестр и столько прогуливать… Ты уже не та хорошая девочка, которую из себя строишь здесь.        Взгляд Эйвери снова коснулся цветка, и ухмылка плавно сошла с её лица.        — Ты уверен? — серьёзнее спросила она, подняв взгляд к серым глазам.        — Я свой выбор давно сделал. Жизнь может оказаться короче, чем мы привыкли думать.        Она согласно кивнула, сдерживая приятное смущение. Взгляды студентов уже успели оторваться от столов с закусками, многие пустились в пляс, стало шумно от разговоров, что с каждой секундой набирали ритм и никто не смотрел на пару, стоящую в стороне, где девушке в волосы украдкой воткнули небольшой белоснежный цветок, выделявшийся на фоне тёмных прядей. Никто бы не подумал, что он принадлежит Малфою, которому Лиа лишь раз обмолвилась о том, что из всех цветов ей нравятся лишь нарциссы, если бы парень вдруг не протянул ей руку, приглашая на танец.        До сих пор об их тайных отношениях знал лишь Теодор и, почему-то, Лие до сих пор не хотелось, чтобы кто-то ещё узнал о её личной жизни. Более того, она не была уверена, что этого хочет Драко, слухи и сплетни вокруг их семей только усиливались, и всё, что оставалось слизеринцам — не привлекать внимания, но правило, которое они сами же создали, было нещадно нарушено.        Драко спрятал одну руку за спину, галантно склонив голову перед однокурсницей, и она, уже привычно, вложила свою ладонь в его.        — Если нам и так гореть в Аду… Стоит запомнить то, что было до него, — шепнула она ему на ухо, и табун мурашек снова забежал под его рубашку. Когда она, совершенно спокойно, упоминала Ад, словно место, куда неминуемо попадёт, это казалось ему чертовски сексуальным.        В прошлый раз они танцевали на приёме у Тёмного Лорда на виду у Пожирателей. Бал Сатаны тогда и выпускной сейчас. Они стали ближе, роднее, прикосновения не вызывали такого волнения, страх оступиться напрочь отсутствовал. Блондин вёл танец, продвигаясь дальше от мешающих столиков, танцевал со своей спутницей так, словно делал это всю жизнь, а она, держа безупречной осанку, доверилась ему, зная, что он никогда и ни за что не даст ей оступиться. Нескольких минут оказалось достаточно, чтобы взгляды студентов постепенно находили в толпе одних из самых неординарных слизеринцев, танцующих друг с другом вальс, больше напоминающий чувственный танго. Подростки перешёптывались, указывая на брюнетку с нарциссом в волосах, на чьей талии лежала рука блондина, заставляя косо поглядывать остальных. Пэнси Паркинсон прищурилась, повернув голову туда, куда указал палец Забини, пытаясь понять, в какой момент в волосах подруги оказался цветок? Глаза Нотта зацепились за резковатые движения Эйвери, её ладонь на шее лучшего друга и замерли, наблюдая, как парень наклоняет корпус девушки назад, заставляя оголить шею.        — Погляди-ка, — проронила Паркинсон, не сдержав улыбку радости. — Хороши ребята.       — Пролетел? — Блейз толкнул Теодора локтем.        — Летел не туда, — бокал Тео тут же оказался пуст, но это была не ревность – смирение.        — И как?       — Я уже знал об этом.        — Я спросил не это, — тон Блейза был серьёзным, но отдавал тёплым спокойствием.        — Я рад за них, — внезапно для себя ответил Нотт.        Рад, действительно просто рад, что после всего дерьма, этим двоим сейчас хорошо. И им будет хорошо, Малфой сделает для этого всё, чего ещё желать для близких друзей? Блейз поднял бокал, чокнувшись им с бокалом Теодора, и поднял его выше, заметив на себе острый, измотанный взгляд Драко.        