✨ Пиздатая Честность ✨

— Луз, это очень важно для меня, — ведьма говорила медленно, что подогревало интерес в доминикано-американке. — Мои родители решили развестись. Землянка покорно слушала мятноволосую, смотря прямо в ее невообразимо красивые глаза и пытаясь сконцентрироваться на том, что она говорила. Пока Эмити думала о том, как же ей сказать обо всем, что она так тщательно скрывала ото всех, тишину между ее словами нарушало только еле слышное тиканье часов. Кареглазая чувствовала накапливаемый приятный трепет, сама Эмити Блайт ей выговаривается! Так, она сейчас говорит что-то важное, сейчас не время думать обо всем этом, сейчас она должна слушать. В это же время, Эмити в перерывах между фразами, повествующими о том, что близнецы не были сегодня в том здании, являющемся местом, где ведьмы и колдуны "прощаются" с семьёй, что она сильно переживает обо всей этой ситуации, ведь традиции этого мира гласят:"Если семья рушится, то дети выбирают сами с кем жить, а со вторым родителем больше никогда не видятся", об экономических проблемах, которые сегодня они уладили, она проверяла взглядом, слушает ли ее человек, иногда отрывая взгляд от своих ногтей. И кареглазая слушала, но толком не вникала во все это. Она позволяла себе иногда(конечно же, пока Эмити не видит) оторвать взгляд от очень интересных ногтей подруги. Или не подруги? Мысли американки вдруг остановились, вспоминая недавнее происшествие. Они все ещё друзья? А если Эмити чувствует то же самое, что и Луз? А что чувствует Луз? — Ты меня все ещё слушаешь?, — голос ведьмы стал тише, она наконец перестала бегать глазами от своих ногтей до переносицы подруги и посмотрела прямо в глаза Луз, с надеждой и небольшой наивностью. — Я так устала. — Да, я слушаю. — Носеда повторила действие за Блайт. . . . Сжав губы, Эмити громко выпустила весь воздух из своих лёгких, наклонилась корпусом к девушке напротив и раскрыла руки. Видимо, это их семейное. Луз также наклонилась вперёд, разводя руки и прижимая к себе ведьму, последняя опускает свои руки на спину доминикано-американки и кладёт свою голову ей на плечо, полностью чувствуя себя в безопасности. Пара минут летит, будто считанные секунды, а девушки даже не собираются отдаляться друг от друга, даже наоборот: руки Луз сильнее сжимают тело золотоглазой, а она в свою очередь уже в полудрёме почти засыпает на плече своей подруги. Эмити вдруг упирается в пол позади Носеды и поднимает голову с ее плеча, и долго смотрит в глаза человеку, закусывая губу и часто моргая. В голове Носеды пронеслось:"Она хочет, чтобы я ее поцеловала? Мы слишком близко!". — Cariño, ¿está todo bien?* — темноволосая спросила это, волнуясь о состоянии Блайт, ведь сегодня и сейчас она ведёт себя крайне странно. "А если это правда?", — Луз думала о книге, которую она нашла, которую не показала ведьме, пытавшейся помочь. Чувство вины накатило, но сразу же улетучилась, как только кареглазая вспомнила содержание этой книги. Правда ли все это? — Mas que**. — ведьма сказала это шёпотом, немного приподнимая уголки губ, транслируя полную уверенность в себе и полный контроль ситуации. Носеда только сейчас, концентрируясь только на особе напротив, учуяла лёгкий и ненавязчивый аромат её духов. Он манил, как и губы ведьмы. Эмити снова потянулась корпусом ближе к землянке. Поняв, чего сейчас хочет ведьма, Луз резко открыла глаза и за секунду до того, как их губы соприкоснуться, она выпрямила свои руки, упираясь в плечи девушки напротив и практически выкрикивая одно слово:"Нет". Темноволосая закрыла глаза и опустила голову, будто извиняясь перед подругой. Носеда быстро сообразила, что в этой ситуации они останутся лишь друзьями. Друзьями навсегда. Или не навсегда, но в любом случае, доминикано-американка ничего пока что не придумала, чтобы хотя бы немного проанализировать все, что она за сегодня узнала. Вдруг она поняла, что сделала, и подняла голову. Лицо Эмити покраснело, но не от привычной злости, она сидела все с теми же открытыми глазами, упираясь в пол сзади человека, будто в ступоре. Она точно ожидала любой реакции, но не такой. Это сильно задело ведьму, было сразу понятно по начавшим скапливаться в уголках глаз слезам. Мятноволосая резко встала, полностью выпрямляясь и пытаясь сдержать волну накопившихся эмоций. "Что за....