Just Imagine

      Все знают, что болезнь может сделать с человеком. И речь сейчас не о таких тяжелых заболеваниях, как бубонная чума или черная оспа, которые в Средневековье «вылечивали» огнем, а самая что ни на есть обычная простуда.       Человек становится вредным, раздражительным и чуточку, самую малость, самую капелюшечку, подбешивающим окружающих, особенно тех, кто о нем заботится. Особенно, если заболевший субъект – мужчина, и особенно если этот выше названный мужчина – взрослый несгибаемый, мать его, охотник за нечистью!       И ладно, если бы температура не превосходила какие-нибудь 37.2–37.4, когда Винчестер из шабутного парня превращался в настоящего капризного ребенка, требующего повышенной заботы, внимания всего Мира и исполнения всех его прихотей – привычно.       Однако, когда вы три дня назад вернулись из заснеженного штата Невада, после расследования нападения взбесившегося келпи, который затащил Дина, ринувшегося спасать местных детишек, в ледяное озеро, дело приобрело нешуточные обороты. Очень нешуточные.       В одной кожанке и футболке, без теплой куртки и шапки, куда уж говорить про шарф и перчатки – которые так уговаривал надеть брата Сэм – да еще и зимой! Не удивительно, что этот горе-герой заболел.       И неудивительно, что по возвращении в бункер он слег с кашлем, соплями и полным красочным букетом. А спустя парочку дней надежды на то, что болезнь пройдет в легкой форме, ограничившись только желанием Винчестера-старшего писать завещание – как он обычно всегда поступал, когда температура поднималась чуть выше 37, – окончательно пошли прахом. Поэтому именно сейчас ты пытаешься раздобыть в этом чертовом, непомерно огромном убежище, где ничего невозможно найти, водку, уксус, миску и пару обрезков тканей.       Благо, о наличии посуды и уксуса ты позаботилась, как только перебралась в бункер: ведь не дело питаться только фастфудом из местных забегаловок и есть из одноразовых тарелок! В качестве тканей удачно сгодились старые свежевыстиранные простыни и пододеяльники, которые ты дорвала на лоскутки без зазрения совести. А вот с водкой – что самое удивительное – выходила притормаживающая весь процесс лечения накладка.       И казалось, что чего-чего, а в доме, где живут двое взрослых одиноких мужчин, к которым иногда заскакивает орда демонов, ангелов и других охотников, обязательно должна быть водка! Хотя ты уже битые полчаса роешься по всевозможным шкафчикам, полочкам, обыскивая далеко не первую комнату, натыкаясь только на виски, виски, вино и… Внимание!.. Снова виски!       — Господи, неужели они ее всю выжрали? — крутишь в руках очередную бутылку с янтарной жидкостью, судя по годам на этикетке неплохого срока выдержки – почти твою ровесницу.       И только спустя минут десять поисков находишь парочку необходимых склянок в личной, строжайше запечатанной и заколоченной заначке Бобби. Мысленно обещаешь вернуть старику запасы, также ставя галочку напротив пункта, что в магазин отправишь именно Винчестера. Старшего. Когда поправится. И пусть только попробует припахать Сэмми!       Возвращаешься на кухню и, забирая ранее приготовленные вещи, спешишь в комнату к больному. Стараясь не шуметь приоткрывая дверь, бесшумно проскальзываешь в спальню Дина. Выключенный свет и только маленький ночник на тумбочке в виде золотой птички Твитти, который охотник, находясь в здравом уме, никогда бы не поставил в своей берлоге. В комнате стоит запах лекарств и затхлый воздух, обусловленные отсутствием окон и нежеланием парня включать вытяжку или кондиционер в минимальном режиме.       — Т/и, это ты? — приглушенный голос раздается откуда-то из вороха подушек.       — Я, я. Кто же еще? — ставишь все свое добро на тумбу и ловишь взгляд затуманенных глаз цвета свежей листвы. — Ты как? — Винчестер только пожимает плечами, еще сильнее закутываясь в одеяло, не желая отвечать. — Сколько температура? — наклоняешься, касаясь рукой лба, а после прижимаясь к нему губами – горячий. Очень горячий.       Замечаешь градусник неподалеку, у изголовья кровати, и пристально вглядываешься в показания прибора, с раздражением наблюдая цифры 38.7. Таблетки нисколько не помогают, а температура только растет.       — И что мне делать с Вами, мистер Герой?       — Дай мне спокойно умереть, Т/ф, — раздается из пухового мира капризный голос. — Где Сэмми? Я должен увидеть его перед тем, как придет жнец и меня не станет.       — Господи, Винчестер, все будет хорошо, — начинаешь распеленывать этого большого ребенка, на что он только вцепляется в край одеяла. Поразительно, откуда при такой температуре у него остались силы, чтобы сражаться? Однако стоит тебе только подумать об этом, как тут же получаешь ответ:       — Нет, не отдам. Мое. Мне холодно.       — Дай руку.       С усилием заставляешь вытащить ладонь и тут же подносишь ее к щеке – на удивление, теплые.       А все это время уставшие глаза наблюдают за каждым твоим движением. Аккуратно одной рукой обхватываешь мужские пальцы своими, а другой проводишь по лбу парня, скидывая и ероша непослушные волосы. От одного лишь прикосновения Винчестер блаженно прикрывает глаза, как будто бы ему в разы становится легче.       — Дин, — обращаешься к нему нежно, тихо, словно к маленькому. — Нам нужно сбить температуру. Иначе это ничем хорошим не кончится, — охотник еле заметно кивает, однако создается впечатление, что он даже тебя и не слышит, разморенный усталостью. И тут же поспешно добавляешь, чтобы Винчестер не завел свою извечную песню про «советы от бабушки из деревни», «нетрадиционную медицину» и прочее, прочее, прочее: — Тебе станет легче, поверь. Таблетки не помогают, Каса носит Гавриил знает где. Поэтому я хочу попробовать сбить температуру народным средством. Мне оно помогало.       Однако даже сейчас парень тебя удивляет.       — Хорошо, лечи меня. Я полностью в твоей власти, — выговаривают сухие обветренные губы. Однако от этого не менее пленительные и отвлекающие. — Я уже так устал, что готов съесть хоть голову радужного единорога вместе с рогом, чтобы только башка перестала раскалываться.       — Вот и славно, — оставляешь поцелуй на его лбу и подходишь к столику.       Смешиваешь уксус с водкой в мисочке, разрываешь ткань напополам, складывая в виде аккуратного прямоугольника, и опускаешь свое незамысловатое оригами на дно посудины.       — Фу, что это за вонь? — слышишь откуда-то из-за спины и только улыбаешься на такую реакцию: у тебя в первый раз была точно такая же.       — Народное средство. А теперь вылезай, тебе нужно раздеться, — бросаешь через плечо, но, не услышав никакой возни, оборачиваешься. Блестящие из-за болезни глаза Винчестера внимательно изучают тебя, а самой становится как-то неловко от только что брошенной фразы.       — Ты хочешь, чтобы я разделся? — подозрительно тянет Дин, высовываясь носом из своего одеяла.       Пытаешься взять себя в руки, повторяя себе что-то на подобии «врач – существо бесполое, не смущайся», и не имеет значения, что ты не заканчивала мед. Напускаешь на себя излишнюю уверенность и смело стаскиваешь с Дина покрывало, которое он не успевает вовремя схватить.       — Да. Хочу. Очень сложно обтирать человека, когда он одет. Так что... Без возражений. Ты вообще хочешь выздороветь или же нет? — берешься за край футболки, помогая ошарашенному Винчестеру стянуть ее.       И вот теперь ты прекрасно понимаешь, что именно находили и чего так визжали все те девицы, которых старший притаскивал в бункер на ночь. Сильные руки, играющие под загорелой кожей, подтянутое мускулистое тело, накаченная грудь, кубики пресса, по которым стекали капельки пота. Господи, да даже сейчас, во время болезни, он выглядел как чертов Аполлон! Со своим тяжелым дыханием и четко вырисовывающимися косыми мышцами.       — Нравится? Не прикуси язык, — даже в больном состоянии Винчестер-старший остается все тем же Винчестером, умудряющимся пошутить, пофлиртовать и вдобавок немного потешить свое собственное самолюбие.       Стараешься смотреть куда угодно, только не в глаза цвета свежескошенной травы и мямлишь:       — А теперь низ. Мне... мне... — не знаешь, как предложить помощь, но это оказывается ненужным. Через несколько секунд Дин, хоть и с великими трудностями, откидывает домашние штаны на пол.       — Белье снимать? — удивляешься тому, что прозвучал вопрос совершенно серьезно, без привычного лукавства.       — Нет, нет, — энергично машешь головой, при этом стараясь скрыть румянец на щеках. — Пока нет.       — Пока? — одна бровь изгибается в игривом жесте, но неожиданный приступ кашля в одночасья ломает весь образ заправского ловеласа.       Ничего не отвечаешь и еле борешься с соблазном не смотреть ниже положенного, хотя прекрасно понимаешь, что потом – придется. Давишь на сильные плечи, заставляя Винчестера лечь и вытянуться на кровати.       Предварительно выжав, берешь из миски слегка прохладные тряпочки. Одну кладешь на пышущий жаром лоб парня, отчего тот только неприятно морщится, явно недовольный запахом, а второй начинаешь медленно проходиться по его враз напрягшимся рукам. Начиная от самой ладони, продвигаясь выше по венам, что из-за болезненной тусклости кожи, стали выделяться еще ярче и отчетливей. Поднимаешься к плечам, растирая шею. Пациент только рвано вздыхает, когда одна капля, собравшаяся в уголке ткани, срывается, проезжаясь по груди, оставляя дорожку до низа живота. Кожа покрывается мурашками, а с губ слетает еле ощутимый стон облегчения. Радуешься, что ему, похоже, становится лучше. И тоже самое проделываешь со второй рукой.       Переходя на грудь Дина, бросаешь мимолетный взгляд на его лицо, подмечая, что глаза его плотно закрыты и только пушистые ресницы еле заметно подрагивают. Дыхание размеренное и спокойное. Радуешь, что он, возможно, провалился в дрему, поэтому смелее проходишься тряпкой по груди и торсу, подмечая, что не ощущаешь хрипения, как у засорившейся раковины: хотя бы микстура помогла. Невольно отмечая, насколько мышцы под кожей каменные и визуально эстетичные, где-то в душе завидуешь тем девчонкам, что без стеснения могли прикасаться к этой красоте.       А тебе, на удивление, охотник никогда не выдвигал таких предложений, хотя и славился своей славой женских побед. А тут... Ни пошлого намека, ни раздевающего взгляда, ни предложения вдвоем съездить напиться в бар. Ни-че-го!       Закусываешь губу, находясь в своих мыслях и проводя тканью возле линии белья. Минуя пах спускаешься на ноги. В очередной раз смачиваешь обрывок и, как бы тебе и не хотелось прерывать наконец-то спокойный сон Дина, трясешь того за предплечье.       — А? Что? Где я? — вид забитого щенка, что спросонья не сразу же может оценить окружающую обстановку.       — Перевернись, пожалуйста, на живот.       — Что? Уже облапала меня всего спереди, теперь на самое дорогое покуситься решила? — беззлобная улыбка, от которой ты вспыхиваешь, как маков цвет, буквально за секунду, однако Дин, повеселевши, сразу же добавляет: — Шучу, шучу.       Отлично! Раз шутит шутки, то точно чувствует себя хоть чуточку лучше. Хотя тебе становится явно не до шуток, когда рельефные крылья мужской спины расправляются перед тобой во всей своей красе. Ненароком, даже не замечая, задерживаешь дыхание, но тут же одергиваешь себя, возвращаясь к незаконченному и очень важному и ответственному делу.       — Т/и? — Дин складывает руки, кладя на них подбородок.       — Ммм?       — А ты знаешь, что я бы очень многое отдал, чтобы услышать эту фразу от тебя? — мечтательный баритон звучит, на удивление, слишком сладко.       — Какую? — хмуришь брови, сдуваешь прядь волос, что так неприятно лезла в глаза, и откровенно не понимаешь, продолжая медленными движениями обтирать парня.       — Чтобы я разделся, — блаженная улыбка расползается по пухлым губам, а у тебя закрадывается мысль, что температура вовсе и не спала, а, возможно, даже наоборот: поднялась и очень сильно. — А еще лучше, чтобы ты сама меня раздела. А потом, не краснея, изучала. Таким же обожающим взглядом, прямо как сейчас. И лучше не только взглядом.       От удивления слишком сильно надавливаешь на парня, опускаясь рукой вниз, из-за чего тот только протяжно стонет и выгибается в спине, поднимая задницу получше любого гимнаста. Еле успеваешь одернуть себя, чтобы не отвесить по ней звонкий прижигающий шлепок. Во-первых, чтобы впредь не говорил столь смущающие вещи. А во-вторых, задница у Винчестера действительно была шикарная: подтянутая, аккуратная и, похоже, очень упругая.       — Т/ф, что ты творишь? — немного обиженный голос Дина звучит чуточку приглушенно, как будто бы сквозь пуховые перья подушки, носом в которые он ткнулся.       — Прости, прости, — спешишь извиниться, хотя в душе все-таки не винишь себя за столь необычную реакцию. Не каждый день мужчина, о котором все твои мысли вот уже несколько лет, и который эти же несколько лет напрочь не замечает в тебе женщину, почти открыто заявляет – хоть и под влиянием высокой температуры, – что хочет тебя.       Молча растираешь ноги охотника, а после притормаживаешь, неотрывно разглядывая обделенную лечением часть мужского тела, размышляя, решишься на этот шаг или нет.       — Ну что? Трусы снимать будем? Или только приспускать? — напоминает о своем присутствии Винчестер.       — Трусы? — повторяешь в задумчивости, продолжая раздевать глазами ту часть, которую эта самая одежда и прикрывала. — Ой, нет-нет, — поспешно спохватываешься, пытаясь не выглядеть маньячкой или извращенкой. — Зачем?       — Как «зачем»? А растирание ягодиц? Да, я тоже в курсе об этом, — приподнимаясь на локтях и ловя через плечо твой растерянный взгляд, сообщает Дин. — Опережая твой вопрос: да, я знаю, как делается обтирание. И нет: этот метод я не считаю бабушкиными сказками. Он, действительно, помогает. Сэмми во всяком случае помогал, — плюхается от усталости обратно на матрас, раскидывая руки и ноги в разные стороны в позе звезды, и бормочет: — Ну что, Т/и, хочешь увидеть наипрекраснейшую из мужских, а может и не только, задницу в мире? Не многие могут похвастаться этим, а тем более прикоснуться. Я готов даже заплатить тебе за это.       Уже серьезно пугаешься, что Дин начал нести уж слишком откровенный во всех пониманиях смысла этого слова бред в пылу горячки и только надеешься, что народное средство принесет свои плоды. В противном случае будешь молиться Касу, пока уши ему не прожужжишь. А на крайний случай вызовешь Кроули – он точно из-за своего чуть ли не отцовского отношения к тебе не сможет отказать в просьбе найти пернатого. Ну, или вылечить Винчестера – хотя здесь придется раскошеливаться на самый дорогой виски, уж слишком Король Ада не жаловал Белку.       Однако пока ты думаешь, охотник умудряется в очередной раз впасть в тихую дрему. Еле переворачиваешь приснувшего парня на спину, прикрывая его тело легкой простыней, а на лоб кладешь очередную, пропитанную водочным раствором тряпочку.       Собираешь всю медицинскую утварь, намереваясь идти поискать еще запасы водки или вдобавок черкануть Сэму, уехавшему по делам, небольшой список, где главным пунктом как раз бы и являлся тот самый зловредный сорокаградусный напиток.       А также тебе было нужно приготовить ужин для пациента: хоть ты и сомневалась, что он особо захочет есть, однако куриный бульончик и самодельные сухарики из белого хлеба надо всегда иметь под рукой. К тому же ждать еще минут тридцать, перед тем как можно будет еще раз замерять температуру Винчестера.       Натягиваешь простыню чуть выше, пряча плечи Дина, и нацеливаешься уйти, когда за ногу, чуть пониже колена, тебя обхватывает широкая ладонь.       — Полежи со мной, пожалуйста, — еле слышно просит охотник, сознанием находясь где-то далеко от штата Канзас.       — Хорошо, Дин. У нас есть тридцать минут. Я побуду с тобой, — собираешься присесть на стул рядышком, однако впивающиеся в ногу пальцы и недовольное бурчание сообщает о том, что надо забираться в постель.       Аккуратно, стараясь не задеть парня, проскальзываешь на соседнее место к самому изголовью и пытаешься разместиться поудобнее, облокачиваясь на спинку, силясь сложить ноги под себя.       Хотя, когда рука Дина ложится на твои колени и машинально начинает поглаживать икры, – это становится затруднительным. Винчестер сейчас выглядит таким спокойным и разморенным, каким ты его и не видела. Может быть, эта простуда все-таки и будет полезна для никогда не отдыхающего и вечно рвущегося без передышки в бой неугомонного спасителя.       — Расскажи что-нибудь.       — Что ты хочешь услышать? Сказку?       — Все что угодно, но только не о монстрах – не хочу и в кошмарах от них убегать. Расскажи что-нибудь о своей прошлой жизни.       Уголки губ дергаются в улыбке, а ты, запуская пальцы в немного влажные русые волосы, начинаешь свое повествование. Говоришь о своем детстве, школе, распорядке дня, секции по плаванию, стараясь не бередить тему извечной в параллели со всем этим охоты. Несешь всякий милый бред, желая убаюкать больного.       