Just Imagine

      Черная Шевроле Импала, не спеша, ехала по ночной дороге. Трое охотников, измученных трехдневной беспрерывной погоней за очередным монстром стремились добраться до ближайшего отеля, чтобы, наконец, отдохнуть или хотя бы поспать, хотя Сэм, сидевший на заднем сиденье, уже давно видел пятый, если не десятый сон. На удивление, Дин бодро вел машину, мурлыкая себе под нос одну из песен AC/DC. Ты же, задумавшись, молча, смотрела в окно. Мысли и воспоминания в твоей голове сменялись с громадной скоростью, хотя сознание даже не могло зацепиться ни за одно конкретное. Но все они тянули тебя в прошлое. Может быть, прожитые годы и не были слишком радостными или веселыми, в обычном понимании, – детство охотника нечасто бывает таким – но они точно были счастливыми.       Внезапно голос Дина обрывает весь этот поток ностальгии, и ты выныриваешь из своего крошечного мира счастливых дней прошлого.       — Т/и, пришельцы вызывают Т/и! — легкая улыбка скользит на губах русоволосого парня, когда он совершает очередную попытку завладеть твоим вниманием.       Сбрасывая с себя оцепенение, ты медленно отрываешь невидящий взгляд от звездного неба за окном и, не спеша, поворачиваешься к другу.       — Прости, Дин, я немного… немного задумалась. Ты что-то хотел? — стараешься беззаботно улыбнуться, чтобы не беспокоить напарника по пустякам. Однако получается как-то натянуто, неестественно – тяжело казаться радостным и счастливым, когда на душе скребут кошки. Надеешься до последнего, что охотник не заметит этого или спишет все на жуткую усталость.       Хотя кого ты пытаешься обмануть? Винчестер-старший чуть ли не один из самых лучших охотников Соединенных Штатов, если не всего мира. Ни один монстр не смог безнаказанно улизнуть из-под его клинка. Неужели он не сможет понять, что его напарницу что-то тревожит?       — Вообще-то, Т/Ф, я к тебе раз пять обратился. И что-то ноль реакции, — хмыкает Дин, ленивым жестом поправляя часы на руке. — Т/и, что случилось? На тебе лица нет. — Только хочешь открыть рот, чтобы выдать заученное «все в порядке, не бери в голову», чтобы опять спокойно погрязнуть в самокопании, как парень добавляет: — И даже не думайте отпираться, мисс. По твоим глазам всегда понятно, когда тебя что-то волнует. Рассказывай.       — Вообще-то нет, — брови сходятся к переносице, а нижняя губа непроизвольно надувается, как у обиженного ребенка, которому не дали сладкое. — Вообще-то я всегда лучше всех вас умела скрывать свои эмоции. Даже сам Кроули не всегда может разобраться, что у меня на душе. А он, между прочим, большой специалист в том, что касается «тонкой материи», — хмыкаешь и добавляешь, закатив глаза, — ну, и в сделках, конечно.       — Так, Т/Ф. За то время, что мы работаем вместе, я уже знаю тебя лучше, чем ты сама. Поэтому давай, выкладывай. Я внимательно слушаю, — хотя голос Винчестера строг, в нем явно проскальзывают нотки настоящей заботы и тепла. — Ах, да, я хоть и не король Ада, но пытать тоже умею весьма неплохо. Так что… не заставляй меня отнимать у тебя всю пиццу, которую мы купим, — ухмыляясь, подмигивает тебе мужчина, пытаясь хоть как-то поднять настроение.       Невольно улыбаешься его словам. В машине спокойно, одна музыкальная композиция медленно сменяет другую, изредка классический рок разбавляется тихим сонным бормотанием Сэма, который уже разлегся на заднем сидении, накрывшись с головой пледом. За окном все так же темно. Черный лес простирается непроглядной, сплошной стеной вдоль дороги, а на небе стало еще больше звезд. И некоторые ночные гостьи небосвода уже отрастили свои хвосты и устремились в бесконечную темноту, чтобы навсегда погаснуть, безвозвратно исчезнуть и больше никогда не являться человеческому взору.       