Бывает в жизни такое: два совершенно одинаковых человека встречаются на пути друг у друга, у каждого свои раны и история. По другому никак.
Все началось с приставленного дула пистолета к виску. Майки тогда поклялся приложить все усилия, чтобы его группировка стала сильнее твоей. "Это невозможно" - повторяла ты изо дня в день. Манджиро тогда было 15 вроде как, а тебе – скучно. Родиться в семье двух самых влиятельных гокудо¹, стать правой рукой отца в 12 лет, после смерти матери, к 14-ти годам поднять империю преступного мира на новый уровень, благодаря своему интеллекту и великолепной дедукции. В 17 – получить бразды правления всей организацией. Отец серьезно болен. Ты не понаслышке знаешь о том, как мучает совесть после первого убийства, как после 10-го ничего не чувствуешь. Возможно, все так бы и продолжалось. Пугать парнишку, что младше на 2 года, было весело, он каждый раз вздрагивал, когда холодный металл касался головы. Но сейчас...Тосва – спустя долгих 8 лет – стала преступной группировкой, Токио в ужасе. Конечно, у Сано другой уровень, только город и его окрестности, у тебя – соседние страны. Якудза – "профессия" международного уровня. На твоей стороне Русская мафия, несколько корейских и китайских организаций той же сферы, у Майки – только взрослые детишки. Это просто смешно. И бесит. Да, поднялся. Сделал себе то, о чем мечтал, но в страхе ты не бежала, наоборот – хотелось свергнуть это недоразумение, пока делов не натворил. Он мешает, просто, блять, мешает своим существованием. И эта Токийская Свастика...боюсь – боюсь. Уже больше 3-х лет Манджиро не выходит на контакт, свалил из страны? Невозможно! Ты бы узнала об этом раньше, чем его люди по правую руку. Что-то тут не чисто. Это раздражает. Даже этот идеально вымытый дорогой паркет раздражает и эти стены...бесит пиздец. Ремонт делается раз в 2 месяца, тошнит, когда смотришь на одни и те же вещи, снова разбивая антиквариатные вещицы: проигрыватель виниловых пластинок; серьезно?! Шкатулки; картины в позолоченных рамах, вазы из китайского фарфора, посуда династии хуй знает какой, но дорого стоила, отец точно бы знал и ценник, и название династии, но ты же не твой покойный отец, похуй – все дорогущие вещи летят на пол или в стену. Ковры, которыми устелены все длинные извилистые коридоры, ебучие коридоры, не ходила бы тут с 5-ти лет – заблудилась бы к чертям, эти коридоры ведут в никуда. Окна запахнуты парчовыми портьерами, которые никогда не завязываются, такова твоя воля. Солнечный свет ты видела в последний раз месяца 4 назад: вечная работа. Даже дома не появляешься, спишь на низеньком и пиздецки неудобном диванчике, оставшемся со времени отца, или на своем рабочем месте, прямо за столом, спасибо матери, что массивное кресло обшито бархатом – дорого – богато. Огроменный стол завален бумажками и горами чашек: пьешь слишком много кофе. Ничего не происходит – напрягает. — Может он там помер? М? - разговариваешь сама с собой, заполняя отчёты. Что может быть лучше, чем разговор с умным человеком? А может ты просто ёбнулась в край..? Нужно отдохнуть, завалиться спать в огромную кровать, с ортопедическим матрацем – хотя твоей спине, согнутой уже в три погибели, ничего не поможет, смирись – а ведь нормальное спальное место в комнате за неприметной дверью – вход только из твоего кабинета – закрывающуюся на ключ только изнутри. Нет сил, просто нет сил, чтобы пройти пару лишних метров, проще уже спать на столе, смахнув весь этот хлам к чертям, или на полу. Да, на полу будет гораздо удобнее, он с подогревом, да и подушка тебе не нужна – отлично, сегодня поспишь на полу, если будет время. Время...