Излишняя близость.

      По холодным, белым стенам мелькали световые зайчики от проезжающих машин, что с шумом скрывались вдали. С характерным скрипом старой кровати, Чернышёв перевернулся на спину. Пышные рыжие кудри лезли в лицо, заставляя поправлять их рукой. Уснуть в психиатрической больнице было достаточно проблематично. Храп, скрипы и остальные шумы давили на мозг. Находиться здесь практически невозможно, спасали только игры в карты и не столь интересные книжки, которые были перечитаны ни один раз. С момента, как Андрей попал сюда, он не только обзавёлся проблемами со сном, но и вдобавок, столь нежелательными знакомствами, с излишней близостью. ***       Впервые рыжий почувствовал на себе скользкие заинтересованные взгляды, полные желания овладеть им. Мужчина преклонных лет был явно не равнодушен к телу юноши. Чернышёву не раз говорили, о склонностях Александра к молодым парням, на что тот, только кивал головой, стараясь не обращать на это внимания, параллельно жалея старика. Они часто встречались в коридорах, где мужчина крупного телосложения, поглаживая своë пузо, тянул руки к талии рыжего, пытаясь завести диалог. Довольно часто слова, вылетавшие из его рта, оставались отдельными и никак не связывались друг от другом, проще говоря, произносились наобум. Андрей лишь неловко пытался вырваться из хватки крепких рук, отнекиваясь словами врачей о том, что ему поскорее нужно вернуться в свою палату.       Попытки «деда Сани», как его прозвал Андрей, завести паренька в дальние углы или кладовки, никогда не удавались. Не особая решительность старика успокаивала конопатого, он всегда мог уйти, когда пожелает, но будь тот более настойчив, Чернышёв бы не смог отбиться, Александр выше, больше и сильнее, соответственно, в несколько раз, он мог с лёгкостью прижать Андрея к стене, как забитого щенка. От таких мыслей проходил мороз по веснушчатой спине, а грудная клетка сжималась в невольном страхе.       Парень всегда старался держаться в компании призывников, мужчина никогда не подходил к нему, когда тот находился в шумной компании, видимо, боялся. Дежурные врачи вели себя халатно, их часто нельзя было застать на рабочем месте, а остальные окружающие — больные, которым безразлично происходящее рядом. Возможно, некоторые бы даже с радостью присоединились к любым видам насилия несчастного. Приходилось надеяться лишь на себя и свои силы, отсчитывая дни до выпуска из этого кошмара.       В столовой дед зачастую, не брезгуя, вплотную садился к Чернышёву, пытаясь засунуть пальцы под короткие шорты, от чего парню приходилось сводить ноги и терпеть, молча доедая пресную еду, пока амбалистые, сморщенные руки изучали молодое, девственное тело. Тот ещё что-то бормотал о красоте юноши, его пышных бедрах и упругом заде. От услышанного появлялось тягостное ощущение в желудке и глотке, губы сжимались в обиде на себя, из-за своей беспомощности. Обида выливалась в слёзы, обжигая щеки, которые ночами впитывала плоская подушка. Поджимая под себя ноги, Андрей зарывался в простыне, заменявшей одеяло, отчаянно пытаясь спрятаться от всего, что его окружало, а на утро, дрожащими руками, приходилось до жжения оттирать тело от моральной грязи, что как слизь охватывала всë тело, медленно стекая вниз, на холодный пол. *** Заглушив шум душа, рыжий вслушивался в падающие капли воды, за которыми были слышны тяжёлые вздохи ненавистного деда Александра. Он мастурбировал на него. Стеклянные зелёные глаза безжизненно смотрели в пол, дожидаясь, когда это наконец закончится. На одежде вновь красовались пятна и капли тягучего, желтоватого семени. Истерически оттирая одежду в маленькой раковине, чуть ли не до мозолей на пальцах, ему приходилось ходить в мокрых вещах, в без того морозном помещении. Каждый раз при виде Андрея, на лице старика сверкал довольный оскал, что глубоко впивался в голову парня, травмируя ещё больше. Оставшиеся призывники, старались игнорировать это и лишь отшучивались, пока тот умолял о помощи. Окончательным ударом была пропажа нижнего белья. Глаза впивались в собственные вещи, которые он оставлял на скамейке перед приёмом душа. Чернышёв резко рванул к раковине, откашливаясь от обильного выделения слюны, жадно глотая воздух ртом, путаясь в своих мыслях. Его щедро стошнило в раковину. Всего окутывал страх, кожа бледнела, а ноги становились ватными. Отвращение смешивалось со злостью и обидой, из-за которых рдели щëки. Кулаки истошно бились по белой керамике, из которой была сделана раковина, выливая скопившуюся ярость.       