Лодка

      — В общем, он даст тебе то, что обещал, — грудной голосок Эйвери был именно таким в моменты, когда она говорила о чём-то завершённом.       Драко успел заметить это, как и добрую сотню мелочей, связанных с ней. Например, то, как напрягались и опускались уголки её губ, а глаза прикрывались под тихий выдох, когда она чувствовала, что не одна. Она делала это, когда рядом был он или кто-то из близких слизеринцев, и сейчас, когда он просто перевёл взгляд с беседки впереди, в которой вышивала его мать, на Лию. И как у неё это выходит? Как она не боится идти и делать, решать, просить, менять? Сложно было признать факт того, что когда решение приходится принимать Драко, любое решение, он чувствует внутреннюю тревогу. Боится поступить неправильно и пожалеть. Лиа в это время казалась твёрже скалы, будто всегда знала, что делать. Но это не правда. Наверное, она поняла, о чём он думает, и поэтому обронила ту скромную полуулыбку, опуская глаза, прогуливаясь вокруг поместья Малфоев. Драко не злился — восхищался, удивлялся, тихо ликовал. Она была удивительной, со своими странностями и умением переходить черту дозволенного так, словно её и вовсе не существует.       — Сколько желаний у тебя осталось? — смотря на гладь озера, у которого они остановились, спокойно спросил Драко, сдержанно ухмыляясь. Сравнивал её с волшебным Джином.       — Иногда мне хочется, чтобы к твоим словам шла инструкция, чтобы я понимала, когда и о чём именно ты говоришь, — Лиа мягко улыбнулась, резко выдохнув через нос. За мыслями Малфоя, порой, так же сложно уследить, как и за её собственными. Пока беседа идёт о чём-то обыденном, мысли Драко за пару секунд успевают дойти до планов на ближайшее будущее, домашних заданий, просьб матери, где-то промелькнёт воспоминание из прошлого и мысль зацепится за него, унося парня ещё дальше от изначальной темы, а после он вдруг выдаст что-то, что, по его мнению, кстати. Только другим приходится напрягать извилины, чтобы построить ту логическую цепочку в своих головах, что должна была привести Драко именно к этому. Так было всегда и даже в школе это казалось Лие забавным — пытаться отследить путь мыслей однокурсника, но со временем стало проще переспросить у него.       — И гарантия на случай возврата, к комплекту, — выдал Драко, продолжая ухмыляться и скользя взглядом по разросшимся камерам по ту сторону озера, в которых затаилось семейство диких уток, облюбовавших это место.       — Нет, этот товар возврату не подлежит, — подыграла она, и её висок коснулся плеча Малфоя. Мягкий летний ветер шуршал в волосах, запах свежескошенной травы, тепло солнца на коже, не покрытой в этот раз тёмными одеждами, а лишь прикрытой тонкой муслиновой тканью светлого платья, усеянного едва заметным узором — способ отвлечься. Надев платье, от реальности не сбежать, ведь шрамы от этого только подсвечиваются на коже, напоминая о себе каждый раз, когда взгляд касается рук или места под коленями обеих ног, где заканчивается полупрозрачный муслин, но есть кое-что другое, что помогает забыться. Место, время и люди. И сейчас было именно то время и место, позволяющее Лие и Драко чувствовать себя поразительно прекрасно. Нарцисса поглядывала на детей и заканчивала вышивать свою блузку, в которую, однажды, Лиа внесла свои несколько стежков.       Со стороны величественной сосны у дома доносился щебет, наверное, ещё слепых птенцов. Вечерело, но солнце, казалось, ещё не собиралось двигаться к горизонту. Сильная магия защищала несколько гектаров земли так, что проникнуть сюда незваным гостям практически невозможно. Безопасно, спокойно, чувство возвращения в глубокое детство, когда каждый день был чем-то похож на этот момент. Беззаботность. Нет, этого сегодня точно не было, но могло бы так показаться, если прикрыть глаза и представить, что так теперь будет всегда. Лиа так и сделала, прикрыла глаза, сквозь веки чувствуя, как припекают такие редкие лучики, а Драко не шелохнулся, позволив ей опереться о его плечо и немного расслабиться. Ему самому было непривычно ощущение покоя, которое появлялось реже солнца над Лондоном, но он, кажется, был именно таким человеком, который цепляется за возможность почувствовать его. Останавливается, замирает, подставляя лицо солнцу, плечо любимой, и пытается не думать о том, что это не навсегда. И почему только хорошее, зачастую, заканчивается быстрее?       — Как думаешь, сколько у нас есть времени? — её тихий голос заставил его на несколько секунд задержать дыхание. Несколько чертовски долгих секунд.       Драко понимал, что она говорит не о свободном времени этим вечером, её мысли занимало что-то глобальнее. Но он не знал, что ответить. Не знал, что будет завтра, не знал, куда приведёт их этот путь, сколько потерь им придётся пережить, не знал, как больно им может быть. Драко знал одно:       — Столько, сколько нам нужно. У нас будет столько времени, сколько захочешь, я позабочусь об этом, — его серьёзный тон и мягкий глубокий вдох Эйвери. Говорил так, что ему хотелось верить, никаких подозрений. Драко был готов вырвать время для них из пасти Железобрюха. — И о тебе, — добавил он, приподняв уголки губ и обнажив крошечную морщинку на щеке.       