только что произошло?". Блайт редко повернулась и словно робот пошла в душевую, оставляя доминикано-американку одну блуждать в собственных мыслях. "Я сделала все правильно, ведь так? Да. Или нет? Я не знаю. Или знаю?", — мысли кареглазой заставили ее съежится и начать быстро массировать виски, стимулируя работу мозга. Она зарылась руками в волосы, иногда немного ероша их. Именно сейчас ее мозг ей так нужен, когда кареглазая понимала, что ее чувства взаимны, именно сейчас Луз хочется подбежать к двери и крикнуть так, чтобы не только Эмити, но и все в особняке услышали, как сильно Носеда хочет уже наконец поцеловать эти нежно-розовые губы, именно сейчас, когда Луз хочется выломать гребанную дверь и поцеловать ведьму, а после этого прыгать от счастья и кричать слова какой-то итальянской песни, но она должна сейчас думать. Слова из детства девушки крутились у нее в голове: "Mare bella donna, E un bel canzone, Sai che ti amo, sempre amo***" Но сейчас человеку нужно сосредоточиться и подумать, что же делать. Спустя 20 секунд Носеда уверенно встала и подошла к двери, за которой находилась ведьма. Она подняла руку, чтобы постучать, но прямо перед стуком остановилась, ещё раз обдумывая все, что ей нужно сказать и сделать сегодня. Настроившись, девушка все же постучала в белую дверь. — Эмити, — Луз говорила нежно, пытаясь воздействовать на ведьму не только смыслом слов, но и тоном. — Это не то, что я имела ввиду, давай поговорим. Никаких звуков не последовало, но через минуту дверь открылась. Из нее вышла младшая Блайт, неловко смотря в пол и пытаясь не показать красноту ее лица. Она, напряжённо подняв плечи, пошла к краю своей кровати и села, плотно сомкнув ноги и кладя свои руки на согнутые коленки. Носеда подошла к ней и молча села около ее ног. Луз подняла голову, смотря на лицо ведьмы, и положила ладони на тыльную сторону рук Блайт. Мятноволосая вздрогнула от внезапного тактильного контакта и посмотрела прямо в глаза Луз. Последняя приподнялась, чтобы лицо Эмити было примерно на уровне ее лица, и чмокнула ведьму в щёку, улыбаясь и пытаясь хоть немного разрядить обстановку. — Эмити, нам правда нужно поговорить. Всё, что происходит, нам нужно это обсудить, ты согласна? — размеренно и ласково говорила землянка. Эмити немного расслабилась и выдохнула, ее плечи вновь расслабились, а глаза уже перестали быть такими красными. Они все понимала... Она думает, что все понимала. Мятноволосая кивнула и подняла голову, готовая слушать. — Sun, Amity, no debería haber reaccionado así. No estoy ... preparado para ese tipo de contacto táctil****, ой.. — доминикано-американка забыла о том, что она говорит на испанском и поэтому остановилась.— Мне кажется, что сейчас я задам вопрос особой недели. Помнишь правила? — Помню. — голос Эмити был тихим и немного хрипел, ее уши опустились, а зрачки сузились. Сегодня Луз узнала всю семью Блайт с другой стороны. С уязвимой стороны. "Ты помнишь, что нужно сказать. Так будет лучше". — Это правда, что ты... — "Ты поступаешь так, как должна поступить, так нужно". Голос темноволосой немного дёрнулся. — ты влюблена в меня? . . . Небольшой шок у Эмити, боязнь отвечать тоже у Эмити, страх быть отвергнутой снова у Эмити, а у Луз только мысли, не дающие ей покоя и заставляющие её делать больно своей любимой ведьме. Пара секунд молчания и наконец долгожданный ответ: — Да,это так. — ведьма посмотрела на человека и покраснела, закрыв свое лицо руками. — Луз... Мятноволосая не дала Носеде сказать и слова. — Прости, я правда ничего в этом не понимаю, мы знакомы очень мало, но пойми, что это мои чувства и если ты скажешь, я могу все забыть, только пожалуйста, не кричи на меня, пожалуйста, — золотоглазая, видимо, уже перенимал привычки доминикано-американки, ведь сейчас она тараторила так же быстро. Ее глаза начали наполняться слезами, а голос становиться все тише и тише, заставляя хозяйку буквально шептать конец ее фразы. —Мне очень жаль, возможно, я была очень напористой, но меня можно понять, я хочу твоего внимания, Луз. Я хочу тебя. Никакого пошлого подтекста в словах ведьмы не было, и обе девушки это понимали. Носеду явно зацепила истерика Блайт младшей за душу, ведь было видно, как ее глаза бегают, а руки дрожат. Землянка не понимала, что ей делать, хоть и распланировала почти каждую свою фразу. Темноволосая вздохнула, успокаиваясь. — Эмити, — начала она очень мягко, — мы с тобой совершенно разные. Ты прекрасная подруга, но нас не существует и не может существовать. Я вообще уйду в другое измерение. — уверенность в словах звучала, но шаткая, будто ее можно было сломать, лишь немного возразив. Эмити все понимала, да.... Все понимала. — Но может ты не уедешь... Портал сломан. — Эмити говорила это тихо, не поднимая головы, будто общаясь со своими ногами. — Ты же... Ты не сказала, что я тебе не нравлюсь. Тут уверенность Луз и рухнула. Нужно было что-то придумать срочно. А может нет? Может она права? Но она не знает про глиф. Что же делать? — Нет. Не нравишься. . . . Кратко и хлёстко, будто ножом по сердцу. Девушка не хотела сделать больно Эмити, но сделала больнее в 100 раз, чем если бы просто сказала всю правду. — Я хочу домой, Эмити. Я здесь не навсегда. На этих словах доминикано-американка встала и, громко топая, ушла в ту же ванну, что и ведьма пятнадцать минут назад. Она быстро защелкнула щеколду и прислонилась к двери спиной, беззвучно завывая и закрывая рот рукой, чтобы ведьма вдруг не услышала её всхлипы. Хотелось кричать, хотелось крушить все вокруг, хотелось плакать, хотелось броситься на шею Эмити, хотелось рассказать ей всё, буквально всё. И поцеловать. В последний раз. Хотелось. Было больно, было зверски больно и девушка, чтобы убавить моральную боль, сжала кулаки так сильно, чтобы даже ее, кажется, до невозможности короткие ногти впивались в кожу сначала до красных следов, а затем до крови, немного выступившей из ранок на ладони. Ситуацию ухудшал тот факт, что сейчас, прямо сейчас за дверью сидит ее любимая, сердце которой она только что разбила, разбив сердце и себе. И сейчас она, слыша каждый всхлип ведьмы, все больше завывает и все больше калечит себя, стараясь не слышать их. Стараясь успокоиться. Носеда никак не могла остановить, казалось, бесконечный поток слёз, она никогда раньше так не плакала. Это не грусть, это просто зверское отчаяние, убивающее девушку изнутри. . . . После 30-ти минут истерики, Носеда привела себя в порядок. Она вышла из ванны, увидев на кровати полностью опустошённую ведьму, лежащую на собственной кровати. Ее лицо не было красным, только глаза выдавали то, что она так же, как и кареглазая, истерично ревела. Теперь же она, не моргая и никак не реагируя на внешние раздражители, смотрела в потолок. Так бессмысленно. Отчаяние убивало обоих, и они могли бы все обсудить, и Эмити могла бы выбить из Луз правду, и Луз могла бы попытаться всё объяснить. Но сейчас они обе лежали, смотря в потолок, уставшие от отчаянья и молчали. Молчание убивало, но ни одна не могла сказать что-либо из-за кома в горле, который не давал ни одной сказать ни слова. Эмити на кровати, Луз на ковре. Обе отвернулись друг от друга. Обе не понимают, что делать дальше и обе уже устали. . . .