Когда разбиваются маски...

      Крыши мелькали перед глазами размытыми пятнами. Если бы кто-то спросил, как он добрался домой, Грелль вряд ли смог бы ответить. Вся дорога запомнилась чем-то смутным и нечётким. Осознание наступило, лишь когда Сатклифф с грохотом захлопнул дверь и прижался к ней лбом, дрожа от подступающей истерики. В кухне что-то разбилось с тихим звоном. Грелль отстранённо понадеялся, что это не его любимая чашка, и оцепенел, услышав негромкий голос.       - Вы рано, моя леди. Юноша стремительно развернулся. От вида фигуры в чёрном сюртуке что-то лопнуло внутри, и неконтролируемая волна бешенства и унижения рванулась наружу подобно гною из прорвавшейся раны.       - Опять ты?! Да какого же черта! Что ты здесь забыл? Что вам всем от меня надо?! Почему вы просто не можете оставить меня в покое?!!       Грелль смолк на секунду, набирая воздуха в грудь для новой порции яростной ругани. Ему хотелось броситься на Гробовщика, разорвать, уничтожить, отплатить хоть кому-то за пережитый позор.       - Я блинчики приготовил.       Все уже заготовленные слова вмиг вылетели из головы. Юноша поперхнулся воздухом, закашлялся, ошарашенно уставился на похоронного мастера.       - Ч-что?       - Я приготовил блинчики, - он ожидал увидеть улыбку на покрытом шрамами лице, но её не было. Голос старого жнеца был абсолютно спокоен и сдержан. – Точнее, не совсем приготовил. Они ещё в процессе. Придётся немного подождать. Я ведь испортил тебе завтрак, вот и решил исправиться.       Грелль сипло выдохнул, закрыл глаза и медленно сполз по дверному полотну на пол. Вся его злость и ненависть испарились куда-то, оставив только бесконечную опустошённость и апатию. Такую, когда не то что шевелиться – даже дышать кажется невозможной трудностью. Юноше хотелось забыться и умереть, но разве хоть что-то в этом мире когда-нибудь происходило так, как он хотел?       Тихий вздох раздался над головой – и прохладные руки подхватили его под локти, вынудили подняться.       - Ну-ну. Не стоит на полу сидеть. Грязно, холодно, неудобно. Давай, вставай-ка. Вот так.       Чужая забота била под дых не хуже презрения. Дыхание перехватило, глаза запекло, но сил сопротивляться не было, и Грелль только отворачивал беспомощно лицо, когда Легендарный бережно снял с него алый плащ и шейную ленту, приобнял за плечи, повёл неспешно в спальню. Словно в каком-то полуобмороке, он послушно сел в кресло, позволил стянуть с себя ботинки, однако когда чужие пальцы начали аккуратно расстёгивать пуговицы жилета, внутри словно всё перевернулось. Змеиным шёпотом в ушах отозвался громкий голос Спирса: «Шлюха!», и Грелль вздрогнул всем телом, судорожно схватился за чужие запястья.       - Не надо! Я сам, - и повторил уже тише, не в силах взглянуть в лицо старому жнецу. – Я сам.       Он ждал вспышки гнева, разочарования, презрения. Однако сухие, тонкие пальцы, высвободившись из захвата, успокаивающе погладили его руки, и ласковый голос негромко произнёс:       - Сам, так сам. Переодевайся скорее, еда скоро будет готова. Я и чай заварю. Тот, который тебе нравился, ромашковый.       Развернулся, ушёл – и только тонкий аромат тлена и полыни ещё напоминал о том, что Гробовщик всё ещё здесь, рядом. Не бросил.       Грелль обхватил себя за плечи руками, сжался и заплакал, тихо и горько. Слёзы и глухие всхлипы рвались изнутри, он давился ими – и не мог сдержать, плакал навзрыд, почти уткнувшись лбом в колени. Вопреки ожиданиям, старый жнец не пришёл, и Грелль не знал, хорошо это или плохо. Хотел ли он, чтобы кто-то обнял сейчас, утешил, успокоил, или напротив, чтобы никого рядом не было, никто не видел, во что превратилась гордая Алая леди. Однако, когда рыдания, наконец, стихли, и юноша замер в кресле, глубоко дыша и тихо всхлипывая, то с удивлением понял, что ему стало легче. Душная обида отпустила.       