Decaying Orbits

      — Нет, Оби-Ван; чего ты на самом деле хочешь?       Примечательно, что неделю назад этот вопрос задал ему именно Вейдер, который, следовательно, и был ответственен за то дерьмо, в котором они сейчас находились. С определённой точки зрения. В любом случае, он намеревался представить дело таким образом, если бы смог. Позже. Когда им не придётся бежать, чтобы спасти свои жизни.       Говоря конкретнее, когда им не придётся ехать верхом, ради этого. Оби-Ван вцепился в шею своего таунтауна, выпустив из рук поводья ещё когда она в последний раз упала в снег. Те едва ли имели значение — она лучше всадника знала, куда они едут. Она мчалась вниз с горы, скользя вокруг валунов и деревьев, её широко расставленные ноги позволяли ей легко скользить по снегу в тех местах, в которых Оби-Ван попросту бы провалился. Остальные наездники были впереди, Вейдер возглавлял их, а Серенус был где-то поблизости. По крайней мере он надеялся, что был. Кому-то придётся отражать бластерные выстрелы, которые, несомненно, вот-вот начнут лететь в их сторону, и этим кем-то будет не Оби-Ван, особенно едва держащийся на таунтауне.       «Если мне когда-нибудь понадобится долго ехать на каком-либо животном, оно определённо будет четвероногим», — подумал он отстранённо. Раскачивающаяся походка двуногого существа, должно быть, превратит его в евнуха.       Таунтаун резко остановился, чуть не перебросив Оби-Вана через её рогатую голову. Он выпрямился в седле и, наконец, наклонился впёред достаточно, чтобы схватить её за поводья. Остальные таунтауны рассредоточились перед ним, сбившиеся в маленькие группки, тяжело дышащие, готовые броситься прочь. Трудно было сказать, кто боялся больше: они или их всадники. По крайней мере, все наконец-то прекратили бежать. Отчаянная гонка в темноте по горному лесу вряд ли была частью контролируемого побега, который они планировали.       Серенус остановился рядом с ним. Таунтаунский баран, на котором он ехал, сердито заворчал и тряхнул головой; Серенус погладил его по шее, что-то тихо прошептал, и баран успокоился. Зверь издавал булькающие звуки, всё ещё раздражённый, но довольный. Оби-Ван подумал: «раньше он делал то же самое со мной, и эффект был почти такой же».       — Я хочу заметить, — сказал Серенус, — что это была твоя идея.       — Да, но тем, кто предложил нам всем прислушаться ко мне был Вейдер, так что на самом деле это его вина.       — Вообще-то Серенус был тем, кто пригласил тебя на борт корабля, так что это его вина, — сказал Вейдер, подходя к ним сзади.       — Согласен, — сказал Оби-Ван. — Это твоя вина, Серенус.       Серенус был сосредоточен не на их добродушном подшучивании, а на отдалённом рокоте двигателей. — В данный момент они выходят из ущелья, ты их чувствуешь?       Оби-Ван почувствовал Силу, устойчивое присутствие во всех формах жизни, и, да, вот оно, что-то приближается. Наступает. Они неуклонно набирали скорость с самого начала погони и теперь преследователи могут их поймать.       Трое пользователей Силы сфокусировались на гребне, с которого они только что спустились, на полосе между деревьев, где снег был истоптан ногами таунтаунов. Вой двигателей становился всё громче. Оби-Ван потянулся к своему таунтауну в Силе; успокоил её, удержал на месте, заверил, что если она просто доверит ему вести стадо, они хорошо с этим справятся. Он повернул её в сторону и вытащил свой световой меч.       Когда Вейдер спросил его, чего он на самом деле хочет, Оби-Ван поймал себя на том, что говорит, что хочет помогать людям. Это было то, чего он всегда хотел как Джедай — оказывать положительное влияние на перемены, на мир. Но было так много всего, чего он не мог сделать, потому что Совет Джедаев был ограничен их собственными правилами и разного рода договорами. Если у них не было разрешения, он не мог броситься исправлять какую-либо ошибку.       