U&Him

            "Это совсем не работа, просто способ заработать на жизнь", – каждый раз говорит себе Риндо, уходя из дома в ночи. Другого способа заработать лишнюю копейку нет. Брат круглыми сутками где-то пропадает, родители пашут на шести работах до седьмого пота, еле сводят концы с концами. Сейчас сложно, очень сложно, а когда ты не живёшь, а выживаешь – просто хочешь выпилиться. Крыша крошечного домика обветшала настолько сильно, что даже летом приходится спать под тремя одеялами. Жизнь на чердаке, как жизнь на улице – ничем не отличается от коктейля полного отчаяния и тоски. Когда идёшь в школу, думаешь "убьют ли меня сегодня, пока я иду на учебу, или день пройдет хорошо?"; полный кошмар, ломающий детскую психику. Худая курточка и школьная форма, которую донашивает за старшим братом, совсем не греет, даже чуть-чуть тепла собственного тела не сохраняет. Сегодня Риндо идёт совсем не в школу. Он наконец-то решился на это. Решился, впал в беспросветное уныние.             До вечера ещё много времени, нужно бы как-нибудь его скоротать, и Хайтани идёт рассматривать не такие серые, как у родного круглосуточного магазинчика возле дома, витрины разных лавок. Живот скручивает, когда в нос бьёт запах сладкого хлеба из булочной за углом. Красть не хочется, да и тратить последние несколько монет – тоже.             Зимние вечера, за пару дней до нового года – первого января наступит 1974 – самые волшебные. Снежинки кружат в лёгком танце вокруг включенных фонарей, мокрые от снега ноги покалывает, и иногда тепло разливается по телу – странное чувство. Риндо прячет замерзшие, вспухшие красные пальцы в карманы, иногда выдыхая на них горячий воздух изо рта, который паром развеивается по зимнему ветру. Кругом люди в рождественской суматохе носятся туда – сюда, задевая плечами тощего незаметного парнишку. Его тут нет, он тут никто.             Ноги ведут Хайтани в неприметный райончик. Там-то все и совершится. Конечно, он даже не надеется, что его кто-то приметит, но попытаться стоит...Пару раз к нему подходят ровесники, спрашивают спички или сигареты, ни того, ни другого у Риндо нет, поэтому подростки кривят рты, спрашивая что-то вроде – "тогда что ты тут забыл?".             Теплое пальто с высоким воротником греет нос и щеки, в руках сумка и пара пакетов со сладостями, каблуки сапог ломают наледь, совсем не скользят; ты идёшь точно к цели. В этом забытом людьми райончике всегда есть они – жигало.             Это все неправильно и аморально. Возможно. Но не сейчас.             Сейчас все чиновники так делают. Сейчас все, кто может себе позволить, так делают.             Сворачиваешь за угол, разглядывая обшарпанные стены зданий. Трещины и сколы на углах задают атмосферу этому месту, а мужчины и женщины, ведущие разных мальчишек за руку или под локоть, светят знакомыми плащами и головными уборами. Пар клубится изо рта, когда ты спокойно, прогулочным шагом идёшь по узкой улочке. Некоторые мальчишки снимают картузы, кланяются, показывают свои манеры. Все не то. Ничто не радует глаз, цепляющийся за разные макушки. Скука смертная, зеваешь, вытягивая из кармана пальто портсигар. Тонкие пальцы достают сигареты, другой рукой ищешь огниво. Закуриваешь, прикрыв огонек зажигалки болтающимся рукавом пальто. Снежинки ложатся на плечи и платок, красиво повязанный на голову. Выдыхаешь едкий дым, идя дальше. На улице пусто, все ушли? Ну ничего,все равно завтра нужно спешить на работу, выбегая аж за два часа до начала; научные исследования сами себя не запишут. До уха доносится быстрый стук зубов. Оглядываешься по сторонам, ища источник звука; в семи метрах от тебя стоит худая фигура с шапкой из снега на голове, потирая плечики ладонями. Быстро докуриваешь сигарету, выбрасывая бычок в первый попавшийся небольшой сугроб и ставишь пакеты с сумкой на землю. Расстегиваешь большие глянцевые пуговицы и снимаешь с себя тяжёлое чёрное пальто.             Риндо трясёт от холода, а полная неизвестность, ожидающая где-то за углом, подкашивает порядком онемевшие ноги. Тёмно. На улицы города обрушилась ночь, которая будет править до самого рассвета. Сейчас точно больше одиннадцати, отца с матерью дома не будет аж до следующих выходных, а сегодня только среда...