Взвешиваешь все «за» и «против» в желании раскрыться перед Дином, оголить душу, и вверить свои страхи и переживания другому человеку. По законам драмы и романтизма, здесь надо использовать словосочетание «чужому человеку». Но, Винчестера ты бы никогда так не назвала. Да, в ваших отношениях не всегда было все гладко, а знакомство началось с того, что вы чуть не подрались и ты едва не сломала нос этому нахальному ловеласу. Но сейчас… Сэм, Дин, Кас – те, за кого ты и в огонь, и в воду пойдешь, и с адскими гончими сразишься, и душу за них продашь.       Дин терпеливо ждет, когда ты заговоришь. Он не подгоняет, не торопит, видит, что ты хочешь поделиться, выговориться. И терпеливо ждет.       Тем временем, Импала уже выехала из бесконечного леса и двигалась в направлении небольшого металлического моста, перекинутого через реку с иссиня-черной водой. Не доезжая до него, машина останавливается. Охотник тяжело вздыхает и глушит мотор, переводя взгляд на удивленную, все еще молчавшую тебя.       — Пойдем, пройдемся, — не спеша вылезает из машины, обходит ее, и, открыв дверь детки, чуть наклонившись в шутливом поклоне, протягивает руку в приглашающем жесте.       Хотя ты искренне и не понимаешь, по какой мистической причине водитель решил сделать остановку, даже не задумываясь, вкладываешь свою руку в его. Одарив тебя теплой улыбкой, Дин направляется прямо к мосту, изредка поглядывая на тебя через плечо. Большая ладонь, аккуратно сжимает твою, принося чувство защищенности. Винчестер облокачивается боком об ограду и чуть наклонив голову, щурит глаза.       — Ну, вот, Т/И. Теперь, когда мы отошли достаточно далеко, ты можешь не бояться, что твой громкий рассказ, от которого у меня чуть не заложило уши в Импале, разбудит нашу спящую красавицу.       Его взгляд… Взгляд Дина, словно… Ты чувствовала, что еще чуть-чуть и он прожжет тебя насквозь. Словно, он мог разглядеть все твои сокровенные тайны, которые ты так надежно прятала за стальными замками своего сердца. Эти необычайные зеленые глаза так и пытались добраться до переживаний твоей души. Они как будто говорили, обещали, просили: «Я рядом. Я помогу. Доверься мне». Невозможно было воспротивиться этому призыву. Положив руки на поручни, ты перевела взгляд на черную гладь реки.       — Т/И, я понимаю, что твое состояние непосредственно связано с нашим делом. Я тоже очень вымотан благодаря этому монстру. Я хочу сказать, что фантомы, которые гипнотизируют своих жертв их счастливыми воспоминаниями – это самые мерзкие создания, которые только могут существовать. Ни одни демоны, псины или божества не используют столь грязные методы, — Винчестер, повторяет твой жест, направляя свой взор на воду. Его голова опущена, а широкая ладонь вновь бережно накрывает твою, — я понимаю тебя. Из-за этого чудовища я видел такие вещи, из-за которых мне тепло на душе, но в тоже время хочется закрыть лицо руками и забиться подальше в угол, чтобы больше ничего не напоминало об минувших моментах счастья, которые больше никогда не вернуться, — рука чуть крепче сжимает твою. — Я видел себя и Сэма маленькими, видел жизнь до того, как начался этот беспросветный хаос, до этой бесконечной охоты, — тяжело выдыхает, — видел живого отца, катание на тележке по супермаркету, купание в какой-то речке, название и местоположение которой уже я даже и не вспомню, — легкая улыбка тенью промелькнула на его красивом лице. — Но все это, к сожалению, уже в прошлом. Речка и магазин остались далеко в детстве, мы давно уже не дети и беззаботные дни сменились на тяжелые будни истребителей нечисти, — Дин поворачивается лицом к тебе и еле слышно добавляет, — а родителей я могу увидеть только во снах. И я тоже безумно сильно скучаю.       