Но сейчас? Он не был скован Советом и не представлял никого, кроме самого себя. Плюс у него было ещё два могущественных пользователя Силы, которые могли помочь. Он думал обо всех добрых делах, которые он мог сделать, о порядках, которые нужно было нарушить, и самым большим злом было рабство. Что и привело на эту луну Внешнего Кольца их, освободивших рабов с одного транспортника и таунтаунов с другого. Всё шло так хорошо до тех пор, пока не пришло время для фактического побега, и не прибыло подкрепление работорговца. Пушечные взрывы напугали таунтаунов, а план превратился в дикое паническое бегство в темноте и снегу.       Три небольших транспортника промчались над хребтом и устремились к ним, паля из бластеров. Многие таунтауны позади них разбежались, а скакун Вейдера завизжал от ужаса и попытался развернуться. Овца Оби-Вана и баран Серенуса держались стойко. Они отражали огонь из бластеров так же быстро, как он появлялся, но, конечно, они не могли добраться до всех лучей; некоторые прошли мимо, прямо в стадо позади них. Кто-то закричал, и Оби-Ван не мог сказать, был это человек или таунтаун.       Два транспортника упали, разорванные на части срикошетившими бластерными выстрелами. Третий прекратил стрелять и развернулся. Он бы добрался обратно до гребня, если бы Серенус не вырвал сухое дерево из земли и не бросил его на нос корабля.       В них всё ещё были живые люди, они выползали из разрушенных кораблей, кричали в рации.       — Пора идти, — сказал Оби-Ван и повернул свою овцу обратно к стаду. На этот раз она последовала его примеру уверенно, и доверие, которое она оказала, было вознаграждено. Она вышла вперед, и стадо последовало за ней.       Прошли ещё часы, прежде чем они оказались в безопасности, вне досягаемости работорговцев. Оби-Ван оценил их ситуацию — несколько сотен человек, ещё несколько сотен таунтаунов и почти недостаточная дистанция между ними и работорговцами. Но все были измотаны, Джедай и Ситхи, обычные люди и таунтауны. Они укрылись на подветренной стороне другого хребта, где ветер не обдувал их, невидимые из-за густого покрова деревьев сверху. Серенус и Вейдер ходили среди них, раздавая полевые пайки. Оби-Ван был рад, что решил освободить и их, когда они освобождали рабов и таунтаунов.       Он почти заснул, свернувшись калачиком в своем одеяле, когда два Ситха присоединились к нему в его гнезде из опавших листьев. Серенус занял свой обычный пост, обнимая Оби-Вана сзади, удобно прижавшись к нему и заснул почти сразу же. Но Вейдер нерешительно лёг перед Оби-Ваном и выжидающе посмотрел на него.       — Устраивайся так, как тебе нравится, — сказал Оби-Ван. — Я выражу протест, если будет неудобно.       Вейдер уютно устроился на своей спине, а Оби-Ван поправил их одеяла, чтобы укрыть их всех. Вейдер положил руку Оби-Вана себе на живот; Оби-Ван перекинул через него ногу и улыбнулся в темноте, когда Вейдер расслабился. Находиться зажатым между ними было почти уютно. На его бедре лежала рука, и он не знал, чьей она была. Это, подумал он, прекрасно. Даже если все они пахли как таунтауны.       Завтра они встанут и продолжат трудный путь на юг. Они встретятся с транспортником, который согласился вывезти рабов с планеты в республиканский приют для беженцев. Один из самых хороших. Они отпустят таунтаунов на волю и будут смотреть, как овцы, бараны и ягнята взбрыкивают, прокладывая себе путь через тундру. Он будет наслаждаться хорошо выполненным делом, спасением, которое он никогда не смог бы совершить как Джедай. Он подумает, вернулся ли бы он к Джедаям, если бы у него была возможность, когда, по-видимому, он мог бы сделать много хорошего и без Ордена, без их ограничений, без указаний совета. Правила существовали по определённым причинам. Но бывали времена, когда приходилось нарушать правила, и люди, которые могли это сделать. Выяснилось, что трём могущественным обладателям Силы не нужно особо заботиться о договорах Республики.       