Как раз заканчиваешь историю о том, как в былые годы Джек Смитт и Дана Мирроуз, поспорив на сигареты, решили сходить на свидание, а после случайно стали парой, что спустя годы привело к женитьбе и детям. Даже не можешь припомнить, о чем толком был спор, но точно он был бессмысленный и беспощадный.       — Т/и, — прекращая перебирать короткие пряди, чуть поднимаешься, пытаясь понять: зовет тебя Дин осознанно или так и находится во сне. Глаза плотно закрыты. — А ты бы сходила со мной на свидание?       — А не боишься потом быть окольцованным? — не придавая значения сонным словам, только беспечно проводишь пальцем по его виску. — А потом детишек завести?       — Да ладно тебе. Это не самая большая беда, — один уголок его губ поднимается в ленивой улыбке. Похоже, этот вопрос сейчас не столь актуален для Дина. — Ну, так что? Сходила бы? — продолжает упорствовать.       — Эх, Винчестер, выздоровей сначала. И давай распеленывать тебя уже и температурку снова мерить будем, — охотник только вздыхает, так и не просыпаясь, пока ты вылезаешь со своего насиженного местечка.       — Но все ж?       Надеешься и всеми фибрами души уповаешь на то, что он попросту даже не вспомнит об этом разговоре на утро:       — Сходила бы, — всовываешь Винчестеру в руки градусник и, пообещав скоро вернуться, вышмыгиваешь из комнаты.       Благо, жар у него спадает, а через неделю, благодаря «бабушкиным средствам» и традиционной медицине, парень уже встает на ноги, чтобы тут же нестись сломя голову снова спасать Мир.       Однако разговор о свидании так и не был затронут ни на следующий день, и ни на следующий после него, да и ни спустя эту самую неделю. А ты и не надеялась. Наверное, оно и к лучшему.       Напевая какую-то незамысловатую песенку, преспокойно колдуешь на кухне, пытаясь приготовить что-нибудь новенькое, помимо супчиков, бульончиков и сухарей, которыми все время кормила привередливый желудок Дина. Но вот уже несколько дней неугомонный охотник заладил: «Хочу мясо! Я здоров! Я нормальный мужик, которому нужен белок! Хочу мясо!» — поэтому ничего не оставалось, как только подчиниться капризу.       Помешиваешь в глубокой кастрюле спагетти, изредка бросая взгляд на шкварчащие на сковородке котлеты. До сих пор задумываешься, лицезрея уже готовые порции: не мало ли фарша заготовила, если вдруг в бункер внезапно нагрянут нежданные гости.       — Ммм. Как вкусно пахнет, — даже не оборачиваясь, можешь определить, кому именно из братьев принадлежит этот мягкий баритон.       — Я готовлю ужин, — переворачиваешь котлетину, из-под которой летят маленькие сочный брызги. — Ты же мне все уши прожужжал: «Хочу мясо, хочу мясо, мясо хочу», — шутливо передразниваешь тон зеленоглазого, размахивая деревянной лопаткой.       — Ну ты и вредная, конечно, — хмыкает, подходя ближе, чтобы, наверняка, стащить очередную вкусняшку.       Уже готовишься хлопнуть деревяшкой по шаловливым рукам, которые потянуться к судочку, однако эти самые шаловливые руки смыкаются в крепкий замок у тебя на животе, а острый подбородок утыкается в плечо.       — А я думал, что мы перекусим в другом месте, — прижимая тебя поближе к груди, произносит Дин, внимательно наблюдая, как ты умело управляешься с едой, ловко снимая ужин со сковородки и затем выключая конфорку.       — С чего вдруг? — явно поддельные нотки незаинтересованности скользят в твоем голосе, когда вытираешь ладони об одно из кухонных полотенец. Прекрасно чувствуешь, как елозит чужой подбородок по твоему плечу, а взгляд Дина прожигает твой профиль.       — Как это? Мне казалось, что это я, а не ты, ничего не соображал, когда валялся с температурой под сорок. Но если ты у нас вдруг начала страдать склерозом, то напоминаю: мы собирались сходить на свидание, — поджимаешь губы, полагая, что он все еще тогда забыл. — И насколько мне не изменяет память, то ты сказала «да», — парень носом потирается о твою щеку, а пальцы поглаживают бока. — Так что собирайся, мы едем в кафе. Или бар. Как пожелаешь.       — А котлетки? — звучит немного расстроенно, но мысли на всем скаку уже танцуют победный танец папуасов Новой Гвинеи.       — Сэмми – зануда и будет довольствоваться макарохами, а Кас точно будет рад столь вкусному ужину. Собирайся. Я жду тебя, — щелкает тебя по носу, а смачный чмок приходится тебе в самую щеку.