Воскресная школа

      Его опять покинули. Теперь и этот таинственный незнакомец оставил за собой лишь звук шагов и Аркаше бы чертыхнуться, ведь его оставили одного в таком то положении, когда всё может показаться глюками воспалившегося умершего сознания.       Нужно было пытаться пошевелиться, но будто с ушедшими живыми людьми, ушла и вся жизнь из его тела и духа. И какого хера Сергей вообще ушёл, вероятно должен был знать, что так и будет.       Дышать становилось сложно, лёгкие снова сжались, как будто в них вновь врезалась чужая машина. Боль не чувствовалась, но её заменяла пустота, наполняющая его полностью, и от неё было хуже в разы. Он терял себя и не знал, как поймать хотя бы чуточку улетающего от него сознания.       В один момент стало всё равно. Ведь его кинули, сообщили, что умереть ещё вполне реально, но даже не озаботились тем, выживет ли он. Как щенка выбросили в суровую реальность, заставляя справляться с ней и бороться за существование.       Ему, неопытному, было до жути сложно. Впервые за всю жизнь столкнуться со смертью, к тому же на собственном примере, естественно ему ещё не доводилось.       Но даже сквозь апатию, усталость и слабость, он всё равно продолжал пытаться выкарабкаться. Потому что просто было интересно то, что скрывалось за новой жизнью. То, что ждёт его после окончательной смерти он уже приблизительно представил и такой вариант привлекал, но Аркаша боялся, что он ему очень быстро надоест.       К тому же не хотелось быть для Сергея очередным. Тем, кто не справился, даже когда ему подарили второй шанс.       А потому рукой он смог коснуться чего-то мягкого рядом с собой и стал просто ощупывать это, чтобы размять пальцы. Потом и глаза стали медленно открываться и очертания каких-то предметов стали чем-то ужасно приятным, после пустоты и тьмы. Он бы даже сказал родным, но для таких заявлений было ещё рано. Всё это казалось абсурдным сном.       Он повернул голову к тому, чего он касался и понял – это бортик, покрытый мягкой обивкой. В полумраке сложно было различить хоть что-то, но увидев его Аркаша почему-то забеспокоился.       Тело всё ещё не болело, но дышать было трудно, а потому каждое движение, которое он начинал производить, сопровождалось глубоким и громким вдохом. Со стороны, возможно, это звучало вообще не здорово, но раз его оставили в таком состоянии это что-то могло означать. Например то, что, вроде, он должен жить.       Набравшись сил, Аркаша приподнялся на локтях и осмотрел место, на котором лежал. Это оказалась не кровать, и даже не диван, а то, о чём он думал только в формате прикола – он лежал в чертовом гробу. Эти суки знали, что он может не смочь вернуться и предусмотрительно приготовили его вторые похороны.       Что ж, зато ознакомился с воскресной школой лично и даже узнал, что первое слово в её названии несёт не религиозный характер, а практический.       Привстав, Аркаша почувствовал себя живым в полной мере – всё тело прошибло предполагаемой, но остающейся неожиданной болью. А неожиданной потому, что ему уже казалось, что он больше никогда её не почувствует. Вот только оживший организм решил иначе. Плевать, что этого вообще не должно было случиться и такие приключения ему нафиг не сдались.       Но раз второй шанс даётся, он должен быть непростым. И Аркаша это принял, когда стал привыкать к боли, а она стала постепенно уходить.       Голос опять будто отняли и его пришлось возвращать всё теми же способами – кряхтением и кашлем. Он надеялся, что уже на это отреагируют и вернуться к нему, но этого не происходило. Звать было стрёмно, ведь Аркаша не знал какими словами . Что-то по типу «Я жив, возвращайтесь» или «Воскрешение всё-таки реально» могут воспринять за бред, хоть по факту всё, что с ним происходило по сути своей бредом и являлось.       В конце концов никто не отменял того, что это больной сон, а он сейчас лежит в больнице в отрубоне. Вполне возможно, что даже в коме.       