Холодная ладонь с тонкими пальцами, созданными точно скульптором или творцом для игры на пианино, легла на её талию, затянутую нежной тканью пояска. Драко приобнял Лию нежно, словно она была совсем хрупкой, его губы коснулись её виска и ей ничего не оставалось, как в который раз прикрыть глаза, пытаясь запомнить этот момент в мельчайших подробностях. Каждую его деталь. Каждую деталь Драко. То, как его тёплое дыхание обволакивает её лоб, как нежно он упирается губами в её кожу, как большим пальцем поглаживает поясницу сквозь тонкое платье. С ним так хорошо. Потому что он готов разорвать чужую плоть ради того, чтобы Лиа была жива, чтобы дать ей время. Пусть не им, а только ей. Он уже не был заносчивым самовлюблённым сопляком, душу которого грело отцовское состояние. У него было кое-что гораздо ценнее.       Время расправить плечи, захлопнуть и сложить книги в покосившуюся стопку, сглотнуть, напрячь память, вспоминая прочитанное, мысленно повторить движения палочкой, выдохнуть и идти. Лорд желал увидеть плоды бессонных ночей младшей Эйвери, которой доверил собранные по миру фолианты в надежде, что она осилит часть из них. Сомневаться в девочке, которой насильно вложили в голову мысль не о том, что ученье — свет, а о том, что неученье — позор, было несправедливо, но Тёмный Лорд должен был убедиться, увидеть воочию, что дал возможность учиться тому, кто того заслуживал. Только он дал эту возможность тому, кто из полезного в жизни только и делал, что кропел над книгами, впитывая информацию.       Уже на рассвете Лиа направилась в замок по приказу Лорда, разбудив отца стуком ботинок о деревянные ступени лестницы рядом с его спальней. Солнце только показалось из-за горизонта, окропив округу янтарём, которую Лиа даже не успела увидеть, войдя в камин в одном месте и выйдя в назначенном. В теле приятная вялость, которая не успела исчезнуть после крепкого сна, а в мыслях тот же момент у озера вчера, только в этот раз Лиа наблюдала его, словно зритель, со стороны. Это то, ради чего она здесь, — чтобы момент повторился ещё много раз. Чтобы у них была такая возможность. Чтобы она была у Драко, проживающего себе путь к спасению себя и семьи.       Повелитель вёл Эйвери за собой, минуя коридоры, которые она помнила и в которых бывала, в ту часть замка, куда они с ребятами не совались. Разгуливать по Дуврскому замку было интересно, но любое желание отбивали те, кто считал это место домом. Обитателями были разные личности, некоторые, как Барти Крауч, были весьма приятными, от них веяло хотя бы зачатками воспитания и порядочности, но часть из них, к разочарованию, были противоположностью. Волшебники, не имеющие собственного дома в свои тридцать-сорок лет, зачастую, не могут похвастаться и другими достижениями. Среди них были тихие, незаметные, пусть и подозрительные личности, стоящие в одиночестве где-то в углу и наблюдающие со стороны за жизнью в замке — невидимки; были те, кто сверлил проходящих взглядом, вызывая чувство опасности — следопыты; и те, у кого хамство было способом коммуникации, а запах спиртного вечным спутником, — охотники. Поэтому желание исследовать глубь замка у молодых Пожирателей довольно быстро улетучилось, иметь дело с подозрительными головорезами никому не хотелось, а добрая часть из них даже не имела чёрной метки не относилась к приближённым Лорда. Это были случайные волшебники, имён которых едва ли кто-то знал.       И в этот раз, впервые проходя по неизвестным коридорам и лестницам, которые освещались огнём бесконечных свечей, Лиа убедилась, что приятнее было не встречать их на своём пути. Свернув к более светлому коридору с высокими окнами, обрамлёнными медью, Эйвери старалась не обращать внимания на волшебников, провожающих их взглядом. Присутствие повелителя делало жителей замка бесшумными, они замирали, кланялись, уступали дорогу, резко бросаясь к ближайшей стене. Кто-то вёл себя нервно, как тот, кто пытался заглянуть Лие в лицо, когда она, ступая за Лордом, проходила мимо. Но даже такие отбросы, как эти, были нужны, к тому же, не требовательны, ведь за верность повелителю получали лишь кров над головой, который исчезал после первых же сражений вместе с жизнями этих несчастных безымянных.       — Не знала, что в этой части замка есть второй зал, — Лиа нарушила тишину, рассматривая помещение, в которое её привёл повелитель.       Большой холл, точно не меньше того, что ближе к главному входу в замок, где проводятся собрания и висит портрет Салазара Слизерина. Света здесь столько же, целая стена занята узкими окнами высотой от пола к самому потолку, только портьеры отсутствовали, вместо них над окнами были лишь пустующие резные карнизы, потемневшие от времени и потерявшие свой золотистый блеск. В остальном зал был кардинально иным: вместо обтянутых тканью стен — голый камень, на полу не отполированный до зеркального блеска паркет, а такой же серый камень с видимым изъянами, да и в целом помещение, с виду, не реставрировали с момента постройки и использовали как то, что не жаль испортить. Об этом говорили подтёки на стенах, потемневшие пятна, неизвестного происхождения, походящие на засохшую кровь.       — Здесь Лукас обучает новобранцев, — Том обернулся, встав в паре метров от Лии, заметив изучающий взгляд.       — Да, я вижу, — сухо ответила она, бросая взгляд на холодное оружие вперемешку с непонятными инструментами в ближайшем углу.       Неприятные воспоминания активировали нейронные связи в памяти. Она не бывала здесь раньше, но место казалось до боли знакомым, в воздухе та же тяжесть, что и в тренировочном зале LMA, куда отец водил её с двенадцати лет. Маленькая девочка рассматривала зачарованные боксёрские груши, пропитанные потом, обшитые мягкой тканью части стен со следами ударов и потёртостями, пятна на полу, которые не поддавались ни одному очищающему заклятию.       Лиа отчётливо помнила день, когда пришла туда впервые, с интересом трогая холодные кинжалы и клинки, висящие на подставке, и помнила чувство, с которым возвращалась туда каждый раз, когда получала письма из дома. Она бывала там вместо каникул, выходных, во время праздников, в каждый день своего рождения, когда он выпадал на выходные, и Лиа помнила каждый грёбанный раз, когда врезалась спиной в обшитую стену, которая только с виду казалась мягкой. И здесь она видела такую же позади себя. От воспоминаний плечи чуть опустились, и она медленно повернула голову назад. Она стиснула зубы, пиная ногами прошлое и собственные чувства, чтобы они не совались в её голову. Лиа не была в той комнате почти год с момента, когда отец повёл её на светский визит к Селвинам, когда началась другая жизнь.       — Начинай, — ледяной тон, приказ понятен и немедленно исполнен выдрессированной Эйвери.       Что-то щёлкнуло внутри, вспышка где-то в области шейных позвонков, отдающая приказ повиноваться, как раньше собственному отцу. Слово, пробуждающее незамедлительную реакцию, делая семнадцатилетнюю девочку сосудом, не имеющим ни собственной воли, ни души, способной только слушаться и подчиняться. Лиа почувствовала, как сдавило в груди. История повторялась, но больно было не от этого, а от того, что она почти уверена, что Реддл не станет нападать, как делал отец. Голова повелителя несколько скучающе повернулась на бок, пока тот наблюдал за демонстрацией заклинания огня, играющего на кончиках пальцев девочки, но не обжигающего её нежную кожу.       Огненный клубочек катался по ладони, обвивал запястья рук, оставляя после себя только приятное тепло. Огоньки зависали и подпрыгивали над пальцами и ладонью, Эйвери сосредоточенно наблюдала за ними, контролируя каждое движение пламени, привыкшего бушевать, но теперь погрязшего в подчинении.       Заклинание пригодилось бы ей тогда, когда поклонник Лорда — Струпьяр, зажал её в пристройке дома Амелии Боунс. Тогда это умение сыграло бы как нельзя на руку, но что ж, навык, по мнению повелителя, должен оказаться полезным, как и всё то, чему он пытался её научить.       Упомянутых на страницах книг новых заклинаний было не много, особое внимание, что довольно странно, в каждой книге было отведено технике выполнения даже простейших бытовых заклятий. Несколько глав были о невербальной магии и колдовству без магического предмета. Как поняла Лиа, тот экземпляр был привезён из Азии, в нём было обилие незнакомых слов, несколько корявый перевод и вместо привычной волшебной палочки несколько раз упоминалось «сердце», а так в народе называли кулон, подпитывающий силу волшебников Японии.       Одна из книг была от и до посвящена концентрации и отключению чувств, чтобы научить волшебника чувствовать себя и магию внутри единым целым. Это была самая сложная для понимания книга — отключать голову, кипящую мыслями даже когда сон закрывает её веки, — задача со звёздочкой. Нет смысла скрывать и говорить, что Эйвери это удалось. Возможно, частично, но ей есть над чем работать, поэтому, закончив демонстрацию того, что ещё получалось так себе, Лиа перешла к тому, что смогла освоить превосходно и чем гордилась сама.       Веки медленно закрылись, грудь приподнялась от глубокого вдоха, руки свободно свисали по швам, и несколько секунд Лиа стояла без единого движения. Её тело словно обросло льдом, не дающим шелохнуться даже волосинке на голове, каждая мышца была расслаблена, даже зрачки под тонкими веками были обездвижены, а это, знаете ли, действительно сложно. Том знал, что происходит, он сам учился по этим книгам, потому ожидал представления. Вопрос был лишь в том, получится ли у неё, но внезапная кривая ухмылка на её лице подсказывала, что малышка готова. Отведя руки за спину, Том в ожидании обхватил пальцами кисть другой руки и сделал медленный глубокий вдох.       Эйвери сделала выдох.       И исчезла.       Хлопок от аппарации был тише и мягче, чем они привыкли слышать. Этот звук был более приглушённый, не такой резкий, и с лёгкостью оказался бы незамеченным в более шумном месте. Не поворачивая головы, а лишь проведя серыми глазами ровную линию, Реддл нашёл девушку в углу справа. Она смотрела прямо в его глаза без страха и стеснения, хотела, чтобы он смотрел, жаждала его похвалы и знала, что получит её. Он чувствовал уверенность, видел в размеренных движениях волшебницы, том, как она выставила ножку вперёд, делая шаг, будто идёт по идеально ровной нарисованной линии и исчезает вновь. Он ухмыльнулся и это было последним, что она увидела, прежде чем оказаться в углу слева в паре миллиметров от блестящих клинков, лезвие которых усеяно щербинками от неправильного хранения и времени. Металл любит уход, любит, когда его берегут и используют по назначению, Лиа это хорошо знала. Клинки тихо звякнули от внезапно появившегося гостя столь близко, но не упали. Эйвери была предельно точной. Спустя секунду её уже не было на том месте. Реддл обернулся и нашёл её у стены позади себя, проводящей пальцем по выступающему камню, собирая с него пыль, затем снова исчезла и оказалсь сидящей на единственном стуле в комнате всё у той же стены. Возникла из ниоткуда с закинутой ножкой на другую прямиком на деревянном стуле, что успел тихо скрипнуть от внезапного давления под весом волшебницы.       