— Вы — дьявол!
— А вы, дорогая моя, — невозмутимо отвечал Ройс, — сучка.
(«Королевство слез» Джудит Макнот)
Вам 14. — Вселенная просто создала их друг для друга, — первое, что думает Беверли, когда впервые видит вас с Ричи. Однако в последующую секунду, когда высшие силы, похоже, хорошенько подумав, кардинально изменили свои планы, а с волос Тозиера стекал суп-пюре из твоей тарелки, она только прикусывает язык. Стремится побыстрее уйти с прохода в столовой, утягивая за собой не менее ошарашенного Билла, чтобы твоя убегающая со всех ног фигура, прикрывающая голову рюкзаком, не задела и его. А еще лучше, чтобы избежать знакомства с парочкой вишневых пирожков, которые летят тебе вдогонку, однако так и не долетают до цели, впечатываясь чуть выше твоего левого плеча в стену, оставляя на ней длинный рубиновый след. С чувством победителя показываешь язык кудрявому и скрываешься из виду. — Ч-ч-что про-произошло? — интересуется Денбро, преграждая путь порывающемуся за тобой Ричи. — А что не видишь? — лишь огрызается, пытаясь протереть заляпанные томатной гущей очки краем клетчатой рубашки, однако такими действиями только усугубляет и без того малоприятное состояние. — Эта… эта сучка только что вылила на меня весь свой еб@ный суп. Тозиер, поливая тебя матом, на чем только свет стоит, пытается высвободиться из не очень крепких рук друга, в надежде, что все-таки успеет перехватить тебя где-нибудь по дороге около класса математики, чтобы как следует отомстить. Благо, баночка с отвратительным и так нелюбимым брюнетом овощным соком была заранее припасена специально для твоей белой футболки и светлых шорт. — Пусти, Билл! Она заслужила. — Не думаю, — встревает в разговор Эдди, откладывая судочек с домашней едой и с опаской косясь на пятна, расплывающиеся по шее, вороту футболки и груди неудачника. Держится немного на расстоянии, судорожно роясь в сумке в поисках влажных салфеток и антисептиков. — Вообще-то ты первый сказал, что она отсосала Бауэрсу за гаражами – а для девушки это оскорбление. Ведь Генри – настоящие мудак. И кстати, сходи помойся, я слышал, что у нас в школе по продуктам ползают громадные крысы. Такие большие, мохнатые, с огромными зубами и длинными облезлыми хвостами. А они между прочим – рассадники чумы. А чума… — Ой, да заткнись ты, Эдс, — лишь прерывает лекцию о болячках Тозиер, закатывая глаза. — Ричи! —Беверли прожигает в груди Балабола дыру, тон пропитан возмущением, а глаза недобро пылают. И, похоже, ей явно нет дела до грызунов времен Средневековья. — Как тебе не стыдно? Т/и ведь хорошая девчонка. Не шлюха! Ты ведь должен понимать, насколько это неприятно такое слышать. Видно, что Марш тяжело даются эти слова, навевая воспоминания о недавней травле со стороны школьного курятника. Билл, сразу же подмечая изменение настроения девушки, приобнимает ее за талию, прижимая к себе. И хотя Ричи на мгновение тушуется – где-то глубоко в душе, так как всегда хорошо относился к рыжей неудачнице и не хотел своими разборками с тобой задеть и ее чувства, – однако вида не подает. — Да, знаю я, знаю, что не шлюха. Но она такая невыносимая, что я просто не могу! И это именно она первая начала: сказала, что мои волосы как будто бы пересадили с мошонки! Я просто ответил, — возмущенно отмахивается парень, разводя руки в стороны. — Но до этого ты… — Бен, отстань. Я, она, я. Т/ф – сучка и этим все сказано. Ой! — мальчишка вскрикивает от неожиданности, когда в его голову прилетает что-то тяжелое. Потирает лоб, опуская глаза вниз, рассматривая один из тысячи каштанов, что растут на дереве в школьном дворе в самом углу стадиона. Переводит взгляд туда, откуда, предположительно, прилетел снаряд и тут же получает еще одну «пулю» в плечо. Ты, злорадно улыбаясь, довольная своей шалостью, показываешь очкарику средний палец и, как будто по мановению волшебной палочки, уносишься прочь. А Ричи со словами «убью, гадина» несется за тобой со всех ног, распихивая первоклашек и совершенно не обращая внимания ни на возгласы остальных учащихся, ни на крики учителей, ни на веточки петрушки, застрявшие в его шоколадных кудрях. — А мне казалось, что Т/и милая, — задумчиво в повисшем молчании тянет Хенском, почесывая ладонью затылок. — Она еще конхиологией* занимается. У нее целая коллекция – очень красивая. Я ей даже пару ракушек отдал в