До встречи с тобой

      Наверное, целовались бы они ещё очень долго, вплоть до того момента, пока бы у одно из них не закружилась голова от переполняющих чувств, но сознание резко бьёт Дазаю в голову, и он несильно отталкивает Чую. Рыжик неохотно отстраняется и поднимает пытливый взгляд.       — Что такое? — спрашивает он тихо, боясь нарушить этот момент.       — Чуя, — на выдохе произносит шатен, восстанавливая дыхание. — Я видел тебя с девушкой.       Накахара приподнимает одну бровь, не понимая, о чем говорит Осаму. Видя это в голубых глазах, тот поясняет:       — В тот день, когда тебе снова пришлось уйти пораньше. Я из окна видел тебя с девушкой, — и он поджимает губы, но взгляда не отводит. — Ты объяснишь?       Чуя хлопает глазами, вспоминая тот день, и с его губ слетает смешок. Он аккуратно ведёт ладонью от шеи к загривку шатена, нежно смотря на собеседника.       — Думаю, это слишком длинная история, которую стоит рассказать явно не здесь, а хотя бы за чашкой какао и чая, — и соприкасается своим лбом с лбом Дазая, целуя того в носик. — Но тебе не о чем волноваться. Я люблю только тебя.       Ещё немного, и Осаму потеряет сознание от таких действий.       Слишком приятно, слишком хорошо, все слишком.       Но это то самое, чего он так отчаянно жаждал.       Они переместились на кухню. Дазай просто любовался профилем рыжика, в то время как тот заваривал им напитки. Уютно.       Шатен с сожалением понимает, что недолго он будет этим наслаждаться. Совсем скоро болезнь заберёт его, ведь учёные, в последних новостях, даже не упомянули, что смогли разгадать тайну БАС.       — Прием, Осаму вызывает земля, — смеётся Чуя, ставя на стол кружки. Он присаживается на стул и, отпив горячего какао, поднимает свой взгляд на шатена. — Ты готов?       — Да, — кивает тот в ответ.       — Мне было пятнадцать, когда мы встретились с этой девушкой, по имени Мия. Она была искренней, яркой, интересной. Ее тоже многие сравнивали с солнцем, поэтому, ещё задолго до наших отношений все нас шипперили и пытались свести как можно быстрее…       Накахара продолжает свой рассказ, остановив свой взгляд на своих пальцах, сжатых в замок. Ему приятно окунуться в прошлое, именно в те самые теплые моменты.       Дазай смотрит на него неотрывно. Смотрит на его слабую улыбку, появляющуюся изредка, на его паутинку около глаз и тает от его бархатного голоса.       — Но однажды, — рыжик тяжело сглатывает и пару секунд молчит, словно раздумывает над чем-то, но, встряхнув головой, он продолжает ровным голосом. — Я увидел, как она целовала другого. Это было прямо перед нашим свиданием.       Чуя был уверен, что ему станет снова больно. Что его сердце снова заноет, но…       Ничего.       Сейчас его сердце полностью отдано совершенно другому человеку, не оставляя места никому. Не оставляя места тем самым горьким воспоминаниям, которые так саднили.       Рыжик чувствует, что его руку накрывает другая и поднимает взгляд. Дазай, в попытке утешить, переплетает их пальцы и слабо улыбается.       — Все в порядке, мне уже не больно, — и искреннее улыбается. — И все благодаря тебе.       Заканчивает он свой монолог тем, что рассказывает о том, как она пришла к нему в больницу, как попросила притворится ее парнем и как всё прошло. Осаму выслушивал, не задавал лишних вопросов. Ему этого было достаточно. Ему было приятно, что Накахара доверился и открылся ему.              — Спасибо, что заставил мое сердце полюбить вновь, — шепотом говорит рыжик.       — Спасибо, что появился в моей жизни, — отвечают ему.       Пару секунд царит молчание, а потом его разрывает смех Чуи.       — Боже, какие мы сопливые романтики, — его заливистый смех греет душу. Он, как всегда, запрокидывает голову назад и обнажает белые ровные зубы, слегка прикрывая их свободной рукой. Осаму и сам не сдерживается от тихого смеха в кулак. — Ты-ы! — резко вскрикивает рыжик, указывая пальцем на шатена. — Ты посмеялся!       — Да, наверное, — улыбается тот загадочно и отводит взгляд.       — Не наверное, а точно! Я видел! И слышал! — словно маленький ребенок, получивший в подарок желаемую игрушку, восхищается Накахара. — Твой смех прекрасен, — уже спокойнее добавляет он.       Все это заставляет Дазая покраснеть и стыдливо опустить голову.       — Не-ет, — тянет рыжик. — Смотри на меня, пожалуйста. Я хочу тебя видеть. Я хочу видеть все твои эмоции. Смущение в том числе, — и тянется руками к щекам парня и поднимая его голову. — Мило.       Чуя ещё пару минут поддразнивает шатена, наконец принимаясь за завтрак, а потом вдруг в его голове всплывает вопрос, который он хотел задать ещё очень давно.       — Слушай, — говорит он, не прерываясь от нарезки фруктов. — Можно задам тебе вопрос?       — Конечно, — легко соглашается Дазай, включая на паузу кино, которое он включил на телефоне.       — Ты же знаешь Ацуши Накадзиму, да?       Шатен замирает, широко распахнув глаза. Накахара замечает это боковым зрением и решает отвлечься от готовки. Вытерев ладони о полотенце, он разворачивается и упирается поясницей в ребро столешницы.       — Да, — сглатывая, наконец отвечает на вопрос Дазай.       — Откуда?       Осаму переводит свой взгляд на голубые глаза и недолго смотрит. Он понимает, что ему открылись и должен сделать то же самое, но почему-то очень тяжело.       — Впрочем, ладно, если ты ещё не гот…       — Нет, — прерывает его Дазай. — Я готов, — неуверенно произносит он. Повисает пауза, а рыжик недоверчиво смотрит на любимого человека. Ему не хочется, чтобы тот делал что-то через силу. — Я готов, — повторяет уже более решительно и складывает руки на груди, приступая к рассказу.       Он рассказывает, как восхищался футболом ещё с детства, как отец записал его в секцию, как познакомился там с Ацуши и все остальные подробности. В отличии от Чуи, ему все ещё больно вспоминать прошлое.       — Почему ты оборвал со всеми связи? — тихо спрашивает Чуя, сидя рядом и опустив голову на плечо шатена.       — Потому что когда я умру, им будет не так больно, ведь, наверное, они даже не узнают, — с горькой усмешкой говорит Осаму.       Накахара резко замирает и перестает гладить костяшки Дазая. Он отрывает свою голову от его плеча и смотрит в карие глаза.       — Что? — но шатен хмурится, не понимая вопроса. — Почему ты должен умереть?       — Чуя, я болен. Ты, разве, не видишь? — он демонстративно показывает на свои ноги.       — Но я думал, что ты просто… — голубые глаза мечутся от ног к рукам, от рук к лицу, от лица к волосам.       — Ты не знаешь, что со мной? — удивлённо вопрошает Дазай. Рыжик мотает головой в знаке отрицания.       — Я никогда не вдаюсь в подробности, что случилось с людьми, за которыми я наблюдаю, — он снова тянется к руке шатена, дабы взять ее в свою, как резко замирает, услышав следующие слова.       — Чуя, у меня БАС.       — Ты шутишь… — спустя пару секунд молчания, тихо говорит рыжик. Он поднимает голову и встречается с шоколадными глазами, где и намека нет на веселье. — Нет, нет, нет, — парень начинает мотать головой из стороны в сторону, так и замерев с тянущимися руками в воздухе. — Ты не можешь умереть, Осаму, скажи мне, что это шутка, — шатен сжимает губы в тонкую линию, смотря на любимого. — Ну же, скажи! — судорожно выкрикивает Чуя, охваченный эмоциями. Дазай жмурится от того, сколько боли в этом голосе. Он хватает непривычно холодные руки в свои и прижимает их груди. — Пожалуйста, — на грани слышимости шепчет Накахара. Он опускает голову и слышится первый всхлип.       Про завтрак, так до конца и не приготовленный, парни забывают.       Дазай сидит около своей кровати, уже, наверное, час наблюдая за мирно спящим Чуей. Тот заснул в объятиях шатена и ему пришлось приложить уйму сил, чтобы аккуратно уложить парня на кровать, а самому вернуться в коляску. Без действующих ног это крайне тяжело делать.       Было больно слышать всхлипы и чувствовать, как футболку пропитывают соленые слезы рыжика, словно скальпелем прошлись по его сердцу.       — Ты не можешь умереть, оставив меня, Осаму, — повторяет в который раз уже Чуя, сжимая трясущимися руками чужие ладони.       — Солнце, пожалуйста… — в который раз пытается он успокоить рыжика, но его прерывают.       — Учёные что-нибудь придумают, я уверен. И тогда тебя вылечат, а мы будем жить вместе до конца жизни, — парень задыхается в собственных всхлипах. — Обязательно, слышишь?       — Чуя, послушай, прошу, — говорит он спокойным голосом. Дазай смирился со своей участью ещё очень давно. Наверное, спустя месяц после обнаружения болезни. Он смирился, что умрет скоро. Он привык проживать день, предполагая, что он может быть последним. Да что уж там, он в любой момент может отправиться на тот свет. Но он смирился. И хочет, чтобы смирился рыжик. — Врачи вряд ли найдут способ излечить больных БАС до моей смерти, — тут Чуя уже хочет что-то возразить, но Осаму перекрывает его намерения. — У меня уже скоро будет как пятый год. Мне безумно везёт, что я до сих пор могу двигать руками и туловищем. Но пойми, мне осталось недолго. Я просто хочу чтобы ты смирился, также, как сделал это я. Давай любить друг друга, пока у нас есть эта возможность, ладно? Пожалуйста. Я не хочу видеть твои слезы, — к этому моменту Чуя уже перестает сотрясаться в истерике и лишь шмыгает носом. Он слабо кивает и Осаму предлагает поспать ему немного. Тот сопротивляется, мол, я должен наблюдать за тобой, но все-таки сдается и уходит в лапы Морфея.

***

      С того момента проходит две недели. Идёт предпоследняя неделя ноября, морозы уже дают о себе знать, заставляя людей доставать из шкафов свои теплые пальто. Чуя и Дазай больше не поднимают ту тему, но Чуя не может не думать об этом каждый день. Он засыпает с мольбами, чтобы врачи нашли какой-то способ. Он надеется, что завтра проснётся и в утренних новостях услышит: «Ученые предполагают, что нашли лекарство против БАС!», но с каждым днём всё больше теряет надежду, а какой-то маленький чертёнок, совсем крохотный, из глубины души, шепчет: «Ты же понимаешь, что они не успеют». И именно из-за этого чертёнка, иногда Накахара засыпает со слезами на глазах и просыпаясь с ними же.       — Доброе утро, мисс Мелисса, — привычно с солнечной улыбкой здоровается парень, развязывая шарф.       — Доброе, Чуя, — та также улыбается, застегивая пальто. — Удачного дня.       — И вам, — успевает он сказать, прежде чем дверь захлопывается.       Повесив куртку на крючок и стянув ботинки, рыжик проходит в спальню и застаёт спящего Дазая. Тот спит, сопя в ладонь. Волосы его перепутанные, а ресницы слегка подрагивают. Он привык видеть эту картину уже каждое утро и ему не верится, что однажды, он просто перестанет ходить в эту квартиру.       Чуя замирает, а потом встряхивает головой, убирая хмурые мысли.       Давай просто любить, пока у нас есть эта возможность?       В такие моменты он просто прокручивает эту фразу Дазая в своей голове и тепло улыбается.       Он будет любить его даже после.       Парень отодвигает шторы, впуская свет в комнату, а потом подходит к кровати и опускается рядом с ней на корточки.       — Осаму-у, — тянет Накахара, чмокая того в носик. Тот смешно морщится. — Просыпайся, — он трется своим носом о чужой и улыбается, когда видит, что шатен приоткрыл глаза. — Доброе утро, малыш, — улыбается Чуя, привыкший уже так называть своего возлюбленного.       — Доброе, — хриплым ото сна голосом, произносит Дазай, приподнимаясь.       — Приводи себя в порядок, а я пойду готовить завтрак, — он уже хочет подняться, выполнив свою цель, но его хватают за запястье, не дав уйти.       — А поцелуй? — с глазами, как у щенка, просит Осаму. Рыжик усмехается и коротко целует того в уголок губ. И под бурчание парня, выходит из комнаты.       — Обязательно поцелую на кухне! — обещает он, уже выходя из комнаты.       