***
Как и предполагал Изуку, стоило ему зайти в раздевалку для медперсонала и открыть свой шкафчик, как рядом возник первый любопытный нос. — Хей! — задорно воскликнул некто, затем на плечи омеги опустилась бесцеремонная рука, а в поле зрения возникло ярко улыбающееся лицо и блондинистые патлы. Каминари Денки — его однокурсник и коллега. Никто не думал, что в итоге он сможет стать врачом, ведь парень был не особо умным и грамотным, а ещё очень невнимательным бездельником. Но медицинская школа и суровые преподаватели из кого угодно воспитают достойного медика, а если нет, то практика поможет. Денки приходилось очень серьезно работать над собой даже сейчас, и всё же этот отвязный парень где угодно находил повод пошутить и поотрываться. Он был очень солнечным, общительным бетой, и этим быстро располагал к себе пациентов и коллег. — Изу-тян, как настрой? — Ох, — всполошился омега и быстро натянул улыбку, — Денки, ты меня напугал. — Не меняй тему, бро! — Извини, сейчас не время, у меня обход… — едва уклонился Изуку. Он специально пришёл позднее обычного, чтобы сослаться на работу, если кто-то вроде Каминари к нему пристанет с расспросами. — Но ты же ещё не переоделся, да и работа может подождать, ну? — Я уже! — с плюс-ультра-скоростью сбросив лёгкий кардиган и натянув халат поверх отглаженной рубашки, выпалил Деку. — Мне пора, давай потом! С этими словами он в спешке покидал свои вещи в шкафчик, не заботясь о том, помнутся они или нет, и пулей выскочил из раздевалки, оставив Денки стоять там с подозрительно поднятой бровью и скрещёнными руками на груди. Оказавшись в безопасности, Изуку нервно прикусил костяшку указательного пальца, опасливо выглянул из-за угла, в котором прятался, и убедившись, что коридор относительно чист, поплёлся в отделение детского стационара. По пути его никто не останавливал, подобно Каминари, но знакомые коллеги не обделяли вниманием. Кто-то подмигивал, кто-то кивал в качестве приветствия оживленнее, чем обычно. У врачей и медсестёр горели глаза в предвкушении ещё вчера, а сегодня тем более. «Блин-и-ин», — простонал про себя Изуку. Не хотелось всех расстраивать и вызывать столь пристальное внимание к своей персоне и личной жизни. Но с другой стороны, он сам виноват. Добравшись, наконец, до кабинета, в котором он вёл бумажную работу, Изуку уже собирался вздохнуть с облегчением, как вспомнил, что даже некоторым матерям своих маленьких пациентов успел растрепать о свидании. Мда… омега не думал, что когда-нибудь его общительность и открытость выйдут ему боком, но в то же время его обнадёживал тот факт, что пациенты и их родственники — это совсем другое дело, нежели коллеги. Может, они и не будут расспрашивать. К счастью, опасения Изуку насчёт пациентов не оправдались. Матери, которые лежали в палатах со своим детками, были слишком заняты заботой о них, поэтому даже не интересовались романтическими приключениями врача. В конце концов, он для них посторонний, как бы открыто они с ним не общались. Завершив обход, молодой доктор направился обратно в кабинет, чтобы зашиться там и не выглядывать наружу, а оказавшись там, даже заперся изнутри. Если возникнет что-то экстренное — позовут по пейджеру или по телефону. Однако успокаиваться было рано, ведь вскоре должно было настать обеденное время, а омега как назло забыл взять с собой бенто… Теперь он пытался всячески настроить себя на утомительные разговоры, ведь избегать их вечность не получится. Надо было набраться мужества и покончить с этим.***
Некоторое время спустя
