***
Это был декабрь первого курса, когда он, устав от дебильных шуток Крэбба и Гойла, предпочёл просидеть весь вечер в библиотеке, читая и наслаждаясь одиночеством. Ему было всего одиннадцать лет, но уже тогда Драко Малфоя можно было назвать довольно начитанным и умным ребёнком, и одному лишь Мерлину известно, как он вообще смог сдружиться с такими остолопами, как Крэбб и Гойл. На самом деле, Малфой никогда не считал это дружбой. Они были просто хорошей компанией для запугивания других однокурсников. Большие и тупоголовые, потакающие любому его слову и приказу, они не были созданы для дружбы как таковой. Тогда у Драко, если подумать, вообще не было друзей. Его одиночество и умиротворение было испорчено появлением грязнокровки, которая опустилась за соседний стол, как будто вовсе не заметила его (ну конечно, если бы заметила, предпочла бы сесть как можно дальше, да ещё и отодвинулась бы на самый край стола, чтобы не иметь и малейшей возможности как-либо пересечься с ним взглядами). А Драко просто было скучно. Он любил задирать таких, как она. Конечно, спустя время он поймёт, что подобным образом лишь самоутверждался и повышал собственную значимость, однако тогда ему было абсолютно плевать на все эти психологические разборы и приёмы. Малфой резко встал, подошёл к её столу и, выдернув книжку прямо у неё из рук, с напускным отвращением принялся читать название. — «Хогвартс: История». Что, Грейнджер, пытаешься восполнить пробелы в знаниях волшебного мира? — он использовал самую едкую усмешку из своего арсенала, чтобы увидеть, как её глаза расширяются от удивления и злости. Как её губы поджимаются. Идеально. — Это не твоё дело, Малфой. Отдай мне книгу, — прошипела она, поднимаясь и пытаясь вырвать толстый фолиант из его рук. — Но-но-но! Некрасиво так разговаривать с теми, кто выше тебя, — уголок его губ дёрнулся вверх в высокомерной усмешке. Драко поднял руку с книгой, не давая грязнокровке и шанса вернуть её. Потому что он был выше не только по социальному статусу, но и по росту. Это подпитывало его эго ещё сильнее. — Мне плевать, кто ты и какая у тебя кровь, все эти предрассудки – глупость! То, каким человек родился, не делает его лучше или хуже других! — она было повысила голос, но осеклась, видимо вспомнив, что они находятся в библиотеке. Где категорически запрещено шуметь. — И зря. Потому что такая, как ты, никогда не сможет познать всю суть магии. Ты читаешь эту книгу, но даже не осознаешь, насколько мощна, например, та же Выручай-комната. Не понимаешь, как могла быть заколдована распределяющая шляпа. Пытаешься, но не можешь, — Драко выплёвывал свой яд прямо ей в лицо. Гермиона моргнула. Посмотрела так, словно неожиданно успокоилась от его слов и в её взгляде проскользнула... заинтересованность? Что? — Ты читал «Хогвартс: История»? — спросила она осторожно, но её глаза уже горели, как новогодние лампочки. — Конечно я читал. Малфой растерялся от такой резкой смены настроения их разговора. Но даже под страхом смерти он не показал бы ей своей растерянности. Поэтому Драко сказал это уверенно. Надменно. Как будто она спросила про элементарные вещи, которые не делал разве что тупой, но... Чтение истории Хогвартса не было чем-то обыденным или элементарным. Эту книгу многие обходят стороной, особенно в возрасте одиннадцати лет, потому что она очень длинная и нудная. Но Драко эта книга нравилась. Ему вообще нравилась история, если бы только её ещё преподавал кто-нибудь другой, потому что на уроках профессора Бинса можно было вешаться от скуки. И Грейнджер внезапно начала... разговаривать с ним. Не пререкаться, не защищаться, а просто говорить. Она рассказывала о том, что больше всего удивило её в истории школы, о том, что она думает насчёт создания тех артефактов, которые до этого ей перечислил Драко, и внезапно... Драко это понравилось. Поначалу он всё ещё строил из себя сноба – слушал лениво, как будто ему это было совсем неинтересно, а отвечал и того хуже, но потом его затянуло как в омут. Потому что она оказалась интересной. Её точка зрения во многих моментах отличалась от его, и на первых порах он морщился от этого осознания, ведь понимал – это потому, что она грязнокровка. Но потом... Потом Малфой понял, что ход её мыслей ему нравится. После того вечера он долго не мог уснуть. Потому что не понимал, как так получилось, что он почти два часа обсуждал с Грейнджер книги и при этом остался вполне доволен.***
