Just Imagine

      Уверенные точные шаги, сопровождаемые мерными ударами трости о деревянный пол, поглощаются веселыми криками и гомоном, что царит в Гарнизоне. Очередная тяжелая неделя. Очередной вечер пятницы, когда все больше людей стекается в бар, чтобы перехватить стаканчик другой или перетереть все тяготы и невзгоды прошедших дней.       Откуда-то от больших столов, предназначенных для компаний, раздается веселый смех размалеванных и наштукатуренных женщин, одетых преимущественно в красное и пускающих кольца дыма не хуже своих хваленых мужчин. Около входа расположилось несколько козырьков, активно обсуждающих недавнюю авантюру и хорошеньких шлюх, с которыми они собираются провести сегодня целую ночь. За барной стойкой Гарри, только отдышавшийся от разлива пива, неспешно протирает бокалы и стаканы, радуясь неимоверному наплыву посетителей, хотя и вынужден признаться, что половину из гостей видит впервые.       И это наблюдение немного настораживает, хотя бармен и знает, что все больше и больше беженцев и странствующих пилигримов по каким-то непонятным причинам стекаются в Бирмингем. Много мужчин и женщин, пребывающих поодиночке, парочками или целыми группами. И все, как на подбор, – поговаривают особенно болтливые торговки, работницы и проститутки – носят неизменно черные шляпы и пальто. Конечно, сей факт не служит доказательством чего-то противозаконного – странно говорить о законе, когда у тебя самого отжали собственный бар, – вдруг сейчас мода такая, а жители промышленного города-дна просто не в курсе последних изысков столиц. Однако такое совпадение заставляет держать ухо востро, а карабин под прилавком.       К тому же поведение многих козырьков изменилось: они стали более нервные, раздражительные, чаще громили Гарнизон, чуть не сравнивая его с землей. Во всем Бирмингеме царила какая-то напряженная атмосфера и, казалось, что с каждым днем воздух, итак пропитанный сажей, дерьмом и помоями, все больше и больше сгущался и наэлектризовывался, как это обычно бывает перед самой настоящей чудовищной грозой, за которой последует немыслимый ураган, сметающий все и вся на своем пути. Даже в поведении великого и ужасного Томаса Шелби все чаще и чаще виделась некая раздражительность, хотя умение сдерживать эмоции всегда было одной из главных добродетелей лидера Острых Козырьков.       Что-то грядет! И прибудет очень скоро. Но, во что это выльется? Ответ неизвестен: либо в очередную войну, либо во что-то хорошее, прибыльное и перспективное. Однако сердце Гарри сжирали смутные сомнения, что именно первый вариант близок к правде.       Но прямо сейчас пиво и виски льются рекой, звонкие монеты, вторя шуршащим купюрам и приправленные смачными хлопками по стойке, не предвещают развязывания Второй Мировой. И поэтому неудивительно, что никто в царящей приподнятой атмосфере не обращает внимания на очередного совершенно неприметного гостя, входящего в Гарнизон, в черном длинном пальто, с металлической тростью, на конце которой красуется искусно сделанный набалдашник в форме головы медведя. И в шляпе-котелке, что надвинута до такой степени сильно, что закрывает лицо столь неожиданного посетителя.       Стоит тебе только разместиться за барным столом, как Гарри тут же спешит предложить свои немаловажные услуги, надеясь на хорошие чаевые, и узнать, что именно желает такой влиятельный – судя по внешнему виду и уверенной походке – господин. Но стоит тебе только, как подобает скорее мужчинам из приличного общества, снять головной убор, открывающий вид на т/ц/в волосы, собранные в тугой пучок на затылке, улыбка бармена вмиг сползает с лица, а в глазах читается недоумение.       