Пока в голове перебирались всевозможные варианты того, как звать своих спасителей, или кем они там являлись, Аркаша решил осмотреть помещение, в котором он находился. Из-за всё того же полумрака сделать это было сложно в деталях, но с большего можно было себе представить его площадь и приблизительное оформление.       Наконец, в больной голове родилась быстрая идея, что выкрикнуть, чтобы привлечь к себе внимание, но безрассудный мозг не стал обдумывать найденное решение, а просто сразу повиновался своему обладателю, и потому, кажется на всё здание, можно было услышать:       – Пожар! Горим!       На звуки резаного сбежались двое. Паренёк, которого Аркаша уже знал – Серёжа, и второй, судя по всему тот, кто загадочно ответил ему на, казалось бы, лёгкий вопрос.       Он выглядел так, как будто Аркаша его когда-то видел, но память давала отпор попыткам покопаться в ней и вспомнить. Но образ у того был собирательный и сразу было понятно, что человек этот – учитель в воскресной школе, хотя чаще в ней он видел женщин учительниц.       Также, в целом, мужчина выглядел достаточно молодым для своей профессии. Почему, он вполне уже сам мог догадаться. Навряд ли тот был бы учителем, а с этим Аркаша уже определился на сто процентов, если бы сам не знал на собственной шкуре, что такое воскрешение. Глаза у него были слегка потухшими – это выдавало в нём пережившего многое. А с таким то опытом точнее была бы формулировка – не пережившего.       Внутри стало холодновато и по коже пошли лёгкие мурашки. Всё происходящее становилось жутким.       – Дебил, блять,– выругался Сергей и подошёл к Аркаше ближе, будто бы намереваясь отвесить оплеуху, но рука прошла в миллиметре от его головы.– Вообще-то у нас тут часто пожары, ты так не шути.       – Успокойся, он просто хотел, чтобы мы пришли,– заговорил второй.– Думаю, ты уже можешь открыть окна и мы нормально поговорим.       Мужчина был спокоен донельзя, его рассудительность проскальзывала в каждом движении. Он медленно подошёл к гробу и присел рядом с Аркашей на его край.       Сергей же повиновался и пошёл открывать окна.       – Я слышал, что ты один раз штурмовал наше заведение, не так ли?– обратился незнакомец к Аркаше.       – Штурмом это назвать сложно,– фыркнул он в ответ,– всего лишь стало интересно, что здесь происходит.       – Обычно каждый, кто интересуется нами очень быстро умирает.       Мужчина как будто специально решил казаться всё более жутким и загадочным.       – Ты не пугайся, это происходит не по нашей воле, вы... точнее все мы как будто сами тянемся к воскресной школе, как мотыльки на свет, а потом от этого же и подыхаем,– вступил в разговор Сергей, который, выполнив поручение, подошёл ближе, но не стал позволять себе таких вольностей, как садиться к Аркаше почти впритык.– Наше существо не позволяет нам отстраниться от этого. В первый раз оно просто хочет показать, что ты так умеешь. И всё.       – Допустим я что-то понял,– хмыкнул Аркаша.– Но что мне делать с этим дальше?       – Вот тут ты обратился по адресу. Для этого мы и существуем – объяснять таким как ты, ребёнок, новоиспечённым воскрешенцам, как после этого существовать. Поэтому какое-то время ты будешь учиться здесь, усёк?       – В целом у тебя нет выбора, прежней жизнью ты уже по-любому не заживёшь,– добавил незнакомец.       Аркаша кивнул. Сложно под таким давлением, к тому же после внутреннего стресса отказать в том, что сам хочешь понять. Насколько это будет проблематично потом, узнается соответственно потом. Сейчас же главное во всём разобраться.       – Это твой учитель и проводник в мир воскрешения. Познакомься – Марин,– Сергей махнул головой в сторону сидящего прямо перед носом Аркаши мужчины,– отныне все вопросы к нему. И, кстати, ты сам ещё до сих пор не представился.       – Постараюсь узнать всё, что будет важно. Аркаша,– он на автомате потянул руку вперёд для рукопожатия, только задним умом осознавая, что в целом это не то, чтобы тактично, жать руку своему учителю. Ему он протянул руку только потому, что тот находился ближе, чем Сережа.       К счастью на него ответили. Марин постарался несильно сжать руку и почти сразу же убрал свою. Либо брезговал, либо переживал за состояние воскресшего. Аркаша почему-то склонялся к первому, но и второе допускал.       – Увидимся завтра,– учитель встал.– Тебе лучше отдохнуть. Если захочешь поспать, контролируй сон. В нём больше шансов, что ты не заметишь, как уходишь.       Куда и зачем Аркаша может уходить во время сна Марин не объяснил, но зато решил уйти сам. Перед выходом он наклонился к Серёже и сказал ему что-то на ухо. Видимо, перед новичком у них была ещё куча тайн, но в них, Аркаша уже не сомневался, он сумеет покопаться, ведь он оказался нечаянно сам втянут в их мир. Пока нельзя было сказать, рады ли его появлению, или нет. Да даже он сам не мог определиться рад ли он сам быть втянут именно так.       – И вот так вот как сейчас в мыслях поменьше сиди, лучше посмотри что-нибудь,– заметив отрешённость Аркаши, продолжил мысль ушедшего Серёжа.– Первое время после воскрешения ты будешь на грани жизни и смерти, и в моменты, когда ты бездействуешь, чаша весов будет склоняться к смерти. Лучше занимайся чем-то, но не напряжным.       – Понял,– чтобы меньше говорить надорванным голосом, коротко ответили ему.       – А ещё не кричи в следующий раз про пожар. Лучше про то, что умираешь, мы здесь все люди понимающие.       – Хорошо.       Аркаша дополнительно кивнул, соглашаясь со всем. Но хоть согласие и было со стороны разума, организм решил, что часть про «не спать» не важна и его стало клонить в сон. Скорее всего кричать «умираю» из-за этого придётся очень скоро.       Сергей ушёл, кинув ему в гроб пульт от телевизора, как ребенку игрушку, мол развлекай себя сам. Но включать лишний шум, чтобы провоцировать ещё и головную боль Аркаше казалось не очень хорошей идеей, а потому к пульту он даже не потянулся.

***

      Наверное покажется смешным, если все представления человека о смерти окажутся верными. Например то, что она в чёрном балахоне с капюшоном, нацепленном на костлявую голову и с косой, подходит медленно, вглядываясь пустой чернотой куда-то внутрь, прожигая внутри тебя такую же.       Смешным оно окажется, если не стоять перед ней, задыхаясь от ужаса, если не думать о смехе только в ключе истерики.       Вот тогда она по-настоящему пугает. Только тогда. Не когда ты перед сном задаешься пространными мыслями о ней, не когда ты в шутку говоришь о суициде. Только когда она уже совсем рядом и готова взять тебя за руку.       И сердце в этот момент, кажется, действительно замирает.       И вот тогда хочется, чтобы ты проснулся. Чтобы всё, что вспоминается о жизни не было последним.       И ты кричишь – «Я умираю», в надежде на то, что тебя спасут. Успеют забрать у смерти, которая уже ведёт тебя, как маньяк на расправу. И если с маньяком ты идёшь в силу своей наивности, то здесь что-то тянет за ней. Не мысль даже, а осознание того, что ты должен быть здесь, а не там, где-то, где тебя уже никогда не будет. В месте под названием жизнь. Хочешь вернуться, но ноги ведут за ней.       А крик затухает, даже не вырываясь изо рта. Нельзя противиться судьбе, ведь ты уже здесь и смерть рядом с тобой, держит крепко, не выпуская.       Тело подчиняется, хоть в то же время парализовано. Но Аркаша всё равно рыпается, осознаёт, что допустил ошибку, уснув, или же впустив в себя странный глюк о том, что он всё же будет жить.       Смерть останавливается и сердце снова замирает. Она сжимает руку и поворачивается к нему, смотрит будто бы пристально, анализирует.       