Баллада о разрушениях

      Стоило им вернуться пораньше, что-то обязательно случалось. Так всегда было. Аладор потому и задерживался в лаборатории ковена допоздна, что переработка — не недоработка!       (на самом деле ему просто нравилось работать и он совсем забывал про время, так что Одалии приходилось приезжать и вытаскивать его оттуда за шкирку, чтобы он хотя бы поел и поспал, а то он мог так до утра сидеть. Аладор ценил эту заботу, хоть отрываться от разработки всегда было болезненно, как будто он оставлял ребенка недокормленным. хм. о нет, у него дети дома)       Одалия всегда пропадала на своих бизнес-встречах, потому что убалтывание людей всегда было ее коньком (или она так считала), часто задерживаясь допоздна, вот и выходило, что соблюдение комендантского часа было на совести детей, ведь проверить они никак не могли, а до дворецкого-мерзопакости было не докопаться (Одалия пыталась. Аладор велел ему ничего не рассказывать и сослался на то, что вынуть что-либо из дворецкого — вне его компетенции).       (если говорить о том, что они мало времени уделяли своим детям, Одалия оправдывала их тем, что они на их благо стараются, работают, а Аладор ей доверял. тем более, не было же до недавних пор никаких проблем. Эмити вон была лучшей ученицей, Эмира и Эдрик… тоже хорошо справлялись, когда не делали никаких глупостей. в общем, главное не количество времени, а качество)       …так что сегодня, когда они пришли домой (Одалия освободилась пораньше и забрала из лаборатории Аладора), они вполне ожидали, что дом мог сгореть.       (в прошлый раз Эдрик и Эмира в попытке приготовить праздничный ужин в честь дня рождения Эмити, ради которого они с Одалией, собственно, и вернулись пораньше, спалили кухню. в позапрошлый они выпустили из подвала злую мерзопакость и убегали от нее по всему дому, погодя уронив все и испачкав фиолетовой жижей все, что только можно. Аладор подозревал, что близнецы просто не успевали убираться к тому момента, когда они с Одалией возвращались, в этом была разница таких дней от обычных)       — Как думаешь, что они учудили на этот раз? Как-то тихо, — Аладор всматривался в дом, выискивая малейшие признаки изменений, пока они шли по тропинке.       — Дорогой, за кого ты беспокоишься больше — за своих детей или за мерзопакость, над которой работаешь и которую был вынужден оставить сегодня дома? — спросила Одалия, не отрываясь от телефона.       Аладор почесал в затылке.       — За того, кто в беде.       Когда они вошли в дом, Эдрик и Эмира уже стояли бок о бок по струнке, сияя вымученными улыбками.       — Мам, пап, привет! Эмити вовсе не похитил огромный птицечервяк, когда мы сидели на кухне! — сдал их Эдрик.       Эмира одной рукой прикрыла свое лицо в фейспалме, а другой — Эдрика.       Так и вышло, что они теперь дежурили у двери после того, как Эдрик и Эмира получили от Эмити сообщение о том, что все в порядке, и Одалия велела ей возвращаться домой. Дежурили долгих полчаса. Одалия ходила туда-сюда, сцепив руки за спиной, а Аладор забрал из подвала банку с демонами-бабочками и смотрел, как они воркуют. Ритуалы ухаживания у них очень необычные — один партнер (могут быть пары, как самка/самка, так и самец/самец) побеждает для другого их заклятого врага, потом они приносят друг другу пыльцу с цветов, летают друг вокруг друга спиралью и, наконец, сливаются в поцелуе, образуя единую демона-бабочку.       — Ну где ее так долго носит? — причитала Одалия на разные лады.       Аладор приложил палец к стеклу банки и наблюдал за тем, как одна из демонов-бабочек распахивает свой клыкастый рот, пытаясь его съесть.       Наконец, дверь приоткрылась и через нее в дом протиснулась Эмити, маленькая, как никогда. Аладор помнил ее еще совсем крошкой, как брал ее на руки и укачивал. У нее тогда еще были родные волосы. Как он по ним скучал! Но хоть она всегда оставляет немного его цвета.       Эмити посмотрела на скрестившую руки на груди Одалию, на держащего в руках банку Аладора, опустила взгляд и робко улыбнулась.       Одалия начала что-то про то, где она была, про то, что они волновались и что за птицечервяк черт возьми??       Эмити объяснила, удивительно спокойно и, продолжая улыбаться, что у птицечервяка есть имя — это Хути, и он похитил ее для того, чтобы… чтобы…       Тут она замялась и покраснела, а Аладор, кажется, начал понимать, в чем дело.       — А птицечервяк… Хути… он такой, в виде совы? — спросил Аладор, отставив банку и показывая руками что-то непонятное.       Эмити кивнула, продолжая смущаться.       — Он же вроде… демон Дома Совы? — Аладор почесал затылок.       Эмити снова кивнула, а Одалия склонила голову и прикрыла глаза. На губах ее была хитрая улыбка.       — А-а-а, это снова связано с той девчонкой, которая живет у Идалин?       Эмити смотрела куда угодно, только не на них.       Одалия усмехнулась.       — Понятно.       Она уперлась спиной в стену.       — Ну и что же там такого произошло, что ты так задержалась?       Эмити прикрыла глаза. Сжала свою одежду. Нахмурилась, глубоко вдохнула и выдохнула и распахнула глаза. Желтые, как у него.       — Мы с Луз теперь встречаемся, и, что бы вы не сделали, я от этого не откажусь!       Ее кулачки были сжаты, взгляд пытался быть грозным, но Аладор видел в самой глубине его страх. Страх, что ее не примут, что ей придется опять защищаться, что… Великий титан, почему у его девочки так много страхов? Почему она боится… их?       Он ободряюще улыбнулся ей, поймав ее взгляд, и начал:       — Конечно, мы не…       — Разумеется, мы против!       Одалия заправила за ухо выбившуюся из прически прядь волос. Ее улыбка, как всегда, была самоуверенной и немного злой. Но в этот раз он оторопел не от восхищения.       Эмити, его маленькая Эмити, которая уже доросла до того, чтобы встречаться, опустила голову, горько стянув все черточки лица в узелок.       — Ты думала, мы позволим тебе встречаться с этой разрушительницей, из-за которой полетела вся презентация?       — Нет, — слезы Эмити не капали на пол, голос был сухим, безжизненным.       Одалия перестала нависать над ней горой и наклонилась, беря ее лицо в свои ладони, ласково заговорила:       — Ну-ну-ну, эта девочка не стоит нашей ссоры. Она не ровня Блайт, ты же понимаешь?       — Конечно, не ровня, — Эмити посмотрела Одалии прямо в глаза. — Она лучше.       Эмити отступила на шаг, чтобы Одалия не могла ее касаться. Она выглядела готовой пойти на все.       — И я все равно буду с ней встречаться!       Одалия улыбалась.       — Ладно.       Эмити снова стало страшно, но она старалась не подать виду. Это было «ладно» из тех, которые Одалия раздает, обещая скорую расправу.       — Я могу идти? — твердо спросила Эмити.       — Иди, — разрешила Одалия.       Эмити поднялась по лестнице, спугнув притаившихся наверху близнецов. Аладор и Одалия остались внизу вдвоем.       — Вот ведь, — Одалия сжала переносицу.       — Одалия, почему ты сказала, что мы против? — демоны-бабочки в банке замерли в напряженном ожидании.       — Но мы против, — обернулась к Аладору Одалия и взяла его руки в свои. — Верно, дорогой?       Аладор всматривался в ее лицо, изображающее нежность, но на самом деле скрывающее давление.       — Я не против.       Одалия проводила большими пальцами по его пальцам и смотрела на их руки.       — Ты ведь это не серьезно?       — Одалия, о таком не шутят.       — Дорогой… понимаешь, мы должны выступать единым фронтом в отношении детей. А я точно знаю, как будет лучше для Эмити. Встречаться с той девчонкой…       — Луз, — вспомнил Аладор.       — Да… встречаться с ней — это не для Блайт.       — А что для Блайт?       — Быть идеальными во всем, не допускать промахов…       — …ходить в идеально чистой одежде, точно знать, чего хочешь от будущего, и не встречаться с плохой партией? Одалия, у нас уже был подобный разговор. Это — не я. И это не Эмити.       Одалия отпустила его руки. Они все еще стояли близко. Он смотрел на нее, но она на него — нет.       — Но Блайт…       — Ты не Блайт. Вернее… — поправился Аладор, когда увидел ее жесткую усмешку, — не сначала. Почему ты устанавливаешь правила, которых не было поколения назад? Почему вообще есть эти глупые традиции?       — Традиции, дорогой, — ее «дорогой» было горьким, как сок одуванчиков, — это то, на чем держится наш мир. Без традиций не было ни тебя, ни меня, ни мира, который мы знаем. Это память о нашем прошлом и залог будущего.       — Все еще не понимаю, как это относится к только что придуманным традициям.       — Все традиции когда-то были придуманы. Знаешь, для чего их придумывают, дорогой? Для того, чтобы пустить историю по верному пути. Император Белос же ввел свои. Или ты будешь говорить, что Белос глуп?       — Белос что-то задумал, — ответил Аладор не по теме, посмотрев в сторону банки с демонами-бабочками. Они нападали друг на друга. Еще одна великолепная их черта — они способны копировать атмосферу вокруг.       — Конечно, Белос что-то задумал, — фыркнула Одалия. — Как и я. И у меня есть план лучшего будущего для наших детей. И в него не входят отношения с этой девчонкой-разрушительницей.       — Ты собираешься что-то предпринять?       — Зачем? — Одалия мрачно улыбнулась. — Она сама разрушит их отношения. Я верю в нее.       — В Эмити? — спросил Аладор. На его зубах скрипели ее жестокие слова.       — В Луз.