Изуку робко проскользнул в больничный кафетерий, взял поднос и занял очередь. На него сразу обратилось несколько любопытных и озорных взглядов, которые он чувствовал даже спиной, но пока что никто не торопился к нему подходить, ведь надо было сначала взять еду, а уже потом… Назло этим людям омега решил занять самый отдалённый столик с ограниченным количеством мест. Обычно там всё равно никто не сидел, потому что вокруг были только голые стены — такое себе место по сравнению со столиками у окна или в центре. Взяв бургер, картошку с соусом и чай, омега старался побыстрее рассчитаться с кассиром, но в спешке просыпал мелочь. Он казался таким неловким и смешным, а коллеги и медсёстры, которые наблюдали за ним со всех сторон, уже были на низком старте, но всё же первой, кто догнал и подключился к Деку, оказалась Урарака Очако. — Денки мне всё рассказал, так что не думай юлить. Со мной это не пройдёт, — угрожающе прошептала она и толкнула омегу в спину, чтобы он пошевеливался занять столик. «Что ж, по крайней мере, Очако не худший вариант», — расстроенно подумал Изуку и подчинился. — Ну, рассказывай, — потребовала девушка, как только они присели. Изуку окинул её молящим взглядом щеночка, но с Ураракой даже это не прошло. — Я уверена, Шото ты рассказал, — обиженно надула круглые щёки она. Запрещёнными приёмами пользовался не только Изуку, но он имел право, чёрт возьми! — Да… что тут рассказывать? — буркнул омега, в свою очередь надувшись. Подруга, наблюдая такую реакцию, насторожилась. Она и до этого подозревала, что всё прошло не очень хорошо, иначе Изуку уже давно бы всем похвастался и не стал бы скрываться. — Он всё запорол или ты? — с жалостью в голосе поинтересовалась она. — Я не знаю даже, — мрачно ответил омега, — с одной стороны, он виноват, что начал приставать ко мне, лез со своими поцелуями. Вроде бы ничего такого, на свиданиях это уместно, но я не хотел этого, а он ещё и лапать начал… Я еле от него сбежал. А с другой стороны, может, он и не виноват, может, со мной что-то не так, — продолжал он, глядя на свой поднос и на еду, к которой уже прикасаться не хотел. — Что ты имеешь в виду? — старалась спокойно выслушать друга девушка, а в душе ей уже хотелось начать возмущаться и оспаривать каждую фразу. — Мне кажется, я не понимаю альф, — признался Изуку, — то есть, он предложил мне поехать к нему, намекал на секс, но я не согласился, и тогда он отвёз меня домой, но напоследок произошло вот это всё и… я не знаю, может, я действительно не понимаю альф? Может, для них это нормально? А я с каждым своим парнем всегда тянул резину и поэтому они от меня в итоге уходили. Но я не могу так! Мне нужно больше времени, чтобы принять кого-то. Наверное, я никогда не найду себе пару, — закончил он, сокрушённо повесив голову. С секунду за столом повисла пауза. Изуку сидел весь поникший, но с другой стороны, ему стало легче после того, как он всё рассказал, и даже собирался уже взяться за еду, как услышал резкий ответ Очако. — Изуку, ты дурак? — это был риторический вопрос. — Если парень не может ждать — это его проблемы! Он даже ничего толком не сделал, чтобы тебя заслужить! Нечего тут себя винить. Раз он так обошёлся с тобой, значит недостоин, вот и всё. — Да-а, наверное ты права, — вздохнул Изуку и неохотно запихнул в рот картошку. — Х-ха, наверное? — иронично изогнула брови медсестра. — Ты это серьезно? Деку, этих ублюдков альф необходимо проверять на вшивость. Так что ты правильно делаешь, что морозишь. Но с другой стороны, почему ты не хочешь пойти простым путём? Вокруг тебя много достойных парней, с которыми не нужно особо знакомиться. Изуку промолчал, и дело не в том, что его рот был набит картошкой. Он не хотел встречаться и иметь отношения с кем-то с работы. Медики слишком занятые люди, вот к примеру, Шото. Они друзья, работают в одном месте, а за день даже не пересеклись ни разу. Словно угадав его мысли, Очако приблизилась, зная, что за столиком наблюдают и подслушивают их беседу, а только потом тихо сказала: — Мне вот всегда было интересно. Вы с Шото так хорошо общаетесь… — Нет, — резко остановил её Изуку, уже догадавшись, к чему ведёт девушка. — Но почему? — возмутилась та. — Он же такой одинокий красавчик, успешный хирург, сильный и мухи не обидит… Почему вы с ним не сошлись? Я не понимаю… — Шото — просто друг, — закатил глаза Изуку, — у меня никогда не возникало к нему романтических чувств. Знаю, это