Счёт времени уже потерян, неугодные тебе часы, которые, блять, слишком громко тикали, были разбиты неделю, а может и месяц назад – точного времени ты не знаешь – а наручные часы точно не твое. Ты знаешь какое сегодня число и месяц, но...толку мало: все равно ты где-то не в этой вселенной. Просто летаешь, или что там делают, в вакууме – тебя всё устраивает. Дорогой алкоголь льёшь мимо хрустального бокала, пачкая пушистый белый ковёр. Возможно запивать антидепрессанты алкоголем плохая идея, но под рукой ничего больше нет. Сигаретный пепел летит прямо на пол, потому что в пепельнице нет больше места, тлеющий крапаль прожигает деревянную поверхность стола, останется след, ну и похуй. Табачный дым не выветривается месяцами, поэтому впитывается в стены. В руке чашка горячего кофе, в другой – очередная сигарета. Глоток, затяжка, глоток, затяжка – так начинается утро счастливого человека...Сердце бешено стучит. Горечь свежесваренного кофе остаётся в горле, которое саднит уже несколько дней. За обедом снова пропускаешь пару бокальчиков красного полусухого, наслаждаясь двадцатью минутами в полной темноте. Глаза прикрыты, отдыхают. Все хорошо, все прекрасно и даже лучше, чем у многих. Возможно ты набрала пару лишних килограммов, а может и схуднула, синяки под глазами сто процентов лютейшии, волосам плохо – все это не имеет значения, в зеркало ты смотрелась последний раз недели 2-3 назад. Заместитель заходил пару вечностей назад, оповестил о каком-то неизвестном госте. Пиздец, нужно выглядеть нормально к завтрашнему обеду – ещё и обед из-за этого ноунейма откладывать. Расписываешься на паре – тройке листов, выводя, на удивление, красивые закорючки и плавные линии, и отправляешься спать. Разбудили тебя около полудня стуком в дверь – никто не решается заходить – до неназванного гостя примерно два часа, но леди, особенно начальство имеют право задержаться, а если ты и леди, и начальство одновременно – тебе закон не писан, комбо, блять. Встаешь с кровати, чувствуя, что поясница перестала ядски болеть – радует, идёшь в душ – ещё одна потаенная комната твоего кабинета – спрашивается: зачем тебе дом и квартиры, если ты можешь жить на работе? Не суть. При параде: идеально накрахмаленный воротник белоснежной рубашки, которая стоит, по меркам обычного человека, почки 3, классические брюки со стрелками, фрак с длинными узкими фалдами сзади и ботиночки от какого-нибудь известного бренда – перебор? Вообще похуй! Нравится тебе готика, ну что поделать. Идеальная укладка, нюд, перчатки и пара колец поверх – готическая принцесса вышла на охоту. Ещё бы арбалет в руки, но вместо него пистолет в кобуре, спрятанный под фраком по левую сторону – так удобнее доставать. Смотришь на часы на тонкой цепочке, прекрепленной к шлейке брюк – европейские корни, может ещё цилиндр наденешь? – даже не опаздываешь. Удивительно. Выходишь, захлопывая дверь кабинета, ключи кидаешь помощнику, на всякий случай, и идёшь в другой кабинет: а-ля гостевой. Кашляешь, смачивая горло, и стучишь несколько раз, в особой комбинации, по стене, с внешней стороны она становится прозрачной, там уже сидит какой-то чувак, выглядит, как подросток, ну что за манеры, даже раздражает. Заходишь в кабинет, оставляя свою правую руку за дверью, громко ею хлопая. — Приветствую. - несильно наклоняешься, показывая свои безупречные манеры и, блять, знания базового этикета, когда гость просто залипает в стенку. "Вот урод! Так, спокойно, спокойно. Все хорошо. Вдох – выдох" – думаешь ты, садясь на против, в мягкое кресло. — Как я могу к вам обращаться? — Майки. - холодный голос пронзает льдами барабанные перепонки. Ты в ступо...нет, ты в ахуе. Полнейшем. — Давно не виделись, Т/и. Как жизнь? - Манджиро стягивает капюшон, и машет головой в разные стороны, поправляя когда-то длинные волосы, собранные на макушке в хвостик. Сано даже улыбается. Даже искренне. — Чего молчишь? — М-майки, з-за...