После того раза они, видимо, оба испугались того, что произошло. Поэтому несколько недель обходили друг друга стороной, не позволяя себе даже лишнего взгляда. А потом настали рождественские каникулы, и Гермиона уехала домой на праздники. Но даже там её не отпускали мысли об этом странном разговоре. Грейнджер просто не понимала, как её угораздило тогда ляпнуть этот дурацкий вопрос о том, читал ли он историю Хогвартса. Её несомненно удивил тот факт, что он действительно прочитал эту книгу, потому что из всех учеников на курсе её читала только Гермиона. Как оказалось, ещё и Драко. И ладно бы. Зачем она начала рассказывать ему свои мысли? Зачем начала разговаривать? Мерлин, ей понравилось обсуждать с ним книги. Она бы ни за что в жизни не подумала, что Драко Малфой может быть интересным собеседником. Что из его рта могут сыпаться не только оскорбления, но и вполне интересные и умные мысли. Ему было всего одиннадцать лет, как и ей, но он уже был таким начитанным. Драко Малфой оказался интересным. И как бы Гермиона не пыталась выбросить эту мысль у себя из головы, у неё не получалось. Она старалась говорить на те темы, которые она могла бы обсудить с Драко, с мальчиками, с Гарри и Роном, но каждый раз они называли её занудой. У них были совершенно другие приоритеты. И от этого Гермиона чувствовала себя одинокой. Настолько одинокой, что когда в пятницу вечером после каникул она увидела его за одним из столиков в библиотеке, она подошла и села напротив. И не знала, что сказать. Она молча смотрела на него, когда он резко оторвал взгляд от той книги, которую читал, пока она не ворвалась в его личное пространство. Взглянул, приподняв бровь. Вопросительно. — Чего тебе, Грейнджер? Не с кем книжки обсудить? — выплюнул Малфой, стараясь говорить как можно более надменно и едко. Получилось откровенно слабо. — Да, — набралась смелости Гермиона. Она достала из своей сумки ещё одну книжку и, протянув её Драко, спросила: — А это ты читал?***
И так тянулось время. Так начался его личный ад под названием «Гермиона Грейнджер». Каждую неделю они встречались в библиотеке, в самой дальней секции, где обычно никого не бывало в пятницу вечером. Библиотека вообще была довольно тихим местом в вечерние часы. Всегда. И поэтому они встречались именно в это время, именно в этом месте. Их никто не видел, никто не слышал и можно было не играть для всех вокруг спектакль нелепой ненависти. Хотя нет, они всё ещё ненавидели друг друга. Просто Грейнджер нравился ход мыслей Драко, когда они обсуждали недавно прочитанные произведения, а Драко нравилось слушать её смелые, такие неоднозначные и нетипичные мысли. Но в остальном всё было по-старому. До тех пор, пока на втором курсе Гермиона не попала под чары Василиска и Малфой не осознал, что волнуется за неё. Искренне. Волнуется на самом деле. За то время, что они общались она стала чем-то привычным и постоянным. Они спорили, ругались, затем мирились и соглашались друг с другом, а Драко всё время смотрел в её горящие глаза, которые напоминали ему огонь. Никогда не затухающий. И когда её глаза обратились в стекло стало страшно. Страшно, что он никогда больше не увидит их живыми. Но всё наладилось. В конце года она вернулась к нему, и с груди упал камень, тяжелый и раздражающий. И они снова читали, ругались, мирились. Она снова активно жестикулировала, когда пыталась доказать свою правоту, и тыкала его пальцем в грудь, когда слишком бесилась. Драко даже не осознавал, насколько сильно соскучился по ней.***