Но всё это будет завтра. Сегодняшней ночью Серенус лежал у него за спиной, и это большое, сильное тело было таким же знакомым, как его собственное дыхание. Вейдер, молодой и умопомрачительно красивый и добрый очень неожиданным образом, лежал, прижавшись к его груди, и был очень рад находиться вместе со своим мастером и любовником своего мастера. Оби-Ван не был уверен, что он хотел проецировать так громко; у Вейдера было простое счастье щенка, всеобъемлющая эмоция. И вот — какая интересная мысль. Вейдера успокоило согласие Оби-Вана, обезопасило знание того, что он всё ещё желанен обоими: Оби-Ваном, и, в ином смысле, Серенусом. Оби-Ван не подумал о том, насколько неуверенным мог чувствовать себя Вейдер, когда Серенус снова обратил внимание на своего старого ученика.       Завтра он побеспокоится об этом. Сегодняшней ночью он переплёл свои конечности с конечностями Серенуса и Вейдера, впитал их тепло и запах их кожи, и ему было уютно. #####       Оби-Ван разочарованно уставился на датапад. После инцидента с рабами и таунтаунами прошло несколько недель, и они залегли на дно, так что он навёрстывал упущенное в деловой переписке. Предполагалось, что он отправит письма некоторым Джедаям, чтобы они могли быть уверены, что с ним хорошо обращаются, и им не нужно совершать дерзкое спасение. Он издал грубый звук. “Дорогой мастер Винду, всё здесь, на Корабле Тёмной Стороны, прекрасно, еда вкусная, я много сосу члены Ситхов, и большую часть времени это даже весело. Криффов ад, что я должен сказать?”       В итоге он отправил довольно короткое сообщение, в котором члены не упоминались нигде, в основном состоящее из: “Я в порядке, вот расплывчатый знак, чтобы вы знали, что это действительно я, передавайте привет Йоде”.       Он услышал, как за его спиной с шипением открылась кухонная дверь, а затем мгновение спустя пальцы в перчатках коснулись его шеи. — Доброе утро, Кеноби, — сказал Вейдер ему на ухо.       — Не сейчас, я работаю, — пробормотал он.       — Но я ни о чём не просил!       Оби-Ван посмотрел вверх через плечо. — Отлично. Доброе утро, Вейдер. Могу я тебе чем-нибудь помочь?       Вейдер поправил штаны. — Ну, теперь, когда ты спрашиваешь...       — Нет. Уже 9 часов утра, а я даже не пил каф.       Вейдер хмыкнул и подошел к кафейнику*. Минутой позже он поставил чашку перед Оби-Ваном и сел со своей. Оби-Ван искренне улыбнулся ему и взял чашку.       — Над чем ты работаешь? — Он подтянул колени к груди и отхлебнул кафа. Это движение было странно юношеским, непринуждённым и игривым, и Оби-Ван нашёл его очаровательным. Ему пришло в голову, что он, возможно, слишком сурово судил Вейдера в самом начале. Или они судили друг друга слишком строго, каждый завидовал роли другого в жизни Серенуса.       — Просто общаюсь с советом Джедаев, — позже, заметив встревоженный взгляд Вейдера, — Ты можешь прочитать сообщения, если хочешь, они в групповом канале. Просто даю им понять, что здесь всё в порядке и им не нужно беспокоиться обо мне. ...Что? В чём дело? — Что-то в выражении лица Вейдера переменилось, и Оби-Ван увидел проблеск того мальчика, каким тот был раньше. Его сердце пронзила острая боль. Всё могло бы сложиться иначе.       — СЕЙЧАС ты в порядке?       Оби-Ван отложил блокнот с данными. — Интересно, что ты спрашиваешь. Я не ожидал, что ты будешь беспокоиться о моем благополучии. Я имею ввиду. Ты — Ситх.       Вейдер скорчил гримасу. — Ага, и я, вроде как, трахаю тебя, поэтому и спрашиваю, как ты.       Оби-Ван согласился с этим, кивнув головой. — Извини, все мои знания о Ситхах исходят от Джедаев. Вряд ли их можно назвать беспристрастным источником. Серенус как-то сказал что-то о том, что служение себе приносит удовлетворение на протяжении долгого времени, но и только, а затем ты начинаешь хотеть угодить кому-то другому, что, в свою очередь, снова доставляет удовольствие тебе самому.       — Я думаю, что это лишь одна часть, — сказал Вейдер, пожимая плечами. — Но посмотри на это вот как: Тёмная сторона - это ведь не зло, не так ли? Это часть Силы. И самой Силе наплевать на добро или зло. Это человеческие идеи. Тьма и Свет — это всего лишь средства для достижения цели, а по-настоящему важно то, что ты с их помощью делаешь.       Оби-Ван внимательно посмотрел на него и тщательно выбрал следующие слова. — Расскажи мне, почему ты следуешь путём Тёмной стороны.       