Хайтани настолько сильно утопает в своих мыслях, что не сразу понимает, что на плечи что-то упало. Спустя несколько минут ты все же решаешь заговорить: — Если будешь так дрожать от холода, то никто к тебе не подойдёт. Риндо вздрагивает, не решаясь повернуть голову, тихо извиняется. — Пойдем со мной. - в несколько шагов обходишь мальчика и встаёшь перед ним. — Т/и Т/ф. - улыбаешься, протягивая руку в тонких белых перчатках. Хайтани быстро кивает, руку не жмёт, поднимает свою поношенную сумку с земли и поправляет очки. Кладешь руку на костлявые плечи, приобнимая парнишку. — Как тебя зовут? — Риндо Хайтани. Т/ф-сама. Жёлтый свет единственного фонаря в этом закоулке провожает вас двоих. Луна наблюдает с высока, пока ты идёшь вперёд, расспрашивая Риндо о интересующих сегодня вещах. Изредка поглядываешь на наручные часы, подаренные на день рождения всем рабочим коллективом. Изредка Хайтани тоже что-то спрашивает, боясь громкой речи, говорит тихо, ты, замечая это, сбавляешь тембр голоса и тон. Риндо замечает, как меняются разные дома, пока вы идете уже по главной улице, и честно, он немного волнуется. Из беседы мальчик узнал, что тебе чуть меньше тридцати, живёшь одна, посвящая всю себя науке. Ты понемногу начинаешь замерзать, благо до дома осталось всего ничего.             Открывая ключом дверь и пропуская Хайтани в дом, вручаешь мальчику сумку и отправляешь его на второй этаж. Быстренько забегаешь в гардеробную, доставая с верхних полок вещи старшего брата, роешься в коробке и достаешь вязанную кофту. Камин, разведённый домработницей, хорошо отапливает дом, разнося тепло. Риндо, отправленный занести сумку с документами в комнату, рассматривает картины и причудливой формы вазы. Такими необычными, для него, кажутся совсем обычные, для тебя, вещи. Зовешь Хайтани вниз, и пока он медленно спускается по лестнице, ты разливаешь чай по кружкам. Мальчик, все ещё в твоём пальто, стоит в дверном проёме, переминаясь с ноги на ногу. Ты подходишь к Риндо, снимая мокрое пальто и кидая его в кресло, тянешь в комнату. — На стуле лежат свитер и носки, надень их, вон губы все ещё синие. Хайтани тупит взгляд куда-то в пол, не решаясь посмотреть на тебя. Это умиляет. Треплешь парнишку по волосам и выходишь из комнаты, дабы он спокойно, без стеснения, переоделся. Риндо быстро подходит к столу, попутно стягивая курточку и свои заштопаные – перештопаные носки. Аккуратно складывает кофту с высоким воротом и надевает вязаный свитер. — Давай я разложу мокрые вещи возле камина. - ты вытягиваешь руки, и мальчик осторожно, пряча взгляд в отросшей челке, передает тебе одежду. — Ты не похож на жигало. Зачем ты там стоял? — Я...мне...н-нужны деньги, Т/ф-сама. - честно. Это хорошо. Честность красит человека. — И ты был готов продавать своё тело? Сколько тебе лет? - спрашиваешь ты, раскладывая вещи. — Мне почти 16 лет, Т/ф-сама. Я долго думал н-над этим...и р-решился. - Риндо трясёт. Ужасно трясёт. Он боится. Боится осуждений и слухов. Боится, что его не поймут и никогда не полюбят. Это нормально.             Нормально, что человек боится будущего. Нормально, когда надумываешь себе всякого, так проще пережить все то дерьмо, что происходит в жизни.             — Риндо, садись за стол, пока чай не остыл, и кушай. - мальчик садится, и ты целуешь блондинистую макушку. И все же, бедный ребёнок...а ведь таких сотни сотен. Хайтани не нужна жалость или подачки, ему нужно выбраться, он готов на все, чтобы вылезти из той ямы, где родился, покинуть ее вместе с семьёй. Это его желание, его цель, то, о чём каждую ночь перед сном он молит бога, складывая бледные ладошки вместе.             Парнишка сидит за столом, еле-еле доставая носочками до пола, пьёт остывший чай – он привык, кипятка в его дома отродясь не было – и кушая пирожное, впервые за свои пятнадцать полных лет. — Уже половина первого ночи, тебе нужно домой. — А...мы н-не будем д-делать это? - стесняется, скрывая ладонями красиво выделяющиеся розовые щёчки на фарфоровой коже. Ты усмехаешься, вытирая только что помытую чашку полотенцем, стоишь спиной к Риндо, поэтому он не видит твою реакцию. — Не будем. Ты ещё не готов к такому. - отряхиваешь руки от лишних капель воды и хватаешься ладонями за плечи Хайтани. — Риндо, ты же умный мальчик. Сейчас ты должен усердно учиться, тогда то, через лет десять, ты станешь тем, кем захочешь. Сможешь много зарабатывать, а пока... - вытягиваешь из кармана несколько аккуратно сложенных купюр. — Это тебе на все самое необходимое. Храни их там, где никто не сможет найти, трать их с умом, хорошо. Риндо ахнул, две купюры номиналом сто. Это же так много. И за что?! Он же даже ничего не сделал. Поел сладостей, выпил чаю, переоделся в чужую одежду. Он бы отказался, честно, но ты просто всунула их ему в руки. — Если ты хочешь, чтобы эти деньги были оправданны, то приходи послезавтра к пяти часам утра в главную городскую больницу, скажи, что ты ко мне. - выпрямляешь спину и улыбаешься тому, что мальчик кивнул на твои слова. — Никому не говори об этом. - грозишь пальцем и отправляешь Риндо в ванную комнату. — Всевышний благослови этого мальчишку, он многого добьётся в жизни, прошу, я ему подсобила, и ты ему подсоби. - кланяешься, проговаривая молитву. — А теперь нужно занести ему полотенце и расстелить гостевой футон, пусть останется на ночь, лишь бы опять в то место не пошел...