Делаешь вид, что не заметила таких сильных изменений в поведении гарсона, и, только подперев рукой голову, как ни в чем не бывало, закидываешь ногу на ногу, складывая руки, обтянутые черными перчатками, и трость на колене. Внешне спокойна. Но в душе ухмыляешься от того, какую именно реакцию у мужиков вызывают сильные, независимые женщины. Тем более одетые в плотные штаны, и не прямые серые брюки, а сшитые под заказ: немного зауженные, переделанные из одежды для конной езды.       — Прошу прощения, мисс… — голос звучит неуверенно, хотя тот и пытается это скрыть: ты – всего лишь женщина в патриархальном обществе начала двадцатого века. Не дело с тобой церемониться! Только сейчас смиряешь собеседника внимательным взглядом и наклоняешь немного голову вбок, давая понять, что внимательно слушаешь. Гарри немного откашливается, стараясь преодолеть неопределенный дискомфорт, ощущающийся рядом с тобой. Обычно такое удушливое неприятное чувство с ноткой благоговения появлялось у брюнета исключительно в присутствии мистера Шелби: — Прошу прощения, мисс. Но я не могу обслужить Вас. Вы пришли без сопровождения, и я вынужден просить Вас уйти.       Легким взмахом руки поправляешь идеальную прическу, касаясь пучка, и все также сосредоточенно изучаешь мистера Фэнтона. Несколько мужчин, что незаметно наблюдали за вами, отрываются от распития элитного коньяка и, шкрябая ножками стульев, выходят из-за стола.       — Насколько могу верно заметить, но я не просила меня обслужить. И даже не требую выпивку, — улыбаешься самой милой улыбкой, что заготовлена в твоем арсенале. Настолько обворожительной и не предвещающей ничего хорошего, что липкие языки страха вместе с мурашками заставляют волосы на руках бармена подниматься дыбом. Еще больше ликуешь от произведенного эффекта.       — Но мисс... Я Вас прошу, извольте, пожалуйста, уйти. Это не мои правила, что женщинам в паб без сопровождения вход воспрещен. Была бы моя воля, то я бы налил Вам самого лучшего вина. Нет виски, — тут же поправляется, заметив твои приподнятые брови. — Самого лучшего ирландского виски. И ни копейки не взял. Но прошу…       — Успокойся, успокойся, дружище, — протягиваешь руку через стойку, стряхивая несуществующие пылинки с плеча, обтянутого коричневой рабочей рубашкой. — Мы ни в коем случае не хотим нарушать правила. Верно, мальчики?       Те самые двое крепких неизвестных парней становятся за твоей спиной, расправляя плечи, создавая впечатления, что их фигуры еще габаритней, чем есть. Костяшки пальцев и шеи похрустывают, но джентльмены так и продолжают лучезарно улыбаться перепуганному до полусмерти бармену.       — Мисс Т/и, у Вас что-то случилось? — интересуется один совершенно серьезно.       — Меня просят уйти, представляешь? — даже не оборачиваешься и продолжаешь поглаживать плечо Фэнтона, не спеша спускаясь от предплечья к запястью. Твой голос наполнен обреченность и печалью: — Микки, Рэй, вы только могли представить, что я должна была переться в такую гр@баную жопу мира прямиком из своего уютного гнездышка, чтобы меня выкинули из самого замшелого бара, потому что… — идеально наигранный трагичный вздох тонет в суматохе оживленного паба. — Потому что они, видите ли, в этой провонявшей мочой дыре не обслуживают одиноких беззащитных женщин.       — Мисс Т/ф пришла с нами, сэр, — все тот же мужчина становится возле тебя, желая для достоверности положить руку тебя на плечико верхней одежды или на поясницу, но вовремя передумывает, стоит твоему красноречивому острому взгляду дать понять, что данное действие лишнее. — Но, если у тебя есть проблемы… — жестокость, с которой Рэймонд убивает любого, прекрасно читается по его виду. А то, как скулы играют под аккуратной щетиной, когда он делает шаг еще ближе, хватая Гарри за лацканы рубашки и чуть не впечатывая того в стол, прекрасно дает осознать: в случае чего убийство произойдет прямо здесь и сейчас. Очень быстро. Очень скоро. И очень кровопролитно.       — Эй, у вас с вашей сучкой какие-то проблемы, ребят? Гарри, они тебе мешают? — несколько козырьков присоединяются к вашему дружному диалогу. Рэй и Микки сразу же переключают свое внимание на них, а дрожащий с ног до головы бармен тут же скрывается из виду, позабыв про свой драгоценный карабин.       Беззаботные разговоры затихают почти мгновенно. Несколько самых обычных работяг спешат оставить деньги и слинять побыстрее от эпицентра разворачивающейся разборки. Женщины в алых нарядах придвигаются ближе к стене, чтобы их не задело, а козырьки и твои верные псы испепеляют глазами друг друга, совершенно не замечая тебя.       Воздух вибрирует, и кажется, что вот прямо здесь, в этом пабе, все напряжение, несколько долгих недель копившееся и созревающее в городе, достигло своего апогея. И именно сейчас, когда все больше и больше козырьков встают, с готовыми пистолетами в руках, а в помещение заходят все больше и больше мужчин в черных шляпах, гнойный нарыв должен вскрыться, переходя во всю накопленную боль в форме кровавой невиданной бойни.       — Так, так. Спокойней, мальчики, — поднимаешь левую руку ладонью вверх, на уровне груди, перетягивая все внимание только на себя, и вскакиваешь со стула. — Никто не желает конфликта. Верно, Майкл? — добавляешь чуть строже, стоит только парню потянуться в складки своего твидового пальто, в котором он, к смеху многих в баре, сидел за столом в течение вечера. — Мы не желаем никаких проблем и пока что… Пока что, — желая показать все-таки небезграничность своего ангельского терпения, выделяешь слово, — просто пришли на разговор. Где мистер Шелби?       Выходишь вперед, а твоя трость звонко касается пола. Козырек напротив лишь грязно ухмыляется, пробегаясь по всей твоей фигуре сальным взглядом. И ведь именно таким взглядом оценивают хороших коней или элитных шлюх в грязных борделях! Мужчина делает один шаг навстречу, а ты чуть ли не отшатываешься от столь отвратительного запаха дешевого виски и паленого табака.       — Эй, пацаны, — смотрит исключительно на тебя, но фраза, явно предназначена кому-то из твоих крепких парней, что напряглись так сильно, как будто бы уже были готовы броситься и растерзать столь неразумного человека, — придержите ее кто-нибудь. С мистером Шелби она захотела поговорить! Да он с такими наглыми бабами знаете что делает? — слова абсолютно не задевают, но продолжение этой тирады тебя явно заинтриговало, и только поэтому пока что не собираешься пустить пулю этому глупцу прямо в глаз. — А вот ничего он с такими не делает. Просто грохнет такую мужеподобную шмару. Даже член марать не захочет!       — А ну прекратить!       — Какого Дьявола тут творится!       Именно эти две фразы перекрывают тот гогот, что наполняет бар и предотвращают спуск десятка крючков автоматов, с помощью которых недавно прибывшие в Бирмингем персоны в черных пальто хотели перебить половину цыганской банды, что была так увлечена насмешками над лидером русской мафии, и даже не заметила, как ее взяли в кольцо.       — Что здесь, бл@ть, происходит? Что ты здесь делаешь? — в несколько быстрых шагов Томас, до этого отдыхавший с братьями, пересекает весь зал и становится прямо напротив тебя. Смотрит сверху вниз, его скулы сильно заострены, что кажется, что и бритва в козырьке ему ни к чему. Глядит с таким бешенством, что даже Джон и Артур, занявшие места по разные стороны, отступают немного назад. А силуэт Гарри, стараясь оставаться незамеченным, все также маячит в комнате для «особых гостей».       — Я пришла поговорить. Спокойно. О делах бизнеса, — хоть смотришь и снизу в эти ледяные, сейчас полыхающие неистовым огнем глаза, но не собираешься выказывать страх, которого, в общем, и нет. Для того чтобы испугаться по-настоящему потребуется что-то более действенное, чем просто взбешенный цыган. — Стрельба не входила в мои планы. Верно, мальчики! — зло прикрикиваешь на своих подчиненных. — Так что успокойтесь все. И уберите оружие. Сейчас же! Это всех касается! Живо!       Громко бьешь металлическим наконечником палки, и абсолютно все мужчины, присутствующие в данный момент в пабе и в том числе не принадлежащие к твоей группировке, торопливо прячут оружие в кобуру или запахивают полы пальто, чтобы скрыть чрезмерно выпирающие ручки автоматов.       — Рэй, сладкий, тебя это тоже касается, — снисходительно выдыхаешь и ладонью опускаешь дуло оружия в пол. — Не надо меня злить.       — Но, мэм…       — Тссс. Не надо, сладкий. А теперь, — как ни в чем не бывало обращаешься к английскому мафиози, краем глаза замечая, как все козырьки косятся на хрупкую женщину, что несколькими не очень громкими фразами заставила два десятка жестоких неадекватных гангстеров сложить огнестрельное.       И хоть от многих, включая братьев Шелби, исходило некое чувство страха и уважения, голубоглазый брюнет, который, лишь на минуту отвлекся на Рэймонда, сейчас целиком и полностью все также продолжал убивать тебя взглядом. Медленно, мучительно и беспощадно. Но, к сожалению, Томас прекрасно понимает, что в столь вооруженной до зубов обстановке следует решить все дела мирно, иначе никому не посчастливится сдобровать.       Несколько раз выдыхает, стараясь вернуть себе маску всегда хладнокровного человека, но мысленно уже не единожды его пальцы сомкнулись на твоей хрупкой шейке.       — Не думаю, мисс Т/ф, что нам удастся спокойно поговорить в столь… кхм… напряженной атмосфере, поэтому предлагаю присесть, — указывает на стулья около бара, — и закрыть паб на VIP-обслуживание. Не возражаете?       — Конечно нет, многоуважаемый мистер Шелби, — расправив полы пальто, чтобы не сесть на раздвоенные хвосты, усаживаешься на предложенное место, закидывая ногу на ногу и с удовольствием наблюдаешь, как кадык голубоглазого Дьявола еле заметно вздрагивает, стоит тому пройтись по твоим обтянутым тканью бедрам. — Кто я такая, чтобы спорить с Вашими правилами? Это же все-таки Ваш паб.       Томми лишь хмыкает, так как Гарри хоть и кратко успел рассказать причину конфликта. Устраивается напротив, подзывая к себе бармена, и повелительным жестом требует первоклассного виски. Пока Фэнтон, искоса взглядывающий на тебя, пытается с наименьшим риском расплескать мимо янтарную жидкость, Шелби переходит к самой сути дела, взглядом истинного хозяина положения осматривая всех тех еще присутствующих в баре, кто был наготове спустить курок.       А так как под дулом пистолета дела явно не ведутся здраво без грязных ругательств, глупых поступков и необдуманных действий лидер отдает приказ всем своим козырькам очистить немедленно помещение:       — Джон и Артур – останьтесь!       — Но, Том..!       — Нет, Джон. Вас двоих вполне хватит: мисс Т/ф достаточно вспыльчивая, хитрая, умная и наглая женщина, — лишь щеришься на эти слова, но так и не прерываешь контакт с ледяными глазами, — однако далеко не подлая мразь. Так что, я полагаю… — выжидательно смотрит на тебя, немного приподнимая брови.       — Да, да. Конечно. Мальчики, оставьте нас! Все кроме Майка и Рэя. А вы, дорогие мои, не размахиваете своими внушительными пушками. — Обычно чувственные губы Шелби превращаются в тончайшую полоску, тоньше, чем линия, оставленная механическим карандашом, а ты облокачиваешь трость о высокий стул и наивно улыбаешься, обращая все свое кокетство на мужчину перед собой: — Нам ведь совершенно не нужны проблемы правильно, мистер, — последнее слово выходит слишком чувственным и томным: — Шелби.       И пока все бандиты и мирные граждане, что сидели как мышки, словно их здесь и нет, задевая и пихая друг друга под недовольный ропот, покидают Гарнизон, а четверо ваших «секундантов» устраиваются за столами в разных углах комнаты, пристально наблюдая за абсолютно каждым движением противника, твоя рука медленно обходит поставленные и наполненные заботливым барменом на одну треть резные стаканы.       И пока Томас лицезреет, как за последней красной юбкой закрывается дверь, твоя ладонь достигает его и начинает медленно-медленно вырисовывать круги на костяшке большого пальца. Шелби даже не вздрагивает от неожиданности, словно готовился к чему-то подобному, но кисть свою убирает, обхватывая граненое стекло.       — Что тебе нужно, Т/и? Для чего вы приперлись в мой бар среди бела дня?! Мне казалось, что твоя задница вместе со всем твоим русским цирком прибудет в Бирмингем только через две недели. А, может быть, через месяц. Какого Дьявола?! — отбросив все формальности общения и свое напускное спокойствие, Шелби не считает уже нужным скрывать эмоции. Потому что прекрасно он знает, что с кем с кем, но с тобой тактика холодного, невозмутимого человека не прокатит: вывести партнера из равновесия – вопрос времени и принципа для тебя. И ты всегда добиваешься того, чего хочешь. Поэтому какая, к черту, разница?! Зачем обеспечивать тебе такое немыслимое удовольствие, если Томми уже находится в одном шаге от исступления?!       Отлично слышишь и понимаешь, что лидер не настроен на игривый лад, и, так как еще лучше осведомлена, что Шелби опасно водить за нос, особенно когда он этого сам не желает, приосанившись в спине, перекидываешь ногу с ноги на ногу и совершенно деловым тоном произносишь:       — Ваши люди накрыли мои поставки. Они по Вашему приказу перекрыли вывоз вина из моих заведений. Они пытаются подобраться к моим казино. И я, если честно, — немного наклоняешься корпусом, — я в бешенстве от того, что один наглый, подлый, невыносимый цыган имел глупость полезть в мой игорный бизнес, где он ни хрена не смыслит! Это моя песочница, — вмиг звереешь и опускаешь руку на колено Шелби, ощутимо сжимая, отчего Том чуть не прыскает в бокал, к которому только что приложился. — И только я имею право в ней играть! Вам ясно?       — Эй, дамочка, Вы ничего себе лишнего не позволяете? — Артур звучит недовольно, но, поймав предостерегающий взгляд Джона и фигуру Майка, что потянулась к затвору лежащего на столе автомате, не переходит черту в выражениях. — Томми, скажи ей. Почему ты позволяешь ей так с собой разговаривать?       — А знаешь, — Томас не предпринимает никаких попыток убрать твои вцепившиеся в него ногти, пока вы оба повернуты к старшему Шелби, — я не имею понятия. — Одним движением заламывает твою руку, и вот ты, даже не успевая среагировать и дотянуться до трости, оказываешься припечатана к барной стойке, спиной почти лежа на горизонтальной поверхности. Снесенные твоим телом стаканы и дорогая почти не начатая бутылка разбиваются вдрызг где-то под баром. — Правда, Т/и? — глаза полыхают, глядя в твои. — Почему я должен сносить столь необдуманные действия от столь «мужеподобной бабы»? — однако в противовес данным словам, широкая теплая ладонь уже ложится на твое бедро, продвигаясь вверх и с силой сжимая упругую задницу. — Что мне мешает, чтобы неповадно было хамить, просто взять и трахнуть тебя прямо здесь? Прямо при всех? Не думаю, что твои верные шавки будут против понаблюдать, как их личную мегеру и кошмар всего клана отымеют прямо при них! — несколько поступательных движений бедрами, а хватка на запястье только усиливается.       — Мы против! Отойди от нее сейчас же! — ствол целится прямо в черноволосую голову Шелби. Возможно, ты и была строгим лидером, но как раз эти двое были с тобой очень давно: пережили и огонь, и воду, и преследования во время войны. И прекрасно знали, на что ты готова пойти и что во всех твоих мотивах есть точная цель, которая обязательно приведет к выгодному абсолютно для всех твоих людей результату.       — Сейчас же, — повторяет размеренно Микки, игнорируя наведенные на него пистолеты братьев и шаг за шагом приближаясь к тебе. Хотя и знает, что не пустит оружие в бой, пока дела не превратятся в первосортное дерьмо и тебе не будет угрожать реальная опасность – это был твой личный приказ: странный, но, как и все, требующий неукоснительного выполнения.       Но откуда Томас мог знать об этом? Ведь он все также, не выказав и толики страха, продолжает пожирать тебя своими глазами-льдами Арктики, словно туманный разгневанный океан несчастных мореплавателей. А его руки все настойчивее и настойчивее оглаживают тебя, норовя залезть сзади под ткань плотных штанов.       — Оу, мальчики. Не торопитесь, — немного безумная, но довольная улыбка от осознания, что Томас может зайти куда дальше, чем обычные крики во время сделки с тобой и что именно ты можешь всколыхнуть этот вулкан в его мыслях, почти не может скрыться за ролью серьезного русского гангстера, которого ты так старательно пыталась играть. — У меня все под контролем.       И с этими словами, пока ничто не помешало твоему великому замыслу, обхватываешь так непредусмотрительно оставленной Томми свободной рукой его затылок и впечатываешь лицом прямо в столешницу, а твоя ладонь овивает набалдашник с медведем. Никто из собравшихся не успевает ничего предпринять, как уже Шелби оказывается в невыгодном положении, а в опасной близости от его паха, почти задевая острием член, в обшивку стойки врезается сверкающий сталью клинок.       Кровь маленькой струйкой идет из уголка губ, стекая по точеному подбородку алой дорожкой, а ты оттягиваешь его мягкие темные волосы, открывая беззащитную шею, прекрасно зная, что ни Том, ни его братья ничего не предпримут, так как ведь никто не желает, чтобы глава банды лишился самого дорогого.       — Ах ты ж, коварная сука, — шипя от боли, Томас разводит в сторону руки, почти признавая свое поражение.       — И я тебя люблю, милый, — еле дотянувшись, оставляешь невесомый поцелуй на чуть-чуть подрагивающем кадыке, что пол вечера не давал тебе и твоей фантазии покоя. — А теперь слушай меня внимательно, мой дорогой, — немного шевелишь медвежью голову, заставляя мужчину чуть-чуть приподняться, чтобы уйти из радиуса опасной для его достоинства зоны. — Если еще хоть кто-нибудь: ты, твои братья, сестра или кто-то из твоих выбл@дков – полезет в мои дела, то я обещаю. Я просто клянусь, что ему не поздоровится, — еще несколько поцелуев приходится в то место, где все отчетливее бьется бешено жилка. Проходишься медленно, заставляя Томми сжать зубы, и чередуя каждый нежный поцелуй с жалящим словом: — Я буду присылать тебе этого смертника в течение месяца. По кусочкам. По маленьким. Маленьким. Кусочкам. В спичечных коробках, — впиваешься в шею, чуть пониже замершего кадыка. Оттягиваешь нежную кожу, а потом со смачным причмокиванием отстраняешься, напоследок мазнув языком.       