Вейдеру, вероятно, нужно было двигаться, чтобы его мозг работал, так как он встал и начал расхаживать взад и вперёд, пока говорил, а затем сделал паузу, чтобы отпить кафа и нахмуриться над своей кружкой. — Очевидно, отчасти это связано с тем, что Серенус вырастил меня Ситхом, я имею в виду, что от такого сложно избавиться. Но обратись к Кодексу Ситхов: «Покой — это ложь, есть только Страсть. Через свою Страсть я обретаю Силу. Через свою Силу я обретаю Власть. Через свою Власть я обретаю Победу. Победа разорвет мои цепи. И великая Сила освободит меня.»       Вейдер остановился рядом с Оби-Ваном, стянул перчатку и запустил пальцы в волосы цвета меди. — Какова конечная цель? Свобода. Свобода от чего — вопрос, лежащий в основе всех наших философий. От чужого влияния? От политического гнета? От нашей собственной смертности? Каждый Ситх самостоятельно отвечает на этот вопрос для себя.       Оби-Ван едва сдержал на кончике языка колкость, заключающуюся в том, что он почти мог слышать голос Серенуса, говорящего то же самое. Вейдер цитировал своего учителя. — Итак, ты оттачиваешь свою страсть, чтобы получить власть над тем, что тобой управляет.       — Правильно. Вот почему я сначала подумал, что Серенус контролировал свои эмоции по отношению к тебе, а это нарушение всего, чему он меня учил. Но его страсть к тебе — это сила. Теперь я это вижу. Ты подталкиваешь его быть кем-то большим. Ты подталкиваешь МЕНЯ быть кем-то большим.       Оби-Ван был искренне тронут, и ему пришлось отвести глаза от напряжённого пристального взгляда Вейдера. — Я… Спасибо. Мне нужно обдумать это. Это неожиданно. Я думаю, что, может быть, есть часть меня, которая пользуется вашими преимуществами, несмотря на моё ворчание на Тёмную сторону. В безмятежности Света, безусловно, можно быть одиноким и чувствовать себя бесцельным без направляющего меня Ордена.       — Плюс, у тебя регулярная половая жизнь, а не трах с половиной галактики, это обязано быть преимуществом.       Оби-Ван закатил глаза. — О, смирись с этим.       Вейдер выпрямился и отпустил волосы. — Серьезно, сколько их было? По грубым оценкам.       Оби-Ван неопределенно махнул рукой. — В зависимости от того, что ты засчитаешь? Между 100 и 200.       —КРИФФОВ АД! — Вейдер расхохотался, и это была одна из лучших реакций, которую он мог бы получить.       — Слушай, я хорошо провёл время, ладно?       — Как ты умудрился ничего не подцепить? Ты мог бы стать переносчиком чумы!       Что ж, это было смущающе. Но с таким же успехом он может быть и честным. — Я цеплял пару раз. Целители в храме очень искусны, и я часто сдавал тесты. Теперь я чист, очевидно.       Вейдер покачал головой, всё ещё посмеиваясь. — Какой распутный старый Джедай.       Оби-Ван допил свой каф и встал, чтобы ополоснуть чашку и поставить её в раковину. — Ты же понимаешь, что промискуитет — это обычная реакция на сексуальное насилие, да?       Смех Вейдера прекратился. — Ой. — Через несколько минут он сказал — Но ты вернулся к нему. Так что, должно быть, всё было не так уж и плохо.       — В то время это было... Ну, тогда я не осознавал некую динамику власти**. Только оглядываясь назад я могу понять, насколько нездоровыми были эти отношения. Но мы больше не те же самые люди. Я приятно удивлен тем, как всё обернулось.       — Плюс у тебя есть я, — сказал Вейдер, подкрадываясь к нему боком и даже не притворяясь, что он не ищет подтверждения своим словам.       Оби-Ван тепло улыбнулся и погладил его по щеке. — Да, а вот и ты. Определённо желанное дополнение к динамике. И очень хорошенькое.       Вейдер радостно светился в Силе, и Оби-Ван решил хвалить его чаще.       Затем мозг Вейдера снова начал работать, и между его глазами появилась маленькая линия концентрации. — В любом случае, как ты не перешёл на Тёмную Сторону? После всего, что он тебе сделал? Почему он никогда не пытался обратить тебя? У него определённо была возможность попытаться сделать из тебя ученика Ситха.       