обмен на Венецианские марки. Неудачники только в шоке безмолвно наблюдают через панорамные окна столовой, как Тозиер, ругаясь и матерясь, как сапожник, безуспешно бегает за тобой по всему заднему двору, и только пожимают плечами. Вот именно такими и были ваши отношения с балаболом Ричи Тозиером. Оба задиры и заводилы, неумеющие держать язык за зубами – ходячие комочки сарказма, о взаимоотношениях которых в школе слагали легенды, если не целые сказания. Вечно соревнующиеся во всем, пытаясь доказать, кто именно из вас двоих лучше. Из-за нескончаемых потоков шуток, подколов и розыгрышей, иногда чуть непереходящих грань жестокости, преподаватели только седели раньше времени, крестились, обещали уволиться в ближайшие дни и махали руками, мол: «лучше не трогать – сами во всем разберутся». Вам 18. К восемнадцати годам в твоем списке «личных побед над тупоголовым очкариком» помимо всякой мелочи уже имелись такие пункты, как: облить Ричи краской во время субботника; подложить ему в сумку змею, которых он боялся до жути –хотя здесь ты смиловалась и просто подкинула ему безобидного ужика; обыграть Тозиера в аркады, нанеся этим неизгладимый удар по юному самолюбию. А самым главным, скорее всего, было: расстроить его свидание с Эмили Уоткинс – пышногрудой блондинкой из класса биологии, которую курчавый окучивал чуть ли не два месяца. И хоть Беверли, с которой ты к выпускному классу очень хорошо сдружилась, многозначительно намекала на реальные мотивы твоего поступка – ты только торопливо отмахивалась, с удовольствием лицезрея в течение нескольких дней красный отпечаток женской ладони на щеке Ричи. В списке Тозиера достижений было не меньше: испоганить твое первое свидание, с мальчиком, который очень тебе нравился; обстричь тебе волосы, за что Марш из женской солидарности лично настучала ему по тупой голове; стащить недорогую видеоигру из магазина, где ты подрабатывала, отчего ее стоимость вычли у тебя из зарплаты. И хоть потом он вернул диск по каким-то непонятным причинам, осадок от кричащего, строгого, никогда не извиняющегося работодателя остался надолго. Видимо, эта ответочка прилетела за победу и унижение в салоне с автоматами. Казалось, что хотя бы выпускной – окрыляющий праздник свободы, на котором исполняются самые сокровенные желания, потому что ты выходишь в самостоятельную новую жизнь с возможностью покинуть ненавистный Дерри – должен был пройти спокойно. Настолько спокойно, насколько это возможно в замкнутом пространстве с двумястами подростками, которые побыстрее хотели вкусить взрослую жизнь по полной, и при наличии моря алкоголя из-под полы. Однако нажравшийся в стельку Ричи, обливший твое платье (которое ты, между прочим, с таким трепетом шила вместе с подругой несколько месяцев), с невесть откуда появившейся на вечеринке текилой, возник прямо из ниоткуда. В итоге: пара синяков, разбитый нос у парня и вас обоих за драку чуть не забрали в полицию. Вам 27. В девятнадцать, наконец-то, уезжаешь из Дерри, оставив позади все тяготы и невзгоды и коробку конфет с безымянными пожеланиями всего наилучшего на пороге крыльца Тозиеров – сама не знаешь, что руководило тобой в тот момент. Хотя, наверное: не дело расставаться с человеком навсегда, даже косвенно не помирившись. Отучившись на журналиста в университете, построив потрясающую карьеру и «уйдя по собственному» в двадцать пять из-за нежелания раздувать скандал из-за одной нашумевшей маленькой статьи, подаешься в Stand-Up. Ведь где как не на юмористическом шоу можно нести все, что душа пожелает, при этом не неся никакой серьезной ответственности. Что могло пойти не так? Однако «не так» идет абсолютно все, стоит тебе после двух годовых сольных выступлений узнать, что директор одного из знаменитых клубов Лас-Вегаса разыскивает комика для разогрева. И каково было твое удивление, когда спустя всего пару часов после твоего согласия на этот эксперимент, ты узнаешь, что претендентов на роль местного конферансье двое: ты и еще некто. Некто, о ком Аманда – твой менеджер – прожужжала тебе все уши, но так и не удостоила чести назвать имя. И вот ты уже сидишь в окружении менеджеров и хозяина в одной комнате с этим мистером X: человеком, которого полагала и надеялась больше никогда не увидеть в своей жизни. — Привет, — обаятельная улыбка скользит на губах Ричи Тозиера, стоит