А теперь она его ударила. Прямо в лицо. Своим небольшим, но, как оказалось, жёстким кулачком, потому что это было больно. Синяка не осталось, да и вообще визуально ему казалось, будто ничего не произошло, но в этот вечер пятницы он настроился вести себя с ней более надменно и недоброжелательно. Как когда-то на первом курсе, который был, казалось, сто лет назад. Она влетела в библиотеку на всех парах; её волосы, как и всегда, походили больше на воронье гнездо, чем на что-то опрятное, а глаза светились. В её руках была кипа книг, которая выглядела довольно внушительно, и Драко закатил глаза, подходя к ней и забирая все эти книги, чтобы ей было легче. План провалился, даже не успев придти в действие. Блеск. — Когда ты уже запомнишь, что обладаешь магией и можешь левитировать предметы? — недовольно пробурчал Малфой, смотря на неё с приподнятой бровью. — Никогда, — язвительно ответила она, но затем улыбнулась: — Рада, что твой нос в порядке. И это всё? — А ты не хочешь извиниться? — сложив руки на груди, Драко оперся о стол, недовольно глядя на Гермиону. Она, кажется, не просто не жалела о своём поступке. Ей не было даже стыдно. Вечная-заноза-в-заднице-Грейнджер. — Ты заслужил, — с победной улыбкой произнесла она. Гермиона хотела обойти его и сесть за стол, но Драко перегородил ей дорогу. — Знаешь, Грейнджер, магглы говорят: «бьёт – значит любит». — Не в твоём случае. Ты самая невыносимая задница из всех, кого я когда-либо встречала, — усмехнулась Гермиона, поправляя волосы. Ах так, значит? — Да? Ещё я слышал, что говорят, мол, между мужчиной и женщиной дружбы не бывает. Спорим, что ты первая в меня влюбишься? Какой-то мальчишеский азарт не дал ему просто отпустить эту ситуацию. Драко сам не понимал, что именно, но что-то внутри него зашевелилось, поддело, словно ногтем кожу, чтобы он в итоге предложил в шутку эту глупость. — И где ты всего этого нахватался? Да от тебя же, Грейнджер. — Так спорим? — Спорим, — фыркнула она. — Ты проиграешь. Она никогда не умела сдерживать своё любопытство и гордость. Она бы ни за что не упустила возможности выиграть. Потому что она обожала выигрывать. А Драко даже не задумывался над тем, что проиграл в ту же секунду.***
Всё полетело к чертям на четвёртом курсе. В день Святочного бала, когда она появилась в своём до невозможного прекрасном голубом платье. Она выглядела… По-другому. Но не менее прекрасно. Её волосы совсем не походили на то гнездо, которое Драко наблюдал каждый день, они были красиво уложены в высокую, элегантную причёску. Но ему больше нравились распущенные. Её кожа блистала. На лице был заметен макияж. Он никогда не видел её такой. Заучке-Грейнджер всегда было плевать на её внешний вид, она совершенно не заморачивалась на этот счёт и чаще всего именно из-за этого Малфой издевался над ней в присутствии её друзей и никогда не извинялся за это потом, когда они оставались одни. Лишь один раз он обронил что-то вроде «но сегодня ты выглядишь лучше, чем обычно, поэтому на издёвку не обижайся». Всё. За целые три года. Однако теперь Драко хотелось забрать все свои слова назад, перемотать и врезать самому себе за то, что он вообще посмел сказать что-то в адрес её внешности. Потому что на самом деле Гермиона была нереально красивой. И шла по выстланному мягкой дорожкой полу под руку с… Крамом. И это было неудивительно. Драко знал, что они встречаются, хотя эти двое отчаянно пытались это скрыть. Уже месяц Грейнджер отменяла их встречи, не объясняя причин, но когда Драко заходил в библиотеку, нередко видел, как она мило улыбалась болгарину, как они шептались, как он делал ей комплименты, а Грейнджер краснела и смущалась. Он был готов убить Крама собственными руками, потому что он занял его место в жизни Гермионы. Это с Драко она должна была сидеть и хихикать в библиотеке, обсуждая книги. Это ему она должна была улыбаться так. Ему захотелось начать делать Грейнджер комплименты, чтобы она смущалась и краснела из-за его слов. И именно тогда Малфой понял, что по грудь вляпался в дерьмо. И с этим, чёрт возьми, нужно было что-то делать, потому что это не могло продолжаться так. Малфой начал обращать внимание на Паркинсон, чистокровную однокурсницу со Слизерина, которая у большинства парней уже в свои четырнадцать лет вызывала безумный интерес. И