Вообще, Осаму стал проявлять множество эмоций. Он перестал быть тем безразличным человеком, с которым только познакомился рыжик. Теперь он смешно дуется, что-то бурча себе под нос, или же наоборот, звонко смеётся, показывая ямочки на своих щеках. Все это, конечно, не осталось незамеченным его матерью. Мелисса очень благодарила Накахару за то, что оживил её сына.       Быстро почистив зубы и умыв лицо, а также расчесав волосы, Осаму появляется на кухне и требовательно просит своего вознаграждение.       — Ну эй, я же готовлю, — жалобно тянет Чуя, внимательно следя, чтобы панкейки не сгорели. Но Дазай хватает его за запястье и сам касается желанных губ, сразу же углубляясь.       Рыжик смеётся в поцелуй, пуская вибрации по всему телу шатена, но не отстраняется. Он нежно касается ладонями открытой шеи Осаму, а потом отстраняется, начиная оставлять мокрую дорожку от поцелуев от подбородка к ключицам. Он чмокает, слегка прикусывает и лижет.       «Боже, как это чудовищно прекрасно», — единственное, о чем может думать шатен в это время, сжимая свои ладони на плечах Чуи.       Но эта ласка прекращается совсем скоро, и Осаму скулит, требуя продолжения, но Накахара лишь щелкает его по носу, указывая на завтрак.       — Если я продолжу, то одним горелым панкейком не обойдемся, — и отворачивается, убирая со сковородки почерневший блин.       Они завтракают, разговаривают обо всем, о чем только можно, смеются и целуются. Куда же без этого. Чуя просто зависает на Осаму, когда тот о чем рассказывает. Зависает на его губах, на его глазах, на его активно жестикулирующих руках. Он благодарит вселенную за то, что она свела их вместе. Но вместе с тем же, проклинает ее за болезнь.       Обычные завтраки, раньше длящиеся по минут двадцать, теперь затягиваются на час точно. Им не надоедает общаться, не надоедает так часто видеться, они даже ходят гулять по выходным. Парни просто наслаждаются друг другом. Наслаждаются, пока имеют возможность.       — Чу-уя, — тянет Дазай, остановившись около ванны с полотенцем и чистой одеждой в руках.              Рыжик тут же высовывает свою макушку из-за двери, ведущей в гостиную, и вопросительно поднимает бровь.       — Поможешь мне? — и кокетливо улыбнувшись, поднимает вверх полотенце и кивает в сторону ванны.       Всего на секунду растерявшись, Накахара усмехается и, бросив уборку, соглашается на просьбу. Боже, разве он мог отказать?       Он помогает Осаму снять одежду и переместится, включив и настроив воду. Теплая, приятная телу вода, начала наполнять ванную.       Дазай запрокидывает голову, упираясь затылком в керамический бортик, и смотрит на перевернутое лицо рыжика.       — Не смущаешься? — с усмешкой спрашивает Чуя, перебирая его волосы.       — Неа.       — А в первый сколько краснел, боже, был словно помидор, — припоминает ему Накахара, вспоминая, как первый раз помог ему принять ванную. Тот тогда залился краской, словно у него жар.       — Давай не будем, — стонет Дазай, отводя взгляд. Чуя смеется и целует его в лоб.       Сколько нежности, сколько ласки. Кошмар. Сердце Осаму точно не выдержит, принимая такую дозу няшности каждый день.       Рыжик берет душ в руки и аккуратно мочит шоколадные волосы. Дазай конкретно тает от этого. Вот прямо совсем лужа. А потом парень берет шампунь и намыливает его волосы, приятно массируя кожу головы, время от времени целуя шатена в лоб или носик.       — Эй, — возмущается Осаму, когда Накахара хлопает его по щекам и на них остаётся пена. Тот заливисто смеётся, складываясь пополам.       — Ладно, не бурчи, сейчас смою, — и берет в руку душ, смывая сначала шампунь с волос, а потом резко поворачивает его на лицо Дазая, отчего он вскрикивает, резко поднимая голову.       Накахара громко и долго смеётся, но после сдается, смотря как бедный пытается вытереть воду, чтобы та не попадала в глаза. Он накидывает полотенце ему на голову и помогает ему вытереться.       Он будет любить этого шатена даже после того, как его заберут на тот свет. Несмотря на всю боль, он обещает, в первую очередь самому себе, что будет любить.