А потом резко появляется реальность, отчего контраст бьёт по сознанию очень сильно. Его тормошат, но это всё ещё не доходит до него, перед глазами комната трясется и мысль бегущей строкой: «Что только что произошло?».       – Давай, очнись. Всё хорошо, ты здесь, жив,– мягкий голос успокаивает, хоть по ощущениям сильного шока нет, только сплошное непонимание произошедшего.– Ты должен к этому привыкнуть, такое будет случаться.       – А у тебя было?– неаккуратно, не подумав, кому он задаёт такой вопрос, не задумываясь о тактичности, но спрашивает Аркаша.       – Было. И она только в первый раз страшная, потом с каждым разом всё увереннее становишься, когда она думает, отпускать или нет. Но чаще всего, если отпустила в первый раз, то и в последующие будет, как показывает практика.       Аркаша ничего не понимает, но пытается состыковать всё сказанное Марином. И что-то вроде вырисовывается.       – То есть она будет каждый раз вот так появляться у меня во снах и пытаться забрать?       – Нет, не каждый, с каким-то промежутком. В начале промежутки будут меньше, а потом всё больше и больше. Ну, только если умирать часто не будешь. Она нас таких любит, но если часто к ней попадать, может забрать.       – Каких таких?       – Тех, кому она позволила воскреснуть. Видимо есть у неё какой-то критерий, но тут можно только гадать. Воскрешение наука неизведанная.       – То есть уже существует такая наука?– Аркаша находился всё ещё в прострации, а потому спрашивал всё, что приходило первым в голову.       – Нет конечно, шучу. Но учебники в нашей школе есть, так что в какой-то степени можно так сказать. И ты делаешь успехи, задавать вопросы правильно.       – Стараюсь,– хмыкнул Аркаша,– но по-моему это естественная реакция.       – Чаще всего да, но встречаются люди, которые очень сильно замыкаются в себе после воскрешения.       – Как видишь, я не такой.       Марин вздохнул.       – Вижу.       Он встал с кровати, на которой лежал Аркаша и на которую тот только сейчас обратил внимание.       – Мы перенесли тебя, когда ты уснул,– заметив интерес к ней, объяснил Марин.– Всё же, хоть ты и ослушался совета, но прерывать такой сон мы не решились. Не хотелось, чтобы из-за нас что-то пошло не так, но раз ты не умер сразу, мы подумали, что ты уже можешь выкарабкаться и гроб не понадобится, а спать в нём неудобно.       – Мне было сложно, но спасибо,– мягкость матраса и подушек будто только сейчас стала ощущаться и лежать стало ещё удобнее.       – Ты молодец. Скоро ты узнаешь всё изнутри, но просто знай, хоть нас и не очень мало, но тех, кто после первого же раза воскрешения умирает больше, чем тех, кто остаётся жив.       Марин согревал. Своими словами и своим присутствием. Он помогал, внутри с его похвалой стало легче, хоть и немного стрёмно от известия, что много тех, кто с таким давлением не справился. Мир жесток, это так, но к обычным людям сочувствие от этого не исчезает.       – Отдыхай, сейчас ты сможешь поспать нормально. Завтра, как я и говорил, будет занятие в шесть часов вечера в этом же здании, ты, думаю, понимаешь о каком я говорю. Временно поживёшь тут, а когда будешь готов, приступишь к новой жизни.       – Новой?       – Всё завтра.       Марин улыбнулся, глаза загорелись теплотой, но в них читалось то же сочувствие, что и недавно у Аркаши к тем, кого он даже не знал. А ведь работая учителем в воскресной школе, Марин наверняка смотрел этим абстрактным людям в глаза и для него они были далеко не абстрактными. Скольких он уже повидал и всё равно смотрит так, будто жалеет о судьбе Аркаши, будто ему не всё равно.       Такое у Аркаши впервые.       – Спасибо.       Улыбка с лица Марина сошла, оно стало серьёзным. Он понял, что Аркаша прочитал в нём все его мысли и постарался перестроиться на профессиональный лад, а потому кивнув и уже дежурно улыбнувшись, ушёл из нового места обитания Аркаши.       А тому пришлось негодовать, ведь одному оставаться было больно и страшно.