✨ Пиздатая Честность ✨

Голова просто жутко ноет от боли, когда Луз вновь разлепляет глаза. Сколько она здесь пролежала? Может час, а может всего минут пятнадцать, но её тело уже конкретно замёрзло. Впиваясь продрогшими пальцами в деревянный порог, она пыталась подняться. Каждое движение давалось с трудом, и она уже почти не чувствовала своих рук и ног. Лишь холод наполнял ее ватное тело, напоминая о том, что она все ещë жива. Переборов себя, шатенка все же смогла подняться хотя бы на колени. Алая птица тут же подлетела, превращаясь в посох прямо в крепко сжавших еë ладонях. Облокачиваясь на него, девушка смогла встать на ноги и все-таки попасть в старую, хиленькую хижину Хантера. Признаться, раньше казалось, что здесь было чуть теплее, или, быть может, отсутствие парня так влияло на это? С ним, как бы сильно Носеда не хотела это отрицать, было теплее. Пройдя чуть дальше, она чуть не споткнулась об книги , которые они с беловолосым повалили в спешке. Перед глазами все плыло. Видать, Носеда неплохо приложилась лбом о деревянный порог, каждый шаг давался ей с большим трудом. В горле першило, и все тело отказывалось работать. Именно сейчас оно казалось таким тяжёлым. Собственная слабость невероятно бесила, но Луз ничего не могла с этим поделать, а потому оставалось только терпеть. Среди сваленных на полу книг взгляд невольно зацепился за чужой фотоальбом, и мысли вновь вернулись к парню. Вспомнив о нём, ей вдруг стало интересно, что же хранил Хантер в своём убежище. Интерес к одной вещи, а именно, к дневнику парня был сейчас превыше всего. Может, там она смогла бы найти чуть больше информации о Белосе? Или же о самом Хантере. Также, она не знала, осталась ли там та книга, которую они смотрели с парнем тогда, тёплым вечером, когда Носеда заснула на его плече. А потому, собравшись с силами, она с глубоким вздохом начала свой долгий путь подъёма наверх. Эта разминка должна была хоть чуть-чуть помочь ей согреться. По пути ей встречались такие же беспорядочно лежащие вещи, которые малиновоглазый, может, и хотел взять, но не смог. На разбросанных вещах запечатлелись отпечатки чужих ботинок, наводя на странные мысли. Кто-то все-таки приходил сюда и искал их. И этим кем-то скорее всего были солдаты Белоса. Открыв дверь в комнату парня, шатенка поняла, что пострадала больше всего именно она. Все обои на стенах были подраны, занавески сняты, а стул перевернут. Но больше всего еë ужаснула находка на рабочем столе бывшего Золотого стража: на нём лежало неподвижное тельце продрогшего птенца. Оно уже было раздутым и начинало гнить, словно лежало здесь не первый день, и Луз, не рискуя касаться его пальцами, поморщилась, глядя в закатившиеся птичьи глаза. Провода торчали из-под одного крыла, вызывая рвотные позывы. Он слишком сильно напоминал ей бедных птиц из еë детства, которых сбивали нахальные мальчишки с соседнего двора, ежедневно целясь в существ камнями из рогаток. Девушка так ненавидела проходить там, где они обычно обшивались, и видеть это огромное количество трупов, разбросанных прямо на дороге. Но это не было самым ужасным: раненым птицам было ещë хуже, ведь эти дети над ними потом издевались, подвешивая маленькие тельца на линиях электропередач. Она отвернулась, но еë организм после холодного путешествия и волны воспоминаний дал слабину, и позволил завтраку покинуть тело. Откашлявшись, Луз, стараясь не оборачиваться на труп, решила вновь спуститься вниз, забывая обо всем, что интересовало ее ранее. Дорога назад далась намного легче, пусть еë теперь и пошатывало. Усевшись на малиновый диван, она опрокинула голову на спинку, смотря в потолок. И как же ей теперь быть? Какой толк идти за Эмити, если она ей ничем помочь не сможет. Она всего лишь человек, даже не ведьма! Ей одной просто-напросто не хватит сил на это... Но лучше ведь умереть пытаясь спасти ту, что была ей дорога, чем умереть просто, не так ли? Взгляд