ч-чем вы т-т...т-тут..? - возможно, ты даже рада, что он живой, сидит сейчас в полутора метрах от тебя. — В ч-чем подвох? — Почему ты так нервничаешь, я, в отличие от тебя, пришел без оружия? Разве ты не рада меня видеть? Я вот рад, благодаря тебе я сияю ярче огней Токио. - только сейчас замечаешь распахнутые шторы. Вид с 43-его этажа действительно великолепен, видно все, будто на ладони. Жаль, что сейчас не вечер. — Я пришел поболтать, о том, о сём. — Нам не о чем "болтать". - отрезаешь ты, напрягая плечи и руки. — Расслабься, дорогуша. Я с миром. - в словах нет издёвки или типа того. Это пугает и бесит. — Кстати, хочу заметить, что ты сегодня шикарно выглядишь. Как и 12 лет назад. — Вы пришли на меня смотреть? - бурчишь ты, по-детски морща носик. — Картинная галерея находится в другом районе. — Язвишь. Как всегда. Вроде бы взрослая девушка, а ведёшь себя, как капризный ребёнок. - даже осуждения в этих словах нет, просто констатация факта. Засранец, с самого начала перешёл на "ты", когда ты изо всех сил пытаешься оставлять ситуацию на формальном уровне. Как же раздражает. — Манджиро Сано, вам не рады здесь, уходите. - выдавливаешь из себя. Что за чувство? — Т/и, ты ведь хочешь быть ближе ко мне, всегда хотела и будешь хотеть, так зачем отталкиваешь? - абсурд! Никогда такого и в мыслях не было, дурацкий Майки, просто свали. — Никакой драмы, просто суровая реальность. Ты всегда была без ума от меня, верно? Можешь даже не отвечать, я это знаю. Но ты не учла одну вещь, даже...просто не замечала этого – ты ведь тоже была мне небезразлична. - сердце пропускает удар. Нет, нет, нет, нет, нет, помолчи, дурацкий Майки. — Всегда полагаться на математику, ее точные расчеты глупо. Ты просчиталась, прими поражение хотя бы сейчас. — Помолчите. - выдыхаешь, произнося по слогам. Глаза бегают по стенам, потолку, полу, чашкам чая на кофейном столике – только не в глаза ему. Пожалуйста. Куда угодно. Влага копится в уголках глаз с самого начала диалога, нижнее веко не выдерживает, несколько крупных капель вырываются наружу, скользят по щекам. — Поплачь, Т/и. Ты слишком долго была сильной, слишком долго строила стены вокруг себя, слишком долго хранила все в себе. Тебе можно плакать. - унизительно. Рыдать на глазах у человека, которого терпеть не можешь. — Плачь за все те разы, когда тебе нельзя было пускать слезы. Я рядом. Манджиро садится на пол у твоих ног, мягко поглаживает, а слёзы текут по лицу с новой силой. Воспоминания прошлых лет гложут душу. Покойная мама, которая посвятила свои последние слова именно тебе. "Всегда оставайся человеком". Странная фраза для якудза, но мать была великодушной, прощала каждого, кто каялся в своих грехах. Покойный отец, который завещал на последнем вздохе быть собой, и ты была собой, защищала незнакомых людей и друзей, игралась с бездомными животными, подкармливая их. Друзья из школы, которые не боялись водиться с такой, как ты, потому что ты на самом деле добрая девушка, которая старается найти способ получения желаемого без лишнего кровопролития. Бабушка и тётушку, сумевшие спасти твою почти разрушенную в щепки психику в далёком детстве. Дедушка, который не дал вырасти тебе избалованной, научил добиваться чего-то своими силами, заставляя драить полы огромного дома раз в неделю, за что ты получала всего ничего – 200 йен. И Майки, который каждый раз вздрагивал не от дула пистолета, направленного на него, а от ужаса из-за порезанных рук. Глаза покраснели, все ещё пуская горькие слёзы, Майки вырисовывает какие-то узоры на коленке, напевая какую-то песенку. В горле пересохло, а когда слёзы засохли на щеках, подбородке и шее, ты просто шмыгаешь носом, Сано подаёт тебе носовой платок и стакан воды все с того же