Оби-Ван пожал плечами. — На самом деле, этот вопрос может быть одним из самых хороших, которые когда-либо были поставлены перед Серенусом. #####       Оби-Ван тяжело опустился на диван. Его мир только что выскользнул из-под него, словно осыпающийся берег, который выглядел достаточно прочным, но теперь отправил его в опасное падение. А день начался так мирно. — Что? — прошептал он, за неимением лучшего способа выразить свой скептицизм.       Серенус переводил взгляд с него на Вейдера, чьи широко раскрытые глаза полные ужаса заставляли его выглядеть моложе своих 20 лет. — Я думал, ты знаешь.       Руки Оби-Вана сжались в кулаки, пока он пытался сформулировать слова. — Как я мог знать, что ты с самого начала был Ситхом?       Серенус попытался пошутить. — Ну, "с начала", пожалуй, неточно, Дуку воспитывал меня как Джедая, только позже мы оба обратились...       — С самого начала НАШЕГО взаимодействия, Серенус! — крикнул он. Его голос надломился. Он вряд ли когда-нибудь кричал. И никогда так. С гневом и горем, выскальзывающими из-под контроля, словно набранная в ладони вода.       Серенус со щелчком закрыл рот. — Ах. Я думал, ты уже догадался об этом.       Оби-Вану стало дурно. Всё свое ученичество он провел с Ситхом. Его первый возлюбленный был Ситхом. Не обратился, не позже, а был с самого начала. Совет оказался прав, подозревая, что он был испорчен. — Тогда почему… Как получилось, что я продолжал следовать пути Джедая? Как я мог не обратиться, когда меня наполовину воспитал Ситх? Почему ты не обратил меня, не сделал из меня Ситхского ученика?       Серенус попытался дотянуться до него с помощью Силы, и Оби-Ван мысленно отшвырнул его прочь. Серенус не надавил и не повторил попытку. Хорошо, поскольку Оби-Ван мог бы что-нибудь сломать, набросившись на него. — Ты должен понять... Как только Дуку и Ксанатос раскрыли себя, надо мной нависла большая угроза быть обнаруженным. Меня начали подозревать. Итак, я взял в Падаваны абсолютного сторонника Света, безупречного Джедая. Тебя. И это сработало. Ты был образцовым. Никто не мог усомниться в моей преданности свету с таким Падаваном, как ты.       Его внутренности скрутило. Это было ещё хуже. И только продолжало ухудшаться. Смысл этого распространился по его сознанию, проливая другой свет на воспоминания, раскрывая контекст и связи, которых он не видел прежде. — Я был частью твоего прикрытия? Значит... Квай-Гон, который вырастил меня и соблазнил меня... Этот мужчина никогда не существовал? — Он чувствовал наполненные яростью щупальца Тёмной Стороны, проникающие в уголки его сознания, и ему было всё равно. — Стремление обладать мною в своей постели даже не было главной целью, ради которой ты взял меня в качестве Падавана, не так ли? Это было всего лишь побочным преимуществом? В конце концов, если тебе приходится притворяться тем, кем ты не являешься, и использовать ребёнка в качестве прикрытия, почему бы также и не трахнуть его, раз уж ты можешь? — Было так много гнева, затуманивавшего разум. Так много боли. Тьма звала так, как это редко случалось раньше. Он встал, и его тело сотрясалось от желания двигаться. Вместо этого он держался очень спокойно.       Серенус нахмурился. — Я уже говорил тебе раньше, что не начинал всё это с намерением переспать с тобой. И я извинился за то, что был так строг с тобой, что...       — Поимей свои извинения! — взревел Оби-Ван. Он не думал, что когда-нибудь так кричал на кого-либо. Но теперь он не мог остановиться. — Ты лгал мне в течение многих лет такими способами, каких я даже не начал понимать! Почему я должен верить извинениям, особенно исходящим от Дарта Серенуса — Ситха, а не Квай-Гона — мастера-Джедая?       Серенус поднял руки, показывая, что они пусты, и заговорил тихо, успокаивающе, тем глубоким, рокочущим голосом, который Оби-Ван так хорошо знал. Ему вспомнилось, как Серенус усмирял таунтаунского барана. — Оби-Ван, пожалуйста, успокойся, ты накручиваешь себя. — Оби-Ван не потрудился заметить, что просьба успокоиться никогда, никогда не приводила к тому, что кто-либо действительно успокаивался. Серенус коснулся своей груди и попытался придать своему выражению лица что-то вроде безмятежности. — Квай-Гон был частью меня. Он не был воображаемым, он просто не был полной картиной. Это не Квай-Гон учил тебя и любил тебя, как бы ущербно всё то ни было; это всегда был я.       