она была хорошей. Очень даже достойной партией, как говорил ему отец, но такой… неинтересной. Такой обычной. Скучной. Она стала его парой на балу, но Драко не мог смотреть никуда, кроме как на Грейнджер и Крама. На то, как она веселилась, улыбалась, танцевала, неловко наступала Виктору на ноги, и от этого смеялась ещё больше. Весь вечер, весь этот грёбаный вечер Драко злился и бесился, а Паркинсон обижалась на то, что он не уделял ей достаточно внимания. Ему было тошно. Обидно. Мерзко. Настолько, что, сам не понимая зачем, под конец вечеринки Малфой утащил Пэнси куда подальше и поцеловал. И что-то было не то. Пэнси целовалась приятно, да, она делала всё вроде бы как надо, так, как должно было быть, и Драко отвечал ей тем же, но что-то было не так. Чей-то надоедливый голос пищал на подкорке сознания звуком пожарной сирены: не то, не та. А ему было плевать. Драко затыкал этот голос, облизывая губы Паркинсон в темноте коридоров Хогвартса.***
Ещё один месяц без Грейнджер. Ещё. Один. Чёртов. Месяц. Драко уже даже не пытался зайти в библиотеку поздно вечером, потому что знал наизусть, какую картину там увидит – как Крам будет целовать Гермиону. Становилось тошно. Всё это время он проводил с Пэнси. Да, она была скучная, да, пустая и обычная, но она помогала не думать. И в тот вечер, под конец января Драко искал Пэнси по всей школе, потому что ему было тошно. Потому что мысли постоянно залезали не туда, куда надо было, постоянно передавая в мозг картинку Грейнджер: растрёпанной Грейнджер, смеющейся Грейнджер, смущающейся Грейнджер. Это мешало, злило. Драко уже на полном серьёзе считал, что свихнулся. Потому что нельзя, мать вашу, столько думать о Грейнджер. Это ненормально. Глупо. И в одну секунду Малфою показалось, что мысли материальны, чёрт бы их побрал. — Драко! Её голос, звонкий, весёлый, пробрался внутрь грудной клетки и оставил там шрам. Стало больно. Обидно. Он не обернулся. Ускорил шаг, надеясь, что до её маленькой лохматой головы дойдёт – он не хочет её видеть сейчас. — Драко! — более зло, более требовательно позвала она снова, и Драко не смог противостоять. Он остановился, закрыв на пару секунд глаза и обращаясь к Мерлину, чтобы тот пощадил его. Уже совсем рядом послышался тихий топот и вот, Грейнджер стояла прямо перед ним, улыбаясь и отчего-то смущаясь. Была с Крамом. — Чего тебе? — сказал Малфой более грубо, чем планировал. Слишком грубо. Так, что Грейнджер в секунду нахмурилась, сделав шаг назад, и в её лице потерялась былая уверенность. — Я… Я хотела пригласить тебя в пятницу снова в библиотеку. Мы совсем перестали видеться и… — И слава Салазару. Я думал, у тебя теперь есть Крам? Значит, нужда в общении со мной отпала. Иди куда шла и не мешайся. Это было… Малфою самому стало тошно от собственных слов. Но по-другому было нельзя. Потому что он чувствовал, что проигрывал. Медленно, но верно подходил к пропасти, а Грейнджер стояла над ним и смеялась. Нельзя было больше с ней видеться. Нельзя было больше с ней общаться. Потому что ещё шаг – и он упадёт. И ничего уже нельзя будет сделать.***
С тех пор Грейнджер даже не приближалась к нему. Они не общались, не перекинулись и парой слов за все те почти два года, что прошли с того момента. Она стала чуть тише. Перестала давить на его мозги своим голосом, который отталкивался от стен и долетал до него в коридорах. Просто теперь уже было не до неё. Было вообще не до чего. В конце четвертого курса Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся и отравил существование Драко. Люциус словно сошёл с ума. Эта змея поселилась в их доме, и Драко пришлось начать изучать окклюменцию, чтобы, не дай Мерлин, никто не узнал о Гермионе. О том, что они когда-то общались. И его, и её могли за это убить. Северус стал отличным учителем. С ним Драко освоил этот сложный вид защитной магии довольно быстро, и хотя бы немного, но расслабился, потому что знал, что в случае чего он сможет защитить её. Но он не смог защитить самого себя. Принял метку, потому что иначе мог потерять семью, и согласился выполнить это чёртово задание. Убить. Дамблдора. Он ненавидел этого старика, но сука, что бы ни говорил, Драко не был готов пойти на убийство. Не важно, кого. Кого-либо вообще. Но пытался. Отчаянно пытался, потому что если бы не предпринимал хотя бы попыток – его бы точно убили. Драко заколдовал мадам Розмерту. И случайно навредил Кэти Белл, которая теперь лежала в больнице Святого Мунго. Он ненавидел себя за это. Искренне, всей душой. Но ничего не мог сделать, чтобы исправить свою ошибку.***