кофейного столика. Ты вопросительно смотришь на стакан, высмаркиваясь. — У тебя может быть обезвоживание, ты плакала больше 40-ка минут. - тихо говорит Майки. Ты берешь стакан дрожащими руками, медленно подносишь его к губам, боясь пролить содержимое. — Давай я помогу. - Сано накрывает стакан и твои пальцы своими, вода перестаёт ходить волнами. — Пей, это обычная вода. - и ты пьёшь, практически залпом выпивая целый стакан. Клонит в сон. Ты откидываешься на спинку кресла, прикрывая глаза. — Прости, по другому ты бы не выпила успокоительное. - Майки, проверяет температуру. — Небольшая есть. — Она уснула? - в кабинет заходит твой помощник. Сано кивает, поглаживая твой лоб большим пальцем. — Спасибо Вам огромное. — Я отнесу ее в комнату, если вы не против. В твоём кабинете и комнате за стенкой было решено приоткрыть окна, чтобы весенний холодноватый воздух проветрил помещения. Плотные шторы были распахнуты и криво завязаны лентами – Майки старался, честно. Пока пыль с полок вытерали уборщики, Манджиро носился туда – сюда, не мог успокоиться, пока твоя температура не спала. В комнатушку он никого не пускал, заверяя твоего помощника, что сам со всем справится. Ты проснулась утром следующего дня, переодетая в удобную пижаму. Потянулась и обнаружила светлую макушку на фоне золотого рассвета. — Ты правда рядом. - прошептала ты. — Не спал всю ночь, раз вырубился на стуле, дурачьё. — Утречка. - тянет Майки, приоткрывая глаза, и ты теряешься. Волосы растрепаны, небольшие синячки под глазами и лёгкая улыбка. — Д-доброе. - заикаясь говоришь ты. Из уютной постели вылазить совершенно не хочется. Тяжелое одеяло натягиваешь по самую макушку, пряча в нем лицо. Смущает эта ситуация. Смущает, что Манджиро пристально рассматривает тебя, чувствуешь это даже сквозь ткань, смущает, что он видел весь бардак, который ты устроила в своём кабинете. "Чего уставился, придурок?" - слышит Сано через пару минут, он тихо смеётся, ты слышишь, и пересаживается на край кровати, медленно стягивая одеяло с твоего лица. Ты не сопротивляешься, позволяешь взглянуть в глаза и наклониться ближе. Чужое дыхание касается и без того красных щек, ты вздрагиваешь, но в оба смотришь за действиями Майки. — Я могу? - спрашивает парень, склоняясь ещё ближе, слова вылетают из головы, рот беззвучно открывается. Ты сглатываешь и киваешь. Манджиро аккуратно и коротко прижимается к твоим покусанным губам – твоя дурная привычка – своими, перед этим быстро облизнув их. Ты рвано выдыхаешь, смущённо отводя беглый взгляд. В твоих глазах интерес, и Майки это видит. Впервые за свои 25 лет ты целуешься. Раньше просто было нельзя, даже...не было времени на такие глупости. Нужно было заняться организацией, налаживанием связей, учебой и разными полезными твоей "профессии" вещами: рукопашная борьба, стрельба из пистолета, заполнение разных документов, уроки ведения переговоров от отца лично. Поцелуй Сано не углубляет, позволяет самой вести, ты ведёшь. Неторопливо сминаешь губы партнёра своими, притягивая к себе за щёки. Ещё ближе. Ещё чуть-чуть ближе, пожалуйста. Отстраняешься только тогда, когда голова начинает кружиться из-за недостатка кислорода в лёгких. Волшебное чувство. Сердце бьется быстро – быстро, тебе страшно, что Манджиро тоже услышит твое сердцебиение, которое пульсирует в висках. Майки тяжело дышит и аккуратно берет твою руку в свою, сплетая пальцы вместе, и подносит тыльную сторону ладони к своей груди: его сердце ударяется о рёбра с той же силой. — Мы вдвоем живы, поэтому наши сердца бьются, это нормально. - анатомию ты конечно знаешь, но это звучит, как что-то другое...