Из-под подкрашенных ресниц Эйвери смотрела на вытянутое лицо блондина, скользила взглядом по его чёткой линии подбородка, возвращаясь к светлым уставшим глазам, пока в голове крутились озвученные прошлым вечером слова, которые, на самом деле, несмотря на просьбы молчать, она желала слышать. Знала, что так будет. Знала, что услышав их, свяжет себя с этим парнем настолько тесно, насколько это было возможно, и пути назад не будет. Эти слова были зелёным светом, разрешающим броситься в этот огонь и сгореть в нём дотла без сожалений. Может, это лишь подростковый максимализм, а может так действительно следует делать, когда понимаешь, что любишь. Впервые так сильно, что выберешь чувства, наплевав на слухи и сплетни, которые разлетятся быстрее, чем успеешь сказать «‎нокс», чтобы скрыться в темноте от чужих глаз. Так сделала её мать, впустив в свою жизнь Лукаса и отчаянно любя его до последнего дня, так сделал Люциус, борясь за внимание Нарциссы Блэк и, наконец, заполучив его, каждый день показывал свою преданность женщине, которой отдал душу. Отдать сердце, по мнению Лии, было бы слишком банально и не значило совершенно ничего, а вот душу…        — Все смотрят? — ровно проговорила она, и низкий грудной голос коснулся ушей Малфоя.        — Считаешь, всем это важно? — ухмыльнулся он, прокрутив девушку под своей рукой и вернув ладонь на её талию. Она, кажется, хотела что-то ответить, но он добавил: — Сейчас будут.        Пальцы, держащие ладонь Эйвери, плавно разжались, его рука поползла дальше по её предплечью, достигла плеча и поднялась выше. Тонкие пальцы обвили шею слизеринки, залезая под волосы и приближая её лицо ближе к его. Ей не пришлось поддаваться, Лиа приняла поцелуй на виду у всех, как приподнесённый подарок. Их видели, на них смотрели ошарашенными взглядами, ведь ничего, абсолютно ничего не говорило о том, что между слизеринцами что-то происходит. Но это было настолько не важно, важен был лишь сам поцелуй. Эйвери хотелось утонуть в нём, закрыть глаза, ответить и раствориться, пока это возможно.        — Пошла жара! МАЛФОЙ, ДА! — поставив очередной стакан, отдающий нотами виски, прокричал Забини под задорный вой однокурсников, который вызвал у пары на танцполе смущённый смешок. — Давай куколка, раз уж так, идём следующими, — сказал он Пэнси, которой дважды повторять не пришлось.       Малфой выглядел победителем, сквозь едкую улыбку смотрел на девушку перед собой, потому что теперь она точно принадлежала ему. Она была его, и все об этом знали. Для него это было предельно важно, он чувствовал себя победителем, и никакое пророчество не заберёт её у него. Кто-то зааплодировал, похвально закивав головой, Забини хлопнул блондина по плечу, провожая улыбчивую Пэнси вглубь танцпола, а Малфой обнял свою спутницу за плечи, давно желая делать это тогда, когда ему самому заблагорассудится. Рамки трещали по швам, правила нарушались, а запрещённого в их жизнях становилось всё меньше. Чувство контроля и полного владения своей жизнью подпитывало изнутри, а сейчас, после стольких бессонных напряжённых ночей, жизненно важно было сбросить этот груз хотя бы на один вечер.       Лиа подняла взгляд на Драко, столь решительного в этот момент, что, казалось, для него не существует ничего непосильного и страшного. Таким она видела его раньше, таким он был рядом с ней. Что же, если он решил позволить себе отпустить всё и почувствовать жизнь сейчас, она сделает так же. Улыбнувшись и игриво подмигнув прожигающей её взглядом Астории, язвительно поднявшей за них бокал за соседним столиком, Эйвери нашла на столе рядом с Ноттом наполненный бокал и, чокнувшись с парнем, осушила его. Жгучая жидкость разлилась по горлу и спустилась ниже, дополнив приятное тепло в области груди. Музыка сменилась на более громкую, повышая уровень драйва в крови студентов, которые дорвались. Кто к алкоголю, кто к беззаботным танцам, кто-то был рад наступающим каникулам, а кто-то довольствовался бесценными минутами, когда от тебя ничего не требуют.       — Она убьёт тебя, — Дафна плюхнулась на стульчик рядом со стоящей Эйвери и спешно бросила в рот пару виноградин. Её причёска слегка растрепалась от активных танцев, а дыхание сбилось. Старшая Гринграсс совершенно точно говорила о своей сестре, мельком глянув в её сторону.        — Я буду ждать этого дня, — безучастно ответила Лиа, опираясь открытой спиной на прохладную стену, прикрывая глаза.        — Твоя сестра – сука, — покачивая напиток в бокале, ровно сказал Малфой, сидящий рядом с Ноттом. — Прости.       — Та ещё, не извиняйся, — ухмыльнулась блондинка.        — Я так, не искренне, — Драко прищурился и, стирая с лица едва заметную ухмылку, поставил на стол уже пустой сосуд.        — Я в курсе, — ехидно хихикнула она. — Ничего, Эйвери отомстила ей за всех. Но теперь почаще проверяй, что в твоём стакане.       — Девчачьи разборки из-за парня… этого давно не было, — встрял Нотт, искоса поглядывая на преподавательский состав, наполняя пустые бокалы.        — Я не играю в эти игры, — устало ухмыльнулась Лиа и открыла глаза почувствовав, как холодные пальцы коснулись её кисти.        — Она ничего не сделает, — Драко обвил пальцами тонкую кисть подруги, глядя в сторону обиженной бывшей пассии.         — Кто знает, — Дафна на секунду приподняла брови, бросив в рот ещё пару виноградин. — Но вы, конечно, удивили всех. И давно?        — Какое твоё дело? — в тоне Малфоя не было агрессии, это был его обычный стиль общения.               — Грубиян, — Эйвери кольнула блондина взглядом.       — Я бы на твоём месте выбрала булочку Тео, — Гринграсс потрепала Нотта за щеку, указав на центр зала, приглашая размяться подальше от места, где отчётливо пахло огневиски.       Пальчики Эйвери коснулись руки бывшего капитана прежде, чем он успел уйти, и их взгляды на пару мгновений пересеклись. Её – умеренно мягкий, преданный и его – совершенно спокойный. Словно проверка на контакт, и едва заметный кивок Нотта означал, что контакт нарушен не был, всё по-прежнему хорошо. Всё было хорошо. Драко потянул Лию за кисть, притянув ближе к себе, и её ладони легли к нему на плечи, когда ледяные руки обвили талию слизеринки. Уголки их губ слегка натянуты, взгляды направлены в глаза, к рецепторам в носу доносились нотки её духов с примесью его парфюма и спиртного, а лица сами тянулись друг к другу, снова погружая влюблённых в поцелуи. Нежные, расслабленные, пьяные, не пошлые, но совершенно бесстыдные. Ведь всё было хорошо и прямо сейчас всё было идеально.        Профессор Снейп мог посчитать на пальцах случаи, когда оказывался не прав. Вероятно, ему могло казаться, что он редко ошибается, но не в этот раз. Сидя за длинным столом в компании Макгонагалл и профессора Флитвика, он наблюдал за тем, как ожидаемо разворачивается вечер. По приподнятому настроению большей части студентов было ясно, что спиртное пронести им всё же удалось. Одна разодетая и, видимо, очень огорчённая девушка только что выбежала из зала крепко стиснув челюсть. Те, кому повезло больше, ворковали у столика или развлекались танцами. Не известно только, повезло ли парочке из Гриффиндора, что выясняла отношения в дальнем углу. Всё шло по заезженному сценарию, не хватало лишь драки, потому тёмные глаза декана скользили по инфантильным студентам, дожидаясь.        — Стоило догадаться, — прозвучало за спиной Эйвери, которая отошла к столику ближе к преподавательской части зала, где в пунше был только пунш.        Лиа не обернулась. Её взгляд метнулся в сторону, где совсем рядом встала мужская фигура. Но она промолчала, отпив кисловатого напитка и глубоко вдохнув для душевного равновесия. Странно, что после всего он решил заговорить с ней.        — Одумайся, пока не поздно, — довольно равнодушно продолжил он, приказав половнику наполнить и его стакан.        — Поздно, — Эйвери бросила короткий взгляд на высокого гриффиндорца, чьи рыжие волосы были слегка растрёпаны, а верхние пуговицы поношенной рубашки небрежно расстёгнуты. Но это не портило его, Фред был из тех, кому идёт лёгкая небрежность.        — Ждёшь от меня извинений? — всё так же без интереса продолжил он.       — А за что ты хочешь извиниться? — Эйвери говорила твёрдо, глядя перед собой, не на него. Так было проще.       Фред хмыкнул, ухмыльнувшись.        — Я виноват, прости, но я ведь никому не сказал о тебе.       — Спасибо, я тоже никому не сказала, что спасла тебе жизнь.        — Лиа, — улыбка исчезла с его лица. Разговор был не запланирован, спонтанный, без подготовки и каких-либо прогнозов на его результат. — Ты не можешь быть на его стороне, — речь явно шла не о Малфое.        — Я не могу быть на твоей, — отрезала она. Голос не дрогнул, внутри всё так же пусто, значит она делает всё правильно. — Ни на твоей стороне, ни стороне твоей семьи. Спроси родителей, как причастен Стерджис Подмор к смерти моей матери.        Таким он помнил её взгляд, каким увидел его, когда она посмотрела на него. Бесстрастным, сильным, только теперь он был куда более равнодушным, чем когда их связывала дружба. Как ему казалось, крепкая, да не настолько, чтобы пройти испытание на прочность.        — Он ведь мёртв, — Фред запнулся, его взгляд бегал по глазам бывшей подруги, а брови слегка напряглись в попытке понять, к чему она клонит и причастна ли к этому.       — Уже мёртв, — она не сводила с него глаз, желая увидеть на лице парня каплю сомнения в истинности намерений его стороны. — Интересно, почему? — брови чуть подпрыгнули вверх, а веки девушки слегка расслабились от чувства совершенной мести.        — Этого не может быть, — покачал он головой, сильнее сдвинув брови. — Он не мог, я знал его, — сказал он уже чуть громче и скривил губы. — Не будь дурой! Мы были друзьями, неужели ты думаешь… — рука Фреда резким движением потянулась к кисти Эйвери, когда та, заметив, что разговор становится более эмоциональным, чем готова терпеть, решила уйти.        — Не тронь меня, — сквозь зубы проговорила она. Тихо, приблизившись к гриффиндорцу ближе, глядя ему прямо в глаза. Нет, её взгляд не был таким, каким он его помнил. В глазах бывшей подруги было столько жестокости, решительной и совершенно бесстрашной, что Фред вдруг понял, что на самом деле не знал её вовсе. — И забудь. Мы не друзья.        — Какого чёрта, Уизли? — снова мужской голос и снова за спиной. Только теперь тот, который не вызывал у Эйвери желания повести плечом от неприязни, что кто-то стоит позади.        Малфой стоял прямо за ней на расстоянии вытянутой руки. Расслабленный, такой же уверенный, как и она. Те же слегка опущенные веки, скрывающие часть радужки, тот же убийственно равнодушный взгляд. И как всегда, был тут, как тут, внушая девушке чувство тотальной безопасности.       — Кажется, мы всё обсудили в прошлый раз, — добавил блондин, сделав расслабленный шаг вперёд, и гриффиндорец отпустил руку Эйвери.        — Прошлый раз был на поле, Малфой, но тогда ты был неразговорчив, — ответил Фред, тон, взгляд, положение плечей и выражение лица которого изменились, стали более напряжёнными и жёсткими, как того и требовал не сулящий ничего приятного разговор с другим парнем.        — Я всегда неразговорчив.        — Тогда, может, дашь подруге закончить разговор самой?        — Поверь, ты больше захочешь, чтобы это сделал я, а не она, — Драко всё так же стоял за её спиной не начиная агрессировать в открытую. Нет, его больше прельщала сдержанная агрессия, как учил отец. Давить на собеседника было куда приятней и эффективней непоколебимостью, а не размахиванием кулаков без весомой на то причины. Плюсом к тому, здесь Эйвери не нуждалась в защите и том, чтобы кто-то вставал между ней и бывшим другом. Не хотелось делать из неё беззащитную девчонку, да и она бы не оценила такое благородство, и Драко выбрал иную стратегию.        — Мы закончили, — сухо поставила точку Лиа.        Несколько секунд Фред сомневался, но его слова крепко врезались в сознание слизеринцев, уже разворачивающихся, чтобы уйти.        — Что будет, если все узнают, кто вы?        