Разобравшись окончательно с жилетом и рубашкой, Грелль натянул любимый серый свитер с геометрическим узором, добрёл до ванной и тщательно умылся, смывая поплывшую косметику, взялся за кисточку – и замер. Какой смысл? Гробовщик видел его глупым шутом, видел сломленным и раздавленным, видел… настоящим. Какой смысл теперь при нём играть?       Грустная улыбка скользнула по губам, и юноша отложил кисточку в сторону. После некоторого колебания он взялся за расчёску и вернул волосам их исходный цвет. От одного взгляда в зеркало внутри всё перевернулось, но он заставил себя взглянуть снова на выцветшего молодого человека с едва намеченными тонкими чертами лица, такого обычного, тусклого, невзрачного…       «Мышонок…»       Грелль зажмурился, сдерживая паническое желание вернуть всё, как было, и торопливо выскочил из ванной. Может быть, он и не мог смотреть без содрогания на себя настоящего, но ещё меньше ему хотелось вспоминать о той безобразной сцене, что разыгралась чуть раньше в кабинете Спирса. А весь образ Алой леди теперь только и кричал об этом. Наверное, нескоро он теперь вообще решится взглянуть на себя в зеркало.       На кухню он шёл, как на плаху. Замер на пороге, медля, заглянул внутрь. Непривычная робость сковывала тело, словно вместе с Алой Леди ушла и вся его наглость и самоуверенность. Гробовщик кулинарил у плиты, жонглируя сковородкой с тестом и мурлыча что-то себе под нос. Даже если он и почувствовал появление Грелля, то вида не подал. На столе уже стояла тарелка, полная ароматных, румяных блинов и плошка с клубничным вареньем. Грелль судорожно сглотнул, шагнул вперёд.       - О, ну наконец-то! – отступник оглянулся, улыбаясь. – Проходи, садись. Сейчас я тебе чаю налью.       Однако юноша напротив замер на месте, словно парализованный, не отводя растерянного взгляда от Гробовщика. Ни единого слова по поводу его внешности! Ни единого замечания. Словно и не заметил…       Легендарный ловко выложил очередной блин на тарелку, поставил сковородку на плиту и развернулся к Греллю с чайником в руке.       - И чего мы ждём? Садись скорее, всё остывает.       - Почему?       Отступник скорчил удивлённую рожицу.       - Что почему?       - Почему ты так себя ведёшь? Ни одного замечания по поводу моей внешности. Никаких… других комментариев. Почему?       Гробовщик чуть наклонил голову и пожал плечами.       - Я уже говорил, но могу повторить снова. Фальшивые маски очаровательны. Но настоящим ты мне нравишься больше.       - Я не могу тебе нравится, – голос дрогнул помимо воли, когда Грелль на негнущихся ногах добрёл до стула и буквально упал на него. – Моя внешность... Этот облик... В нём нет ничего яркого и прекрасного!       Слёзы снова подступали к горлу. Сколько насмешек и унижений ему пришлось вынести из-за своей невзрачной внешности! Он попытался переделать свою жизнь, перекроить по-иному – и что же? Опять ничего не вышло. Вернулся всё к тому же, с чего и начал.       Тёплые пальцы ласково коснулись его щеки. Грелль вскинул голову и обмер, глядя в светлые глаза Гробовщика, близко-близко, такие пронзительные и добрые, что казалось, в самую душу смотрели.       - Ошибаешься, Орешек, – мурлыкнул Легендарный. – Но у нас ещё будет время об этом побеседовать. А пока прекращай грустить и принимайся за еду. Или я зря всё это готовил?       Юноша смущённо хмыкнул. Ой, не зря… Живот его заходился возмущённым урчанием, реагируя на восхитительные запахи. Приняв у Гробовщика кружку с чаем, успокаивающе пахнущим ромашкой, Грелль сделал глоток и зажмурился довольно от распространявшейся по телу тёплой неги. Благостный напиток прогонял тоску и горечь, и Алый с аппетитом набросился на ароматные блины. И даже не заметил, как с ходу опустошил тарелку. Легендарный, устроившись напротив с кружкой и неизменными печеньками, только тихонько посмеивался.       