странно, он же так хорош, но я же не могу себя заставить кого-то полюбить, и потом, я не думаю, что он сможет то же самое испытывать ко мне. Очако лишь вздохнула и недовольно подставила руку под пышную щёчку. — Кстати, — в более будничном тоне начал Изуку, — как вчера прошла моя смена? А то он мне не рассказал… — Ах, значит я была права! Ты говорил с ним! — возмутилась медсестра и сердито глянула на друга, который её предал. Изуку виновато улыбнулся и отпил немного чая. Ещё бы в потолок посвистел, ей-богу. Очако была очень зла, но учитывая, что омега всё рассказал, у неё быстро отлегло от сердца, и тогда она готова была сменить тему обратно, как вдруг на неё нахлынули воспоминания… — Ох, — запнулась девушка и машинально поправила волосы, — вообще-то был один случай. Так ужасно… — Что именно? Какой случай? — обратился во внимание Деку, не забывая поедать бургер. Очако опасливо глянула на него. Не хотелось портить аппетит, поэтому она предложила сперва доесть, но Изуку не хотел ждать. Он поменялся сменой с Шото, и если произошло что-то «ужасное», как сказала Очако, значит, в этом присутствовала его вина. — Был пациент, — нерешительно начала медсестра, — он договорился по телефону на приём ещё до того, как… — запнулась она. «До того как Изуку поменялся сменой с Шото», — прекрасно помнила девушка и подумала, что лучше не стоит ему говорить о том, что этот пациент настойчиво просил именно врача-омегу. — До того как что? — поднял глаза Изуку. — А-а, не важно, я просто задумалась о своём, — быстро соврала девушка, — вообще, я не знаю, что там произошло на самом деле. В смотровой, — уточнила она, — но в какой-то момент Шото выскочил оттуда весь какой-то беспокойный. Я никогда его таким не видела… от него так агрессивно пахло, что у меня даже мурашки по коже пошли, когда он подошёл. Изуку осёкся и перестал есть. Это было действительно странно. Тодороки и агрессия — несовместимые вещи. Что же его заставило так выйти из себя? Будто прочитав мысли Изуку, Очако сглотнула и продолжила: — Ну, на самом деле, это вполне объяснимо. Я бы в его положении тоже себе места не находила, ведь тот парень, он… оказался жертвой насилия. — Что? — Изуку выронил надкусанный бургер, но никто не обратил на это внимания. — Да, всё так, — грустно вздохнула Очако, — мне так жалко его. Такой красивый омега, хоть и вёл себя немного… ну может, из-за того, что с ним произошло… — строила предположения медсестра, то и дело вздыхая. — И чем всё закончилось? — сглотнул Изуку. — Ох, это такой кошмар, — закрыла лицо руками девушка и судорожно покачала головой, — когда Шото выходил, он попросил меня, чтобы я никого не впускала в смотровую, а сам он вернулся только минут через двадцать и не один, а с доктором Шинсо. Я тогда вообще ничего не понимала, а через какую-то минуту пришёл вызов из того кабинета. Этот парень, пока Шото не было, нашёл какие-то таблетки и принял все сразу. Жу-уть… Эй, ты куда? Изуку даже не оглянулся, уносясь прочь из кафетерия. Очако оставалось только ещё раз вздохнуть, окидывая взглядом остатки еды, о которых омега напрочь позабыл.***
В это время в другом крыле больницы Шото проводил запланированную консультацию перед операцией. Пациент — девочка девяти лет, которая при падении с дерева прикусила язык, да так, что кончик совсем отошёл. Девочку доставили в больницу с серьезной кровопотерей; мощная артерия, которая находится под языком, была разорвана, и основная задача врачей состояла в том, чтобы залатать её и просто спасти ребёнка. На отнятую часть язычка родители, которые и доставили девочку в больницу, в панике и спешке не обратили внимания. Пришивать было нечего, и ребёнок так и остался «без языка»… К счастью, такое положения нельзя назвать непоправимым, и родителям пациентки предложили трансплантацию. Сейчас Тодороки находился в больничной палате и объяснял матери девочки, как будет проходить операция: пара слов о доноре, риски, последствия и всё в таком духе. — Скажите, доктор, а она