Том стоял вполоборота, поворачивая голову и наблюдая за её перемещением, быстрым, точным и отточенным. По правде говоря, он не ожидал, что Эйвери окажется такой старательной ученицей, даже несмотря на то, что прежде говорил о ней с её деканом. Северус говорил, что Эйвери переняла от отца ответственность и старательность, но также упомянул, что слизеринка хитра, и с ней могут быть проблемы. Том рассчитывал, что подросток, оказавшийся вне стен школы и имеющий возможность забросить учёбу, непременно так и сделает, но Эйвери оказалась усердной и стремилась к новым знаниям, не жалея себя. Аппарация — вещь непредсказуемая, требующая осторожности и долгих тренировок до того, как волшебник совершит своё первое перемещение. Многие всё ещё не используют эту магию, боясь оказаться разорванными на части, буквально оставив одну ногу тут, другую там. Отсюда, к слову, и пошло это выражение. За последний год шестеро волшебников оказались расщеплены во время аппарации, и это только на территории Великобритании. Отточить навык аппарации не столько непросто, сколько требует особого подхода и решимости, одно неверное движение — ты мёртв, перемещаешься чаще, чем способно твоё тело — одна из конечностей может исчезнуть бесследно, непорядок в мыслях — ты окажешься далеко не в точке «Б». Магия безгранична, а вот человеский организм полон изъянов, ему не под силу всё то, что может дать волшебство, но то, что демонстрировала Эйвери, заставило Тома следить за каждым её движением, ловить её взглядом, как только она появлялась и пробегать по залу глазами уже поворачивая голову, чтобы найти её. Наконец, он смотрел на неё, восседающей на старом стуле, обшитом шёлком, как на троне, думая о том, что если она сможет продолжать аппарировать так же быстро, в любом месте, где нет барьера, она будет иметь существенное преимущество над оппозиционерами.       Он так и стоял вполоборота, когда Лиа аппарировала к нему за спину чуть ближе. Том следил, чувство внутри будоражило его сознание. Эта девочка станет козырем в его рукаве. Она сделала шаг навстречу и исчезла снова, заставив повелителя обернуться едва не полностью, чтобы найти её. Но пока он искал её за своей спиной, она стояла прямо перед его грудью, чувствуя тепло, исходящее от его тела, видя, как поднимается от дыхания широкая грудь в нескольких сантиметрах от неё. Лиа видела его восторг, а ещё видела задаток испуга в глазах, когда Том обернулся и увидел её перед своим носом. Ей пришлось приподнять голову, чтобы увидеть его лицо и открыть своё. Глаза обоих выдали хитрый блеск и сложно разобраться, чей блеск оказался ярче: того, кто нашёл новую игрушку, или той, кто нашла источник своей будущей свободы.       Эйвери шагнула назад, увеличивая дистанцию между собой и повелителем, в чьё личное пространство она так бессовестно вторглась.       — Утро оказалось добрым, — наполненным удовлетворённостью бесстрастным голосом заговорил он, наблюдая, как девочка не глядя делает ещё несколько шагов назад. — Ты прочла всё?       — Всё, — подтвердила она, остановившись в пяти шагах от него — эта дистанция обоим казалась комфортной.       — Тогда покажи то, с чем я пущу тебя в бой, — продолжил он, сделав пару коротких шагов в сторону, словно обходя девочку, как хищник добычу. — Фумус эт вененум, — бесцветным тоном Том проговорил заклинание, которые старательно берёг от глаз каждого, кто мог приблизиться к единственной книге, в которой оно упоминалось.       Созданное в 40-х годах неизвестным изобретателем, чьё имя даже не войдёт в историю, заклинание ядовитого дыма, лишающего самых разных чувств в зависимости от того, кто использует его, навело много шума в северной части Франции того времени. Почему имя создателя не войдёт в историю? Потому что он оказался зверски убит тем, кого считал своим другом, который, после смерти товарища, прибрал к рукам многие его заслуги, а имя просто стёр с лица земли.       Том знал об этом, потому что сам написал книгу, в которой рассказал о заклинании. Когда в Руане бушевало беззаконие, будучи ещё юным, Том Реддл отправился воочию увидеть невиданную магию, способную лишать людей чувств, осязания, а в последствии, и рассудка. Молодому волшебнику было интересно, кто сумел придумать столь необычное оружие и так отвратительно пользоваться им, чтобы добыть всего-лишь деньги, если с помощью этой магии можно вершить куда более великие дела. Том хотел договориться, найти волшебника, научиться этой магии и взамен предложить работать вместе, но оказался разочарован. Создателя не волновала власть, перемены, его целью были лишь деньги и слава, да и оказался он совсем не создателем, а простым вором без капли чести. В книге Том писал, что из Лондона добрался до волшебника раньше, чем это сделали французские власти, хотя новость о загадочном маге, порождающем вокруг себя безумство, подняла на уши добрую часть Европы.       