девушки невольно цепляется за лежащий на полу прямоугольник. —Мой телефон! —осознание ударяет быстрее, чем молния, и, резко подрываясь с места, она подлетает к гаджету. Как она могла его не заметить? Батарея почти на нуле, но не это еë беспокоит. Целая куча сообщений от Эмити и Иды засыпают мессенджеры, на которые она безотрывно смотрит сквозь треснувший экран. Открывая диалог с Блайт, она сразу же проходится по каждой написанной строке. Каждое слово, словно ножом впивается в сердце, вызывая тянущую боль в области грудной клетки. Все эмоции девушки она пропускает прямиком сквозь себя. От непонимания и грусти до злости и безразличия. Чужой страх проникает под кожу, заставляя сердце колотиться быстрее. Тут же в памяти проскальзывает сцена на Блайтовской кухне, когда девушка сидела с осколком бокала в руке и на протяжении нескольких десятков минут пялилась в пустоту. Носеда не была дурой и прекрасно понимала, что все, что происходило в тот вечер с Эмити, было из-за еë слов, брошенных в ответ на признание. Тогда она даже представить не могла, что же испуганная девушка могла сделать с собой сейчас? Как бы не было болезненно для Луз признавать это, ведьма могла бы убить себя. И всё по вине Носеды. Жаль, что она до сих пор не знала альтернативы того вечера. Всё это ранило бы девушку не так сильно, если бы не один факт. Грёбанная точка в день еë пропажи вызывает внутри вспышку злости. Сжав зубы, она глушит крик, рвущийся из груди. Гребаный Хантер! Как он мог ей ничего не сказать? Почему соврал, что понятия не имеет, где искать еë телефон? Все ведь указывает именно на то, что этот гаджет был здесь! Теперь Носеда уж очень сильно подозревает, что беловолосый был прекрасно осведомлён о местонахождении ее телефона. Чёрт бы его побрал! Слёзы выступают на глазах от полного осознания всей ситуации. Блайт искала еë, хотела что-то сказать, а Носеда просто пропала, оставив лишь точку напоследок. Маленькую, ничем не примечательную точку в последнем сообщении. Эмити же попала в плен к Белосу из-за своей собственной невнимательности и слабости, вызванной пропажей подруги. Возможно, она даже думает, что Луз мертва. "И возможно так было бы даже лучше." — подумалось Носеде, когда она произнесла: —Cómo la cagué ...*

***

—Как ты мог?! —чуть ли не срывается на крик девушка, глядя в такие родные глаза. Ей было до дрожи в коленях противно от всего, что она сейчас ощущала. Злость, непонимание и отвращение смешались в душе. —Я не... —пытается вставить хоть слово мужчина, но она не слушает, подходя ближе. —Ты хоть раз вспоминал с кем работает наша мать? Нет? Молодец! Теперь Эмити вся в еë власти, и мы ничем не сможем ей помочь! Почему ты не остановил еë?! —с упрёком ткнув в грудь мужчине, сказала она. Сжимая и разжимая кулаки, чуть поодаль стоял Эдрик. Его взгляд был прикован лишь к отцу. Поджав губы, мужчина отвернулся обратно к своему прототипу мерзости. Мягко проведя пальцами по гладкой поверхности, он так хотел заткнуть свои уши, лишь бы не слышать этих обвинений, лишь бы остаться одному. —Она сама решила пойти туда, я не знал, что все будет так. Но то, что уже произошло, никак не изменить, —вздыхает учёный, опуская очки на глаза. — Ничего не изменить? И что же ты предлагаешь? Сидеть сложа руки? Да ни за что в жизни! Поверить не могу что ты такой! Если тебе не под силу еë спасти, то мы справимся сами! —хватая ошарешеного зелëноволосого, Эмира вылетела из кабинета отца, громко хлопая дверью. С тоской взглянув на гладкое существо под своими ладонями, мужчина весь сжался. Вспомнились слова Дариуса во время их первой и, к сожалению, не последней школьной схватки: "—Ты такой слабак, Аладор! Если ты не можешь призвать нормальное отвращение, то как собираешься защищать свою девушку?" Он и сам не знал, тогда раздавив собственное творение и сбежав с поля боя. Он боялся идти на риски. Эмити, безусловно, была ему дорога, была дороже всех