сможет говорить? — задала вопрос женщина, которая всё это время не осмеливалась перебить хирурга. Юная пациентка при этом возбуждённо издала звук, похожий на кваканье лягушки, на что её мама оглянулась и обеспокоено посоветовала: — Цу, тебе лучше не издавать звуков, милая. — Всё в порядке, ей это не навредит, — в свою очередь заметил Шото, — а если это поможет сохранить хорошее настроение перед операцией, то это будет только к лучшему, — слегка улыбнулся он. — Куа! — обрадовалась девочка, получив поддержку доктора. — Что касается вашего вопроса, — продолжал последний, — конечно, нормальная речь будет доступна не сразу, потребуется по меньшей мере полгода, но даже так могут остаться проблемы с дикцией. — Понятно, — кивнула женщина и выглядела при этом не особо расстроенной или разочарованной. — Если больше нет вопросов, тогда я пойду, — простился Тодороки и направился к выходу из палаты с чувством выполненного долга. Оказавшись за дверью, последним, что он мог ожидать увидеть, был рассерженный и обеспокоенный Изуку, который сразу же припёр высокого и сильного хирурга-альфу к стенке. — Шото, почему ты ничего мне не рассказал? Я тебе жаловался вчера, ныл, а ты… я себя сейчас каким-то ребёнком чувствую! Почему ты мне ничего не сказал?! — в порыве возмущения омега повторял одну и ту же фразу, а запах жасмина витал над ним дурманящим до горечи, яростным облаком. — Не рассказал о чём? — только и слетело с губ Шото, пока он непонимающе осматривал друга с головы до ног. Дело не в том, что он забыл или пытался скосить под дурачка, просто Изуку будто обвинял его в страшном грехе, который он не совершал, а то, что произошло вчера, хоть и являлось нетипичным случаем, но всё равно Шото и подумать не мог, что друг захочет обсудить именно это. — О чём? Ты ещё спрашиваешь? — зашипел Изуку, обнажая маленькие клыки. — Я о пациенте, омеге… — тихо пояснил он. Всё же они стояли в людном коридоре, где обсуждать то, что по сути являлось врачебной тайной, не казалось хорошей идеей. Вот теперь Шото всё понял и мгновенно помрачнел, а затем отвёл взгляд в никуда. Эту тему он обходил стороной даже с самим собой. Пышные ванильные волосы, болезненно бледная кожа, на которой выделялись всевозможные бордовые отметины, и алые глаза, в которых стояли слёзы. Всё это не могло просто так выйти из головы. Напротив, картины этой боли и ужаса прочно засели в памяти и не давали покоя. — Так… тебе, должно быть, всё уже рассказали, — произнёс Тодороки, продолжая глядеть в никуда и машинально зачёсывая волосы назад. Пальцы прошлись по старому шраму, и только от этого кожа на руке покрылась мурашками. — Это неважно, — уже более спокойно, но по-прежнему сердито ответил Изуку, угадав то, о чём подумал альфа, и добавил: — Я хочу услышать это от тебя. Это же не секрет? Секрет? Почему Изуку использовал это слово? Но именно оно заставило Тодороки подумать, что да, это можно было назвать секретом. И дело вовсе не во врачебной тайне, а в том, что всю эту ситуацию молодой человек, сам не понимая почему, воспринял близко к сердцу. Это было почти личное. Это было то, чем не хотелось делиться с другими, но даже не ради себя, а ради «него». Шото меньше всего хотел, чтобы за пределами палаты, в которой находился тот самый омега, говорили о нём и о том, что с ним произошло. — Это не секрет, но я не хочу об этом говорить, — твёрдо сказал Шото, возвращаясь взглядом к Изуку. Тот явно надеялся выбить из друга подробный рассказ, но как услышал последнюю фразу, широко раскрыл глаза и на секунду замялся. — Почему… то есть, я волновался, — нерешительно произнёс омега, спустя короткую паузу, — ты же заменял меня, это… — Это не твоя вина, — спокойно ответил Шото, — а сейчас, если не возражаешь, мне надо идти. Он предпочёл соврать, чтобы скрыться от Изуку и его расспросов. Тодороки подозревал, что друг не сдастся просто так и у него есть куча способов, чтобы вытянуть правду. Безусловно, он и так почти всё выведал от других, но одно дело, когда ты услышал о неком трагическом происшествии как бы мимоходом, посочувствовал и забыл. И совсем другое — узнать личное отношение друга. Шото был уверен, что если эта история будет для Изуку связана с ним, то последний не скоро сможет забыть об этом и тема будет всплывать снова и снова, но ради пациента Шото пообещал себе, что не допустит этого.***