ему только разглядеть знакомое лицо. — Привет, — поджимаешь губы, нервозно вертя в руках шариковую ручку. — Т/и Т/ф. Пытаешься держаться уверенно, как и подобает профессионалу. Прикидываешься, что совершенно не знаешь молодого человека, сидящего по левую руку от директора твоего(!) шоу. — Т/ф, а ты похорошела. Волосы отрастила, от прыщей избавилась, — а Балабол, похоже, совершенно не собирался скрывать факт вашего знакомства. Нахальный блеск в шоколадных глазах за эти годы остался совершенно таким же. Однако замечаешь во взгляде что-то новое, настораживающее и затаенное, опасное, от чего немного сводит колени. — Спасибо, конечно, — давно позабытый азарт, которого тебе так давно не хватало, поднимается где-то в груди, словно дикий лев, готовясь к прыжку в войне за свою территорию. — А ты, как я погляжу, нисколечко не изменился. Все такой же. Может быть, только поправился и погрузнел, — несешь откровенную чушь, прекрасно осознавая, каким именно стал Ричи Тозиер. Из угловатого, нескладного парнишки-дрыща, чьи стекла очков были больше машинных покрышек, превратился в высокого статного юношу с шикарной густой шевелюрой. Возможно, он и был немного жилистым, однако даже рубашка, похоже, специально подобранная на размер меньше, не могла скрыть накаченные руки и соблазнительные банки. — Поправился? — смеясь, Рич запрокидывает голову назад, демонстрируя шею и еле дрогнувший кадык, вызывая только неподдельное непонимание, перемешенное с тревогой, на лицах ваших менеджеров. Похоже, этот паршивец прекрасно знал, насколько неотразимо он выглядит. — Очень смешно, впрочем – нет, как и все твои шоу. Хотя выпуск твоей последней статьи я храню до сих пор, — щуриться, внимательно наблюдая за твоей реакцией. — Кстати, не видела Генри? Стойко принимаешь удар о потери прошлой работы – уже привыкла к шуточкам со стороны друзей и вполне признаешь, что это был действительно глупый, совершенно и полностью твой косяк. Однако упоминание Бауэрса, которым некогда очкарик – сейчас, видимо, перешедший на контактные линзы, – дразнил тебя все школьные годы, оставляет неприятный осадок. Но ведь нельзя показывать, что тебя это задело! — О, Бауэрс… Ни слуху ни духу. А как твое здоровье? Я недавно слышала, что вчера тебя видели на тусовке с Мэри Уилс. На прошлой неделе с Лерой Грэй, а полторы недели назад с сестрами Кринк на одной из яхт местного миллиардера. Не боишься? — Ревнуешь, детка? — подмигивает Тозиер, поправляя челку и жеманно улыбаясь. — Не волнуйся, сегодня я совершенно свободен. Так что предлагаю: сейчас я здесь по-быстрому подпишу контрактик и мы рванем ко мне. Поздравишь папочку с победой? Морщишься от последней фразы, но совершенно не собираешься отступать. — Какая ревность, я тебя умоляю! Я же о твоем здоровье волнуюсь, — притворно жалостливо надуваешь губки, пока мужчина заметно напрягается, явно памятуя на твой длинный язык в школе и что ты никогда не оставалась в долгу. — Не дело так часто женщин менять. Мало ли, сколько всего можно подхватить, — Ричи меняется в лице, явно недовольный тем, куда повернулся разговор, а ты с победной улыбкой продолжаешь: — только представь: схуднешь, нос отвалится, и выпадут твои прекрасные лобковые волосы на голове. Давно, кстати, пересадил? — Ну, ты, блин, суч… — мужчина впивается до побеления костяшек в подлокотники кожаного кресла. Еле сдерживается, чтобы не высказать все, что думает в очень нелицеприятной для свидетелей форме, однако ему удается все-таки возыметь над собой контроль. Хотя, похоже, в этом мире меняется все, кроме желания кареглазого засранца тебя задушить. Вы прожигаете друг друга тяжелыми взглядами, так и говорящими, что никто тут не собирается сдаваться или уступать. Оба прекрасно понимаете, что оппонент не струсит и, похоже, место под солнцем придется выгрызать чуть ли не зубами. И плевать на Уголовный Кодекс и Конституцию. Однако в следующую минуту происходит неожиданное. — Браво! Тихие хлопки мистер Альберта Доусана – владельца этого злосчастного клуба, сведшего вновь старых врагов, – разносятся по просторному кабинету, заставляя нервно дернуться. Одновременно, медленно, словно не желая разрывать зрительный контакт, поворачиваетесь к Доусану, ожидая объяснений. — Просто, браво! Мне нравится! Мне определенно нравится! Дениль, так и запиши, — кивает миниатюрной