Драко предпочёл остаться в Хогвартсе на рождественские каникулы. Дома его ждал бы Тёмный Лорд, но он был не готов… Не хотел возвращаться в Мэнор. Это больше был не его дом. Это было тёмное и мрачное место, пропитанное кровью и гнилью, в котором было просто невозможно находиться. Где угодно было сейчас лучше, чем там. Потому что там хотелось повеситься. Сразу, даже не ступая на порог. Помимо него в школе предпочли остаться ещё несколько старшеклассников со Слизерина, у которых дома также не происходило ничего хорошего. Несколько Пуффендуйцев и один Когтевранец. Хорошая компания. В честь праздника школа организовала для оставшихся учеников небольшой праздничный ужин. В Большом Зале больше не было четырёх разных столов, был лишь один, рассчитанный на оставшихся учеников и преподавателей, которые в течение года не покидали школу. Как раз за этим столом Драко и узнал, что помимо слизеринцев остались ещё несколько старшеклассников с других факультетов. Ни одного младшекурсника. Все разъехались по домам в такое тяжелое время. Но не хватало одного человека. Место слева от Драко пустовало, хотя он точно знал, что стол рассчитан чётко. Двери зала резко открылись, кудрявая фурия по фамилии Грейнджер понеслась к столу, и подойдя ближе, застыла, осознавая, что свободное место осталось лишь одно. Её место. Кровь мгновенно закипела в венах, потому что Малфой не понимал, какого чёрта эта всезнайка решила остаться в школе на Рождество. Поехала бы в Нору к Уизелам или к родителям, так было бы гораздо проще, но… Да ну к чёрту. Нужно просто не обращать на неё внимания. Нельзя делать шаг, потому что иначе упадёшь в пропасть. — С Рождеством, — тихо сказала Гермиона, обращаясь к нему. Так тихо, как будто боялась. Малфой сжал челюсти, еле сдерживаясь, чтобы не ответить «и тебе тоже». Он кивнул, ничего не говоря, крепко сжимая чёртову вилку в руках и понимая, что его аппетит полностью пропал. Боковым зрением он заметил, что Грейнджер как будто сникла. Её плечи опустились, а её лицо выражало просто вселенскую тоску и печаль. Она была похожа на маленького раненного котёнка, которого хотелось обнять, прижать к себе и успокоить. Её хотелось гладить по волосам, приговаривая ласковые слова, и от этой лавины, которая чуть не снесла Драко к чертям собачьим, сжалось сердце. Он держался. Держался до самого конца вечера. Но когда возвращался в подземелья, этот маленький тайфун снова настиг его. Уже с совершенно другим настроением, уверенно и твёрдо, Грейнджер окликнула его на лестнице. Малфой не отреагировал. Пока не услышал шум сзади и тихий вскрик. — Да твою мать… Гермиона сидела на лестнице, прижимая к себе ногу и сильно хмурясь от боли. И как бы сильно Драко не хотелось развернуться и идти себе дальше, он не смог. Он сделал полшага к пропасти. — Где ушибла? Встать можешь? — слишком мягко проговорил Драко, отчего Грейнджер тут же подняла взгляд на него и перестала хмуриться. Она выдохнула, забегав глазами, и, опершись о перила, поднялась на здоровой ноге. — Да-да, всё в порядке… — но как только она попробовала встать на ушибленную ногу, зашипела и снова приподняла её. Да твою же мать. Малфой молча поднял её на руки, на секунду удивившись тому, насколько она была лёгкой, и понес наверх. Он ненавидел себя за то, что делал, но просто… Не мог иначе. Не получалось. Грейнджер ошалело смотрела на него, но не произнесла ни звука. Она помнила, как тяжело ему было поступать не как придурку и ценила этот момент, просто наслаждаясь его теплом. Она так давно не чувствовала его тепла. Малфой донес её до гостиной Гриффиндора и уже собирался отпускать, как