Он вроде бы шёл по знакомым коридорам, но так погрузился в свои мысли, что почти не узнавал их и даже не заметил, как ноги сами привели его к палате пациента, о котором он думал всё это время. Коридор был почти пуст, потому что в больнице ещё не закончилось обеденное время, только изредка мимо сновали посетители или медики. Внезапно Шото почувствовал, что не хочет уходить. У него были дела, но не первостепенной важности. Он мог себе позволить побыть здесь немного, сам не понимая, что ему это даст. Ничего это дать ему не могло. Дверь в палату была закрыта, но даже будь это не так, он всё равно не мог войти, поэтому просто сел на скамейку неподалёку и склонил голову. Неизвестно, сколько прошло времени, пока Шото сидел вот так и буравил взглядом собственные руки и пальцы, сцепленные в замок, но когда послышался звук открываемой двери, он даже не сразу это осознал и глянул в ту сторону лишь с опозданием. Он увидел дядю пациента и на секунду замер, не в силах оторвать от него глаз. Если бы тот заметил, что на него так пристально смотрят, это определённо вызвало вопросы, но мужчина явно торопился уйти подальше, даже не обращая внимания на то, что происходит вокруг. Тодороки не сразу понял причину, но в самый последний момент, до того как Мацуда-сан скрылся в одном из закоулков коридора, молодой человек разглядел в его руке горящий телефон. «Ему кто-то позвонил, — сделал вывод Тодороки, — кто-то очень важный, иначе он бы не оставил своего племянника одного».***
В это время Мацуда-сан остановился в неприметном ответвлении больничного коридора и, сочтя его приемлемым местом для разговора, поднял трубку. — Кэзу, какого чёрта?! Почему ты не берёшь трубку?! — раздался резкий и чересчур громкий женский голос, да к тому же искажённый плохой связью. — Я тут с ума схожу от твоего сообщения! А ты не отвечаешь! Что значит «Кацуки в больнице»? Что с ним произошло?! Эта женщина… Мацуда-сан знал, что она будет в ярости, но на этот раз ярость была более чем оправдана. — Я не знаю, как тебе сказать, Мицу, — произнёс он, задержав дыхание и на секунду прикрыв глаза. — Да говори уже! Что он, в аварию попал? Голову разбил? — в сумбуре женщина перечисляла всё, что пришло ей на ум, как только она прочла сообщение брата. — Его изнасиловали, — упавшим, но всё ещё ровным голосом ответил последний. Ожидаемо на другом конце повисло молчание, а затем послышалось частое, прерывистое дыхание. Мицуки перебрала в голове всё что угодно, как только прочла сообщение брата, но только не это… — Дай трубку Масару, — терпеливо попросил Мацуда-сан, понимая, что сестре нужно время и ничего путного из разговора с ней сейчас не выйдет. Пускай Масару так же было свойственно поддаваться эмоциям, он мог их отставить на потом, чтобы пережить. В трубке послышался неловкий шум, какое-то трение и помехи, а затем их прервал обеспокоенный мужской голос. — Кэзуки, повтори для меня, что ты сказал Мицуки? — спросил Масару. Он не слышал их разговор, хоть и находился рядом, но с одного взгляда на жену понял, что случилось что-то ужасное. Мацуда-сан незамедлительно выполнил просьбу, ведь ему нужно было вернуться в палату. Сейчас нельзя было оставлять Кацуки одного надолго. Масару на другом в конце прерывисто вздохнул, а после едва слышно произнёс: — Господи… — а спустя ещё одну паузу: — И… как он сейчас? — Это не выразить словами, — прямо ответил Мацуда-сан. — Боже… — Когда вы сможете приехать? — больше не намерен был тянуть мужчина. — Мы… кхм, у нас билеты на… — Масару не успел договорить, как рядом раздался звон и скрежет. Что-то с треском упало и разбилось, к тому же по звуку это был не один предмет. — Найди билеты на сегодня!!! — раздался крик Мицуки, а затем череда проклятий, которые прерывались всхлипами и плачем. — Мы приедем как можно скорее, — сквозь новый звон и треск голос Масару был едва различим, но Кэзуки это было достаточно. Он повесил трубку и сжал телефон в руке до побеления подушечек пальцев.***