будто говорите вы совершенно не про мышечный орган, состоящий из четырех камер. — Я хочу ещё. - тихо говоришь ты, отталкивая Манджиро от себя, и садишься на колени. Возможно это все выглядит так, словно два подростка вкушают запретный плод запретной, но такой желанной близости – все не важно. Сейчас так хорошо. Солнечные лучи проникают в комнату в бо́льшем количестве, мажут по светлой коже двух молодых людей, согревают. Сано кладёт ладони на твою талию, почти не прикасаясь, и целует, снова и снова. Ты плотно закрываешь глаза, пытаясь повторять за Майки, когда его язык медленно проходит меж твоих губ. Будто в трансе приоткрываешь рот, пропуская язык дальше, почти не дышишь, боясь что-то сделать. Язык парня скользит по верхнему ряду зубов, по нёбу – щекочет, – а потом касается твоего языка, вздрагиваешь, приоткрывая один глаз. Сано улыбается в поцелуй, перетягивая тебя с кровати на свои колени. Ты не противишься, аккуратно перебрасывая ногу через бедра парня, прижимаясь телом к телу напротив. — Я могу сделать это? - ты не сразу понимаешь смысл заданного Майки вопроса, а потом от резкого осознания краснеешь ещё больше: Сано возбужден, предлагает заняться сексом, как на это вообще реагировать? — Мы не будем ничего делать, если ты не хочешь. - парень поднимает руки в жесте "сдаюсь", сгибая их в локтях. Ты сомневаешься, скорее, в самой себе, чем в Майки, но медленно киваешь. — Ударь меня по щеке, если захочешь остановиться. Сано тянет свою толстовку наверх, за ней футболку, и начинает расстёгивать мелкие пуговички на твоей пижамной рубашке, медленно вытаскивая их из петель. Ты подрагиваешь, все ещё сомневаясь в своем выборе. Майки, замечая твое замешательство, укладывает тебя спиной на постель. — Я слишком тороплюсь? - ты отрицательно киваешь. — Тогда...говори, если неприятно, говори, если приятно, говори что и как мне делать, хорошо. Ты же умная девочка. - похвала, как слабое место. Майки об этом знает и нагло пользуется. — Хорошо. Поцелуи на прикрытой тканью бюстгальтера груди расслабляют все тело, язык Сано проходится по ключицам и шее, оставляя за собой влажные пересекающиеся линии, а весенний ветерок, задувающий в форточку, приятно холодит кожу. Живот подрагивает, когда губы Майки находятся в критической близости к чаше бюстгальтера. Ты приподнимаешься на локтях, позволяя парню завести руку за спину, чтобы расстегнуть застёжку. Несколько неудачных попыток – одной рукой это делать тяжеловато – и ты сама тянешь руку назад. Вдвоем, голые по пояс, сидите на кровати друг напротив друга, рассматривая тела. Тянешь руку, проводя подушечками пальцев от плеча до линии штанов парня, Манджиро закидывает голову, опираясь на прямые руки чуть позади себя. Набираешь смелости и пододвигаешься ближе, утыкаясь носом в живот Майки, находя опору в виде его коленок, сжимая их пальцами, оставляешь несколько поцелуев и поднимаешься выше. Торопиться вам все равно некуда, поэтому можно позволить себе долгие ласки. Ладони скользят выше, к середине бедра Сано, и он шипит. — Ты не могла бы их расстегнуть. Зависаешь, взвешивая все "за" и "против", и только спустя пару минут тянешь за собачку молнии на ширинке штанов Майки, растегиваешь пуговицу. Ладошки неприятно вспотели, ты уже который раз вытираешь их об пижамные шорты, но влага все равно продолжает выступать. — Волнуешься? - Манджиро поддевает твоей подбородок своими пальцами и смотрит точно в глаза. — Немного. Сделай уже что-нибудь. Ты злишься, потому что в такой важный момент колени предательски дрожат. Пижамные шорты, как и штаны Майки, были сняты и отброшены на другой конец большой кровати . Одеяло комком лежит в ногах, а подушка одиноко валяется на полу. Простыня сминается, показывая новый складки, под тяжестью мечущихся туда – сюда тел. Нижнее белье пропадает совсем незаметно, но ты пытаешься свести ноги вместе. Четно, Манджиро удобно устроился меж бедер, целуя живот. Ты