Конопатый перестал ходить в столовую, даже под угрозами санитаров, оставался исключительно в своей палате. Единственный перекус составляли мамины подачки, в виде печенья и конфет, но даже они не могли побороть понемногу нарастающий ком в горле. Он видел тень от ног деда Александра и замечал, как тот ни раз поглядывал на него сквозь небольшую дверную щель. С диким страхом Чернышёв смотрел по сторонам, в поисках его ухмылки, с желанием скорее проскочить в туалет незамеченным. И в итоге стал загнут в угол, как животное перед бойней.       — Андрюша, давно я тебя не видел в столовой, чем же ты питаешься? Исхудаешь ведь так. -, закрывая собой дверь, старик в своей манере погладил пузо, и прищурив глаза улыбнулся напуганному парнишке. Рыжий стоял, как вкопанный, будто его кто-то держит и не даёт сделать и шагу, страх слишком глубоко засел в голове. Речь Андрея была тихой и неразборчивой, как раскаяние и глухой крик помощи.       — Ты совсем перестал выходить из палаты, дедушка так соскучился по тебе. -, расставляя руки по сторонам, у него прекрасно получалось выдать себя за душевного старика, которого бесстыдно оклеветали.       — Пожалуйста. Дайте мне пройти. -, слова резали глотку, но кошмар конопатого по плоти, продолжал стоять на одном месте, хмурясь и пожирая того взглядом.       — Дедушка совсем один, не будь таким злым к нему. -, их тела соприкоснулись, когда рыжий ударился об померкшую плитку.       Потные тучные руки прошлись по талии парня, вновь очерняя его. Лицо искривилось в отвращении, тело выгибалось, пытаясь выбиться. В его руках, он как многоразовая, безвольная игрушка, у которой не должно быть своего мнения и желаний. Столь сильное сопротивление лишь заводило насильника. Руки болезненно сжимали невинную плоть, фарфоровая кожа покрывалась красными следами от прикосновений. Они поднимались всë выше, к груди рыжего. Хрупкое тело отчаянно билось за свою жизнь, слабость, как змея обвивала горло, пропуская только жалкие всхлипы. В рот бесцеремонно ворвался чужой язык. Всего начала бить мелкая дрожь, дыхание учащалось накатывающим рвотным позывом. Борода неприятно терлась об кожу, руки старика в поцелуе оттягивали соски, пытаясь возбудить партнёра и сполна насладиться им. Оторвавшись от сладких губ Чернышёва, мужчина вцепился в оголенную шею рыжего, оставляя мокрые следы от поцелуев, другой рукой пытаясь высвободить свой возбужденный половой орган из штанов. Андрей задыхался в горьком кашле, пытаясь высвободить из желудка остаток переваренной еды, но выходили лишь слюни, которые струйками скатывались по подбородку, смешиваясь со слезами. В глазах плыли чёрные мушки, не давая сфокусировать взгляд, все тело лихорадочно тряслось. Ногти отчаянно пытались впиться в кожу насильника, писк в ушах перебивался с частым сердцебиением, что с болью колотило по барабанным перепонкам.       — Я так хочу тебя. -, старик всë сильнее прижимался к конопатому, блокируя ему последнюю надежду на спасение.       Воздуха, а от того и сил, катастрофически не хватало на дальнейшее сопротивление. Слабые, истощенные руки упали, а ноги подкосились. Мужчина ловко подхватил ноги рыжего, стаскивая ненужную одежду на пол. Пробудить сломленное тело смогла резкая рвущая боль там,внизу. Моментально вырвался немой крик, сопровождаемый новой волной дрожи и слёз.       — П.Пожалуйста. — сиплые мольбы, с помощью которых Андрей пытался достучаться до насильника, никогда не будут услышаны, как бы он не старался.        Резкие движения будто разрывали его изнутри. Тянущая боль сводила с ума, распространяясь повсюду. Неожиданно появилось чувство обжигающей жидкости, что излилась внутри, создавая некую смазку. На белоснежный кафель начали капать капли крови. Рыжий чувствовал, как сейчас потеряет сознание, и его муки закончатся, но он вновь приходит в себя от болезненных толчков. Частое дыхание в шею, неразборчивый бред старика и чавканье — единственное, что слышала жертва. Его бëдра сильно сжимали, пытаясь насадить тельце как можно глубже.       ...Последнее движение и кровь смешивается с семенем. Вытащив свой половой орган, дед взял небольшую отдышку. Вся смесь начала медленно вытекать из бедного парня. Хватка ослабла, и Андрей упал прямиком на ледяной кафель. Туманный взгляд блуждал по помещению.       — Хороший мальчик. Прости, мне уже пора на обед. -, натягивая одежду, мужчина усмехнулся.       Ногой он слегка приподнял ягодицу, смотря на последствия своей приятной работы.       — Одевайся быстрее, мало ли кто-то зайдет. -, напоследок почесав пивной живот, он вышел из комнаты.       Рыжий еле как сжался в клубок, мозг не хотел обрабатывать всë произошедшее с ним. Тело мучительно подрагивало, а глаза предательски щипало. Чернышёв совсем не помнил, как оделся, вышел и прожил там оставшиеся дни, подвергаясь очередным домогательствам. Помнит лишь то, как ревел в грудь Дмитриева, пока тот поглаживал его по спине, поджав губы, не зная, как на это реагировать…