Так, он стал единственным обладателем информации о заклинании, путём практик которого выяснил, как оно всё же работает. Пришлось обучить нескольких людей для того, чтобы открыть завесу некой тайны и понять, что в каждом, кто владеет заклинанием, оно раскрывается по-разному. Один из подопечных, кого, в конечном итоге, пришлось убить, лишал жертву заклинания слуха. Со временем, если действие магии составляло более получаса, у жертвы развивались ужасные головные боли, и простое заклинание превращалось в длительное проклятие, заставляющее разум идти против своего владельца, если вовремя не остановить влияние заклинания. Но если влияние дыма было коротким, последствий обнаружено не было. Ядовитый дым, созданный Томом заставлял жертву чувствовать страх с каждым вдохом, разливая по дрожащему телу волны адреналина. Чужой страх подпитывал юного Лорда уже тогда, а теперь ему было крайне интересно, как заклинание раскроется, пройдя через уста дочери Эйвери.       Перетравив всех мошек в комнате за время тренировок, Лиа знала, что делать, но несколько опасалась применять заклинание на людях. Однажды, с неделю назад, она позволила птице оказаться окутанной тёмной дымкой. Ну как позволила, это было намеренно, из личного интереса, может, от скуки, или Лиа просто хотела ещё раз ощутить чувство власти над чужой судьбой, как иногда с ней начало случаться. Тогда, наклоняясь и опираясь грудью о подоконник и оконную раму у себя в поместье, она высунулась в окно со скучающим видом и, когда нашла глазами скачущую по еловой ветке сойку, эта идея сама пришла в голову, а из пальцев заструился едкий дым. Несколько секунд птица сидела на ветке, а после, словно не ведая последствий, шагнула с неё, так и не расправив крылья. Лиа коснулась щекой предплечья, лежащего на тёплом подоконнике, наблюдая за тем, как дымок, не поспевая за пернатой, растворился в воздухе, и действие заклинания так же плавно завершилось, позволив сойке прийти в себя и взмахнуть крылышками, не коснувшись земли. Лиа не моргнула и не шелохнулась, лишь её веки слегка напряглись, когда до слуха донёсся тихий хруст тонких косточек, исчезнувших в пасти одного из отцовских доберманов. Природа жестока, — подумала она, но нет, Эйвери, это ты жестока, поэтому ты равнодушно развернулась и задёрнула за собой шторы.       Лиа сглотнула, засучив левый рукав, чуть обнажив метку, и сделала плавный вдох. Показать заклинание на нём? Как прикажете, повелитель, пусть крохи сомнения и закрались в голове Эйвери, она продолжила, собирая вибрирующие частички магии по всему телу и направляя их кончикам пальцев, сжимающим волшебную палочку и нашептывая заклинание. Палочка вывела в воздухе символ, похожий на руну «Треба», что казалось довольно странным, а может даже символичным, учитывая, что она означает приношение в жертву невинного, и из кончика засочился едва заметный сероватый дымок. Палочка медленно опустилась, а густые светлые облака последовали за ней, мягко падая на каменный пол у ног хозяйки. Эйвери опустила взгляд, контролируя каждую частичку дымки и каждый её завиток, а после взгляд поднялся к Тёмному Лорду, указывая заклинанию путь.       Лорд приподнял подбородок. В этот момент он казался непоколебимым, немного уставшим, но не подающим виду, выжидал. Серый взгляд следил за движениями волшебницы и опускался к дыму, ползущему к его ногам. Слишком интересно было увидеть, на что способна девочка, и пока всё выглядело именно так, как он уже однажды видел. Дым пополз по полу по направлению к его ногам, Том лишь следил за ним взглядом, не опустив головы. Готов ли он принять всё то, что может случится с ним, вдохни он его? Разумеется, но проверить ему хотелось не только лишь это.       Эйвери в ожидании чуть склонила голову на бок, не отрывая пристального взгляда от лица повелителя. Ядовитый дым поднимался по краям его мантии, словно змея, ползущая выше к наиболее оголённым участкам кожи своей жертвы, чтобы укусить за шею, вонзить острые клыки и пустить яд в горячее тело, что так сладко забьётся в конвульсиях. Было ли страшно наблюдать за этим? Нет. Он приказал сам, хотел увидеть, разве могла она ослушаться? Снова нет, ей и самой было интересно, как именно подействует эта магия на живого человека, поэтому Лиа затаила дыхание, наблюдая за тем, как дымок поднимается выше, а ноздри повелителя расширяются, втягивая его.       