на свете, но он ничем не мог ей помочь. Даже если он пойдёт против решения Императора, тот может просто обратить его в камень, да и забыть, что когда-то колдун вообще существовал. А если же Блайт возьмёт армию и напролом взорвется в замок, с ним никто даже церемониться не будет, его просто убьют. Исход везде, казалось, один, и он вовсе не радовал. Лёгким движением Аладор возвращает отвращение обратно в банку, из которой достал, и напряжённо проводит по собственным волосам. Он помнит, что Одалия любила так делать. И почему же эта женщина так изменилась? Она ведь никогда не была такой стервозной. Целеустремленной? Да. Холодной и нетерпеливой к остальным? Тоже да. Но она никогда не была такой, которой становилась с Императором. Аладор не знал, быть может власть еë изменила, а может, он просто хотел, чтобы девушка из прошлого вернулась. Чтобы вернулась та, что спасала его от чужих насмешек, та, которая находила что похвалить даже в самой бездарной из его работ, та, которая трепетно гладила его по волосам всякий раз, успокаивая и нашептывая приятные слова и мечты на их ближайшее будущее. Жаль, что их будущего больше не существует. Мужчина очень бы хотел вернуть еë, но увы нет заклинания, обращающего время вспять. А нынешняя Одалия холодна и безразлична к проблемам своих детей, одним из которых являлся и он. Требование о разводе, что не удивительно, поступило от неë. Аладор его поддержал, прекрасно зная, почему она этого хочет, но к каким же последствиям это привело. Впиваясь неровными ногтями себе в затылок, он вдруг с громким стуком ударил по столу. —Прошлое ранит, а будущее эту рану только раздирает, не давая о ней забыть... —срывается с губ чужая реплика, и он хочет заткнуть себе рот. Эти слова никогда не принадлежали ему. Это цитата его супруги.

***

Сложные формулы окружали женщину уже не первый час. Сколько она уже исписала? Примерно пятьдесят стопок бумаги, но не может успокоиться. В голове всё горит идея о зелье, что навсегда сможет сдержать проклятие сестры, заперев его на семь замков внутри без возможности выбраться. Вот только с формулой загвоздка, никак не выходит подобрать нужную. Мать, обещавшая помочь, уже спокойно дремала, сидя рядом в кресле. Нет, не подумайте, женщина пыталась ей помочь, но, увы, была так же бессильна, как и сама Лилит. Поправляя вновь найденные свои детские очки, она все думает об Идалин. Как же сестра пришла к нынешнему варианту формулы? Сколько вариантов перебрала? Не ошибалась ли? Что в таком случае выходило? С глубоким вздохом она отставляет реагенты подальше на стол. Сгорбившись за ним, голубоглазая устало вздыхает и проводит рукой по волосам, зачёсывая выбившиеся пряди назад. Бывшая предводительница императорского ковена прямо сейчас сидит и придумывает, как бы ей спастись от проклятия, от которого страдает по собственной вине. Правы были на рынке, проклятия никогда ни к чему хорошему не приведут. И она, зная это, все равно наложила его на сестру. Какой же идиоткой она тогда была! Внезапный стук в дверь заставляет синеволосую подпрыгнуть на месте. Тихонько, стараясь не разбудить мать, она пробирается к порогу и видит на полу письмо. —Хуцифер...—вздыхает Лилит, подбирая пожелтевшую бумагу. Вытащив письмо, голубоглазая принялась читать. Постепенно с еë лица начали пропадать все краски, она жутко побледнела. "Все сегодня вдруг покинули дом с довольно большим количеством вещей. Знаешь, Лулу, наша Луз утром получила странное письмо от Имперцев. Они избили меня, пытаясь запихнуть его в клюв, не дали даже объяснить им, что я вообще-то не почтовый ящик! Ты представляешь? Это было просто отвратительно! Но Ида сказала мне на них не злиться, они были просто глупыми солдатами. А, и теперь я «Друг по болячкам» для Кинга! Они с Идалин столько пластырей налепили на меня, и не пересчитать! Ещё Луз улетела куда-то на незнакомом красном посохе. Я так боюсь, что она заболеет, уж