Похоже на лёгкий удар током или слабое заклинание остолбенения. Малфой первым делом глянул на лицо подруги, остановившись спиной к Уизли. Лиа замерла, смотря ровно вперёд себя, никаких эмоций. Только он, казалось, мог разглядеть то напряжение в её взгляде, прежде чем она медленно обернулась.       — Что ты сказал? — с грубым равнодушием переспросил Малфой.        — Что будет, если все будут знать? В Хогвартсе, Министерстве, — Фред чуть склонил голову на бок. Его спокойный тон и напряжённое лицо не говорили о том, что он готов сделать это бездумно, скорее так, чтобы совсем разорвать всё, что связывало его со слизеринской старостой. — Все.        Он хотел надавить, это было в стиле близнецов Уизли. Они не были так просты, как казалось на первый взгляд, не были белыми и пушистыми, в них жили свои черти, Эйвери это знала. Малфой сделал шаг вперёд, желая выдать что-то ядовитое, но рука Лии остановила его, и она тихо цыкнула в его сторону. Нет, когда с тобой играют в психологическое давление, поступать следует иначе. В этом было преимущество Эйвери – пока кто-то решает сразу дать отпор, она даёт себе время обдумать свои шаги лучше.        — Вперёд, — ровно сказала она. — Если все узнают сейчас, мы сможем уйти, — она смотрела ему прямо в глаза, без опасения и страха. — Но будем жить дальше. — твёрдо добавила она, будучи совершенно уверенной в своих словах, а Фред смотрел на неё и только успел сглотнуть. — Это ничего не изменит. Только мне придётся снять перчатки.       — Я вижу, у нас здесь напряжёнка, — Забини подошёл незаметно, учитывая неустанно танцующих студентов вокруг. Алкоголь уже смешался с его собственной кровью и парень выглядел совершенно равнодушным и расслабленным, несмотря на то, что подозревал об очередном конфликте, который за секунду мог выйти из-под контроля.        — Нет, нормально, — ухмыльнулся Драко, сунув руку в карман брюк, не сводя взгляд с гриффиндорца, чья попытка угрожать всё ещё могла окончиться не совсем радужно для части слизеринцев.       Профессор Снейп наблюдал за несколькими студентами, которые были причиной доброй части его собственных проблем в этих стенах. Он неотрывно смотрел не за тихой стычкой слизеринской старосты и гриффиндорского шутника, а за контактом приближенной к Лорду Пожирательницы и активного члена оппозиции. Северус давно успел догадаться, что парень знает больше, чем следует, и сейчас убедился в этом, думая о том, способна ли Эйвери допустить ошибку, стоящую ей жизни. Но, судя по напряжению вокруг этих троих, большая часть ошибки уже была реализована. Их взгляды со слизеринкой пересеклись, острый взгляд Лии кольнул Снейпа, прежде чем она, развернувшись, вышла из зала в компании двух одногруппников, оставив профессора размышлять, хватит ли ей ума предать Тёмного Лорда, как это сделал он. Но чем больше времени проходило, Лиа лишь стабильно приближалась к тому, чтобы отречься от всего, связанного со стороной, стоящей на защите магического мира от влияния Волдеморта. Тьма оказалась ей ближе. На её стороне друзья оказались преданнее, закрывая глаза на отвратительные поступки, зная их истинную причину. 

***

      — Так что с этим делать? — Пэнси напряжённо откинулась на спинку кожаного дивана в гостиной.        Они говорили менее получаса и первым, что омрачило святую святых Слизерина, стал разговор о пророчестве. "Они должны знать" — повторял Малфой тем вечером в Дуврском замке. "Мы должны сказать им, нам нужна их помощь" — говорил он, сохраняя непоколебимое спокойствие, но Лиа чувствовала перепады в нотах его голоса, видела молящую решительность в глазах и согласилась. Все узнали ещё месяц назад и никто не поднимал эту тему в присутствии Эйвери. Никто не хотел напоминать ей и давить, решив вести себя так, словно ничего не произошло, но после выпускного, под влиянием алкоголя и приближением активных действий со стороны Тёмного Лорда, этот разговор должен был состояться. Каждый для себя выбрал роль, которую будет играть в жизни девочки, которой пророки предрекают смерть. Малфой пошёл на сговор с Лордом, сказав об этом только Теодору. Сам Нотт поклялся себе на каждом задании не спускать глаз с Эйвери, а Паркинсон ещё в тот же день, как узнала чудовищную новость, начала варить сложнейшее зелье в надежде, что оно будет способно помочь подруге в нужный момент.        — Очевидно, принять, — без интереса ответила Лиа, бросив солёный орешек в чей-то пустой стакан. Её брови сдвинулись, и она поёрзала в своём кресле, сев ровнее. — Честно, я не хочу об этом говорить.        — А я бы хотел, чтобы ты не умирала из-за этого козла, но, как видишь, не все получают, что хотят, — Тео был раздражён. Не известно, сколько у них времени, но больше всего Нотта злило, что Эйвери может отдать жизнь за его лучшего друга. Что она способна пожертвовать собой. Что она спасёт его, умрёт, а Драко будет жить с этой болью. И Тео будет жить с болью, продолжая называть другом того, из-за кого всё и произойдёт. Он злился, немного на Драко, на Лию, на себя. И сильнее всего – на себя, потому что дорожил этим паршивцем и сам бы вцепился в глотку тому, кто желал бы причинить Малфою вред, Тео смирился с тем, что Лиа принадлежала не ему, он ведь сам так решил, но он ненавидел саму мысль о том, что Драко заберёт ещё и её жизнь. Он ненавидел её ещё не принятое решение, ненавидел пророчества и никогда не хотел знать судьбу наперёд. Ненавидел Драко зная, что тот сам себя за это ненавидит, и ничего не мог с этим сделать.       — Отлично, Тео, мы здесь все как раз получаем именно то, чего хотим. Все, кроме тебя, — огрызнулся Малфой, подперев голову рукой. Он устал. Мысли о пророчестве не покидали его ни на день почти целый год. Он не любил её тогда, в начале, но теперь каждую минуту своей жизни он думает, наблюдает за ней, словно пёс, пытаясь уберечь, но не нарушить ту тонкую грань свободы, которая ей необходима.       — Не много ли ты себе позволил?       Снова заводятся. В третий раз за эти полчаса.       — Завалитесь, — рыкнул Забини, усердно пытаясь переварить информацию снова. — Кто сделал пророчество?       — Не знаю, какая-то женщина из Европы. Отец был там шесть лет назад, — бросил Драко, считая, что вместе они не придут ни к каким выводам, и это просто бесполезный трёп, который действует на нервы ей и ему.       — И она знала о Реддле? — уточнил мулат.       — Она прорицательница, конечно, она должна была это знать, — голос Пэнси прозвучал удручённо. — Что ты сама думаешь?       — Я… Не знаю, — рука Лии расслабленно упала на подлокотник. — Это всё словно не правда. Я не собираюсь умирать и хватит, пожалуйста.        — Это важно, — Нотт поднял на неё взгляд.        — Я знаю, но это… Давайте смотреть правде в глаза, с той жизнью, что у нас, нет ни единой гарантии, что мы доживём до тридцати даже без пророчеств. Если это моя судьба, то единственное, что меня пугает, так это то, что я теперь знаю, что это действительно произойдёт, не более.       — Если ты не будешь пытаться спасти меня, то нет, — сказал Драко, мельком глянув на подругу.       — Там не сказано "Спасти", женщина сказала, что Хель заберёт меня вместо тебя. Это не одно и то же.        — Вообще-то, она права, — Нотт снова активировался и сел ровно. — Только что мы можем сделать?       — Прорицание – не точная наука, может это ошибка? — Забини взглянул на напряжённую Пэнси, сидящую рядом, и его тёплая ладонь легла на её колено. — Хель – это богиня смерти, так?        — В пророчестве она символизирует саму смерть, — сказал Малфой, потирая глаза.        — Значит, это может означать, что Малфой вовсе не причём, — Блейз продолжил развивать свою мысль.        — Хель заберёт её вместо мальчика, — процитировал блондин. — Хочешь сказать, что она имела в виду, что Хель…       — Просто заберёт её раньше тебя, — Блейз неуверенно повёл плечами.        — Вот уж "просто", — фыркнул Нотт.        — Нужно найти информацию о пророчествах, узнать больше и понять, способны ли они лгать, — Пэнси была рассудительной.        Лиа спокойно наблюдала за течением беседы. У неё было время всё обдумать и смириться. Смирение давалось ей без особых усилий, это то, что она отлично умела делать.        — Я искал, — ответил Драко.        — И? — Голоса Паркинсон и Забини слились воедино.        — Существует человеческий фактор. Изменить свою судьбу возможно в любой момент. Прямо сейчас я могу нарушить сотню школьных правил и меня исключат, а могу не делать этого. Пэнси может бросить Блейза или спалить его на измене и их пути разойдутся. Но это всё зависит от выбора. Решение принимаем мы сами, только к пророчеству что-то должно привести.        — Выходит, есть шанс, что оно не сбудется? — обеспокоенность друзей согревала изнутри и одновременно давила. Эйвери не хотела такого внимания и переживаний. Ей было стыдно. Стыдно, что заставляет их переживать, стыдно, что её будущее им известно.        — Моей матери однажды предсказали долгий и счастливый брак с моим отцом, — Забини пожал плечами. — Может, мы зря драматизируем? Наша Эйвери не похожа на ту, что будет бездумно идти на смерть, значит, если это случится с ней, то же самое может случится с каждым из нас… Из вас, — поправил он сам себя.        — Вот это ты подбодрил нас! Забини, да ты чёртов гений! — Пэнси опёрлась спиной о подлокотник, заметно повысив ироничный тон.        — Это не обязательно должно случиться скоро, может это произойдёт через десятки лет. Может это будет не так трагично, как вы представляете. Эйвери, ты же не умрёшь? — Блейз пытался подбодрить всех. Обычно это делал Нотт, но в этот раз он сам нуждался в поддержке, и Забини взял на себя эту ответственность, пусть получалось это не очень хорошо.        Лиа спокойно поджала губы, опустив уголки вниз. Казалось, её эта тема вовсе не заботит. В действительности, так и было.        — Мои прорицательские таланты говорят, что нет, — пошутила она.       — Ладно, пожалуй, пора заканчивать, пока кто-то из наших не решил выйти сюда и подслушать, — на выдохе проговорил Малфой, встав с кресла и подобрав с подлокотника мантию. — Пойду подышу свежим воздухом.        Пятый раз за неделю. Ребята кивнули и, последовав примеру блондина, принялись вставать, чтобы наконец упасть в мягкие постели. Ноги гудели после долгих танцев, голова от выпитого алкоголя и громкой музыки, а сон, казалось, готов накатить прямо сейчас. Только Эйвери осталась сидеть в своём кресле, допивая остатки высокоградусного пунша. Сегодня он не действовал на неё, сколько бы она не выпила, разум оставался трезв, а движения нисколько не изменились. Она провела Малфоя взглядом, ощущая неприятное предчувствие. Очевидно, он врал о том, куда ушёл, но если он решил умолчать правду, выбивать её из него казалось неправильным. Только предчувствие от этого никуда не девалось.       — Ты же знаешь, куда он ходит? — спросила она, глядя в спину Теодору, который уже стоял на пороге лестницы, ведущей к спальням мальчиков.        Он остановился, положив ладонь на шершавый и холодный угол.        — С чего ты взяла?       — Он тебе доверяет, — ответила Лиа, и Теодор медленно обернулся.        — Видимо, не совсем.        — Ты умеешь врать более убедительно, я же знаю, — спокойно сказала она, сделав последний глоток.        — Не налегай на спиртное.       — Что будет, если я влезу в это? — продолжала она, чётко зная, что Теодор недоговаривает.        — Это мало что изменит, — сохраняя невозмутимость, ответил Нотт. — Я бы не советовал этого делать, он справится, — он смотрел на дверь, прокручивая в голове, что действительно могло бы случиться, если Эйвери пойдёт за Драко. Если она будет знать, куда он уходит, если она окажется рядом. Пророчество может сбыться. К этому же пришла и Эйвери, вдруг осознав, что жизнь стала казаться ей чуточку дороже, чем она думала раньше. И от этого сложней