извиваешься подобно змее, каждый раз приподнимая бедра, выгибаясь в спине. Это заводит Сано больше, чем ты думаешь. Руки никак не могут найти себе место: то путаются в волосах парня, то поглаживают плечи, то вытягиваются по обе стороны от головы. А это ощущение тяжести внизу живота буквально сводит с ума, буквально заставляет сказать:"Войди уже в меня, прошу тебя". Так и рехнуться можно. Наконец Манджиро отлипает от твоего тела, ты видишь его взгляд, совсем не похотливый, а... На животе красуется слегка кривоватое сердечко из полупрозрачных засосов. Опираясь на одну руку, да так, что вены ярче обвивают ее, парень приподнимается, а потом нависает над тобой, коротко целуя в уголок губ. — Начни уже, или мне придется найти пистолет. - шепчешь ты. — Тебя вроде бы заводит такое. — Меня заводишь ты. - тихо смеётся парень, протягивая руку к прикроватной тумбочке. — Не знал, что у одиноких якудза в тумбочке лежат такие запасы презервативов. — Не знала, что главы приступных группировок любят лазать по женским тумбочкам. — Признаю, хотел украсть у тебя что-нибудь на память. - Майки улыбается, смотрит на тебя, наконец открывая ящик. — Тебе помочь? — Не льсти себе, но если ты так хочешь прикоснуться к моему члену руками, то милости просим. - хочешь что-то сказать, но во рту оказывается розовый квадратик фольги. Твои глаза широко раскрываются, а зубы чуть прикусывают упаковку. — Мило. Берешь квадратик в руки, отрывая верхнюю часть. Пару капель смазки падают на солнечное сплетение, принося приятные ощущения. Достаешь сам презерватив, зажимая большим и указательным пальцем самый кончик. — Ну давай сюда свое добро. Манджиро смеётся, но привстает на коленях. В теории ты знаешь, как это делается, но на практике...вроде получилось. По комнате разносится запах клубники, отпад. — Ты так сосредоточено его надевала... - в словах восхищение, это странно, но по своему приятно слышать. — Войди уже, я чувствую, как простынь подо мной намокла. Сано загадочно улыбнулся и снова навис над тобой. В темных глазах искры, кажется, парень уже на пределе. — Я сама. - аккуратно берешь член Майки в руку, проводя от основания до головки пару раз, все в смазке теперь. Пальцами проводишь по своей промежности, смешивая свою смазку с лубрикантом из упаковки, на несколько фаланг вводишь их в лоно. Первый стон срывается с уст. — Ещё пару секунд. Манджиро терпеливо ждёт, рассматривая твое лицо: закатившиеся глаза, пересохшие губы, которые беззвучно что-то произносят, как язык их облизывает. Завораживающее зрелище. Ладонь снова касается эрегированной плоти и подставляет ко входу. — Дальше сам, Майки. Сано приходит в чувства и медленно проникает внутрь, ты убираешь руки, перекладывая их на плечи парня. Тяжело дышишь, а Манджиро постанывает от давящей на все нужные точки тесноты, смотрит, как его член проникает в твоё нутро до самого основания, и поднимает взгляд. Ты раскрасневшаяся, с каплями пота на висках, с блеском и вызовом в глазах смотришь в глаза напротив и тонешь в омуте ночного неба. Спустя несколько десятков секунд двигаешь бедрами самостоятельно, призывая Майки к действию. И он действует. Запах клубники, любви, стоны и жаркий воздух – все это наполняет комнату, с закрытой изнутри дверью. Темп у Майки средний, но глубокий, ты сжимаешься, царапаешь обнаженные плечи парня, вы целуетесь, много целуетесь, глотая стоны друг друга. Разрядка приходит неожиданно. Тело напрягается, а Сано чуть ускоряется. Ещё пара движений, ещё чуть-чуть. Тело расслабляется, истома обволакивает с головы до пят. Манджиро непроизвольно сжимает твое бедро ладонью сильнее и кончает с хриплым стоном на распухших губах.Снова хочется спать, когда голова располагается на груди парня, а его рука перебирает растрёпанные волосы.