Хоть раз Вейдер был тем, у кого возобладал здравый смысл. — Ради всего ебучего святого, Серенус, прекрати говорить, — прошипел он.       Оби-Ван задрожал на месте. Тьма пожирала края его разума, как лесной пожар травянистую равнину похожую на луг, на котором они тренировались, угрожая поглотить всё внутри него. Он слышал о Джедаях, переходящих на Тёмную сторону из-за ярости или страха. Но самыми захватывающими историями, из тех, в которых он мог бы увидеть себя, были истории о Джедаях, павших из-за горя.       Вот почему они настаивают на отсутствии привязанностей, отстранённо подумал Оби-Ван академическим, философским уголком своего сознания. Потому что потеря слишком болезненна. И всё, всё в галактике временно, неизбежно обречено быть утраченным. И боль... О, Тёмная сторона процветала в боли. Судя по поражённым взглядам на их лицах, Ситхи тоже чувствовали это в нём.       Оби-Ван развернулся на каблуках и направился к двери. Серенус двинулся, чтобы перехватить его, и Оби-Ван сделал то, чего никогда раньше не делал — он набросился на Серенуса. Отреагировал гневом и болью, намереваясь ранить. Он всегда слышал, что использование Тёмной Стороны вызывает привыкание, лёгкость и приятные ощущения, но всё, что он чувствовал, когда отталкивал Серенуса в сторону — или собирался — было глубокой воющей болью в душе. Его контроля над Тьмой не существовало, и он высвободил волну энергии Силы, которая бурлила в нём, как в желудке, из которого вот-вот вырвет, и вышла из него совершенно неуправляемо. Он просто находился там — был наблюдателем, не игравшим активной роли в процессе. Он впечатал Серенуса в дальнюю стену. Все трое ошеломлённо уставились друг на друга, прежде чем Оби-Ван выскочил за дверь.       Но деваться на маленьком корабле было некуда. Он только что покинул свою каюту и не мог пойти в покои Серенуса. Он не мог пойти в кокпит*** или на кухню — слишком людно. На самом деле оставалось только одно место, в которое можно было пойти.       Он вошёл в дверь, на которой всё ещё было написано "Не входить" большими красными буквами. Она с шипением закрылась за ним. Вот всё то пространство, которое у него могло быть в данный момент. Он не потрудился включить свет, поскольку знал, где что находится. В темноте он свернулся калачиком на кровати Вейдера (после того, как сбросил с нее бельё и половину ноги дроида) и попытался справиться со своими чувствами. Но они бурлили и жалили, как желудочная желчь, и он погрузился в горе и в боль нового вида предательства, как в зыбучие пески.       Квай-Гона не существовало. Это всегда был Серенус, лгавший ему и манипулировавший им.       Он был прикрытием. Не очень желанным в качестве Падавана, в конце-концов — и это было в любом случае рискованно. Он сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони и оставляя красные отметины в виде полумесяца.       Однако было больше смысла в том, что Ситх домогался своего ученика, чем если бы это сделал Джедай.       Но он наслаждался этим, разве нет? Он хотел Квай-Гона очень сильно. Ему нравилось находиться в постели своего мастера. Он не то чтобы сопротивлялся. Каким беззащитным он чувствовал себя, когда его учитель прикасался к нему, и насколько он это любил. Потому что Квай-Гон был счастлив с ним, любил его, мурлыкал ему на ухо, каким хорошим, красивым, сексуальным, отличающимся и зрелым он был.       И это никогда не был Квай-Гон. Это всегда был Серенус. И теперь он снова находился на орбите этого мужчины после побега на десять лет.       Нет. После того, как его бросили на десять лет.       И вообще, почему Серенус хотел его вернуть? Он уже оставил его позади. Ему не нужен был Оби-Ван. Или, возможно, он просто хотел постоянную секс-игрушку. Ту, которую он уже завоевал. Ту, которой он мог бы причинить боль, и просто… Взять её.       