Грейнджер внезапно прошептала портрету пароль и посмотрела на него выжидающе. Это не закончится ничем хорошим. Драко занёс её в гостиную, невольно осматривая интерьер. Всё в бордовых тонах, но довольно уютно. Полная противоположность гостиной Слизерина. Он уложил Гермиону на диван напротив горящего камина, кажется, слишком осторожно, но опять не смог это проконтролировать. И резко развернулся, чтобы уйти, но Грейнджер, мать его, снова окликнула его, заставляя остановиться: — Драко. — Чего тебе, Грейнджер? — со вздохом ответил Малфой, разворачиваясь к ней снова. Те же горящие глаза, только по-другому. Немного нерешительно, застенчиво. Те же растрёпанные волосы. Она осталась такой же, какой была тогда, только стала заметно старше. Ещё красивее. — Я… Что с тобой происходит? Раньше мы дружили, а теперь уже почти два года ты сторонишься меня, — по мере того, как она говорила, её голос становился твёрже. И теперь она смотрела требовательно, недовольно, обиженно. Что-то внутри ухнуло вниз. Нельзя делать ещё полшага. Ещё чуть-чуть и он упадёт. — Это не твоё дело. И она взбесилась. Поднялась, опять шикнув из-за ноги, и выглядела до ужаса смешно, пока, хромая, шла ближе к нему, уже готовя свой указательный палец, чтобы ткнуть ему в грудь. — Нет, моё! Ты сейчас же расскажешь мне, что с тобой, или я… — она осеклась. Её взгляд упал вниз. На левую руку. Туда, где была метка. Нет, блять, нет… Пока Драко нёс её, видимо, рукав рубашки приподнялся. Из-под отвёрнутой манжеты вылезала голова змеи, та, которую он так возненавидел с самой первой секунды её появления. Грейнджер смотрела шокировано. Её рука опустилась, а ноги сами по себе сделали шаг назад. В уголках глаз, кажется, появились слёзы, а незатухающий огонь превратился в страх. Что-то внутри него обломалось. Оторвалось. Как будто его одним, мать его, взглядом выпотрошили. Просто вытащили все органы и разорвали на куски, а потом также вставили обратно. И в нём от этого поднялась злость. Пошла она к чёрту. Она ни черта не знает. — Расскажи мне. И на него снова вылили ушат ледяной воды, потому что страх в её взгляде бесследно исчез. Она снова стояла ровно, смотрела требовательно, раздражённо. Так, будто ей было до этого дело. Но ей не было. — Это. Не. Твоё. Дело, — по слогам произнёс Драко с ледяным спокойствием. Он уже обречён. — Беги рассказывать об этом своему любимому директору, Грейнджер. Не делай вид, что тебе не всё равно. Её ударило. Размазало. Он думал, что ей всё равно. — Мне не всё равно, Малфой, — прозвучало как оправдание. — И с чего же вдруг? — закричал Драко. — Какого хрена ты ходишь за мной, Грейнджер, бросаешь все эти взгляды? Да ты отвернулась от меня, как только на горизонте замаячил Крам, не смей пытаться втереть мне, что я был тебе хоть сколько-то важен! Это было не так! — А сам-то? Бегал за своей Паркинсон, как собачка, а на меня перестал обращать хотя бы какое-то внимание! Я стала для тебя пустым местом, — в её глазах заблестели слёзы. И он хотел убить сам себя за желание стереть их с её лица. — Я вообще встречалась с ним лишь потому, что думала, что начала проигрывать, ясно?! Радуйся, Малфой, ты выиграл. Я проиграла. Она отвернулась, собираясь уйти, собираясь провести вечер в слезах, но Драко не дал ей. Что-то внутри вспорхнуло, когда она сказала последнюю фразу. Что-то отозвалось, и сопротивляться этому было невозможно. Он летел в пропасть. Он целовал её так, будто она вот-вот уйдёт. Будто он вот-вот снова её потеряет. Отчаянно. Кусал её губы, зализывал раны, а она отвечала тем же. Гермиона тянула к нему свои руки, прижимала к себе ближе, зарывалась пальцами в его волосы и чувствовала, как будто что-то внутри выстраивается вновь. Они оба в эти секунды снова чувствовали себя живыми. Теперь всё было так, как нужно. Её губы были для него идеальны, и она давала ему то, чего никогда не смогла бы дать другая девушка. Просто она была той самой. Драко уже не контролировал свои действия. Он дал ей импульс, и Грейнджер подпрыгнула, обхватывая его бёдра своими ногами. Она была так близко. Но, чёрт