Возвращался в палату он также поспешно. Перед тёмно-алыми глазами не мелькало иной цели, кроме Кацуки, как вдруг он заметил на скамейке рядом с палатой племянника знакомого врача, который уже вставал с места и явно собирался уйти. — Простите, доктор Тодороки… — позвал его Мацуда-сан. Тот немедленно замер и удивлённо приподнял правую бровь. — Вы помните как меня зовут? — Шото был искренне потрясён и по какой-то неизвестной причине очень взволнован. Мацуда-сан проигнорировал его вопрос. Как бы ему не хотелось быть невежливым, но сейчас это было последнее, о чём бы стоило заботиться, поэтому он сразу перешёл к делу. — Вчера доктор Шинсо сказал, что вы принимали Кацуки, как только он пришёл в больницу. — Так и есть, — кивнул Шото, ожидая, что последует дальше. Но даже если Мацуда-сан хотел обвинить его в том, что он оставил его племянника одного, из-за чего ему представилась возможность покончить с собой, Тодороки было всё равно. Однако его ожидания не совпали с действительностью. — Я хотел вас спросить, Кацуки ведь говорил с вами? — неожиданно спросил мужчина. — Да, конечно, — ещё сильнее удивился Шото, но уже после осознал, что скорее всего дядя предполагал, что омега мог сообщить врачу что-то важное, чего не смог сказать ему лично. Исходя из этого Шото добавил: — Вы хотите знать, что он говорил? — Нет, — вновь удивил своим ответом Мацуда-сан, — просто сейчас он даже голоса не подаёт… «Вот как…» — подумал Тодороки, и его сердце непроизвольно сжалось. Этот парень был настолько травмирован, что даже не хотел говорить с родственником, и не в последнюю очередь это создаст проблемы для врачей и следствия. Получается, что всем им потребуется гораздо больше времени, чтобы справится с этим, чем планировалось. — Совсем не говорит? Даже невербально? — на всякий случай спросил Шото, ведь если пациент мог кивнуть или покачать головой — это уже что-то. Однако он так и не получил ответ, потому как в этот самый момент из палаты вышла медсестра с подносом, на котором была нетронутая еда. Обеденное время в больнице так же распространялось и на пациентов. Но для пациентов это всегда было чётко по расписанию, тогда как врачи могли сбегать перекусить и между делами, но у больных не было такой возможности. Если завтрак окажется пропущен или не съеден, а больной впоследствии проголодается, ему больше ничего не останется, кроме как ждать обеденного времени или просить родственников, чтобы они что-нибудь принесли. Кацуки не говорил. Следовательно, он бы не стал простить, однако его дядя и без этого всё понимал, как и медсестра. — Ваш племянник даже крошки не тронул, может, вы поможете? — с этими словами девушка сочувственно заглянула в глаза мужчины, а затем перевела изумлённый взгляд на Тодороки, которого не ожидала здесь увидеть. — Да, конечно, — тем временем ответил Мацуда-сан и поспешно принял у медсестры поднос, а затем скрылся за дверью. Медсестра с секунду молча постояла на месте. Это уже была не та новенькая. Последней пришлось поменяться с нынешней местами по настоянию главврача, но та была совсем не против и ни капли не обиделась. Для юной омеги было слишком тяжело иметь дело с таким больным, но и для нынешней медсестры, которая была гораздо опытнее и взрослее, дело обстояло не лучше. — Как пациент? — пользуясь случаем, поинтересовался Тодороки. Это был безобидный вопрос, который не пересекал границы врачебной этики, поэтому он спокойно его задал, но в душе находился в тревожном ожидании. — Ужасно, — призналась медсестра, — я никогда не видела столь несчастного и подавленного человека, — прошептала она, — за всё время, что работаю здесь, ни разу…