незаметной секретарше, что до этого тихонько сидела где-то за его широченной спиной. — Stand-Up battle двух знаменитых комиков: мистера Ричарда Тозиера и миссис Т/и… — Мисс, — тут же прерываешь мужчину. — Мисс Т/и Т/ф. — И мисс Т/и Т/ф. А теперь иди, иди, — выпроваживает подручную взмахом руки, а после опять обращает свое драгоценное внимание на вас. — Неужели такая красивая до сих пор не замужем? — только ведешь плечами, даже не замечая пристального изучающего взгляда глаз цвета терпкого кофе, что впитывают каждое твое движение и хоть малейшее изменение в поведении и мимике. — Ну, как вы уже поняли, я хочу видеть ваш дуэт на сцене. — Исключено. — Я согласен. Одновременно срывается с ваших уст. — Мисс Т/и? — вопросительно приподнимает бровь хозяин клуба. — Я вам очень хорошо заплачу. Оклад будет в полтора раза больше, чем до этого было обещано. — Нет, — твердо и убедительно. Не хочешь ты работать с Тозиером вот и все – он придурок и урод. Ну, возможно – точнее, совершенно точно, – не урод. Но придурок – стопроцентный. Это ты железобетонно усвоила еще с начальных классов. И вряд ли люди могут меняться, тем более на столь глубоком генетическом уровне. — Что, мисс Т/ф, струсила? —чуть наклоняется через стол Ричи, осознавая, что ты пытаешься пойти на попятную. Опять ухмыляется, а ты еле сдерживаешься, чтобы не впечатать его милое (нет) личико в деревянную поверхность. — Маленькая трусишка Т/и боится, что я отымею ее прямо на сцене? Прямо перед всеми гостями без всякой смазки, да, милая? Менеджеры только судорожно впиваются в стол, а Доусен победно прижимает указательный палец к губам, наблюдая за тем, как ты разъяренно копируешь позу Балабола, чуть не соприкасаясь с ним носами, и чеканишь: — Это я. Отымею тебя так. Что мало. Не по-ка-жет-ся, — клацаешь зубами, ожидая, что бывший неудачник дернется, однако тот мужественно остается на месте. — С нетерпением буду ждать, дорогая, — тихий рокот вырывается из горла мужчины, когда он плотоядно впивается в твои глаза, уже предвкушая грандиозное шоу, где вы сможете оторваться за все долгие годы разлуки, за которые все-таки не на шутку соскучились. — Вот и отличненько! Подпишем бумаги, — разрежает атмосферу хозяин, нажимая на кнопочку селектора: — Дениль, принеси нам, пожалуйста, документы на подпись. В четырех экземплярах. И будь любезна, сделай еще кофе. Спустя пару часов бумажная волокита заканчивается, ты прощаешься со всеми и вместе с менеджерами, договариваясь о дате получения сценариев, даже не удостоив Тозиера взглядом, не то чтобы теплым словом, гордо выплываешь из кабинета. — Вот это женщина, — понимающе произносит миллиардер, лицезрея взгляд Ричи, которым он смотрит на захлопнувшуюся за твоими соблазнительно покачивающимися бедрами дверь. — Однако учтите, займетесь сексом прямо не сцене – уволю обоих сразу же. Предполагаю, что зрелище будет поистине жарким и сумасшедшим, однако у меня, к сожалению, нет на это лицензии, — мужчина делает глоток бодрящего капучино, улыбаясь в чашку с осоловевшего в непонимании Ричи. Далее все завертелось и закружилось как в новогоднем калейдоскопе. Бесконечные репетиции, обсуждения, споры, репетиции, снова споры и снова репетиции. Отдых и выступления, полные огня и эмоций. Вы не стеснялись импровизировать, шутить над окружающими и над друг другом, иногда переходя только вам известные грани. Эмоциональные подначивания и издевательства нередко совершенно случайно переходили в легкий флирт, который зачастую – благодаря поддержке зрителей – превращался в совершенно не шуточный, перехватывающий дыхание и заставляющий сердце биться чаще. Похоже, амплуа влюбленной парочки комиков очень импонировало местной публике, которое вы, надо заметить, очень успешно старались поддерживать. Хотя иногда ты не могла отогнать мысль, что если бы в зале во время вашего шоу находились вольтметры, то они точно зашкаливали, если бы попросту не ломались от перегрузки. Однако такое дружески-влюбленно-миролюбивое состояние под названием «милые бранятся – только тешатся» присутствовало лишь в объективе видеокамер или на сцене перед целым залом людей. В обычной жизни вы грызлись как кошка с собакой, примерно также как и десять лет назад. И хоть вы успешно справлялись со своими ролями, от ваших перепалок страдал абсолютно весь неповинный ни в чем коллектив.