Приглушённый, всеми силами сдерживаемый рык сорвался с губ Эйвери. Та буквально прорычала на выдохе, освобождая лёгкие от кислорода и обеими руками схватилась за голову. Корпус подался вперёд, тело согнулось, а пальцы впивались в кожу головы, пытаясь облегчить давление, которое образовалось внутри. Словно кости черепа сейчас разорвутся. Адская боль, словно по внутренней стороне черепной коробки скребут кофейной ложкой, отскребая мозг от кости. Лиа не могла понять, что происходит, глаза испуганно забегали по холлу, пытаясь найти источник этих пыток. Первая мысль — кто-то бросил в неё круциатус, сосредоточив его исключительно в её голове, как способ искусной мести за повелителя. Но вокруг никого не было. Рваными резкими движениями, прижимая ладони, пальцы и палочку к вискам, до скрежета стискивая зубы, обнажённые в болючем оскале, Лиа обернулась, ища глазами причину боли. Боли, от которой всё тело затряслось, а во рту появился металлический привкус — она даже не заметила, как прикусила кусочек языка, настолько быстро всё произошло. Дыхание тут же сбилось. Да чёрт, какое в задницу дыхание? Кто вообще о нём сейчас думает, если сама же Лиа в этот самый момент желала растрощить себе череп, чтобы наконец перестать чувствовать эту адскую боль, не дающую ни черта сообразить?       Глаза испуганные, словно у мечущегося из стороны в сторону зверя, которого загнали в угол. Она так и делала, держалась за голову, обегая взглядом помещение, оборачивалась, закрывала глаза и сгибалась пополам, громко выдыхая сквозь зубы, пока вдруг не задержала взгляд на руках Лорда. Это был не он. В его руках не было палочки, она не видела ни единого жеста, способного вызвать подобное проклятие. Она была почти уверена, что это не он, но её молящий взгляд, поднятый к его глазам, выдавал тот небольшой процент, просящий его сжалиться и прекратить. И это прекратилось.       Ранее расслабленные и опущенные брови повелителя напряглись, позволив открыть глаза чуть шире. Сначала перед ним была пустота, ничего, полная тьма, словно внезапно настала непроглядная ночь. Это длилось не дольше секунды, прежде чем тьма рассеялась, давая возможность наблюдать за муками волшебницы. Мучилась, не понимала, что происходит. Искала виноватого. Так крепко держалась за голову, что на коже под волосами явно останутся синяки. Прикусила щеку или язык, поэтому в уголках губ скопилось немного яркой алой крови, которая ниточкой тянулась по влажным дёснам, чётко отделяя их от белых зубов. Рычала. Должно быть, довольно больно, но не так, чтобы убить её. А может, нужно немного больше времени и она бы сделала это с собой сама. Во всяком случае, вины Тома в этом нет, он лишь хотел проверить, что будет, если та, что клялась не идти против Лорда, вдруг нарушит своё слово. Ему было любопытно, играют ли роль обстоятельства, нужно ли ей навредить ему, чтобы непреложный обет вступил в силу, или достаточно неуклюжей попытки, чтобы она пожалела. Как только концентрация Эйвери была бесследно утеряна, ядовитый дым рассеялся, словно был всего лишь дымом от дешёвой сигареты и не более. Тогда боль отступила.       Широко распахнутые, всё ещё испуганные глаза рывками носились по комнате, цеплялись за мантию повелителя, прыгали выше к правому плечу, ухватились за лицо, но не смогли удержаться на нём. Лиа наконец разжала челюсть, чувствуя, как гудят и ноют мышцы в уголках. Сглотнула, убрала руки от головы, едва придерживая волшебную палочку, и неуверенно выпрямилась, будто боясь, что это снова повторится. Но когда она встала ровно, боль не вернулась. Неприятное ощущение сводилось к минимуму, скопилось в области затылка и поползло по позвоночнику, растворившись в нём. Осталось лишь непонимание, замешательство, и чтобы собрать мысли в кучу, ей понадобилось ещё несколько безмолвных секунд, пока мозг наконец не начал соображать.       — Это клятва? — дрожащим голосом, боже, до чего жалко звучит, проговорила она, нормализуя дыхание.       — Видимо, так на тебя действует нарушение данного слова. Довольно индивидуальная вещь, выбирает самую уязвимую часть, — ровно, задумываясь, ответил Том, снова пряча руки за спину. — Прости, я лишь хотел проверить, — бросил взгляд в сторону окна, откуда на них парой секунд назад блеснуло утреннее солнце, показавшееся из-за холмов. — Теперь мы знаем, что обет в силе и ограждает нас от глупостей.       Будто Лиа сейчас лелеяла мысль о том, как насолить Тёмному Лорду. Но ему нужно было подстраховаться, напомнить ей и себе, что их связывает. Он хотел её верности, простым страхом не получить желаемого, но и без него обойтись, обычно, сложно. Том напомнил, что её ждёт, пойди она против него, но тем самым подчеркнул, что и сам он навредить ей не в силах. Отличный фундамент для прочных взаимоотношений.       Выходит, самое уязвимое место в теле Эйвери — её собственная голова или же разум.       — Я запомню, — иронично выдавила Эйвери, расправив плечи.       Демонстрация была окончена, Барти Крауч нарушил их уединение срочной вестью, которую шепнул повелителю на ухо, и тот кивнул, но уйти не дал. Том остановил последователя, ущипнув пальцами за мантию в области плеча и кивнул парню в сторону волшебницы.       — Одолей её. Я хочу посмотреть на неё в деле и на тебя заодно, давно не видел тебя в работе, — Реддл развернулся, отходя на более безопасную позицию.       Крауч сдвинул брови, несколько раз хватнув воздух губами, подобно рыбе, поочерёдно глядя на девчонку и Лорда.       — Н-но, повелитель, — запнулся он.       