Джедая, которым он был.       Дверь с шипением открылась. — Оби-Ван? Хэй. ВОТ ты где. — Он не пошевелился на голос Вейдера. Дверь закрылась. Вейдер лёг позади него и прижался к его спине, что-то тихо сказал в свой коммуникатор Серенусу, затем наклонился над Оби-Ваном. — Это отстой, да?       — Ты можешь выразиться и так.       — Я никогда не чувствовал столько Тёмной Стороны в тебе, Кеноби. Так много боли, гнева и горя.       — Это существует во всех нас.       Рука Вейдера запуталась в его волосах и осторожно потянула его голову назад, чтобы Вейдер мог взглянуть на него. Это грубое обращение было до странного комфортным, и он немного расслабился. Они изучали друг друга в течение долгих минут: Джедай, страдающий от боли, и сострадающий Ситх. Затем Вейдер поцеловал его.       Поцелуй не должен был быть таким шокирующим, не тогда, когда он неделями делал мужчине минет. Но Вейдер был молод и немного неуклюж, и это было странно сладко и подкупающе. Он начал открывать рот, чтобы возразить, и Вейдер воспринял это как приглашение. Он засунул свой язык в рот Оби-Вана, и его руки начали блуждать. Оби-Ван обнаружил, что ему всё равно; как и во многих других случаях, возбуждение его тела заглушило боль в его разуме, и он расслабился в хватке Вейдера. Он ощутил блаженство, когда его неспокойный ум опустел, и вся вселенная, казалось, сузилась до удовольствия в его теле и наслаждения, которое он мог доставить другим. Хватка Тьмы на нём ослабла, и он чуть не заплакал от облегчения, издав вместо этого какой-то жалкий звук в глубине горла.       — Так хорошо? — спросил Вейдер у его рта. — Нормально?       — Ты хочешь трахнуть меня? — он ответил.       — Всё настолько усугубилось? — Вейдер пискнул. — Да. Но Серенус чётко сказал этого не делать. Какое-то время назад.       Проклятье. Позволить ученику Серенуса трахнуть себя было бы местью, что, если подумать, вероятно, стоящая причина этого не делать. Он издал разочарованный звук и потянул Вейдера вниз на себя. Молодой Ситх заскулил и заёрзал на его ноге, затем Оби-Ван провернулся вокруг, пока Вейдер не оказался между его ног, и при каждом толчке его бёдер их члены, скрытые одеждой, тёрлись друг о друга.       Неудивительно, что у него было так много партнеров, отстранённо подумал он.       — Я не могу, — выдохнул Вейдер ему в рот. — Я так сильно хочу тебя трахнуть, но это ужасная идея, я не могу, я не могу, я не могу...       — Тебе и не нужно этого делать. Просто... Удерживай меня? Мне нравится... Вес и ограниченность в движениях, это позволяет мне... Отпустить. — Его слова не были наполнены смыслом, однако Вейдер нашёл его запястья и крепко сжал их.       — Я держу тебя, детка. Тебе не нужно ни о чём беспокоиться, просто позволь мне позаботиться о тебе, хорошо?       Оби-Ван подавил рыдания и прижался щекой к щеке Вейдера. Молодой человек пах слегка сладковато, будто чай с сахаром. Он целовал любую кожу, до которой мог дотянуться, и Вейдер тоже целовал в ответ.       — Спасибо, — наконец сумел сказать он. — На мгновение я подумал, что Тёмная сторона собирается сожрать меня живьём.       — Да, я чувствую, как она отступает в тебе. Но, вау, это было... — Он уткнулся носом в челюсть Оби-Вана. —Ты действительно страдал. Я имею в виду, это всё ещё там, я чувствую её под твоим внешним слоем, словно на тебе вторая кожа. Но она не пытается взять верх, как пыталась недавно. Он приподнялся достаточно, чтобы посмотреть на Оби-Вана сверху вниз в темноте. — Это то... Из-за чего ты прокладывал свой путь сексом через всю галактику, не так ли? Тёмная сторона не притягивает тебя, если ты сосредоточен на ком-то другом.       — Да. — Это должно было быть очевидно любому. Вероятно, это было очевидно для многих Джедаев, и они были достаточно любезны, чтобы ничего не говорить. Именно тогда, когда он сосредотачивался на своей собственной боли, Тёмная сторона поднимала свою уродливую голову. Конечно. Он наклонился, чтобы поцеловать его, нежно коснувшись сухих губ. — Энакин... Останься со мной. Удержи меня от падения.