возьми, недостаточно. Он перенёс её на диван, укладывая, удобно устраиваясь, и, чуть оттянув за волосы, открыл себе доступ к её шее, целуя нежно, кусая отчаянно, так, чтобы хватило. Так, чтобы он чувствовал всю её. Она простонала совсем тихо, отчего у Драко всё внутри замерло. Это было в тысячу раз лучше, чем он когда-либо мог себе представить. Она была в тысячу раз нежнее, отзывчивее и слаще, чем он думал когда-то. В них обоих завязывался узел, перехватывая на себя управление. Драко осторожно приподнял её свитер, касаясь пальцами тонкой талии, и от этого по её телу пробежал табун мурашек, а из горла вырвался рваный выдох. Хотелось больше. Хотелось сильнее. Её свитер совсем скоро отлетел куда-то в сторону, а поцелуи Драко спускались всё ниже и ниже, прямо к её груди, и, когда Малфой отодвинул чашечку лифчика и прикусил её сосок, Гермиона выгнулась и так восхитительно застонала. Драко слегка рыкнул и, расстегнув лифчик, в этой ситуации казавшийся таким лишним, отбросил его в сторону. Гермиона своими пальчиками опустилась ниже, начала судорожно расстегивать пуговицы на его рубашке, но её руки слегка дрожали, отчего становилось труднее, и она так мило злилась. — Подожди, стой, я помогу, — прохрипел Малфой, быстро управляясь с рубашкой и откидывая её куда-то в сторону. В её глазах горел восторг. Пока Драко снова целовал её шею, слушая её стоны, наслаждаясь каждой секундой, словно боясь, что он вот-вот проснётся и окажется, что все это был лишь сон… Что проиграл только он. Когда он потянулся к застёжке её джинс, Гермиона слегка напряглась, чуть сильнее сжав ноги. Драко остановился, приподнимаясь и смотря ей прямо в глаза. Она вся была красная от возбуждения, её волосы разметались по дивану. Мерлин, она выглядела прекрасно. Но в её глазах застыла лёгкая паника. — Что-то не так? Она сглотнула, прикусила губу и отвела взгляд. Как будто ей было за что-то стыдно. Как будто она что-то сделала не так. — Я не… У меня… — её голос прозвучал сипло, неуверенно, но Драко понял. Она была девственницей. — Мы можем остановиться. Я могу остановиться прямо сейчас. Только попроси, — прошептал Драко вкрадчиво, глядя ей в глаза, не в состоянии отвести взгляд. Он бы сделал абсолютно всё, что она попросила. Положил бы мир к её ногам, как бы это ванильно не звучало. И создалось такое ощущение, будто она поняла это. — Нет. Продолжай. Это сработало как спусковой крючок, потому что Драко тут же обрушился на её губы, сминая их, кусая, а его руки снова вернулись к её груди в желании расслабить. Чтобы ей было максимально хорошо. Чтобы она была готова. Он не запомнил, как снял с неё джинсы, лишь то, как сминал нежную кожу её бедра и готов был поцеловать каждый миллиметр её кожи, если бы она попросила. Он хотел вечно помнить, как прикоснулся к её клитору через трусики, и она задрожала, прогибаясь, и снова восхитительно застонала. Как чуть позже она сама потянулась к его ширинке, помогая снять его брюки. Драко хотел бы, чтобы ей не было больно. Но это было невозможно. Она скривилась, когда он осторожно вошел, максимально мягко, как только мог. Его выдержке должны были позавидовать. Он мечтал вбиваться в неё резко, рвано, жёстко, так, чтобы у неё спирало дыхание, зажимало лёгкие, чтобы она кричала его имя. Но он был нежен. Так нежен, как мог. Ждал, чтобы она привыкла, чтобы кивнула ему, давая знак продолжать. Ещё один нежный, медленный толчок бёдрами и Драко поцеловал её, желая отвлечь от боли. Но вскоре она сама попросила быстрее. Начала выдыхать через стоны, запрокидывая голову назад, и лучшего зрелища Драко ещё никогда не видел. Она просила быстрее и быстрее, и Драко удовлетворял каждую её просьбу, целуя шею, сминая грудь и слушая её. А когда она кончила… Он понял, что они падают в пропасть вместе. Летят туда, прижимаясь друг к другу ближе, но это больше не было страшно. С ней он готов был упасть. — Я тоже проиграл, Грейнджер, — прошептал он ей, медленно гладя по волосам, пока Гермиона засыпала. Она улыбнулась и в тот момент Драко понял, что она стала его маяком. Который обязательно укажет ему верный путь.