Не то чтобы Барти боялся, просто зачем ему это? Пусть лучше он приведёт кого-то другого, менее занятого и ценного. Может, отца Эйвери? Она явно оценит. На это куда более интересно было бы смотреть, Барти и сам бы остался посмотреть на дуэль учителя и ученицы! Это было бы зрелищно, он бы даже рискнул сделать ставку с кем-то, кто ещё пришёл бы посмотреть. В этом был бы смысл, а какой ему толк дуэлировать с девчонкой? Это же не серьёзно и…       — Мне нужно собрать егерей и о-оборотни ждут указаний, у нас не так много времени, я позову кого-то свободного, — быстро заговорил он, пытаясь уместить все причины своего нервного отказа.       — Барти, — отрезал Том, всё ещё стоя к нему спиной и останавливаясь у дальнего угла. — Меньше слов, — обернулся он и, найдя глазами Крауча, метнул короткий взгляд на Эйвери, смиренно делающей глубокий вдох.       Барти не сражался с ней, между ними не было конфликтов, только редкие словесные перепалки, которые забавляли. Но он видел её в деле и не хотел бы оказаться на месте кого-то из тех, кого эта школьница уложила на лопатки. Внешность — внешностью, да, она всего-лишь подросток и да, у Барти большой опыт в честных, и не очень, дуэлях, но недооценивать эту гадючку он бы не стал. Знаем — плавали и видели, как искрятся глаза, если её задеть. Ему больше по-душе быть подстрекателем, разжигать конфликт между новой подругой и кем-то совсем чужим, но не участвовать в нём. Слишком долгий путь прошёл Барти, чтобы наконец выдохнуть и перестать марать руки по пустякам даже по приказу повелителя. Ему, в конце концов, обещали карьерный рост. И девочек, в общем-то, бить нельзя. Высказал ли он это Лорду? Отнюдь, это непрофессионально. Ещё подумал бы, что Крауч испугался, всякое про эту девочку говорят, да и воспитывал её Лукас, а тот мужик строгий, спуску никому не даёт.       Барти выдохнул, доставая из-за пояса волшебную палочку. Ладно, если откровенно, немного он всё же напрягся, скрывая это за недовольно поджатыми губами, поворачиваясь к Эйвери. Она выглядела куда более расслабленной, чем он: крутила палочку между пальцев, лицо спокойное, на губах даже блеснула лёгкая полуулыбка. Для неё это игра. Всегда игра. И для Барти было так, но только не в присутствии Лорда, а этой, кажется, всегда в радость поднять оружие.       — Не убейте друг друга, — холодно приказал повелитель, хотя до него давно дошли слухи о том, что этих двоих видели у сгоревшего бара. Однажды он и сам слышал, как они перебрасывались колкостями в коридоре замка, что позволило Тому допустить, что Пожиратели нашли что-то общее и, возможно, между нами зарождается дружба.       Эйвери ударила первой. Приглашающий манерный жест Барти был расценен как зелёный свет или тряпка для быка, здесь уж кому как нравится. Из палочки стремительно вылетел огонёк, который разбился о невидимую стену перед Краучем. После него ещё один. И ещё. Скучно. Очередь Барти, и тот для старта выбрал простое обезоруживающее. В первый раз промазал, второй раз Эйвери без труда отразила взмахом палочки, как и третий. Обездвиживающее Барти вернул ей обратно, Петрификус Тоталус встретился с Эверте Статумом и рассеялся, как только связь между палочками оказалась разорвана резким движением руки Эйвери. Дуэлянты делали по несколько шагов в сторону, меняя угол, усиливали заклинания, делая их с каждым разом чуть более опасными, на лицах с каждый ударом мелькали злорадные хитрые ухмылки и волшебники входили во вкус.       Лиа чувствовала, как растёт интерес и зарождается азарт, но внезапно, после очередной отраженной атаки, остановилась и всмотрелась в лицо Барти. С виду невинная кукла.       — Со мной эти штучки не пройдут, — ухмыльнулся он, бросив в неё сразу несколько ярких лучей, чем вызвал её недовольный прищур.       — О чём ты? — игриво проронила Лиа, выставив перед собой полупрозрачный голубоватый щит, который тут же покрылся глубокими трещинами и раскололся.       Ещё несколько более агрессивных взаимных атак, Эйвери метнула пару резких очередей и получила в ответ заклинание, рассёкшеё ткань на её плече. Взгляд медленно скользнул к плечу, которое, кажется, не задело, и вернулся к Краучу-младшему и его уже растрепанным волосам. Бровь Лии вопросительно подскочила на невинном лице.       — Упс, — шепнул он несколько озадаченно, но искренне и, прищуриваясь, пытался разглядеть, пошла ли кровь.       Глубокий вдох, снова очередь взаимных атак, более настойчивых. Барти желал покончить с этим поскорее, выставил руку с палочкой вперёд, отводя вторую за спину, шаг за шагом старался приблизиться к Эйвери, пока в какой-то момент, палочка не выскользнула из её рук.       Это было не его заклинание. Барти не бил обезоруживающим. Взгляды обоих дуэлянтов оказались обращены к Тёмному Лорду, к ногам которого покатилась ореховая веточка.       — Продолжай, — его тон почти всегда был безразличным. Том только медленно моргнул, возвращая руки за спину.       Не совсем честный поединок, подумала Лиа, выставляя руку перед собой и растворяясь в сером тумане. Барти нервно рыскал глазами по холлу, резко оборачиваясь на звук хлопков аппарации. Вот же дьявол, он видел её лишь мельком, тёмное пятно вместо волшебницы исчезало так же быстро, как и появлялось. Она словно путешествовала между мирами, имея возможность оставаться там, в другом измерении, дольше, чем находиться здесь. Но это было невозможно. Барти резким движением вытер лицо рукавом, прерывисто дыша, пока вдруг она не появилась перед ним в другом конце комнаты. Лишь на пару мгновений, за которые он успел бросить в неё обездвиживающее, прежде чем перед его глазами появилась непроглядная чёрная пелена.       — Я ничего не вижу, — его голос почти задержал.       Сердце в груди застучало с бешеной скоростью. Барти не мог понять, что это за чертовщина. Широко распахнул глаза, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь, но перед ним была одна только пустота. Он всё слушал, чувствовал, как Эйвери оказалась за его спиной, слышал, как что-то металлическое звякнуло в её руках и как что-то холодное коснулось кожи на его шее.       А после всё вернулось на свои места. Темнота рассеялась, Лии за спиной не оказалось. Барти потёр ладонью шею, пытаясь убедиться, что на ней нет царапин, взглядом нашёл девушку рядом с Лордом, который что-то тихо ей говорил так, словно Крауча здесь уже нет. Всё пытался сообразить, что это было, но чем дольше, пытаясь отдышаться, смотрел на Тома и его любимицу, понимал, почему она всё ещё жива. Другим он ничего не прощает, но ей… Однажды Реддл сказал, что эта девочка принесёт им победу. Он заключил с ней непреложный обет, учит её. Защищает, хотя она сама рвётся в бой. Наверняка, это всё было частью плана, но Брати не мог развидеть в ней обычную школьницу. Девчонку, которая на поле боя смогла бы его одолеть.

***

      Тёмный Лорд удостоил Лию честью встретить в его компании ещё пять таких же утр. Место встречи осталось то же, Эйвери являлась до рассвета и уходила спустя пятнадцать минут после того, как солнечные лучи проникали в холл, подсвечивая поднявшиеся в воздух пылинки и укрывая холодный пол тёплой вуалью. Она показывала то, чему научилась и задавала вопросы о том, что давалось хуже. Том был молчалив, кивал, когда был доволен увиденным, и поджимал губы, делая их ещё более тонкими, когда умения Пожирательницы не были достаточно хороши. В эти моменты Лиа боязливо отводила взгляд. Жалкая привычка. Отец наказывал за неудачи, запрещал смотреть в глаза, и ей самой было невыносимо видеть в них его неподдельное разочарование.       Том Реддл, в отличие от Лукаса, был терпелив, направлял её, учил концентрироваться, давал время, держал комфортную для неё дистанцию и не делал резких движений. Он видел, что девочка боится не его, а отголосков её прошлого, которые всё дальше отдаляют её от отца. И тогда даже в глазах жестокого повелителя Лукас Эйвери был зверем. Каждый раз, когда юная Лиа вздрагивала от резких взмахов палочки, когда Том показывал нужные движения, он чувствовал к ней жалость. Лукас запугал девчонку больше, чем тот, чьё имя боятся называть, и оставалось только предполагать, что на самом деле он делал с ней, чтобы добиться таких бесконтрольных рефлексов.       Яркие мягкие лучики коснулись бледной кожи на лице Лии, напоминая о дне у озера в поместье Малфоев. Она прикрыла глаза, делая расслабленный вдох, приходя в себя после выступлений перед Лордом и бесконечных попыток достичь нужного уровня. Чтобы не было стыдно.       Она любит это и ненавидит одновременно. Находиться с ним рядом — то же самое, что стоять в ночи в одиночестве и чувствовать за спиной чьё-то присутствие. Не знаешь, чего ожидать. Может, сзади стоит безоружный и беззащитный случайный прохожий, а может, тот, кто следит за тобой с момента выхода из дома. Том не был безоружным и отнюдь не беззащитен, в воздухе вокруг него всегда витала опасность. Лие даже было интересно, завянут ли цветы, если Лорд прогуляется по саду миссис Малфой? Потому что казалось, они тут же начнут увядать, превращаясь в тёмные тени, своей ушедшей красоты.       Он встал позади, протягивая бокал, доверху наполненный чистой водой. Солнце поблескивало на толстых хрустальных стенках, покрытых геометрическим узором, пока пальцы Тома держали бокал так, словно он совсем невесомый.       Эйвери этот жест казался странным, на несколько секунд она даже… растерялась, не зная, как ей следует себя вести, а затем осторожно взяла бокал из его рук, делая освежающий глоток. Тёмный Лорд был не таким, каким его считали, так ей показалось. Управлять людьми проще, вызывая у них страх. Когда тебя боятся, тебя не предают, не задают лишних вопросов, ты становишься лидером, даже не имея лидерских задаток, люди идут за тобой, даже если ты плохой предводитель. Но Том был прирождённым лидером. И образ главного злодея всего человечества играл ему на руку. Но сложно было понять, каков он на самом деле.       — Зачем я вам? — Лиа нарушила воцарившуюся тишину, пока пыль медленно кружилась в воздухе и возвращалась на ледяной пол. — Почему я?       Говорила тихо, спокойно, не надеясь услышать ответ, но повернулась к нему, не боясь поднять взгляд к глазам.       — Ты знаешь того, кто имел бы в себе те черты и знания, которыми обладаешь ты? — тон Тома был холодным.       — Научить можно кого-угодно.       — Это не так, я видел достаточно тех, кто имея возможность, не пользовался ею, оступался и не был способен развиваться дальше того, что уже усвоил. Десятки волшебников топчутся на месте, считая, что не достойны большего. Сотни, — он делал паузы, говорил размеренно, медленно и вдумчиво.       — Я смогу больше, если буду знать, что моим близком ничего не грозит, — вдруг её голос рассёк воздух в тренировочном холле. Словно лезвие, холодное и острое, точным движением.       — Я знаю.