***
Олег ехал на концерт, ехал в шикарной машине, смотрел в окно… Шел мелкий дождь. Надо бы готовиться, настраиваться на выступление. Премьера через полтора часа. Но он не мог. Он смотрел на безлюдные дороги. На мостовую, по которой неровными серыми струйками стекала вода — дождь же! Это дождь серый, или просто асфальт серый, и потому струйки серые? А дома? Какие-то мрачные, невзрачные… тоже серые. Серые тучи сгущались над городом. Олег ехал на концерт.***
Олег не помнил, чтоб когда-либо так пел. С таким отчаянием и злобой. Он ходил по сцене, наклонялся к лицам зрителей, чуть ли не на колени становился, чтоб разглядеть эти лица, увидеть глаза, увидеть хоть какие-то мысли… Он их видел. Он видел какое-то радостное осмысление в глазах во-он той девочки-блондинки, видел восхищенные взгляды молодой парочки, которая стояла у самой стены… Жизнь была, эмоции были, но все не такие, все какие-то поддельные. Олег соскочил со сцены, почти крича в микрофон слова, и пошел в ряды зрителей. Зал сотряс радостный крик, в воздух взлетели сотни рук, тянущиеся к кумиру. Олег развернулся, оглядываясь, словно ища кого-то. Музыка гремела, перекрикивая гам. Олег продолжал петь. Но мысли его были далеко. Он не знал, что с ним происходит, что такое не дает ему спокойно петь. Он хотел продолжать концерт, ведь за него платили немалые деньги сотни преданных фанатов… Но он никак не мог сосредоточиться. Перед глазами плыли какие-то черно-белые картины. Коряга. Кошка. Шприцы. Почему это не дает ему покоя? Потому что оно какое-то чужое. В его городе, на его улице лежат чужие коты, страшные шприцы, неправильные дети играют на серой площадке. Все не такое. Все не его. Он с этим не знаком… Но ведь надо же когда-то начать? Олег резко отнял микрофон от губ, огляделся еще раз. Поймал взгляд огромных глаз девушки-зрительницы, которая стояла совсем рядом, и, казалось, не верила в происходящее. Что, никогда не поздно начать, говорят?! Олег шагнул к ней и прижался губами к ее губам. Сильно. Смело. Он же здесь хозяин. Девушка сдавлено вскрикнула, золотистые косички взметнулись в воздухе и неаккуратно упали на ее плечи. Она подалась вперед. Ответила. Зал ликовал, шумел, шатался. Олег отстранился и заглянул в огромные глаза зрительницы. В них плескались не менее огромные слезы. Олег круто развернулся на каблуках, сунул первому попавшемуся парню в руки свой микрофон и вылетел из зала. Он мчался по коридору, как на пожар. Ему хотелось воздуха. Он только что сделал что-то запрещенное и плохое, быть может, разрушил жизнь этой девчонки с огромными глазами и золотистыми косичками… и вкусными до невозможности губами. Он только что совершил ошибку… но ошибку ли? Ведь пробовать никогда не поздно?.. Олег ехал по городу в шикарной машине, ехал обратно домой с сорванного концерта. Нетерпеливо передернул плечом, когда телефон в сотый раз начал сотрясать очередной звонок. Да что они там все, ошалели?! Он вбежал в квартиру, рухнул на кровать и долго лежал, глядя на черные узоры на потолке. Интересно как, он и не знал, что у него на потолке такие разводы странные. Черные, почему-то… А если выключить свет? Он протянул руку к выключателю. Раздался щелчок. В окно ворвался тусклый свет фонарей с улицы. С серой, невзрачной улицы. И узоры враз стали снова видны. Олег даже застонал, уткнувшись лицом в подушку. Снова не то. Это чужие узоры. Они посерели. Они не такие, как надо. Он и сам не заметил, как уснул. Перед глазами шли яркие круги, какое-то приятное чувство спокойствия и удовлетворенности охватило его. Олег видел это чувство, оно было нежно-розовым. У этого чувства был цвет. А радость? Радость красная. Задумчивость — нежно-фиолетовая. Он видел эти эмоции. Он на них смотрел.***
Вышел на серую улицу. Дождь не прекращался. Олег прошел к машине, открыл ее, провернул ключ. Машина тронулась с места. Олег выкрутил руль, лавируя между другими машинами, котами, прохожими и голубями. Почему они такие однотонные?! С угрюмыми лицами. И асфальт опять серый. И по нему текут однотонные струйки дождя. Олег летел на своей машине по шоссе. Ему стало все равно. Что-то словно сломалось. Он мчался вперед, не обращая внимания на предупредительные сигналы водителей. Ну, врежутся. Ну, раздавят. Ну, умрет. Нет, ну подумаешь… Олег увидел красный свет светофора. Надо остановиться. Но он не остановится. Олег выгнул педаль газа и рванул с места. Послышался визг, крик, стоны. Он не видел, не знал, чью машину задел. Вмятина останется, подумал спокойно. Выехал куда-то за город и… и в сумерках не заметил дерева. Услышал хруст. Лобовое стекло. Руку пронзило неприятной щекочущей болью. Снова царапина, наверно. Олег вышел из машины и нарочито громко хлопнул дверью. Вот. Вот настолько ему все равно, что он пойдет домой пешком! По руке поползло что-то липкое. А вот теперь уже кровь, спокойно констатировал Олег, даже не глядя в ту сторону. Он медленно шел по безлюдному шоссе, не чувствуя усталости, не чувствовал боли в руке. Он шел и не думал. Не видел в своей голове мыслей. Там крутилось что-то такое серое и странное, что-то знакомое… но это же не мысль. Он вышел к какому-то магазину и узнал место. Отсюда уже недалеко до дома. Олег пошел вперед знакомой дорожкой. И только теперь понял, что узнает каждый кустик. Каждый камешек. Даже пятно от разлитой кем-то краски на обочине дороги — он же видел его раньше и знал, что оно здесь будет. О, новый шприц под тем деревом. Но в целом — какое же все здесь до боли знакомое!.. Олег подошел к худой кошке, которая сидела у мусорника и вылизывала шерстку. Присел на корточки и осторожно погладил по спине. Кошка что-то мяукнула, что-то жалостливое. Олег грустно улыбнулся и направился к дому. Теперь он точно знал здесь каждый уголок, узнавал каждую мелочь и был рад, что видит это все. Оно было таким же серым, угрюмым, невзрачным… но каким-то родным. Знакомым. Правильным.***
Олег вошел в квартиру спокойно. Он больше не бежал, а размеренным шагом прошествовал в комнату и взял чистый лист бумаги. Ручка заскользила по поверхности тетради, расписываясь. И быстро стали появляться неровно выписанные слова, одно за другим. Они складывались в рифму и словно звенели в тихой комнате, а Олег, улыбаясь, продолжал писать. Что-то зачеркивал, что-то добавлял. Но упорно писал дальше. Так прошла ночь. И уже когда из окна в комнату полился лазурный свет восходящего солнца, Олег с улыбкой поднялся и пошел к кровати. Упал на нее и сразу уснул. И даже во сне с его лица не сходила веселая улыбка. Лист бумаги одиноко лежал на столе, немного смятый. Там неровными буквами были выведены синие строки.«Но всё равно мы любим эти улицы С их чёрно-белой гаммой, в которой мы Сжигаем себя ради этих улиц и Продолжаем ночами видеть цветные сны.»