Неожиданное откровение. Броня дала трещину. Честность – за честность. Искренность – за искренность. Открыть душу тому, кто, не раздумывая, доверился тебя. Это не сделка, не благодарность и не желание вернуть долг. Это магия ночи. Все разговоры становятся настоящими. Слова, сказанные в это таинственное время суток, вряд ли будут произнесены днем или еще когда-то. Именно под покровом ночи раскрывается человек. Без утайки, без обмана. Он предстает таким, каким является на самом деле.       — Дин… Я… Ты ведь знаешь, что я выросла в семье охотников? С самого своего детства я жила одной охотой. И, главное, мне это нравилось. Да, почти каждый день – тренировки, монстры, погони, раскрытие коварных замыслов мерзопакостных существ. Да, не спорю, «радостным» такое детство не назовешь, но я была счастлива…, по-настоящему счастлива. — Чуть помолчав, добавляешь: — а потом всего этого не стало. Я потеряла всех, кого любила и осталась одна, — медленно слезы начали скапливаться в уголках глаз. Ты не хотела поднимать взгляд на Дина, не хотела видеть то, как он на тебе смотрит – ты была уверена, что он ни разу не отвел глаз, - не хотела увидеть в его глазах жалость. Ты была готова ко всему, но только не к жалости – едкое, мерзкое чувство. Нельзя жалеть тех, кто сам выбрал свою судьбу!       Нельзя жалеть слабую, уязвимую, рыдающую девчонку, которая самолично обрекла себя на одиночество. Конечно, понимание того, что Дин не осудит, поймет, поможет, и ни за что не будет считать слабой, уже давно и плотно въелось в кору головного мозга. Но, либо несколько лет одиночества и отсутствия доверия и поддержки, либо врожденный скрытный характер не позволяли расплакаться прямо при зеленоглазом парне.       — Это ведь не все? Я прав? — тихо, аккуратно, боясь бередить старые раны, но – как всегда – в яблочко.       — Нет, — выдыхаешь, и поворачиваешь голову, смотря Винчестеру прямо в глаза. — Это не все. Тогда я пообещала себе, что буду заниматься только охотой, никаких привязанностей и чувств. Никаких парней, отношений, никакой семьи. Это все не для охотников, не для нас. У нас всегда будут враги, и их первый удар будет по самому дорогому – по тем, кого мы любим. Именно по этой причине я сторонилась всех, закрылась в своем коконе и не подпускала никого ни на шаг. Я боялась привыкать к людям и сближаться с ними, не хотела подставить под удар, однако — делаешь небольшую паузу, переводя дыхание, — однако спустя время я встретила вас: тебя, Сэма, Каса. И я… Я прониклась к вам. Все-таки привязалась. Нарушила обещание. Вы стали моей семьей. И я… Я боюсь. Я боюсь, что с вами тоже что-нибудь случиться, — подступающие слезы все сильнее душат тебя, — и вас я тоже не сумею спасти, — первая слеза сбегает вниз по твоей щеке.       Больше не чувствуешь тяжесть руки Дина на своей, но ощущаешь его объятия всем телом. Одна его рука аккуратно прижимает тебя к накаченному крепкому торсу, пока вторая, чуть надавливает на затылок, заставляя положить голову ему на плечо. Его пальцы нежно гладят тебя по волосам, пока чуть колючая щека с двухдневной щетиной в успокаивающем жесте трется об твою макушку. Слышишь его голос, повторяющий словно мантру: «Чшшш… все хорошо, девочка моя. Мы всегда будем рядом».       Столь простые, но столь правильные жесты. Все. Последняя капля. Сосуд самоконтроля и терпения переполнен. Все барьеры и замки окончательно сорваны. Утыкаешься в шею мужчины носом, вдыхая приятный аромат мятного олд спайса, и даешь волю слезам. И только стрекот каких-то ночных насекомых и твои всхлипы разносятся над прозрачной поверхностью воды.       — Дин, — твой тихий и задушенный голос разрезает тишину.       — Ммм? — Винчестер чуть отстраняется, чтобы поймать твой взгляд, но из объятий так и не выпускает.       — А знаешь, чего я боюсь больше всего? — не поднимаешь головы, сосредоточившись на откручивании одной из пуговиц на любимой рубашке Винчестера.       — Нет. Но надеюсь, что это не клоуны. В противном случае, я не смогу больше издеваться над Сэмом, — стараясь развеселить тебя, шепчет охотник.       — Я боюсь, что останусь одна, — встречаешься с зелеными глазами, которые смотрят на тебя с недоверием и явным непониманием. Вздыхаешь и продолжаешь: — Ведь рано или поздно Сэм, ты найдете себе жен, заведете детей, семью, уедете из бункера. Кас исчезнет по своим ангельским делам. А я? Я останусь одна. Опять одна. Вы ведь не сможете взять меня с собой. И это так, Дин, — пресекаешь любые попытки парня возражать, приложив палец к его губам. — Может быть, через два года, может быть, через пять лет, но все это закончится. И я вас потеряю навсегда. Опять буду ездить из одного мотеля в другой, ночевать в машине, бежать от одного дела к другому, только лишь бы забыться и не возвращаться в пустой дом, и не чувствовать это всепоглощающее и разрушающее изнутри чувство одиночества, — опять утыкаешься носом в куртку Винчестера, запоздало жалея, что высказала столь эгоистичные страхи.       Чувствуешь, как размеренно вздымается грудь напарника, ощущаешь спокойное биение сердце под своей щекой, млеешь от его рук, до сих пор бережно поглаживающих твое тело. Если бы ты могла, то осталась в этом моменте навсегда. В этой атмосфере уюта, тепла, защищенности и спокойствия. Однако ты прекрасно понимаешь, что лет через десять, это воспоминание будет также использовано другим фантомом, гипнотизирующим своих жертв эфемерным счастьем прошлого. А главное – от этой иллюзии будет еще больнее, так как уже сейчас ты осознаешься, что из давно зародившихся чувств не выйдет ничего хорошего. И только этот мираж останется от Дина, когда он решит оставить тебя.       Чувствуешь, как ладони охотника покидают твое тело, и печально улыбаешься своим мыслям. Однако длинные пальцы бережно обхватывают твои щеки и приподнимают. Неотрывно смотришь в темные изумруды, разделяете одно дыхание на двоих. Медленно, четко, как будто объясняет прописные истины, как будто желает, чтобы ты запомнила эти слова на всю жизнь, Винчестер шепчет:       — Т/и, я не знаю, что будет через пять или десять лет. Наша жизнь слишком непредсказуема. Но я тебе обещаю. Нет! Я клянусь, что я никогда не брошу тебя. Ты стала частью нашей семьи и навсегда ей останешься. Мы с Сэмом всегда будем рядом, всегда готовы помочь. И знай, я ни за что не позволю тебе охотиться одной и, тем более, постоянно спать в машине. Ты нужна нам. Ты часть нас, — его большой палец нежно оглаживает твою щеку, спускаясь ниже, очерчивая нижнюю губу. Дин наклоняется еще ближе и выдыхает: — И я искренне верю, что к тому моменту, когда я все-таки соберусь жениться и уехать из бункера, ты отправишься рука об руку со мной.       Не успеваешь даже обдумать его слова, когда мягкие губы накрывают твои. Целует нежно, трепетно, без напора, пробует на вкус и не стремится углубить поцелуй. Именно этот поцелуй скрепляет клятву охотника быть рядом и рушит твое жалкое обещание никогда не строить отношений. Этот поцелуй чистый и свежий, как воздух над рекой в предрассветный час. Этот поцелуй, как весенний ветер, приносящий надежду на безоблачное будущее. И, именно, этот поцелуй становится символом счастливого настоящего.       Пройдут десятки лет, но ни один фантом так и не сможет воспользоваться воспоминанием о звездной ночи, тихой реке и двух оголенных душах. Клятва будет исполнена, а ты всегда будешь рядом с Ним, крепко сжимая его руку.