Шелби смотрит на тебя из-под своих необычайно густых ресниц и нервно сглатывает, а ты, отпустив рукоятку, поднимаешься на самые цыпочки, приближаясь непозволительно близко, подставляясь удару и уступая контроль. Опаляешь горячим дыханием ухо и томно шепчешь, чтобы никто кроме него не услышал:       — Можешь уже не беспокоиться о заточке. Полагаю, она тебя не достанет. Вы, оказывается, тот еще мазохист, мистер Шелби, и любите властных женщин. Вас это возбуждает. Потому что у тебя, о любовь моя, кажется, — зубы смыкаются на самой мочке, — встал. Так что твоим яйцам уже точно ничего не грозит, — и, заслоняя обзор собственной фигурой, пару раз пробегаешь пальчиком по очертаниям эрегированного члена, который не могли скрыть даже широкие брюки.       Томми только шумно через нос выдыхает и завороженно наблюдает за тем, как ты отстраняешься, и даже не думает помешать или воплотить все свои недавние угрозы в реальность. У него еще будет для этого предостаточно времени. Лишь спокойствие и некая удовлетворенность присутствуют в его расслабленной позе, когда он вытягивает по обеим сторонам от себя руки на барной столешнице, проходясь кончиком языка по губе и ощущая металлический привкус. Без зазрения совести любуется, как ты подхватываешь шляпу, а кинжал занимает положенное место в шафте*.       Указываешь своим парням на дверь и, кивнув до сих пор пораженным братьям Шелби, беспечно направляешься вслед за своими людьми, игриво помахивая своим скрытым оружием. И Томми даже сейчас не будет препятствовать вашему уходу.       — Том! Ты чего? Почему отпустил эту шмару? — подбегает Джон, искренне не понимая поступка старшего брата. — Она заслужила мести. Мне приказать нашим ребятам? Одно твое слово и козырьки грохнут их всех! А ее притащат к тебе или пустят по рукам, не задумываясь. Только скажи!       — Нет, Джонни. Здесь что-то другое, — Артур быстрее может понять лукавую усмешку, расплывающуюся на полных губах лидера преступного клана. А голубые глаза загораются таким немыслимым азартом в предвкушении развлечений, что становится ясно: Томас Шелби не спустит такого поведения с рук и этого просто так не оставит.       — Оу, нет. Джонни-Джонни. Никаких козырьков, — брюнет обходит бар и, открыв одну из бутылок, прикладывается прямо к горлышку, делая несколько приличных глотков. — У меня на мисс Т/ф грандиозные планы. Совершенно другого характера.       — Да, кстати, мистер Шелби. Совсем забыла, — снова звякает колокольчик, заставляя всех обернуться, а увесистая пачка банкнот приземляется на ближайший стол. — Если ваши ребята захотят расквитаться, то учтите, что сегодня у меня крайне важные неотложные дела: опаздываю на рандеву с очередным чересчур наглым, бессовестным, но крайне обольстительным чертом. Но не волнуйтесь, с Вами он точно не сможет сравниться. И поэтому, скорее всего, только после десяти вечера – я буду целиком и полностью Ваша.       Разворачиваешься на каблуках, отчего раздвоенный хвост развивается, предоставляя возможность на мгновение вновь насладиться видом твоего зада, и спешишь покинуть это осточертевшее уже заведение.       — А деньги-то за что? — Джон большим пальцем проводит по купюрам, подмечая, что здесь слишком много даже для главаря мафиози.       — А это вам за расходы. За перепуганного до усрачки Гарри; за издержки из-за преждевременного ухода посетителей; за покарябанную обшивку бара и, что немаловажно, за немного прищемленное… кхм... самолюбие. До свидания! И отсосите, мальчики, — последняя фраза произносится на чистом русском.       Артур и Джон недоуменно таращатся на Томаса, что расплывается в еще большей улыбке и салютует бутылкой, прежде чем отпить еще одну треть.       Да, на строптивую мисс Т/ф у этого голубоглазого Дьявола, явно, иные планы. Совершенно иные…