Я тебя искал

      Серёжа знает другого Тихона. Который сыплет саркастическими шутками на съёмках, пьёт крепкий кофе двадцать четыре на семь и никогда не рассказывает о том, что у него на сердце.       Кто-то по-дружески дразнит его дуралеем, а Тихон только ржёт в ответ. Действительно ржёт, закидывая голову назад, и глаза у него становятся ещё больше, ещё красивее. Но Серёжа не смотрит на него дольше, чем позволено.       Жизневский не такой, каким пытается казаться. Его безмерно интересно слушать, когда он рассуждает о теории происхождения жизни или просто описывает погоду за окном. Тихон какой-то… живой. Всегда найдёт нужные слова, всегда пойдёт на встречу, но никогда не останется в стороне, если обидят слабого.       Для других он незаурядный актёр, а для Горошко почти герой. Потому что с недавних пор они вместе.       Сколько правды в этом заветном «вместе»? Сколько сил и доверия в каждом дне? Сколько тепла и чувств в одном взгляде? Они никогда не признаются, потому что для других они просто коллеги. Может быть, друзья, но не больше.       Серёже по истине трудно притворяться, что он не любит Тишу.       — Страшно представить, сколько денег ты вбухал в эту красоту, — Горошко восторженно рассматривает светящуюся гирлянду, осторожно коснувшись к прозрачно-молочному тюлю. У него пальцы почему-то дрожат и ладони окоченевшие. Даже не верится, что на улице плюс двадцать.       Тихон понимает всё без слов и берёт его за руку, переплетая пальцы. У Горошко глаза горят то ли от разноцветных огоньков, то ли от жгучего чувства внутри. По телу медленно растекается огонь, и голова становится тяжелой, как котел. Серёже столько всего сказать Тише нужно.       — Не думай о деньгах, — Жизневский наливает красное вино в бокал, и Серёжа удивленно поворачивает голову. Что это за дивная музыка? — Да, это твоя любимая песня.       Тихон довольно улыбается, протягивая Серёже бокал, и тот как будто теряется в пространстве. У Горошко взгляд плывёт, как в хмельном бреду, и он не может произнести и слова. Только глазами хлопает, как ребёнок.       Ещё, не дай Бог, заплачет, тогда Тихон его точно накажет. Насильно вещи в дом перевезёт, который купил для них на прошлой неделе. А Серёжа боится. Ответственности, близости, чувств.       Когда они будут жить вместе, уже не отмотаешь время назад.       — Ты так меня переубедить пытаешься? — Горошко с фальшивой обидой дует губы, скрестив руки на груди. Но глаза смеются ярко-ярко, как искорки звёзд над головой.       Не умеет он на Тихона обижаться. Сколько не пытался, не выходит. Тиша только снаружи отзывчивый и мягкий, а внутри полно подводных камней. Он совсем не злой, но вспыльчивый и жутко ревнивый.       Когда они только познакомились на съёмках, Серёжа сразу понял, что не выберется.       — Это последние выходные, которые мы проводим в разных квартирах, — Жизневский двигается ближе, чокнувшись с Серёжей бокалами, и залпом выпивает всё до последней капли. — Возражения не принимаются.       Горошко загадочно молчит, пробуя красное вино. Ему не хочется спорить с тем, кто делает его счастливым. Каждый день, каждый миг. Без преувеличения. Он жмётся к груди Тихона, прикрывая глаза, и музыка проникает под кожу. Пианино и виолончель. У Серёжи мурашки бегут по коже.       А Жизневский снова улыбается, поглаживая его по плечу. Он сразу себе поклялся, что Серёжа будет его. Не собственностью, не игрушкой. Горошко будет его жизнью.