Сытость наполняла тело приятной истомой – и вот уже сжиравшее его заживо отчаяние померкло, сделавшись вдруг незначительным и туманным. И жизнь уже не казалась таким непроходимым кошмаром, и желание умирать и убивать куда-то пропало. Грелль поднял смущённый взгляд на устроившегося напротив старого жнеца.       - Спасибо.       - Не за что. Полегчало?       Юноша кивнул, невольно разглядывая Гробовщика. Тот выглядел непривычно, лишённый массивного черного пальто и с расстёгнутым нараспашку, скрывавшимся под ним сюртуком. Белая рубашка старинного покроя была расстёгнута на две пуговицы, рукава закатаны до локтей, обнажая жилистые, покрытые витыми рубцами шрамов руки. Грелль рассматривал мужчину напротив и поймал себя на мысли, что тот, оказывается, ненамного старше его по внешнему виду, и почти так же телом худощав и строен. Разве что в плечах чуть пошире будет.       Легенду его взгляд нисколько не смутил, напротив – выпрямил беззастенчиво спину, головой тряхнул, словно красуясь, хихикнул.       - Это самое малое, чем я могу отплатить тебе за доставленное беспокойство, - зелёные глаза чуть сузились. – Я ведь правильно понимаю – в этот раз твой дорогой начальник палку-то поперегнул?       Воспоминание больно царапнуло по душе, но уже не с такой оглушающей силой, как с час назад. Грелль воздух судорожно втянул, крепче сдавил чашку.       - Это мягко сказано, - он помолчал, и выпалил быстро, зло: – Я сказал, что не вернусь, пока он не извинится.       Глянул остро на Легендарного – и столкнулся со спокойным взглядом.       - Осуждаешь?       - Я этого не говорил, - пожал плечами тот. – Раз решил – назад не вороти. Иначе последнее уважение потеряешь, и к нему, и к себе.       - Но а дальше-то мне что делать? – с отчаянием воскликнул Грелль. – Если он не извинится… Или наоборот, если придёт… Что мне делать? Как мне в глаза ему смотреть?       - Так и смотреть, - пожал плечами Гробовщик. – Прямо и уверенно. Как сейчас на меня смотришь.       - Я не смогу, - юноша спрятал лицо в ладони. – Я люблю его… и ненавижу. А он меня с грязью смешал…       - Не тебя, а твою маску. Ту Алую леди, за которой ты прятался…       - И ничего я не прятался! – оскорблённо вскинулся Грелль, но тут же присмирел под ироничным взглядом Гробовщика.       - Уж меня-то можешь не обманывать, Орешек, - бросил негромко, веско. – Пытать тебя не собираюсь, только ведь ты и сам уж не рад, куда твой обман тебя привёл. В любой маске рано или поздно становится тесно. Стоит ли оно того?       Грелль промолчал, глаза опустил. Когда-то ему казалось, что это – выход, и так и было. Долгие годы Алая леди защищала его, спасала, привлекала внимание…ненужное и пустое. А того единственного, кого он любил и жаждал, отпугнула… Правду говорят – на лжи счастья не построишь.       Тёплая ладонь сжала его плечо, и юноша растеряно вскинул глаза на поднявшегося Гробовщика.       - Не будем о неприятном. Раз тебе лучше стало, значит, и мне уже пора. Не стоит злоупотреблять гостеприимством, тем более что меня никто не приглашал.       Он хихикнул и двинулся к двери, и Грелль вдруг понял, что старый жнец сейчас уйдет – и оставит Сатклиффа наедине с его мыслями. С разбитым сердцем и растрепанной душой. С пустой квартирой, где некуда будет спрятаться от жестоких слов и болезненных воспоминаний.       Само присутствие Гробовщика дарило тепло и ощущение, что он не один, и оставаться одному ему сейчас категорически не хотелось. Только это и толкнуло его вперед – спешно поставить чашку на стол, дернуться, ловя тонкое, крепкое запястье, и отчаянно выдохнуть:       - Стой! Не уходи. Пожалуйста.       Седовласый жнец удивленно взглянул на него – и широко улыбнулся.       - Если хочешь…       - Хочу. Не уходи, - сглотнул, давя свою гордость, и попросил снова, тихо: - Останься… хоть ненадолго.       Тихий смешок ласковым теплом отозвался на сердце. Сухие пальцы сплелись с его руками.       - Останусь, пока не прогонишь, цветочек аленький.