больно легко была одета. Ида с нашим новым гостем, вроде, Хантер его зовут? Впрочем, не важно, они собрали команду по еë поискам, куда они дальше улетели, я не совсем понял. Но это дело точно касается Эмити Блайт, о пропаже которой раскидывают газеты везде. Ты читала? Это ужасно! Даже хрустальный шар постоянно трещит об этом, что уже немного бесит. Но судя по реакции Луз, эта девочка важна, так что может поможешь им? Я, даже не имеющий рук, вряд ли чем смогу, Твой Хути" Письмо было исцарапано, создавалось впечатление, что демон пытался исправить своим клювом ошибки, но тот, судя по всему, был сломан. Сжимая кулаки до посинения, она со злостью отшвырнула чужое письмо и рванула к своему посоху. Быстро накидывая на себя первую попавшуюся под руку одежду, она вылетела из дома. Удивительно, но мать и ухом не повела, хотя Лилит и делала это далеко не тихо. Холодный ветер дул в лицо, заставляя щеки краснеть, а Лилит все ускорялась, вылетая на центральную дорогу. В голове звучало: "Лишь бы успеть!". Внезапный свист и удар об что-то заставили еë очнуться. Она лежала, погребённая в сугробе. Из носа хлестала кровь и на лбу уже точно вырисовывался синяк или даже гематома. Шок не давал воспринимать ситуацию целиком и полностью. Она быстро поднялась на ноги с мыслью полететь дальше, но тело, лежащее неподалёку заставило остановиться. Ведьма застонала от боли, как только Лилит приблизилась. К ней тут же подбежала невесть откуда взявшаяся девочка. —Мама! Мама!—вопила она, хватаясь за ворот чужого пальто. Женщина в ответ захрипела: —В-все будет в порядке, милая... Н-не волнуйся... —Лилит попыталась остановить еë кровотечение, прикладывая руку к чужому животу, но все было тщетно. Вороний нос еë посоха здорово поцарапал чужую плоть, разорвав еë вместе с одеждой. Девчонка напротив, всхлипывая, звала на помощь, вопя на всю улицу. Такого отчаяния и страха на чужом лице Лилит давно не видела. Переведя свой взгляд на другого человека, она захотела провалиться под землю. Отлетевший в стену соседнего дома, мужчина нелепо висел на металлических прутьях арматуры, торчавших у него из груди. Безжизненный взгляд был устремлен прямо на неë, отчего ей захотелось бежать. Просто сбежать отсюда, чтобы избавиться от этого кошмара, чтобы не мучаться от чувства вины перед этими незнакомыми людьми. Чужое дыхание становилось всё более прерывистым, и Клоторн кричала вместе с девочкой, призывая на помощь хоть кого-то, пусть даже имперских солдат. Другие ведьмы и колдуны на трагедию не обращали внимания, считая что это не их проблемы, им было все равно. И именно это больше всего злило женщину, что с усилием зажимала чужую рану. Лекари не успеют вовремя, и смерть этих людей останется лишь на руках синеволосой. Чужое прикосновение побуждает взглянуть в глаза раненой. Фиолетовые, словно сирень поздней весной, жаль, что им суждено навсегда остекленеть. —Я не злюсь, но, прошу, берегите себя и, если можете, то....позаботьтесь о моих дочерях.— зная, что не может просить о больше, ведьма грустно улыбнулась, сжимая бледную руку Клоторн. Это стало еë последними словами, и уже через пару минут еë сердце прекратило биться. Так, сидя на холодной улице в центре города, Лилит оказалась втянута в непростую передрягу. Солдаты империю во всю конспектировали, что же там произошло, и как со слов дочери пострадавшей, Лилит сбежала, скрывшись недалеко за углом. Еë всю трясло, а на руках осталась засохшая кровь. В голове все звучали чужие слова "Я не злюсь... ". Как она смогла так спокойно принять свою смерть? Почему Лилит не смогла спасти еë? Почему позволила умереть? Вырывая собственные волосы, она сползала по стенке. Прикусив губу, женщина почувствовала, как теплая жидкость потекла по подбородку. Теперь ей уже не отмыться от этого. Забота о чужих детях должна стать приоритетом, но как же выбрать между бывшей ученицей в беде и двумя неизвестными. Что ей делать? . . .