Давай любить друг друга так...

      Её тело — причудливый холст, образованный из слившихся во едино шрамов. На бледной коже следы битв багровели, будто свежие, пусть и с их появления прошёл не один десяток лет. А он знал о них всех, даже несмотря на то, что она долго пыталась их скрыть. Увидел случайно и отнёсся с пониманием.       Только Пятому она позволяла их видеть, в очень редких случаях касаться. Но не обсуждать. И хоть говорил о том, что в них нет ничего ужасного, Ингрид продолжала их скрывать. Под свитерами с высоким горлом, под шарфами и платками. А ещё под плотными брюками, ведь временами над коленом расцветали алые порезы, которые наносила себе сама. Так причудливо успокаивалась. Благо привычка эта, дурная и угнетающая, сошла на нет, когда Харгривз, в очередной раз оказавшись у неё дома, заметил разносортные пластыри.       — Кто это сделал? — тихо спросил тогда Пятый, крепко схватив за ногу.       — Не бери в голову, — отмахнулась Ингрид. Не выпустил, но чуть задрал голову, чтобы пристально взглянуть в глаза. — Я сама.       Он вздохнул. Тяжело. А ещё как-то грустно. Аккуратно подцепив ногтем пластыри, снял их все. Ингрид же вздохнула следом. И поморщилась — с одной из ран сорвалась корочка, отчего вновь собрались крошечные капельки крови. Ей не больно. Просто противно и стыдно, что Пятый снова видит её такой.       — Я понимаю, что просто так ты не перестанешь это делать, — строго, но обеспокоенно заговорил, бережно поглаживая девичью ногу. — Но прошу, не делай так больше.       Воздух встал поперек горла. Кровь к щекам подскочила так резко, что выглядели болезненно. А руки схватились за ткань рубашки на крепкой мужской спине. Непривычно. Странно. Дико. И безумно мягко. Он целовал её раны на коленке.       — Остановись...       Но Пятый не послушался. Смотрел, сидя на диване, на неё снизу вверх и покрывал порезы короткими поцелуями. По всей длине. Каждый. По несколько раз.       — И поверь мне, — наконец остановившись, пригрозил он. — Если я увижу ещё хоть один — буду целовать твои коленки прямо на работе.       — Поэтому я хожу в брюках, — сквозь зубы и себе под нос пробубнила девушка, да в голос была готова запищать, когда услышала самую настоящую угрозу - он ведь и в самом деле мог учудить что-то подобное!       — Каждый день я буду отводить тебя к медикам, стягивать с тебя эти треклятые брюки и проверять. Я понятно выразился?       Делать этого, правда, он не стал — хватало совместных миссий, малоприятных процедур и простого восседания дома. Однако желание нанести себе лишний порез отбилось в тот же вечер. Так еще и к медикам обратилась, чтобы они устранили былые порезы. Но не перестала она носить серые свитера. Даже в стенах собственного жилища. И это очень не нравилось парню.       Пусть из-за работы им редко доводилось в полной мере и здравом уме наслаждаться обществом друг друга, но, когда выпадали эти редкие дни свободы, — приходилось нагло врать о том, что задерживались на задании, — старались скрыться от чёртового мира. И хоть немного радоваться тому, что они вместе. Уставшие, временами замученные, но они позволяли себе просто валяться в кровати. В полной тишине могли смотреть друг на друга так, как хотелось. Могли касаться друг друга без лишнего стеснения. Но некое волнение осталось у Пятого. А вдруг она разобьётся. Или сломается. Оттого, пусть и с лёгкой опаской, очень хотелось коснуться девичьей спины. Просто так провести подушечками по бледным рубцам, пока она мирно засыпала рядом. Но не делал этого — могла проснуться и испугаться. Да только всё же поступился своими мыслями, когда возлюбленная, которая всегда просыпалась раньше и встречала его уже с завтраком у постели, пропустила время своего пробуждения.       — Доброе утро, — он лежал напротив и, улыбнувшись, коснулся мягкой, горячей от подушки, щеки.       — Доброе утро... — ещё сонная промурлыкала Ингрид.       Она поерзала немного по постели, сминая мягкие простыни, и аккуратно, явно не желая показывать спину, села на кровати. Это насторожило, а потом еще и напрягло, когда возлюбленная решила укутаться в одеяло перед тем, как встать. Она всё ещё стеснялась.       — Пойду сделаю нам завтрак, — свободной рукой хотела лишь протереть слипавшиеся глаза, но за запястье схватили. — Что...       Не успела и шага сделать, как Пятый сорвал простыню. Не обращая внимания на недовольство, усадил обратно на кровать, стянул ночную майку на тонких бретельках. И сделал то, что грозился сделать с несчастными коленками.       — Ты чего творишь?! — залившись краской, заголосила Ингрид, прикрывая грудь и пытаясь вырваться.       — Даю тебе понять, — невесомый, но пропитанный нежностью поцелуй. — Что я люблю тебя. Твоё тело. Твои шрамы. Про внутренний мир я вообще молчу.       И замолк. Только рваное дыхание и звук прикосновения губ к коже. Медленно, томно и с горячей любовью Харгривз выцеловывал каждый рубец, каждый шрам на бледной спине. Он даже не держал её — лишь ласково сминал пальцами мягкие бока.       — Не надо...       — Я люблю тебя, — прошептал он, плавно поднявшись губами с лопатки к шее. — Всю тебя.       Трафэл прикрыла глаза. Тяжело дышала через рот, чтобы вобрать воздуха, которого так катастрофически не хватало. Она вся горела. От стыда. От смущения. От горячей любви, которой покрывали тело.       — Моя малышка Гри всегда прекрасна, — опалил своим шепотом ухо, позволяя приятным мурашкам пробежаться по исполосованной коже, и прижался грудью к спине.       — Эйдан... — робко, несколько слезливо, но безумно нежно прошептала в ответ второе имя партнёра.       — Давно ты меня так не называла, — негромко и хрипло рассмеялся парень, обратив своё любовное внимание к плечам.       И засмеялся чуточку громче, когда увидел раскрасневшиеся уши, мило торчащие из-под пушистых рыжих волос. Ведь и в самом деле она очень редко к нему так обращалась, хоть и сама предложила имя. Но её смущение ушло, когда смех сменили очередные нежности. Парень тихо вздыхал, получая удовольствие от собственных действий. Но вздохи обратились тихим довольным рыком, когда его ладоней коснулись холодные тонкие пальцы. Его же тёплой рукой, скрытой под простынёй, водила по животу.       — Я могу называть тебя так чаще...       — Было бы здорово, — игриво провел носом по шее к загривку. — Но знаешь, что было бы лучше?       Прижавшись вплотную, откинула ему на плечо голову и обратила блестящую лазурь. Огненные ресницы чуть вздрагивали. Налитые кровью губы забавно поджаты. Щеки мило пылали. Вся она милая. До трепета хрупкая и нежная, какой бы на деле сильной не казалась. И от этого вида невольно дыхание перехватило у него самого, да так, что из головы всё вылетело.       — Эйдан?       Приятно затрясло. В голове зажглось желание крепко обнять возлюбленную и никогда больше не выпускать. Не давать треклятому миру возможности даже волосок с её головы сорвать.       — Мой свет, — уже пропела Ингрид во второй или третий раз замечая, что парень даже не моргал. — Любимая девушка вызывает Харгривза. Приём.       — Умеешь же ты испортить момент, — уронив голову и уткнувшись носом в девичью шею, Пятый вновь тихо засмеялся, стискивая покрепче к себе.       — Я слишком любопытная особа, а ты — мастер растягивать интригу. Что же было бы лучше? — он не сразу понял, о чем велась речь, но, благо, винтики в голове вовремя закрутились и напомнили о собственных словах — нельзя было давать этой лисице поводов вновь пошутить о том, что он уже старый и память его ни к чёрту.       — Если бы ты иногда... ну... хотя бы дома при мне не ходила в рубашках и свитерах.       — Ты предлагаешь мне по дому голой ходить?       Настала пора Пятого выглядеть в глазах Ингрид милым. Когда он "подвисал", то его изумрудные глаза тут же округлялись. Часто, оттого и забавно, моргал. И пусть был пошляком и любителем всяких развратных штучек, но мигом терялся, когда нечто подобное исходило из уст Трафэл.       — Если ты будешь ходить по дому голая и обращаться ко мне по другому имени... Ты меня так в могилу сведешь. Я умру от счастья.       — Как мало вам для счастья нужно, мистер. Тогда не буду так делать, — усмехнулась она в ответ.       — Жаль... Но на деле я говорил о том, чтобы ты не скрывала и не стеснялась при мне показывать свои шрамы, — почувствовал, как ладонь несильно сжали. — Они — часть твоей истории. И в них нет ничего ужасного.       Чуть подтянувшись, немного потёрлась кончиком носа о короткую щетину и вздохнула. Глаза слабо защипало от его слов. От искренности, которую он не старался скрывать от неё.       Забравшись на кровать с ногами, повернулась к любимому лицом и, обвив руками шею, да прильнув к губам, повалила на спину. Короткий, почти даже невинный поцелуй, полный благодарности и ответной любви.       — Хорошо... — с неохотой прервав нежность, прошептала Ингрид. — Я постараюсь.       — Но иногда всё же можно и голой... — очень тихо признался он, довольно улыбаясь.       — Я подумаю.       — Отлично.